Hold my hand when the spring comes

Сяо Чжань поправил огромный шарф, туго замотанный вокруг шеи, и сильнее натянул на уши шапку. В тщетной попытке хоть немного согреться, он выдохнул себе под нос и тут же застонал, когда его очки мгновенно запотели от контраста горячего воздуха с холодным ветром. К такому жизнь его не готовила. Он и не думал, что, переехав в Пекин из южного Чунцина, будет замерзать на этом пронизывающем ветру, что бы на себя ни надевал. А все эти люди, явно коренные жители, которые ходили вокруг в лёгких куртках, кедах и без головного убора, будто насмехались над ним и пытались сказать «Тебе здесь не место». Возможно, так оно и было. Окончив в родном городе университет, он начал работать по специальности, дизайнером, но волей случая оказался в столице с фотоаппаратом. Это был шанс начать новую жизнь, но что-то его останавливало. Уже наступил февраль, и казалось, что всё существо Сяо Чжаня замерло, замёрзло на этом севере, не в состоянии двигаться дальше. На берегу озера, у воды, по ощущениям было ещё холоднее. Сяо Чжань поёжился и посмотрел на часы – до заката, который он планировал сфотографировать, оставалось около 40 минут, и едва ли он выдержал бы столько, оставаясь здесь. Можно было бы дойти до расположенного неподалёку музея, где работал его друг Ван Чжочэн – одна из причин, по которым он оказался в Пекине, но тот был уже закрыт. И тут его осенило. Чжочэн! Он же как раз рекомендовал кафе недалеко от музея, в которое им не удалось попасть в их прошлую встречу. Говорил там уютно и кофе вкусный – отличный вариант, чтобы скоротать время и согреться. Без лишних раздумий Сяо Чжань направился туда. Дойдя до нужного места, он едва не прошёл мимо. Кафе находилось в подвале сбоку от здания, а вход был оформлен довольно строго, в тёмных тонах. Даже табличка с названием «Пион» немного терялась на общем фоне – Сяо Чжань оценил увиденное глазами профессионала (ну и что, что он проработал всего несколько лет) – не лучшее оформление, чтобы привлечь внимание прохожих. Он сам мог бы и не заметить, что здесь что-то есть, в столичной суете пробежав мимо, да и Чжочэн, наверняка, обнаружил это кафе лишь потому, что оно находилось прямо по пути с работы. Ещё и работал «Пион» всего лишь до 19:00 («Аккурат время наступления заката», – подумал Сяо Чжань), что только усиливало впечатление полной незаинтересованности руководства в привлечении клиентов. И с каких пор Сяо Чжань стал мыслить больше как маркетолог, а не художник, коим всегда себя считал? Когда Сяо Чжань, наконец, потянул за ручку и спустился вниз, в помещении обнаружились только две девушки, сидевшие друг напротив друга на качелях, которые выступали в качестве уникальных посадочных мест по обе стороны небольшого столика. «А вот это уже интересно. Но не более». Бариста поприветствовал его откуда-то из-под стойки, и Сяо Чжань принялся изучать меню. Изначально придя за кофе, он не обнаружил ничего такого, что привлекло бы его, перепробовавшего уже все возможные виды авторских напитков, но глаз зацепился за глинтвейн – он был далеко не везде. Из еды на полках осталось полтора наименования – а чего он хотел, за 30 минут до закрытия? – и, за неимением особого выбора, он решился на последний кусок непонятного чизкейка. Не то, чтобы сильно хотелось, но. Выслушав заказ, бариста сразу приступил к приготовлению глинтвейна, даже не взяв оплату, поэтому Сяо Чжань так и остался у стойки, зажав в ладони телефон с открытым вичат пэй. До этого занятый изучением меню и содержимого витрин, он перевёл взгляд на баристу. На вид тот был явно младше Сяо Чжаня, похож на студента на подработке. Высокий, возможно немного ниже его самого. Джинсы и тёмная водолазка, сверху рабочий фартук. Волосы спереди чуть переросли и в довольно художественном беспорядке спадали на красивое, но казавшееся отстранённым лицо. – Вам в глинтвейн класть мёд? – неожиданно спросил парень. Его голос был низкий и с хрипотцой, приятный. – Ээ... да? Кладите всё, – немного запоздало отреагировал Сяо Чжань. – Никакой аллергии и непереносимости у меня нет, – добавил он. – Это просто прекрасно, – ответил ему бариста, доставая бутылку с мёдом. – Если только вы не собираетесь положить в мой глинтвейн баклажаны... – как не вовремя Сяо Чжань вспомнил кошмар всей своей жизни. Он бы скорее умер, чем съел что-либо с баклажанами. Интересно, а зачем баристе эта информация? Развить мысль Сяо Чжаню помешал крайне забавный смех, который издавал парень. Его плечи слегка подрагивали в такт хихиканьям, пока он нарезал яблоко. Невольно пришлось обдумать первое впечатление об отстранённости. – Не волнуйтесь, – наконец, сказал он. И, как-то неожиданно быстро, глинтвейн оказался уже готов. – Куда вам отнести? Вырванный из мыслей, застигнутый врасплох Сяо Чжань заметался взглядом по помещению, ища, где лучше присесть. – За угловой, – ответил он. Почему-то хотелось уйти как можно дальше от девушек на качелях, которые вроде как болтали между собой, но Сяо Чжань макушкой чуял, что пока он говорил с баристой, они замолкали и смотрели на них. Бариста тут же вырулил из-за витрины с едой и донёс стакан с глинтвейном до столика. Вернулся. Ноги у него были длинные и подкаченные, это бросалось в глаза даже через тёмные джинсы. А Сяо Чжань – он привык подмечать все эти мелкие детали. – Вам чизкейк, верно? – получив согласие, он аккуратно достал тот самый последний кусок и выложил на тарелку. Затем снова отнёс за столик. Сяо Чжань, наконец, расплатился. Сев за столик, он со страхом поднёс вилку к чизкейку. Заказывая последний кусок, он был заранее готов к тому, что тот окажется лежалым и/или чёрствым, но чизкейк на удивление легко поддался вилке и на вкус оказался просто чудесным. Как и глинтвейн. И Сяо Чжань, наконец, смог немного расслабиться. Оказывается, не все детали он легко подмечал. Потягивая глинтвейн и невольно продолжая наблюдать за работой баристы, который, наверное, начал прибираться к закрытию, он впервые осознал, что волосы у него были стянуты сзади в небольшой хвостик. «Какой милый хвостик», – мелькнуло в голове у Сяо Чжаня, и ему вдруг стало интересно, какие эти волосы на ощупь. Он сглотнул. Глупости какие-то. Из странных мыслей его вырвали звуки, издаваемые уходящими с качелей девушками (они до сих пор были здесь?), которые спешно засобирались, увидев, что часы на стене уже показывали 19:00. Сяо Чжань принялся допивать свой напиток, пока девушки проскользнули к выходу мимо него. – Ты можешь идти, Ибо, я должен тебе уже несколько уборок и закрытий, – из подсобки показался ещё один молодой человек приятной внешности, постарше и покрупнее баристы. – Хорошо, Куань-гэ, – отозвался тот, но всё равно прошёл к столику Сяо Чжаня, чтобы забрать стакан и тарелку, попутно кидая на него какой-то странный взгляд. Сяо Чжань и сам не понял, как из кафе они вышли вместе. Столкнулись плечами на узкой лестнице и замерли на пороге. – Я собирался сфотографировать закат над озером, – зачем-то сказал Сяо Чжань. Ну, по крайней мере, это лучше, чем та рандомная фраза про баклажаны, хотя всё ещё непонятно, для чего его невольному собеседнику всё это знать. – А мне как раз в ту сторону. Могу подсказать, откуда хороший вид, – ответил тот. Сяо Чжань уставился на него, но лицо баристы, Ибо, снова выглядело отстранённым. Ему будто не нужно было согласие, а, возможно, он наоборот не рассчитывал его получить. – Буду этому рад, – улыбнулся Сяо Чжань. Ибо толкнул дверь, и они шагнули нога в ногу, будто сговорились, сворачивая в сторону озера. Стоило ветру подуть, как Сяо Чжань снова сжался, кутаясь в шарф. Хорошо хоть глинтвейн всё ещё приятно грел его изнутри. – Спасибо за отличный глинтвейн. Благодаря ему я хоть немного согрелся и смогу пофотографировать, прежде чем окончательно окоченею, – сказал он, и со смешком добавил: – Тяжёлая участь южного парня в холодной северной столице, – «Нет, ну что за глупости ты несёшь, Сяо Чжань?» Однако глупости на этом не закончились. Почему-то Сяо Чжань никак не мог перестать говорить о всяком разном, например, о том, как оказался в Пекине и чем до этого занимался в Чунцине, но, судя по реакции Ибо, его это ничуть не смущало. Через некоторое время на его лице практически не осталось следов былой отстранённости, что бы она за собой ни прятала. Он внимательно слушал, иногда комментировал, иногда смеялся своим странным смехом, пока они шли – куда-то совсем не туда, всё больше удаляясь от озера. – О нет, закат! – воскликнул Сяо Чжань, резко приходя в себя и оборачиваясь. Ибо повернулся в направлении его взгляда – вдалеке, за мостом, виднелось розово-оранжевое зарево. Сяо Чжань обречённо вздохнул. – Не успеем. Но Ибо оказался другого мнения. – Тогда бежим? – и он схватил Сяо Чжаня за рукав пальто, своей огромной рукой, которая, кажется, могла сомкнуться на его запястье даже в одежде. Ибо бежал с удивительной лёгкостью, и они неслись так быстро, что Сяо Чжань едва успевал придерживать то камеру, то очки, то шапку. Он был благодарен себе за регулярные пробежки, которые устраивал по вечерам, чтобы снять стресс после работы – без них выдохся бы мгновенно. Но, несмотря на скорость, чем ближе они становились, тем сильнее уходил с неба цвет. Кое-как обогнув мост и перейдя по переходу, они примчались на ближайший берег озера, чтобы обнаружить зарево почти полностью рассеявшимся. Почему самое прекрасное время всегда столь быстротечно? – Прости, гэ, я ведь хотел показать, откуда хороший вид… – чуть отдышавшись, пробормотал Ибо, но руку не отпустил. Проводил взглядом последние розовые всполохи. – Ничего. Покажешь в следующий раз, – сказал Сяо Чжань, понимая, что сделал это вовсе не для галочки. Он не говорил такого из вежливости. Сяо Чжаню казалось, что от державшей его ладони шёл жар, который даже через одежду начинал согревать всё его тело. Или так ощущалось из-за бега? Кажется, ему впервые было настолько тепло в холодном Пекине. Он улыбнулся, и оказалось, что Ибо улыбался ему в ответ.