Между прошлым и будущим

Проблесками радости в черных глазах Лань Чжань дорожил как редчайшим сокровищем, ведь чаще всего, в разгар кровопролитной битвы под трель демонической флейты, от которой кровь стыла в жилах и сердце наполнялось ужасом, истошные вопли и рычание существ Преисподней, глаза любимого друга были застланы непроглядной тьмой. В прошлом Лань Чжань, хоть и сражался с ним на одной стороне, вел себя с ним как с отступником, которого нужно непременно образумить и перевоспитать. Даже если Лань Чжань делал это исключительно ради благополучия Вэй Ина, не понимая его мотивов, с точки зрения Вэй Ина он поступал как враг, навязывающий свою закостенелую, единственно-правильную философию, а не как друг, который хочет помочь. Лань Чжань пересматривал раз за разом свои воспоминания об этом времени и бранил себя за свое узколобие. В этот раз он делал то, в чем был особенно талантлив — молчал и никак не комментировал моральное оправдание темного пути. Его гуцинь звучал на фоне пронзительной мелодии флейты, прикрывая атакующую линию, его меч сверкал голубыми вспышками в темноте, разрезая стрелы одним элегантным взмахом. На поле боя он был опорой для Вэй Ина. И после сражения, длившегося несколько дней без перерыва, когда Вэй Ин, на грани потери встревоженного тьмою сознания, бледный как призрак, оступался и падал — тоже. Его спина никогда не касалась земли — Лань Чжань всегда оказывался рядом, чтобы поймать его в свои объятья. Лань Чжань с болью в сердце наблюдал, как тяжело ему было отходить от непрерывного использования темного искусства, поглощающего сознание, порождающего безумие в его глазах. Лань Чжань каждый раз закусывал губу и неотрывно глядел с печалью на отстраненную фигуру в черных одеждах, не выпускающую из рук дьявольскую флейту, не расслабляющуюся ни на секунду. — Темное искусство вредит твоей душе и телу, — однажды решился сказать Лань Чжань, подойдя к нему совсем близко, когда он, терзаемый головокружением, оперся о ствол дерева. Ярость блеснула тогда в черных мутных глазах. Сухие губы растянулись в холодной усмешке. — Пришел-таки прочесть мне мораль, Ханьгуан-цзюнь? Я в этом не нуждаюсь. Но глаза Лань Чжаня источали беспокойство и заботу сквозь тонкий слой льда. — Я переживаю о твоей душе, Вэй Ин, — произнес он тихо, и его сердце затрепетало от волнения. Он был в шаге от признания в любви. Даже прожив на двадцать лет больше своего нынешнего тела, даже будучи в браке с этим человеком, Лань Чжань все еще не мог совладать с собой, когда дело касалось выражения чувств словами. Ведь в будущем он просто взял и повторил признание Вэй Ина слово в слово! Он помолчал, собираясь с духом, взглянул искренне в черные глаза и произнес: — У тебя… красивая душа. И… хм… Вэй Ин выжидающе смотрел на него, абсолютно сбитый с толку. Его глаза так и кричали: «Какого черта?!» Но Лань Чжань застрял на половине фразы и дальше продвинуться не мог. — И что? — не выдержал Вэй Ин. — Договаривай. — И… хм… — выдавил Лань Чжань, отводя взгляд, и добавил совсем тихо: — И красивое тело... Если тьма испортит их, будет… прискорбно. Вспотевшая от ужаса (или стыда?) ладонь Вэй Ина соскользнула со ствола дерева, и он, потеряв равновесие, осел на землю. Лань Чжань молниеносно оказался рядом, поддерживая его за спину. Вэй Ин уставился на него круглыми глазами. Лань Чжань краснел ушами, Вэй Ин лицом. Над ними нависла очень неловкая тишина. Лань Чжань был рад только одному — его нескладное признание хотя бы рассеяло тьму в глазах любимого друга (на смену ей пришло замешательство в равной доле с ужасом) и вернуло ему здоровый цвет лица. — Что… Что ты имеешь в виду? — заикаясь, выдал Вэй Ин спустя несколько мгновений полного оцепенения. — Я хочу помочь тебе, — сказал Лань Чжань спокойно. — Исцеляющие песни моего клана укрепят твое сознание. — Мне это не нужно, — возразил Вэй Ин. — Я в порядке и так. — Это неправда. Я вижу, как ты страдаешь. — Это ерунда, Лань Чжань. Лань Чжань стиснул зубы и запыхтел. Вэй Ин был таким же упрямым ослом, как он сам. Ну нет. Победить Лань Ванцзи в упрямстве не может никто. — Пожалуйста, — произнес он тихо. — Я не хочу, чтобы ты страдал. Вэй Ин разинул рот. — Ты… Лань Чжань, ты что, болен? Сошел с ума? В бою тебе дали по голове? Мои приемы отравили твой разум? — Возможно, — согласился Лань Чжань. У него у самого уже едва не валил пар из ушей от эмоционального напряжения. — Но позволь мне сыграть тебе хотя бы раз. Если тебе не станет лучше, я перестану. В его глазах блестела искренняя забота. Его горячая ладонь утешающе лежала на лопатках любимого друга, запах сандала, пропитавший его одежды, дарил спокойствие и умиротворение. Вэй Ин, несмотря на это, выглядел напуганным до смерти. — А-а… — неразборчиво выдал он, нервно дергаясь и вырываясь из теплых рук. — Айя… Айя, ладно, хорошо! Только не смотри на меня так, ты пугаешь! Хорошо, сыграй мне, если это сделает тебя счастливым. Лань Чжань дернул уголками губ, кротко улыбаясь, его лицо озарилось светом. — Очень счастливым, — повторил он тихо и распечатал гуцинь. Возможно, Лань Чжань что-то опять сделал не так, потому что позже, прослушав исцеляющую песню и помедитировав, Вэй Ин сбежал от него и не появлялся на виду целых несколько дней… Но Лань Чжань так легко не сдается.