Прочь из моей головы

Регина, Эмма и Киллиан бежали и раскручивали бегом пылающую землю. Огонь следовал за ними по пятам, цеплялся за плечи, душил, застилал глаза слезоточивой пеленой. От огня и разрушений ожили деревья, загремели, загрохотали, заохали, пошли за виновниками пожара. Пылающие искры сыпались с их веток, и каждый шаг вызывал дрожь земли. Регина отставала. Может быть, в каком-нибудь своем внутреннем мире была всемогущей Королевой, но здесь и сейчас она была явно не в лучшей спортивной форме для бега на каблуках. Черный дым проникал в ее легкие, и она кашляла так страшно, будто сам дьявол пытался вырваться из ее разодранного горла. Огромная разлапистая ель настигла Регину и ударила горящей веткой по голове, отчего она тут же потеряла сознание, но Эмма успела это заметить и подхватила Регину, подняла ее на руки, уложив ее голову себе на плечо, и побежала вперед с этой драгоценной ношей. Странно, но Эмма совершенно не чувствовала тяжести тела Регины, точно их духовная связь, вновь проявившая себя золотой нитью, помогала ей, словно Эмма несла невесомую хрупкую душу Регины, ее истинную суть, а не ее бренную физическую оболочку, и любовь наполняла сердце Эммы, дарила ей крылья. Она чувствовала невероятный душевный подъем от ощущения, что самое дорогое, родное и близкое в это мгновение рядом с ней и как никогда нуждается в ее защите и заботе. Это придало Эмме силы, открыло второе дыхание, потому она с легкостью догнала и обогнала Киллиана. Потом лес резко кончился. Перед ними в одно мгновение выросла гора, и была она так высока, что, запрокинув голову ввысь, нельзя было увидеть вершину, подпирающую тяжелое небо и уходящую далеко за его пределы — в космос, в иное измерение, откуда кто-то наблюдал, и взгляд его разноцветных глаз был вездесущ и цепок, и негде было скрыться от его всеведения.