contumelia

***

– ты смешон, Лоренц, – Герман ехидно ухмыляется, убирая за собственное ухо локон.       Алва и сам готов с этим согласиться – слишком уж в невыгодном положении он находится: дрожащими руками он опирается на заваленный кипами бумаг стол, будучи готовым лишиться равновесия в любой миг.       тяжёлое дыхание застывает невидимым облачком пара у бледных губ. – возможно, если бы ты был чуточку более деятельным, а не пытался спрятать от меня ряд очевидных даже ребёнку вещей, ты бы уже получил то, чего хотел, не так ли?       руки Зеемана осторожно скользят по расстёгнутому пиджаку вниз, распускают ленту на серебристых волосах, после чего вновь оказываются на уровне пояса Алвы, отчего мужчина ощутимо вздрагивает. на лице изобретателя играет победная улыбка: один-ноль в его пользу. – Герман, послушай… – нет, мой милый друг, – безмятежная, приторная сладость в его голосе, – это ты послушай меня. я же вижу, как уже с час мой многоуважаемый коллега играет роль тихони и едва ли делает хоть какие бы то ни было успехи в написании необходимой формулы, зато прекрасно преуспевает в том, чтобы поглядеть на то, чем занимаюсь я. так… вряд ли у тебя найдутся оправдательные слова.       нарочито медленно он сжимает собственными пальцами ткань чужих брюк. от рваного вдоха улыбка Германа становится лишь шире. – жалко глядеть на твоё лицо…       сердце бьётся настолько бешено, кровь потоком устремляется к вискам. искрящая пульсация ударяет в голову настолько, что Алве приходится расстегнуть ворот рубашки, однако Герман, всё ещё стоящий рядом, недовольно цыкает, что может означать только одно: «без рук».       их дозволено использовать только ему.       опускаясь вниз, изобретатель не садится на колени. пусть – поза напряжённая, однако встать на колени сейчас подобно раболепию. Лоренцу остаётся лишь глядеть, как мужчина задумчиво возится сначала с застёжкой брюк, а затем и с нижним бельём, проводя пальцами сначала по впалому животу, а затем всё ниже, ниже.       с запахом мёда мешается аромат кожаных изделий, забитых пылью книг.       он запрокидывает голову назад и гортанно хрипит: – пожалуйста…       в глазах Алвы сверкают тысячи упавших звёзд. он чувствует, как низ медленно наливается свинцом, как столь родные и тёплые губы смыкаются вокруг него, как ощущения уводят его за руку во что-то очень тягучее, похожее на бесконечное забвение.       «и это… всё?..»       чужой голос он слышит будто бы сквозь густую пелену тумана. опустив взгляд вниз – натыкается на яростный взор крыжовниковых глаз изобретателя, губы которого блестят от жидкости. – Алва Лоренц, ты слаб и жалок, – констатирует он с усмешкой, поднимаясь и помогая мужчине застегнуть брюки, – в этом я точно не сомневался.       тот лишь кивает, тихо вздыхая.       этому маленькому дьяволу не удастся разгневать его достаточным образом.