Двери жилища Анпу были наполовину распахнуты — день был жаркий, и староста, как и остальные селяне, спасался от духоты как мог. Итэр и Паймон юркнули внутрь и застали уже проснувшуюся Кандакию на кухне, рьяно орудующую толкушкой, а старосту — за столом в очках, что-то сосредоточенно пишущего в толстом журнале.
— Всем привет!..
— Ого, да это же наш неприветливый постоялец! — вокликнула девушка, заметив краем глаза компаньонов, стоящих на пороге, — Вы вовремя! Мойте руки, садитесь за стол.
Итэра немного покоробило то, что они с Паймон сейчас были похожи на непоседливых детей, а Кандакия — на их мать, но тем не менее он сделал, как велели.
— О, детки, здравствуйте! Не заметил вас. Садитесь, садитесь, я почти закончил, — суетливо пробормотал староста, когда компаньоны подошли к столу, и снова уткнулся в свои журнальные записи. Перед ним на столе были беспорядочно разбросаны листы бумаги, испещрённые цифрами и заметками, а посредине возышались огромные деревянные счёты, на которых старик то и дело шустро щёлкал костяшками.
— Что у нас на обед? — непринуждённо спросила Паймон, на что Итэр строго дёрнул её за плащик.
— Лучшее спасение от пустынной духоты — холодный мятно-фасолевый суп! — гордо огласила синеволосая девушка, ставя на освобождённый Анпу стол глиняный горшок с бледно-зелёным варевом, среди которого тут и там проглядывали листки мяты и желтоватые бобы.
— О, чудно! — заметно оживился юноша, — Как раз хотелось чего-то лёгкого, чтобы не напихиваться.
— А после обеда я жду от тебя объяснений по поводу трёх дней вашего отсутствия!
И Кандакия, как ни в чём не бывало, принялась разливать суп-пюре по приготовленным мискам. Зато Путешественнику стало ещё неудобней — ситуация всё больше напоминала разговор матери и нерадивого сына, получившего двойку.
— Прости, что накричал на тебя вчера, — Итэр вспомнил, что так и не извинился перед защитницей Аару, — ты ещё обижаешься?
— Боже, да брось, Итэр, было бы на что! Мне правда интересно, что такого успело случиться с вами за те три дня?
— Да, сынок, поведай нам!
После слов Кандакии юноше сразу полегчало. Он зачерпнул немного супа — вкус бобов и специй оказался гораздо приятнее, чем он ожидал, а вслед за глотком по всему пищеводу прошёл приятный мятный холодок. Набрав в грудь воздуха, Путешественник начал:
— В общем, чёрт меня дёрнул наутро после нашего собрания заговорить с тем мондштадтцем у моста…
Остальные принялись за еду, неотрывно слушая рассказ странника, изредка прерываемый комментариями и вскриками Паймон. Итэр не торопился и не упускал ни малейшей детали — и староста с воительницей чувствовали, будто бы сами блуждали с экспедицией в лабиринтах храма Абджу, слушали колыбельные Джебраила у костра в оазисе Собека и открывали саркофаг Аль-Ахмара. После появления Самиила голос Путешественника стал сбивчивей, а паузы — длинней. Уже давно был съеден весь суп, а Кандакия и Анпу не смели проронить и слова, и слушали, слушали… А когда речь зашла о Хадж-Нисуте и троне Алого Короля, когда юноша спомнил иссиня-чёрное ничто, поглотившее дворец и обоих мужчин, вспомнил вопли Джехт… В общем, он не стал утруждать себя рассказом об обратной дороге до деревни и прощании с дочерью наёмника. Ком в горле не позволил.
— Бедная девочка… — опустевшим голосом промолвил старик, набивая трубку табаком и закуривая, — Да хранит её Алый Король…
Кандакия не сказала ничего. Только, потупив глаза, молча собрала со стола грязную посуду.
— Итэр…
Поникший юноша ощутил, как маленькие ладошки коснулись его плеча. Он повернул голову и встретился взглядом с феей. Её глубокие синие глаза были наполнены печалью, а голос был совсем не писклявым.
— Всё хорошо, Паймон, — парень горько усмехнулся, — Всё хорошо…
Но это, очевидно, не убедило её.
— Не думай об этом, Итэр. Худшее позади. Я с тобой, я всегда с тобой…
И девушка прильнула к его плечу в сочувствующем объятии. Парень почувствовал, как странное тепло разлилось по его груди, наполняя его надеждой и спокойствием. Он вспомнил последнюю ночь и вдруг осознал, как же его спутница повзрослела за всё это время… И Путешественник накрыл её ручку своей ладонью, а затем прижался щекой к её шелковистым волосам, выражая безмолвную благодарность. А через минуту они снова соприкоснулись взглядами и нежно улыбнулись друг другу, как улыбаются самые близкие люди, прошедшие вместе злые ветра и отвесные скалы, буйные грозы и непролазные чащи…
Анпу с умилением смотрел на своих постояльцев, докуривая остатки табака, а после откашлялся и встал с кресла.
— Ну что ж, детки, мне пора. Пойдём по объектам, как говорится. Спасибо тебе за обед, Канди!
Смуглые щёки синеволосой воительницы слегка покраснели. Девушка не любила своего короткого имени и позволяла так называть себя только старосте деревни. Всё-таки она уже давно выросла. И сейчас, когда в их доме гости, она меньше всего хотела, чтобы они это слышали. Тем не менее, она повернулась к хозяину дома и благосклонно кивнула, стараясь не показать неловкости на лице. Тот взял свой толстый коричневый журнал, карандаш и пошёл на плановый обход деревни.
Минут через пять Кандакия закончила мыть посуду и вернулась за стол к скучающим путникам.
— Ну что, как вам деревня? Познакомились уже с кем-то?
— Познакомились, познакомились. И уже успели похудеть на тридцать тысяч, — Путешественник метнул взгляд на спутницу, которая невозмутимо сидела с гордым выражением лица из разряда «Да, я такая!».
— Ну вы шустрые, конечно. Да у нас вся деревня столько не стоит! Кому вы так щедро заплатили?
— Джавахир…
— А-а-а… — девушка вмиг всё смекнула, — Тогда ясно.
— Вообще-то, мне тут нравится, знаешь, — молвил Итэр, — спокойно, уютно… Отличное место для стоянки.
Кандакия расплылась в улыбке от гордости за родной дом.
— Рада, что вам здесь комфортно. Жители у нас в общем-то радушные, за исключением некоторых элементов…
— Ты про Кагемни? — спросила Паймон.
— Ну да, и про него тоже… Но вы не подумайте, он неплохой малый, только взбалмошный слегка. В любом случае, если вас кто обидит — скажите мне, я мигом научу его гостеприимству.
— Я, кхм, не из обидчивых, — ответил Итэр, недвусмысленно похлопав по рукояти меча, покоящегося в ножнах.
— Ты-то конечно… — с деланной серьёзностью подыграла Кандакия, — Ну что, чем думали заняться после обеда?
— Да вообще-то я сумку свою уже давненько хотел перебрать, порядок навести. А что?
— Тогда, может быть, Паймон поможет мне почистить красноплодники? — защитница Аару вопросительно взглянула на фею, — Шани попросила помочь с шипами, а мы взамен возьмём немного, чтобы приготовить новый напиток.
— Ну-у-у… — малышка задумчиво потёрла подбородок, — Только если Паймон полагается первая порция!
— Вот и чудно! Получишь ты свою первую порцию, не беспокойся.
И Кандакия без особых усилий принесла с кухни две внушительных размеров корзины, доверху наполненных колючими плодами.
— Дай ей какой-нибудь ножик поменьше, — сказал Итэр синеволосой девушке, — Смотри, не порежься!
— Паймон не маленькая! Не порежусь!
Девушки сели за стол, а Итэр перебрался на кроватную плиту, и каждый занялся своим делом. Солнце уже перебралось на западную половину, свет из окон был мягким и совсем не слепил, помещение окутывал приятный дневной полумрак. Кандакия твёрдой намётанной рукой стёсывала шипы с плодов, Паймон же, высунув язычок набок, старательно срезала каждую колючку. В перерывах девушки нет-нет, да перешёптывались и обменивались смешками — должно быть, сплетничали о чём-то.
Но Итэр не вникал в их беседу. Одну за другой он раскладывал на кроватной плите всевозможные вещицы, снаряжение и безделушки и попутно вспоминал о былых деньках. Вот флакон с вихрем ещё на пару применений — сколько же раз Итэру приходилось ходить на поклон к Анемо гипостазису с Эмбер и Рэйзором ради этого пузырька… Вот Чайник — их с Паймон дом и главное достояние. А вот сбоку болтается крюк-кошка на длинной верёвке, здорово выручивший Путешественника в Светящихся проходах в Разломе. Тут же рядом оказались инадзумский воздушный веер, пустая фляга, где обычно плескался чай из ягод и закатника, а следом юноша выудил из сумки знак пирата Риндзо, на котором болтался медный ключ от оплаченного Дуньярзадой домика в городе Сумеру. Интересно, срок его аренды уже истёк или нет… Плита красных песков — на месте, в самом большом кармане. В сумке обнаружились также двадцать или тридцать вездесущих печатей Гео, компас сокровищ Электро и неизвестно откуда оставшаяся карта затворов Цисин, которые Путешественник с лёгкой душой закинул в туманную дымку внутри Чайника. Итэр ещё давно попросил Пухляша настроить обитель так, чтобы по прибытию в Чайник он появлялся прямо на кровати в своей комнате, так что о сохранности этих вещиц он не волновался.
Далее он вытащил стопку из двух книжек и истрепавшейся карты Тейвата. Одна книжка была сборником рецептов, а другая — уже седьмым или восьмым походным дневником Итэра с толстым карандашом, заложенным в корешок. Что же до карты… На деле это был большой толстый лист бумаги, куда Путешественник вырезал и клеил, а иногда и сам подрисовывал куски других карт каждого региона. Потому что, как бы нелепо это ни звучало, он так и не нашёл полной карты всего континента.
Вот и сложенная «Нарукава Угай», а в подсумке — коробочка с рыбацкими снастями. Ох и пришлось же попотеть ради этой удочки… В другом же подсумке нашлась небольшая аптечка — моток бинта и клок ваты, заживляющее снадобье и эссенция туманного цветка от Тигнари и несколько баночек с порошками на все случаи жизни из хижины «Бубу»…
— Да… Вот это путь, — прошептал себе под нос Итэр. И ведь правда — его приключений за эти несколько месяцев рядовому человеку бы хватило на несколько жизней вперёд. Так много людей, так много эмоций — откровенно говоря, все они так или иначе понемножку ускользали из воспоминаний юноши. Благо, он исправно вёл записи. Путешественник любил время от времени томным вечерком в обители заварить себе, Паймон и Пухляшу чаю, сесть у камина и освежить память, листая один из своих старых дневников и мысленно усмехаясь: «О, да, как же не помнить!..»
— Ай! — пискнула Паймон.
— Что?! — вскочил Путешественник, и фея в ответ показала свежий порез на большом пальчике левой руки. На её глазах стали проступать слёзки.
— Ну говорил же! Сейчас, не плачь, обожди, — Итэр пошёл снова доставать аптечку.
— Идём скорей, Паймон, промоем ранку, — обеспокоенно проговорила Кандакия и повела малышку к умывальнику. Вскоре они вернулись — Итэр уже взял ватку и заживляющий раствор.
— Ай-ай-ай! — заскрипела зубками фея, когда капли снадобья зашипели, попав на рану.
— Тихо-тихо, сейчас перестанет щипать! — суетливо пробормотал юноша и несколько раз подул на ранку. Потом он отрезал небольшую полоску бинта и умело обвязал её вокруг пальчика девушки.
— Вот и всё. Ну что же ты, Паймон, осторожней надо быть, — сказал Итэр заботливым родительским голосом без намёка на упрёк и погладил забинтованный пальчик. Фея неловко поджала губы и отвела взгляд.
— Ладно, давай я за тебя быстро начищу.
— Извини, Итэр… — пробормотала Пай.
— Боже, Паймон, да я не сержусь! Мне не трудно, правда!
Итэр сел за стол и взял ножик. Сперва он срезал каждый шип, как Паймон, но спустя плодов пять приноровился и умело стёсывал их, как Кандакия. Синеволосая девушка непринуждённо рассказывала о сборе красноплодников и где их лучше всего искать, о торговых караванах и чудаковатых исследователях из Академии. Паймон смеялась, а Путешественник сосредоточенно кивал. Так за уютной беседой корзинки и опустели.
— Отлично, а теперь примемся за напиток!
И Кандакия отобрала пару десятков самых мягких и сочных плодов. Далее они с Итэром разрезали каждый плод надвое и с помощью причудливой терки, урванной в своё время у непонятно как забревшего в деревню купца из Фонтейна, принялись давить сок в котёл и туда же выскребать ложками мякоть. Потом Кандакия залила смесь водой и добавила несколько нарезанных серединок цветка-сахарка — для сладости. Под конец девушка поставила напиток нагреваться на печь и постоянно помешивала его, чтобы терпкость красноплодника и сладость цветка-сахарка раскрылись лучше. Через десять минут напиток был готов.
— Как и обещала, первая порция для нашей помощницы! Не расстраивайся, я тоже сначала постоянно резалась, — утешила фею Кандакия, передавая стакан ещё не остывшего питья фее.
— Мммм!.. — конечно, Паймон была в восторге. Вкусные напитки были вторым её увлечением после вкусной еды.
— Рада слышать! Ну, пусть остывает.
Вдруг с порога послышалась мягкая поступь — староста вернулся домой.
— Салют, молодёжь! Чем заняты?
— Привет, дядя Анпу! Да вот, напиток варим! — весело приветствовала его Паймон.
— Молодцы, детки, зря времени не теряете! Только вот день уже близится к исходу, надо бы чего-то на ужин сообразить, одним соком сыт не будешь! — резонно заметил старик, доставая свои потёртые карманные часы, чьи стрелки показывали полпятого вечера.
Паймон, конечно, учуяв уникальный шанс, не стала церемониться и заявила:
— Сегодня уже готовили Анпу и Кандакия, так что теперь очередь Путешественника!
Юноша в ответ только вскинул брови и исподлобья посмотрел на фею ленивым взглядом. Зато Анпу затараторил:
— Нет-нет-нет, Паймон, что ты! Вы наши гости, а гостям не с руки хлопотать у печи!
— Ну, строго говоря, нам с Паймон придётся здесь задержаться примерно на неделю, так что нас можно считать полноценными жильцами. Я вообще-то не против встать у печи, просто не люблю, когда решают за меня, — снова взглянул он на фею. Она неловко оттянула ворот плащика и ответила:
— Ну… Итэр, ты же отличный повар! А Анпу и Кандакия так много для нас делают, почему бы не показать им твоё мастерство? Они обязательно оценят!
С этим Итэр поспорить не мог. Объективно не мог. Хотя особо бахвалиться не хотелось, но действительно следовало бы ради приличия отблагодарить хозяев за хлеб-соль и крышу над головой.
— Просто скажи, что соскучилась по моей стряпне, — изводяще проговорил Итэр.
— Паймон соскучилась по твоей стряпне, — не имея сил и терпения вилять дальше, Паймон сдалась. Блондин довольно улыбнулся:
— Хорошо. Только раз теперь моя очередь готовить, как ты говоришь, то утром ТЫ нам готовишь завтрак.
— Эй, не издевайся над Паймон! — она знала, что он не всерьёз.
Итэр про себя захихикал.
— Ладно, чёрт с вами. Значит так… Мне нужны мука, масло, яйца, соль, мясо, сыр, лук, зелень, грибы и помидоры.
— Зелени нет, из грибов есть только звёзды, а из мяса — только ветчина.
— Ничего, сообразим что-нибудь. Ну-с, приступим! Разжигайте печь пожарче, дядя Анпу! — огласил Итэр, сложив руки в замок, и хорошенько прохрустел пальцами.
Паймон всегда любила наблюдать за работой Итэра, будь то кузнечное дело, которым он в меру способностей промышлял в Чайнике, сбор древесины или мелкий ремонт снаряжения. Но более всего, конечно, девушке было по нраву смотреть, как он готовит. Вовсе не затем, чтобы не пропустить момент готовности и укусить первой.
Она обожала смотреть на его сильные руки, закалённые месяцами странствий и бесчисленных схваток, готовые в любой момент воздать врагам по заслугам. Любоваться, как он снимает походные перчатки, отпускает суетные мысли и настраивается на создание очередного кулинарного шедевра. Как он твёрдыми выверенными движениями, точно орудует боевым клинком, разбивает яйца, замешивает тесто и шинкует овощи. Его действия в такие моменты были просто гипнотическими, и Паймон подолгу не могла оторвать взгляда, чем слегка смущала Путешественника.
Вот и сейчас юноша под завороженным взором девушки разбил в кастрюльку пару яиц, всыпал муки и добавил масла и воды. Тщательно перемешав смесь ложкой, он принялся рьяно замешивать тесто. Закончив с ним, Путешественник переместился на кухню, где печь уже хорошо разгорелась. Он очистил помидоры от кожуры, добавил специй и быстро сварил томатную пасту. Оставив её охлаждаться, Итэр принялся за начинку: нарезал ветчину тонкими полосками, хорошо вымыл грибы и проделал с ними то же самое, а под конец быстрыми движениями ножа наскрёб сырной стружки.
И вот уже на видавшем виды противне лежит старательно раскатанная круглая лепёшка, которую Путешественник ласково покрывает томатной пастой. С позволения шеф-повара Паймон совсем по-детски раскладывает начинку по спирали, строго чередуя ветчину и грибы, после чего Итэр равномерно высыпает на корж небольшую горстку лука.
— Вот, наша красавица почти готова! — объявил юноша, манерно сложив ладони в молитвенном жесте, — Остался последний этап — таинство выпекания!
Итэр гордо понёс противень на кухню и ловко поставил его на специальные выемки в пылающем очаге, одёргивая руку от огня.
— Вот и всё. Двадцать-тридцать минут — и ужин готов!
Ожидание давалось с трудом — ну ещё бы! Паймон всё время дёргала и стучала ножкой, Анпу грыз мундштук трубки, а Кандакия ходила из стороны в сторону, не находя себе места.
— Слушайте, вечер сегодня тёплый, бурь не намечается, Путешественник нас угощает — почему бы нам по такому случаю не отужинать на крыльце? — спросила синеволосая.
Всем эта затея пришлась по душе. Дедушка Анпу вынес своё старое плетёное кресло, а Кандакия — небольшой столик и пару табуретов. Все уже уселись за порогом, разлили по стаканам сок красноплодника и с нетерпением ждали угощения. Итэр взял лопатку и, взявшись за край противня, аккуратно перетащил пиццу на самое широкое блюдо, какое только смог найти Анпу. И пока тесто было ещё горячее и податливое, юноша равномерно осыпал пиццу сырной стружкой и сделал на нём четыре разреза.
— Пожалуйста, — гордо объявил Итэр, вынося яство наружу, — мясная пицца Прославленного Путешественника! Налетай, пока горячее!
Непередаваемый аромат ударил в носы старосты, воительницы и феи. Итэр был готов поспорить, что Паймон уже захлёбывалась слюной.
— Всем привет! — вдруг подошёл к ним скрипучий голос с резным деревянным футляром под мышкой, — Ужинаете? Не помешал?
— А, здравствуй, дядя Белькасем! — приветствовала его Кандакия.
— Привет, старина! — поздоровался Анпу, — Повременим пока с нардами — Путешественник нас иноземными блюдами угощает! Садись, поешь с нами!
— Это можно, — присел Белькасем на свободный табурет и отложил футляр, — Только вот как это есть? Где же вилки и всё остальное?
— Паймон покажет! — с энтузиазмом вызвалась верная спутница Итэра, — Берёшь один кусок, сгибаешь корочку пополам, чтобы не обвисал, и кусаешь прямо так!
Стражник и остальные не стали медлить и взяли по кусочку, как показала среброволосая малышка.
— М-м-м-м-м!.. — самозабвенно промычал Анпу, откусив немного, и по привычке довольно погладил усы, — Ты просто мастер на все руки, сынок! Очень вкусно! Как шаурма, только ещё лучше!
— Ну да не скажи! — возразил Белькасем, — Эта лепёшка шаурме не чета! Хотя и есть в ней что-то…
— Очень… Необычно, — молвила за ним Кандакия. Она ни разу не была за пределами пустыни, поэтому её замешательство по поводу блюда из дальних земель вполне понятно, — Но соглашусь с Анпу, это очень вкусно! Итэр, ты где так готовить научился?
— Рецепт грибной пиццы я узнал в Мондштадте. А потом уже сам улучшил его, чтоб повкусней да посытней было. Да и чего вы в экстаз впадаете, разве я так уж виртуозно готовлю…
— Опять он скро-о-омничает, — вмешалась Паймон, дразняще растягивая слово и наклоняя голову, — Он ещё не так может, говорю вам! Да он вам банкет на двенадцать человек хоть на дне морском сготовит! А какой у него получается медовый цыплёночек…
— А ты всё такая же болтушка! Ну вот чего ты в краску меня вгоняешь?
— Хе-хе! Похвастаться хочу, какой у меня замечательный друг! — игриво улыбнулась Паймон, зажмурив глазки и заложив руки за спину.
Кандакия и Белькасем засмеялись, да и Анпу не смог сдержать хриплого хохота. А Путешественник прикрыл глаза и снисходительно улыбнулся. Вот же льстица… Зато любимая.
Итэр огляделся. Вокруг действительно было очень легко и привольно — вечера в пустыне всегда особенные, отличные от каких-либо других… Пусть здесь и не услышишь цветочного благоухания леса Дхарма и не насладишься солёным бризом Наруками, ласкающим лицо. Так приятно выйти в сумерки, когда Солнце уже не палит нещадно, а наступающая ночь ещё не успела укрыть пески пеленой холода. Выйти и оглядеть нависающие над тобой угловатые скалы, будто облитые слепящей позолотой в закатных лучах. Посмотреть на всегда безоблачное небо, играющее градиентом розового, голубого и синего. А потом взобраться на верхушку скалы, лечь на ещё тёплый песок и погрузиться в размышления о вечном, всматриваясь в небесный купол, одновременно и бесконечно далёкий, и бесконечно близкий…
— Так ты, стало быть, в Мондштадте бывал, парень? — спросил Белькасем.
Итэр кивнул.
— Не ближний свет… Ну и как там люди живут в Царстве Ветра?
— Да обычно живут…
— Ох, из тебя слова не вытянешь, дай-ка Паймон расскажет! — привычно взяла на себя инициативу фея, — Представьте себе — посреди Мондштадта плещется огромное кристально чистое Сидровое озеро, а в нём на острове гордо возвышается его столица — Мондштадт! Там много ветряных мельниц и огромный красивый собор Барбатоса! А на улицах города реками льётся вино и поют барды!
— А ближе к морю там лежит просторная равнина, посреди которой растёт древний раскидистый дуб, выросший в память о Хранительнице Мондштадта Венессе, — решил не отставать Итэр. Не всё же ему отмалчиваться в стороне, в самом деле.
— Ага! А пойдёшь на запад — набредёшь на охотничью деревушку Спрингвейл и винокурню «Рассвет», которой заведует наш хороший друг Дилюк!
— А чуть севернее находится мрачный Вольфендом — обиталище волчьей стаи под началом ледяного волка Андриуса, их вожака и Хранителя Мондштадта. С ними живёт дикий мальчик по имени Рэйзор, тоже наш друг.
— Там ещё растут волчьи крюки — колючие ягоды, сродни вашим красноплодникам. А ещё Андриус тренирует Путешественника в бою, когда мы захаживаем в Мондштадт!
Анпу так и ахнул:
— Неужели ты сражался с ледяным волком?
— Он и не с такими зверюгами сражался! Да он однажды сошёлся в битве с самим ветряным драконом Двалином! — горделиво ответила Паймон.
— Ой, да ладно тебе. Один маленький скандальчик много месяцев назад…
— Ну уж нет, жажду подробностей! — и Анпу демонстративно потуже набил трубку свежим табаком.
— Я тоже! Раз уж меня прокатили с нардами, порадуйте хотя бы интересной историей! — заявил Белькасем.
Но внезапно за углом дома ближе к лестнице послышался сухой звон разбитого горшка и суетливые перешёптывания. Итэр, наученный недавним инцидентом с Хранителями деревни и крысами среди местных жителей, выхватил свой деревянный клинок, подкрался к торцу домика и шустро выскочил с выставленным вперёд оружием. Но никаких агентов Фатуи или местных стукачей и в помине не было — он увидел лишь четвёрку ребят с испуганными глазами, с которыми он сегодня уже имел дело у пруда. Похоже, они и Исаак здорово сдружились. Итэр заложил меч обратно.
— Так-так, и зачем шпионим? Пытаетесь выудить информацию для Академии?
— Да нет! — замотал головой Исаак, будто открещиваясь от проклятия, — Мы с пацанами просто хотели послушать твои истории.
— А почему бы прямо не попроситься сесть рядом?
— Тогда бы мы не услышали историй, которые «детям знать не обязательно», — возразил Эбейд, — К тому же, это как-то невежливо, что ли…
— Ну да, подслушивать гораздо вежливей, — съязвил Путешественник, — Ладно, шпана, садитесь и внимайте.
Он сделал пригласительный кивок головой и проследовал на своё место в сопровождении малолетней свиты.
— А, это вы, хулиганьё, — снисходительно-презрительно приветствовал подошедшую мелюзгу Белькасем, — и… Исаак?
— Ты что же, Исаак, уже с этой троицей играешь? — прохрипел Анпу.
— Ага! Они меня больше не обижают! И никакие они не хулиганы, — улыбнулся мальчишка и посмотрел на Итэра. А тот в ответ еле заметно усмехнулся и подмигнул Исааку, будто младшему брату.
Конечно, мудрый староста смекнул, что к чему, но виду не подал.
— А чем это вы ужинаете? — Зияд заметил оставшиеся три кусочка на блюде.
— Мондштадтская мясная пицца за авторством Путешественника, — ответила Кандакия.
— Ой, а… Можно нам попробовать? Пожалуйста… — пряча глаза, спросил Хилми.
— Ну, думаю, это стоит спросить у повара.
— На вас я не рассчитывал, но по полкусочка, думаю, вам выделить получится.
И Итэр взял нож и разрезал два куска ещё напополам. Все мальчики схватили свои порции, кроме Исаака — тот завернул дольку в тряпочку и положил за пазуху. Итэр понял, зачем.
— М-м-м… Как вкусно! — сказала остальная троица, держа куски над собой и кусая снизу обвисающую часть.
— Рад, что вам нравится. А право съесть последний кусочек я торжественно предоставляю моей верной спутнице!
Никто не возражал. Паймон изумлённо посмотрела на друга, схватила последний кусочек и, прижимая его к груди, запищала:
— Спаси-и-ибо, Итэр! Ты лучший!
— Ну что ж, а теперь, по заявкам слушателей, я расскажу о ветряном драконе Двалине…
— А Паймон тебе поможет! — встряла фея, без которой не обходился ни один рассказ.
— Безусловно. В общем, в начале весны прошлого года мы с Паймон оказались в Мондштадте, краю ветров и свободы…
И Прославленный Путешественник с головой погрузился в воспоминания о времени, когда он за сто метров обходил стражей руин и едва мог пожарить яйцо. Итэр сам удивлялся — для него было совсем нетипично говорить больше, чем Паймон, которая сегодня лишь иногда дополняла его рассказы мелкими деталями и междометиями. Юноше казалось, что за сегодняшний день он наговорил больше, чем за всё путешествие. Это так на него повлияла деревня и её гостеприимство? Или что-то ещё?
Так или иначе, дело уже шло к закату. Солнце неумолимо катилось к горизонту, подчёркивая тёмные силуэты далёких гор Натлана и окрашивая пески пустыни в оранжево-алый цвет. Глядя в вечернюю пору на это зрелище, понимаешь, почему земли по эту сторону Самиэля назвали Морем красных песков.
Но Почётный рыцарь Ордо Фавониус не замечал времени и всё рассказывал… Рассказывал об охватившем столицу урагане, о девочке с красной повязкой, впервые подарившей ему планер, о Небесной лире, которую Фатуи похитили прямо из-под носа у них с Барбатосом… Из рациональных соображений Итэр, конечно, не стал говорить, что Анемо архонт — это вечно подвыпивший бард с девичьим лицом, и едва успел ткнуть фею локтём, чтобы она не проболталась. Паймон же разбавляла серьёзный тон повествования всякими милыми мелочами, типа одуванчиков, с которых так весело сдувать семена, таверны с кошечками, на которых у Барбатоса аллергия, или её любимого медового цыплёнка, и всякий раз вызывала добрый смех у ребят.
Когда небесное светило уже почти скрылось за горизонтом, Итэр уже рассказал о винном магнате всея Мондштадта, о действующем магистре рыцарского ордена и о том, как они впятером безуспешно попытались вырвать Двалина из лап Ордена Бездны. А под конец Путешественник во всех красках описал гнетущий ураганный гул Старого Мондштадта, куда они направились после, и главную битву с Драконом Востока:
— Представьте себе только: огромная сине-зелёная пернатая зверюга длиною в тридцать метров! Чешуйчатые лапы с длинными острыми когтями и целых ШЕСТЬ крыльев на спине! Пара громадных рогов и огромная зубастая пасть, которая может проглотить тебя в один миг! — не на шутку возбудился Итэр, увлечённый рассказом о былом.
Детишки сидели, втянув головы и вытаращив глаза.
— И ты не испугался? — робко спросил Зияд.
— Я?! КОНЕЧНО Я ИСПУГАЛСЯ! — грозно ответил юноша, — Когда вокруг тебя вертятся полчища валунов и каменных осколков, а под хрупкими кирпичными мостками, где ты стоишь, оглушительно ревёт ураганный вихрь, и ты каждую секунду рискуешь свалиться вниз от ветряных потоков из пасти дракона… Не испугался бы только либо отчаянный храбрец, либо отъявленный глупец!
Итэр оглядел лица детей и мысленно усмехнулся. Нужный эффект был достигнут — малыши сидели с раскрытыми ртами, боясь проронить даже слово. Даже старики и Кандакия были поражены рассказом Путешественника.
— И как вы одолели его?! — не сдержался Исаак.
— Кровью и потом, малыш. Всё-таки с нами был могущественный Анемо архонт, и с его помощью мы разбили кровяной кристалл на спине дракона, очистив его душу от ядовитой обиды. А когда он пришёл в себя, он узнал старого друга Барбатоса и вынес нас всех наружу, как только его логово начало рушиться. Так Анемо архонт и Дракон Востока помирились, и небо над Мондштадтом утихло. Вот такая история!
— Ого-о-о! — в один голос изумилась мелюзга.
— Дааа… Каких только чудес на свете не увидишь! — сказал под громадным впечатлением Анпу, который в самых напряжённых моментах сюжета закуривал трубку.
— Согласен. Жаль, в моих историях такого накала страстей нет… Раньше всё поспокойней было! — вспомнил Белькасем.
— Эх, хорошо сидим… Только музыки не хватает! — мечтательно сказала Кандакия, оглядев небо с загорающимися одна за другой звёздочками.
— А у нас и музыка найдётся! У Итэра есть лира в сумке! — вспомнила Паймон.
— Опять за меня решаешь?
— Кхем… — фея осеклась, — Да, ты прав. Прости меня. Если не хочешь — конечно, я не буду настаивать.
— Эх, Паймон… Ладно уж, сыграю вам что-нибудь для красивого завершения вечера. Как раз помню одну подходящую мелодию, научился ей в одной деревушке по ту сторону Самиэля.
Путешественник мигом сбегал в дом, достал из большого кармана сумки подарок Амадии и вернулся к слушателям на крыльцо.
— Паймон, окажи мне честь. Спой со мной!
— Я?! — малышка опешила.
Путешественник утвердительно кивнул.
— Помнишь песню на празднике Утсава?
— Помню, но… Итэр, я ведь не умею!
— Да брось! У тебя чудный голос, как раз для этой песенки. И не стесняйся! Думаю, все присутствующие тебя поддержат.
Все энергично закивали словам Итэра. Щёчки Паймон в ответ заметно порозовели, и она не смогла сдержать улыбки.
— Хорошо, я попробую. Только не смейтесь!
Итэр глубоко вдохнул, провёл большим пальцем по струнам от самой низкой к самой высокой и немного подкрутил ослабленные колки.
— Там слов немного, на самом деле, зато красивые распевы получаются.
Все слушатели затаили дыхание. Уже давно ему не доводилось играть эту мелодию. Но воспоминания были слишком сильными и волнующими, чтобы забыть её. Поэтому Путешественник без заминок ущипнул струны старинной лиры, и мягко зазвучали первые ноты Мелодии Леса:
♫ ♪ До, соль, соль, ля, ля-диез… ♪ ♫
♫ ♪ До, соль, соль, ля, ми-бемоль, до… ♪ ♫
Паймон для успокоения закрыла глазки и тихо затянула:
Лааа, ла-ла-ла, лааа… Ла-а, лааа, ла-ла-ла, лааа…
От незатейливой песенки всем сразу вдруг потеплело на душе, словно потоки энергии, рождённые старым потемневшим инструментом, окутали дыханием жизни крылечко пустынного домика и сердце каждого сидящего на нём. Хоть они никогда и не слышали о маленьких жителях леса, похожих на ходячие капусточки, они чувствовали, будто слышали что-то до боли знакомое, но… забытое. Будто слово вертелось на языке, не желая вспоминаться.
Итэр подхватил мотив, и теперь они с Паймон пели в два голоса, добавляя песне глубины. Они посмотрели друг на друга и почти буквально почувствовали, как вместе с голосами резонируют их сердца. Паймон осмелела и запела увереннее:
…Ла-а, ла-ла-ла, лааа… Ла лааа!
И тут вместе с героями вечера запели и четверо мальчишек, а следом и Кандакия, и даже старые друзья Анпу и Белькасем пытались мычанием попасть в мотив песенки. Может, они и просто подражали невпопад, а может, как в этот момент вздумалось Итэру, когда-то слышали эту песню в своих детских снах? Ведь для аранар между снами и явью нет никакой границы. И вряд ли маленькие лесные духи стали бы обделять вниманием каких-то детей лишь потому, что они волей судьбы живут в пустыне…
И так было хорошо в этот момент юноше наигрывать эту мелодию в центре всеобщего внимания… Будто он снова стоял посреди благоухающей Ванараны, а кругом снова пели лесные друзья. И Паймон…
Струны лиры затихли, и все чувствовали небывалое спокойствие на душе.
— Вроде бы я слышал эту мелодию давным-давно… Когда мальчишкой потерялся среди Лугов Вишудхи, — прервал тишину Белькасем, — Я услышал песенку и пошёл вперёд. Я не видел, кто пел её, но он вывел меня к северным предместьям столицы. Ох и влетело мне тогда от отца…
— Откуда эта песня? — спросил Хилми.
— Из сказок, малыш. Из старых лесных сказок… Но уже поздно, Хилми, всем пора по домам.
— Ну нееет! Давай ещё историю! — наперебой стала недовольствовать малышня, но Кандакия строго велела:
— Вам пора спать, не заставляйте родителей волноваться! А историй у Итэра сказать — не пересказать, ещё успеете наслушаться!
Мальчики нехотя встали с пола, попрощались с хозяевами и зашагали к своим домам. А Итэр напоследок крикнул Исааку, вспомнив о кусочке пиццы у него за пазухой:
— Привет дедушке, малый! — и приёмный внук Халила с ответственным видом кивнул Путешественнику, будто отвечая: «Обязательно!».
— Да и я уже пойду, старик. Но завтра — обязательно сыграем! — сказал Белькасем старосте, похлопав по узорному футляру.
Анпу, Кандакия, Итэр и Паймон занесли стулья и посуду в дом. Все домочадцы, кроме воительницы, то и дело зевали друг за другом. Без лишних слов они стали взбивать подушки, гасить светильники и готовиться ко сну. Кандакия, разумеется, собиралась в очередной патруль.
— Ты каждую ночь дежуришь что ли? — спросил Итэр, сбрасывая сапоги.
— Пять-шесть ночей в неделю. Иногда вместо меня дежурят Фодил, Атия или ещё кто-нибудь.
— Ну слушай, давай я как-нибудь выйду вместо тебя, раз уж я здесь надолго. Второй стражник с элементальными навыками лишним не будет!
— Я… Я подумаю. А пока — спокойной всем ночи!
— Удачного патруля, Канди! — невинно замахала ручкой Паймон.
«Всё-таки запомнила…» — с досадой подумала девушка и сказала в ответ:
— Не называй меня так, Паймон. Для тебя я — Кандакия, и никто больше.
— Но почему? «Канди» звучит мило!
— Потому что я не люблю своё короткое имя. А ещё раз назовёшь — пойдёшь в патруль вместо меня, а я улягусь в обнимку с Итэром! — решила она подколоть фею. Путешественнику стало до ужаса неловко.
— НЕ ОТДАМ! — и она вцепилась в парня, как ребёнок в любимую игрушку. Староста надрывисто засмеялся, а парню хотелось провалиться от стыда.
— Дааа, молодёжь, с вами не соскучишься! До утра, дочка! — попрощался с защитницей деревни Анпу, и та упорхнула, подхватив с пола щит и копьё.
Последний светильник был потушен. Пара гостей и хозяин дома пожелали друг другу спокойной ночи и легли на свои кроватные плиты. Паймон по привычке устроилась под боком юноши и обняла его.
— Никуда я от тебя не денусь, Пай, — улыбнулся тот, заставив её спрятать глаза в смущении.
— Всё равно! — стояла на своём фея, против чего парень совсем не возражал.
— Спи крепко, Пай…
— И ты, Итэр…
Через несколько минут малышка тихо засопела, а Итэр всё разглядывал пыльно-кремовый потолок и прокручивал в мыслях прошедший день. Тёплое, но странное чувство заполняло его грудь. Когда в последний раз он позволял себе замедлиться, присесть и отдохнуть от каждодневных геройств? Пожить немного, как обыкновенный тейватец без Глаза Бога с простыми ежедневными заботами? Ведь так они и живут — таскают воду из пруда, кормят яков, играют с детьми, считают каждую мору, собирают и чистят фрукты на продажу, готовят обед на всю семью, устраивают уютные посиделки и рубятся в нарды по вечерам…
Ведь есть в этом какая-то своя особая прелесть, особый уют. Итэр уже давно забыл, каково это. Они с Паймон постоянно в пути, всё галопом, всё по верхам. Сегодня они разруливают гражданскую войну, завтра — ищут пропавших шахтёров в Разломе, послезавтра — очищают джунгли от Скверны со странноватым лесным народцем, так что и не продохнуть. У Итэра были громкие титулы, признание, богатство, поклонницы, желавшие провести с ним хоть одну ночь… Но это всё пустое. Шелуха.
А здесь вон как, оказывается, хорошо… Настолько, что пустынная деревня смогла разговорить вечно молчаливого Путешественника. Впервые за долгое время юноша почувствовал, что ему рады просто так, не требуя взамен сражаться с каким-нибудь беспощадным сёгуном или чем-то ещё. Впервые ощутил, что он дома.
Умиротворённый, Путешественник засыпал. Засыпал, чтобы проснуться со своей верной спутницей в новом дне, полном простых забот глухой пустынной деревушки.
