Альтернативный "я".

Сложив руки за головой, Камило размеренно шагал прямо по направлению к вилле, словно нарочно тянул время, наигранно зевая, иногда прикрывая рот рукой. На улице смеркается, яркое солнце заходит за горизонт, оставляя от себя на небе розовато-оранжевый оттенок, быстро перекрывающийся темнотой ночного неба. При желании, на вечернем небосводе можно было разглядеть только появляющиеся звезды вместе с появляющейся почти полной луной. Камило любил сидеть на крышах домов в такое время суток и наблюдать за тем, как день сменяет ночь, под сопровождение вечерней возни горожан и треск сверчков. Последнее, скорее, иногда могло больше раздражать, поскольку несколько раз, каким-то чудом, эти мелкие насекомые находились именно на той крыше, на которой Камило лежал. Не сказать, что он боится насекомых... Нет, Камило боится насекомых. Особенно, когда эти прямокрылые прыгают прямо на твой нос - Камило едва ли не приходилось ловить с крыши несколько раз из-за неудачного переворота, сопровождающегося визгами. На него порой даже ругались за то, что он проводит вечера на крышах - так и повредить себе что-то можно. Но Камило вечно отмахивался тем, что его любимая-замечательная-тетушка Джульетта не оставит его искалеченным, покормит досыта, еще и поцелуй "волшебный" в лоб подарит. Именно поэтому Пепа стала запрещать несносному мальчишке вечерами есть лечебные пирожки Джульетты, стоило тому вернуться с ссадинами или синяками. Женщина решила, что так он больше не захочет взбираться вечерами на крыши и будет бережнее относиться к своей жизни, но, кажется, парнишку это совсем не пугало. Его ночные путешествия по крышам Энканто никуда не делись, а жители стали все больше жаловаться на то, что в некоторых зданиях начинает сыпаться штукатурка с потолка. Весьма грубый толчок в бок вывел мальчишку из размышлений и заставил схватиться за ушибленное место, непонимающе смотря на кузину. "За что?" - так и осталось не произнесенным, поскольку Мирабель опередила его, предугадав то, что парень задаст именно этот вопрос. — Ты уже два раза споткнулся об свои же ноги. — девушка сложила руки на груди и с упреком глянула на своего ровесника, ехидно толкая того бедрами. Со стороны мальчишка раздался тихий недовольный писк в момент его полета в сторону. Мирабель знала, что стоит Камило выйти из своих мыслей, он еще минуту-две будет возвращаться в реальность, а значит, его бдительность и готовность к чему-то неожиданному будет сведена к минимуму. Еще чуть-чуть и он бы точно упал, содрал себе ладошки в кровь или порвал новые брюки, которые ему купила мать взамен на те, что он порвал, упав в какую-то канаву, когда помогал городским с водопроводом. Удержав равновесие на растопыренных в сторону руках, он поднял взгляд и увидел резво убегающую прочь Мирабель с улыбкой на устах, которая развернулась на кузена и помахала ему рукой. — Растяпа, ты отстаешь! — она знала, что это сработает как пусковой крючок и Камило, как она того и ожидала, собрался, срываясь, и рванул следом за ней. Теперь по центральной улице неслось двое подростков, невольно сбивая суетливых жителей города с ног и спешно извиняясь перед ними, продолжая бежать прямо к дому. Но если Мирабель успела затормозить у дома прямо перед проходящей перед ней Долорес, то Камило не успел. Он с такой охотой бежал за кузиной и хотел было догнать ее, что даже не смел задумываться о том, что может врезаться в кого-то и упасть вместе с этим человеком, за что потом придется извиняться вместе с Мирабель и после выслушивать на протяжении всего оставшегося вечера от нее напоминания о том, что скорость при беге по дому нужно рассчитывать, а-то ненароком врежется в Луизу и получит какой-нибудь тяжелой вещью по голове. Только вот Камило врезался сейчас не в Луизу и даже не в мать, которая могла бы его потом отчитать за такой детское поведение, а в Долорес, которая несла в руках таз в огромным количеством мокрого белья, нуждающегося в сушке. При падении все чистое белье вывалилось на двух родственников, теперь находящихся на плитке у дома, окутывая их с ног до головы. Мирабель тихо хихикнула и тут же быстро забежала в дом, подальше от Долорес с несчастным бельем, которое Мирабель должна была постирать еще утром, но, по всей видимости, смогла забыть об этом поручении, убежав зачем-то прочь из дома, только к вечеру сталкиваясь с "слоняющимся по крышам бездельником". Снимая с головы тряпку, парень потер ушибленное место, проклиная этот день за то, что ему так сильно везет на увечья. Он поднял взгляд на человека, с которым столкнулся и ойкнул, снимая тряпку и с головы сестры. Неловкая улыбка появилась на лице мальчика, который нервно стал складывать разбросанное обратно в таз, иногда поглядывая на сидящую на красных кирпичах сестру, которая поправляла пучок волос на голове и потуже затягивала красный бант. — Извини, мы с Мирабель так спешили домой, что я не заметил препятствие на своем пути. — парень кинул последнюю ведь в таз и наконец поднялся с кирпичной кладки у дома, отряхивая коленки и виновато протягивая руку Долорес, чтобы помочь той встать. Она же, в свою очередь, покорно схватилась за руку нарушителя порядка и поднялась с все той же кирпичной кладки, получая помощь еще и в отряхивании своего платья. — Камило, я могу сама отряхнуться. — нежный и тихий голос сестры разнесся где-то сверху, пока упомянутый парень, сгорбившись, хотел помочь девушке с устранением последствий прилетевший в нее проблемы. Он выпрямился и взял в руки тяжелый медный таз с бельем, спрашивая у самого себя о том, какой гений додумался сделать таз из меди и как сестра так спокойно несла его. Он огляделся в поисках того самого человека, что вынудил его на такую скоростную пробежку, но не заметил по близости вообще кого-то, что не могло не разочаровывать. Он обязательно припомнит ей ее трусливый побег с места происшествия и восстановит все события настолько ярко, насколько ему позволит память. Но сейчас он вынужден идти с сестрой вновь смывать грязь с белья и помогать ей развешивать то на заднем дворе дома. И если бы Камило шел молча - это был бы не Камило. Он рассказывал сестре шутки, на которые та отвечала тихим и коротким хихиканьем, но этого было вполне достаточно, чтобы предать Камило уверенности в себе; рассказывал выдуманные истории, ужасно глупые, но забавные; рассказывал про супергероя, который спас его руку сегодня от пожизненной травмы, соответствующе приукрашивая происходящие события. Карлосу в такие моменты казалось, что он безумно одинок. Даже сейчас, когда он вместе с Камило, - потому что они не могут никак иначе, - идет рука об руку с Долорес, с ней разговаривает не он, а Камило. Ее заставляет смеяться Камило, а не Карлос, и внимательно она слушает именно рассказы Камило, а не Карлоса. Ему было бы все равно, не будь это такой обыденностью. Видимо, им и вдвоем так хорошо, что Карлоса даже вспоминать никто не собирается, забыв про его существование. Не Долорес ли вечно приходится быть "ниже травы, тише воды", чтобы не напрягать и без того чуткий слух? Неужели она тоже забыла про то, что они с Камйло здесь не вдвоем, что внутри него сидит такая же личность, которая вынуждена скрываться в тени своего носителя? Карлос никогда об этом не забывал, помнил каждый упрек семьи в свою сторону и восхваление Камило, как кого-то, кто больше достоин быть в семействе Мадригаль. От этих воспоминаний хотелось сжать руки в кулаки, ударить со всей силы по близлежащей стене и разбить костяшки Камило в кровь, чтобы хоть немного испортить образ этого идеального мальчишки, которого любит весь город. И чем, казалось бы, он лучше? Долорес удивленно смотрела на то, как Карлос со всех силы, что только может вызволить из и без того уставшего за день работы тела, кидает таз на пол и пинает ногой воздух, а после тяжело выдыхает и бросает короткий презрительный взгляд на сестру, отчего у той мигом пробежался табун мурашек по спине, а мысли роем мух стали виться в голове, вынуждая задуматься о том, что могло вывести парня из себя. Но после этого взгляда не последовало ничего: ни слов, ни действий. Карлос быстро поменялся местами с Камило, глаза которого сейчас, казалось, выкатятся из глазниц - настолько он был удивлен. Он не мог не заметить стоящий под ногами таз и удивленный взгляд своей сестры, обращенный на него. В данную секунду почудилось, что весь мир смотрит на парня, от чего хотелось закрыть лицо руками и похлопать себя по щекам пару раз, чтобы выглядеть куда увереннее, чем удавалось. — Я не перевоплощался. — Камило взял таз за ручки, находящиеся у него параллельно друг другу, и продолжил свой путь вперед, уже с затуманено-задуманным взглядом. Если бы не сестра под боком, которая отвела брата от булыжника, он бы споткнулся и, мало того, что сильно ушибся бы, что потом пришлось бы опять лечить лепешками чудесной тетушки под недовольный возгласы матери, но еще и снова растерял бы все белье. И кто знает, уцелело бы оно от падения в заросли или пришлось бы слушать еще и от бабушки наказы за то, что Камило летает в облаках, пока несет в руках принадлежащие семье вещи. — Как "нет"? — Камило по интонации понял, что сестра удивлена, даже не смотря на нее. Любой бы удивился тому, что Камило перевоплотился так неожиданно даже для самого себя, в человека, которого недолюбливает большинство. Карлос был нежеланным гостем. Он чаще отлынивал от работы, чем выполнял ее, даже больше, чем сам Камило. Если не знать Карлоса, можно было бы назвать Камило заядлым лентяем. Наверное даже самым большим лентяем во всем Энканто, пусть и с небольшой натяжкой. Карлос, на удивление его носителя и хозяина дома, сегодня был весьма продуктивным и правда красил стены. Он много пропадал в себя, но продолжал вести диалог с хозяевами дома и рабочими, пусть и не самый приятный диалог, что приходилось проводить чем людям. Да и ему самому была неприятна эта компания, ведь, будь его воля, он бы каждому из них рассказал за что и почему тот или иной человек заслуживает изгнания из Энканто. И, возможно, привел бы вполне себе весомые доводы, заставляя каждого все больше ненавидеть его и презирать до тошноты при виде одной фигуры в бордовом пончо, что только бы позабавило мальчишку и разожгло желание повторить сказанное тысячу раз, пока из ушей не станут вытекать собственные мозги от надоедливого голоса. — Я не знаю, — Камило пожал плечами и обратил на сестру взгляд с нотками беспокойства, — он сам. Из Долорес вырвался многозначительный писк, который каждый мог воспринять по-своему: нескрываемое удивление, страх, полное отсутствие понимания ситуации или же беспокойство за брата. Но Камило думал, что все эти факторы слились воедино и были отражены как раз в этом коротком тихом писке, который могли услышать лишь они вдвоем. И Карлос, скрипящий зубами глубоко в подсознании Камило. Бережно встряхивая каждую вещь, которую Камило поднимал из того проклятого тяжелого медного таза, и передавал сестре, заранее расправляя так, чтобы той было легче расположить эту самую вещь на бельевой веревке. Больше времени занял поход к общедоступному большому крану, в котором двое Мадригалей и споласкивали снова испачканное при помощи неуклюжего подростка белье. К большому удивлению Долорес, ее брат продолжил дальнейший путь молча, удаляясь в свои мысли. И она точно не могла быть уверена, он беседует сам с собой или все же обсуждает произошедшее с Карлосом. Девушка побоялась выводить младшего из такого затяжного мыслительного процесса лишь чтобы задать вопрос о том, не говорит ли он со своей второй личность случайно. Она прекрасно знала, что ее младший брат предпочитает произносить собственные фразы вслух, чтобы лишний раз не путаться в том, кто из них что говорит, но есть ведь у этих двоих секреты и вещи, которые они не могут произносить вслух? Но даже на мысленный вопрос "что это было?" Камило не услышал ответа. Карлос молчал, что лишь терзало и без того беспокойные мысли Камило еще больше, вынуждая беззвучно называть парня внутри себя негодником. Зеленоглазый не слышал свое альтер эго все время, что он проводил с Долорес, словно они и правда были наедине друг с другом. И он не понимал, либо Карлос решил оставить их «вдвоем», либо удалился в собственные мысленные рассуждения и игнорировал своего носителя нарочно. На смену Камило Карлос пришел так же внезапно, как и в прошлый раз - его позвали по имени и он сразу же возник, а зеленоглазый же вновь испугался такой неожиданности. Будучи на территории дома и помогая сестре избавиться от надоедливого тяжелого таза, парень только услышал зов Феликса, что вслед за просьбой проронил и имя дара, что и послужило причиной такой смены. Камило снова не смог проконтролировать свое перевоплощение, отчего ему стало страшно. Страшно до дрожи в коленях, и, вероятнее всего, они бы и правда дрожали, будь тело подвластно ему сейчас. Карлос откинул таз в приоткрытую дверь подвала Каситы и крикнул "иду", на пятках разворачиваясь и направляясь в сторону звука. Он закатил глаза и не спеша потопал по лестнице на второй этаж, рукой проводя по перилам живого дома, чувствуя, как в него что-то "прилетает". Карлос хмурится и откидывает мысленные наказы Камило куда-то в сторону, освобождая дорогу нахлынувшему возмущению. Презрительно-грозно смотря на девушку, которая уронила аккуратно сложенную в руках ткань, кареглазый невольно, отскакивая от удара, оперся бедрами на те самые перила, по которым только проводил рукой, и в недовольном жесте согнул эти самые руки в локтях, напрягая пальцы, тихо фыркая себе же под нос. — Мешаешься под ногами, бездарная! — гневно выпалил парень, бедрами толкнув Мирабель, что пролетела еще несколько ступенек по лестнице вниз, топчась на той уроненной ткани и поправляя покосившееся очки. Его явна бесила та очкастая макушка, что вечно бегала из стороны в сторону, собирая собой всех, кто попадется на пути. А Мирабель же, в свою очередь, посмотрела на парня с холодным безразличием, наклоняясь на лестнице и вновь аккуратно сворачивая уже грязную ткань, которую спешно куда-то несла. — А сам-то? Не надоело вечно в Камило сидеть? — девушка выпалила не думая, замирая на миг от осознания сказанного. Она быстро подняла голову и обратила извиняющийся взгляд на Карлоса, что готов был рвать и метать. Будь у него дар, как у Пепы, в доме бы бушевала непогода, кружа каждого в невольном танце урагана, а быть может и наоборот - сильная грозовая туча бы образовалась над головой и подарила бы Мирабель прямо в лицо несколько молний. Ей давалось иногда замечать, как обозленная тетушка невольно могла ударить в нос своего сына молнией, за что потом ей приходилось извиняться, но Камило и не обижался. Только почему-то молнией в нос получал именно зеленоглазый, что не могло его не печалить, ведь Карлос, хоть и чувствовал все, но персонально никогда не опускался с головой в атмосферу, царящую в комнате в тот момент. Однако, пусть и выглядя жутко недовольным, но Карлос не проронил больше ни слова. Снова. Он пнул розовую ткань, которую еще не успели подобрать, прямо в лицо девушки, из-за чего та упала спиной назад, но скатилась по лестнице как по горке, а сам парень продолжил свой путь наверх. Его глубоко ранила та фраза, что девушка проронила не задумавшись, и пусть он этого не показывал, но ему было тяжело от осознания своей безнадежности. Конечно, он является не больше, чем даром. Со своим характером, со своим мнением на тот или иной счет, но он всего лишь дар, который вынужден находиться в тени своего носителя. Сжав кулак одной руки до хруста в костяшках и до взбухающей вены на лбу, он открыл дверь своей названной матери и заглянул с немым вопросом "что ты хотел?". Но того за руку затянули вглубь, закрывая за ребенком дверь и усаживая того на стул в углу. Пепа была недовольна, что было видно не только по выражению лица, сколько по грозовой туче над головой, которая иной раз била молниями в бедные стены. Ее взгляд быстро устремился на пончо на парне, чтобы убедиться в том, кто перед ней стоит, и она тяжело выдохнула, стоило ей понять, что перед ней и правда не совсем ее сын, а лишь его дар. — И не смей перевоплощаться, Камило Мадригаль! — после удара руками по оранжевой юбке, солнечная мать угрожающе посмотрела на парня на стуле, что даже вздрогнул от данного действия, и принялась ходить из стороны в сторону. За той же, мышиным хвостиком, следовал ее весьма крупный муж, который всеми силами пытался вбросить в непрерывный монолог женщины хоть пару слов, в попытках хоть как-то успокоить, но его слова оказывались неуслышанными. Бросая краткие разочарованные взгляды на Карлоса, мужчина взял свою жену за руку и наконец смог остановить ту и заставить стоять на одном месте, нежно гладя по запястью. Камило не любил видеть такой мать и был разочарован не меньше отца, когда наконец услышал, за что его альтер эго отчитывают и причину, почему Камило наказали не меняться со второй личностью местами. В конце всего, он, все же, принял свой облик, подходя к матушке и медленно, с неприкрытой нежностью, протягивая к той руки в примирительном жесте с предлогом сделать той чай. К его сожалению, она отказалась и, вновь извинившись, но в этот раз на словах и весьма громко, парень вышел из комнаты родителей, аккуратно ту закрывая. Он постоял в коридоре еще несколько секунд, пока не услышал клич, призывающий всех членов семьи к столу. Пора на ужин. Ничего интересного за ужин не происходило, если не считать, того момента, когда Камило громко взвизгнул и вскочил из-за стола, заставив перепугаться каждого члена семьи. Его взор был обращен на таракана, что подползал к его тарелке с целью заиметь себе кусочек лакомства из блюда парня, поскольку на тарелку он набрал, как всегда, большое количество еды, не обращая внимания на очередное предупреждение тети Джульетты о том, что на ночь много лучше не есть. Таракан, словно глухой, продолжил быстро ползти к тарелке зеленоглазого и был почти у своей цели, но оказался накрытым ладонью. Вернее, он оказался прихлопнутым ладонью Карлоса, который не нарочно немного размазал того по столу, с недовольным, - словно такая эмоция являлась для него постоянной, - выражением лица. Он поднял руку и вытер ее о плечо рядом сидящей Исабеллы, на что получил самые, наверное, недовольные и озлобленные высказывания в свой адрес, мирно садясь обратно за стол и доедая то, что Камило не успел съесть благодаря неожиданному визиту незваного гостя. Новый день обещал быть тяжелым уже с самого начала - не успел Камило открыть глаза и вновь подумать о том, что он проснулся во сне, как он тут же перевоплотился, и вновь неожиданно. Подобные выпады магии начинали не столько напрягать, сколько давали повод переживать за ее сохранность. Если бы Камило только знал, что дар шалит только у него, его бы лицо не казалось замучанным уже с утра и так на протяжении всего дня; но никто и предполагать не мог, какой будет реакция зеленоглазого, когда он узнает об истинной проблеме и источнике своих непредвиденных перевоплощений. Карлос быстро вскочил на кровати, ведь знал, что его носитель будет нежиться в постели еще несколько минут, и, возможно, проваляется в ней весь день, поскольку Мирабель не наблюдалось. Он быстро схватил одежду парня и спустился с койки, быстро, шлепая босыми ногами по деревянному полу, подошел к одной из стен, что тут же стала зеркальной. — Я уже думал в твои кошмары пробираться. — бросил Карлос со своей фирменной язвительной улыбкой и позволил Камило взять контроль над телом, возвращаясь в себя, кидая взгляд на одежду в руках. — Касита, открой окно. — Камило бы продолжил стоять на месте, сонно клюя носом и выслушивал бы и дальше ругань альтер эго у себя в голове, но ему в глаза ударил солнечный свет, заставляя зажмуриться и выставить перед собой предплечье, закрывая столь чувствительные после глубоко сна глазные яблоки. Его глаза отказывались привыкать к солнечному свету в комнате, что была олицетворением самой темноты, а само окно было больше похоже на так называемый "свет в конце туннеля", что резал привыкшую к темноте радужку. Но, стоило свету хоть чуть перестать мучить глаза парня, и он смог убрать выставленную перед собой руку, что защищала взгляд, и увидеть то, что привело Камило в чувства. Спешно переодевшись и запутавшись в своих ногах, с трудом надевая сланцы, парнишка выбежал из комнаты пулей, по пути к ванной застегивая несколько пуговиц на рубашке, - пробираясь руками под руану, - что пропустил в комнате перед зеркалом. Еще будучи в комнате, заглянув в любезно раскрытое Каситой окно, Камило увидел солнце, что было точно на юге, а это могло означать лишь то, что уже полдень. Парень сам себе вслух задавал вопрос о том, как же он мог проспать завтрак и как его могла не разбудить сестра, что каждое утро стучалась ему в дверь громче всех, словно нарочно, зная, что потюленить ее кузен всегда не прочь. На кухне же ему открылся вид на оставленный завтрак на тумбе и работающую на износ тетушку, что сейчас что-то варила в огромной кастрюле. Камило невольно вспомнил тот самый медный таз, что ему пришлось вчера нести из-за собственной оплошности, и потеть как не в себя, все еще удивляясь тому, как девушки его каждые несколько дней выносят для того, чтобы вывесить белье. Он без раздумий подлетел к тарелке и получил легкий подзатыльник, из-за чего пришлось обернуться и удивленно посмотреть на человека, что ему этот подзатыльник и подарил. Но лицо тетушки выражало только беспокойство, без единой капли агрессии, не учитывая пот на лице от вечного нахождения рядом с горячей плитой. Камило остановился и повернулся к женщине с немым вопросом в глазах, что не ускользнуло от той и, поняв, что же вызвало в парнишке такое изумление, легонько провела по кудрявым волосам Камило рукой, запутывая пальцы в таких густых кудрях, нежно улыбнувшись. — Ты, Камило, так долго спал сегодня. Все переживали... — она тяжело вздохнула и опустила взгляд на расстегнутые четыре верхние пуговицы рубашки, хотя обычно расстегнутыми были только две. Такой вздох тети словно прошиб парня током, из-за чего он мелко дрогнул и, казалось, почувствовал какую-то вину, хотя самому ему казалось, что виноват он только в том, что пропустил весомую порцию работы, но нисколько не в том, что заставил всех волноваться о его здоровье. На самом деле, Пепа готова была персонально подняться в комнату к сына и скинуть того вместе с одеялом на темный пол, выронить на того несколько недовольных фраз и за ухо вывести из спальни, но от данного поступка ее остановил ни кто иной, как муж, уверяя женщину в том, что мальчик просто перетрудился и ему нужен отдых. С тихим смешком, вспоминая события сегодняшнего завтрака, вместе с этим выпутывая нежную ладонь из густой копны кудрей племянника, Джульетта аккуратно застегнула две пуговицы чужой рубашки из четырех расстегнутых, вновь обращая взгляд на Камило. — Карлос вчера говорил, что у вас соглашение и ты не можешь перевоплотиться до того, как он поест. Но я заметила, что его порция осталась недоеденной и... Отложила тебе в тарелку сегодня побольше из того, что предпочитает Карлос. — она тепло улыбалась, пока взгляд Камило гулял по кухне, оформленной в таких же теплых тонах, что и сама его тетя, да и весь дом в общем. — А, да. — парень с разочарованным вздохом посмотрел на тарелку и вспомнил свою оплошность, про которую ему только что напомнили. Он бы очень хотел съесть все в одного, будучи таким голодным, и даже не деля завтрак пополам, как они делали это обычно, но понимал, что альтер эго только больше проблем натворит за сегодняшний день, если не "извиниться" за испорченный вчерашний завтрак. Камило беспрепятственно перевоплотился в Карлоса, а тот же поблагодарил тетушку за завтрак и довольно быстро его съел, заставляя своего носителя пожалеть о том, что он позволил себе прервать словесную перепалку бабушки со своим даром. День и правда был тяжелым, как Камило и предполагал. Его заставили носить тяжелые коробки и всяческие строительные материалы, помогая со строительством того самого дома, в котором Карлос вчера красил стены. И больше всего зеленоглазого заставляло возмущаться не то, что каждые несколько минут, стоило его рукам освободиться, как в них укладывали новый груз, как то, что периодически он перевоплощался, сам того не желая, и Карлос вновь и вновь насмехался над рабочими. Перевоплощение происходило в самый неподходящий момент, когда у Камило в руках находится тяжесть, а в голове у него зарождаются моменты для безобидных шуток. Однако его не столько перехватывает Карлос, сколько выводит шутки в пассивную агрессию, заставляя каждый раз работников думать о том, что Камило нарочно дает волю своему дару и позволяет высказываться неподобающе, как-то задевать людей и нарочно отпускать тяжесть из рук. Камило извиняется каждый раз, а после каждого извинения Карлос недовольно шипит на мальчика у него в голове - "Хорошая же шутка получилась". К концу дня ситуация только ухудшилась, когда альтер эго Камило полностью пришло ему на замену, пугая тем не одного своего носителя, что метался в догадках, почему же он не может усмирить свой дар, но и окружающих. — Камило устал? — решил задать вопрос хозяин дома, принимая из рук Карлоса коробку с хрупкой посудой, на что названный только усмехнулся, не решаясь сообщить всем о том, что они с Камило делят одно тело на двоих. А значит, если физически измотается один, то и другой, соответственно, тоже. — Да, просил заменить его. — и улыбается так, словно правда говорит истину, безобудно и безвозмездно помогая. Хозяин принял его ответ как должное, безразлично пожав плечами и относя коробку куда-то вглубь дома, а Карлос, пнув небольшой осколок от кирпича прямо под ноги к мужчине, быстро развернулся и помахал всем на прощание, все так же безобидно улыбаясь. Рабочие переглянулись между собой и расценили эту улыбку как довольную окончанием работы, а потому не стали возражать, возвратившись к своей работе, но только Камило было нелегко в этой ситуации. Ему было откровенно плевать на физиономию Карлоса и на значение его улыбки, на его задумки, будь они плохими или хорошими, и на направление, куда сейчас идут эти двое. Он не задумывался ни о чем, кроме собственной беспомощности. С каких пор его дар стал настолько силен, что просто не позволяет своему носителю принять "истинный" облик? — Ты как-то притих. Неужели язык проглотил за отсутствием завтрака? — показушно прикусив собственный язык, парень вывел своего носителя из длительных рассуждений, отчего он даже тихо ахнул, но громкость звука была не так важна — его все равно никто не услышит. — Почему я не могу перевоплотиться? — в голосе читалась явная дрожь, что не могло не вызвать у Карлоса улыбку еще шире. Он на миг даже остановился, зарывшись рукой в собственные волосы и вспоминая утренние прикосновения тетушки к волосам Камило. Он едва ощутимо скрипнул зубами и, с тяжким выдохом, продолжил свой путь в противоположную от дома сторону. — Чего ты так переживаешь? Я отлично справляюсь! — но Камило смутило такое отношение собственного альтер эго к тому, что сам Камило не может вернуться "в себя". Карлос встретился с каким-то парнем, а Камило слышал лишь обрывки разговора. Он слышал, как они представились друг другу и стали обсуждать что-то, что косвенно связанно с даром зеленоглазого, но его впервые не волновал разговор Карлоса с кем-либо. Все то время, что у кареглазого продолжался диалог с подозрительной личностью, Камило пытался перевоплотиться обратно, стать собой, чтобы спокойно выдохнуть и наконец осмелиться сказать семье о том, что с его даром что-то происходит. Если с дарами всей семьи что-то не так, а они молчат, то Камило решится стать первым, кто молчать не будет, и возможно тем самым запустит механизм по выяснению неполадок с магией. Получить полный контроль над телом парень смог только на территории дома, но он так и не пришел в себя. Сначала не осознавал, что у него получилось, а потом отказывался верить в то, что у него получилось. На мгновение он подумал, что вовсе спит и ему снится, что собственный дар выходит из-под контроля, что и спровоцировало отрицание. Камило стоял, словно вросший в землю, и продолжал бы так стоять еще долго, если бы ему на плечо не легла тонкая женская рука и над ухом не разнесся голос, выводящий из раздумий. — Долго еще стоять будешь? Бабушка на ужин зовет. — голос цветочной девы оказался спасением, идя вровень с глотком воздуха для тонущего. Парень посмотрел на свои руки и тут же обернулся, едва склоняя голову вбок. — Решил монументом стать. — на такое девушка лишь возмущенно отдернула руку от парня и прошла внутрь дома, направляясь в столовую на заднем дворе, короткий путь к которой лежал прямиком через две сквозные двери в Касите - намного быстрее, чем обходить дом целиком. Камило не заставил себя долго ждать - он, не долго думая, прошел прямо за девушкой, начав рассуждения вслух со своим вторым "я" насчет того, что будет сегодня на ужин. Исабелла нарочно игнорировала его, прекрасно понимая, что, вставь она хоть слово, к ней привяжется этот паршивец и после начнет спрашивать, откуда та добывает информацию про меню. И меньше всего ей хотелось, чтобы две личности одного человека выпытывали у нее одну и ту же информацию. Пройдя ко столовой и накладывая, по обычаю, к себе в тарелку разносортное меню, что любили две личности Камило, он был полон уверенности в идее о том, чтобы начать диалог про сбой в магии. Но, уже сидя за столом, он не увидел ни у кого во взгляде какого-то беспокойства, что было уже родным для самого мальчишки. Именно эта причина и забрала всю уверенность в задуманном и заставила Камило промолчать на эту тему, решив, что скажет он об этом обязательно, но когда придет время. К выполненным дневным обязанностям Камило прибавилось мытье посуды после ужина за всеми членами семьи, что на него переложила Долорес, в молящем жесте складывая руки, прося брата об одолжении. Камило по глазам прочитал, что та собирается сбежать на свидание, но делала она так не часто. Долорес беспрекословно выполняла все поручения, не возражала никогда и была, наверное, самым прилежным членом семьи, которого с гордостью можно было окликать фамилией Мадригаль. Не каждый в силах был заметить столь тихую особу, что молча повиновалась любым наказам, стоило только их озвучить. Парню было жаль сестру в моменты, когда все внимание переходило на какого-либо другого члена семьи, особенно когда Долорес заслуживала внимания больше, чем та же Исабелла в некоторые моменты. Безусловно, Камило любил всех членов семьи, даже Карлоса, - пусть и по-другому, - но все же был парень за справедливость и осмеливался несколько раз даже встрять в речь Абуэлы, когда та словно зачитывала похвалу кому-то из семьи, ловко обходя самого тихого члена семьи. Мальчишка бы не простил себе, если бы не отпустил сестру на долгожданную встречу, думая лишь о том, как поскорее приземлиться на постель и провалиться в сон. Он, с гордостью за сестру, принял такую небольшую просьбу, как мытье посуды, и пожелал девушке удачи с ухажером, направляясь на кухню. На ней же, в свою очередь, было пусто. Только по столешнице пробегала парочка крыс, что тащили за собой несколько кусочков печенья Джульетты, но Камило брезгливо сморщился и неохотно подошел к столу, прогоняя махами рукой крыс, зажигая свечи. На кухне воцарилась вполне уютная атмосфера, вызывая на устах парня расслабленную улыбку, следом за появлением которой он лениво потянулся. Бруно шел по нижнему этажу тихо и медленно, внимательно вслушиваясь в каждый шорох, взглядом выискивал что-то в темноте. Мужчина нисколько не удивился, заметив двух грызунов выбегающими из полу-мрака кухни с кусочками печенья в зубах. Шустро подобрав крыс и усадив тех на собственные плечи, плевав на то, что руана будет в крошках от печенья, Бруно заглянул на кухню и заметил, как его племянник, что-то тихо бурча себе под нос, неаккуратно пытается смыть грязь с тарелок. — Так они точно поймут, что это была не Долорес... — Бруно говорит тихо, но Камило даже от такого вздрагивает. Будучи в темноте, наедине с собственным альтер эго, услышать чей-то говор за спиной едва ли ожидаемо, особенно если знать который час. Парень намертво вцепился руками в тарелку и резко обернулся, щурясь от упавших на глаза волос, но спокойно выдыхает, стоит разглядеть фигуру дяди-потеряшки у стены. Только вот он не успел толком и губы разомкнуть в попытке что-то сказать, как Бруно беспокойно замахал руками в стороны и внезапно занервничал. Камило так и решил промолчать, с нескрываемым любопытством наблюдая за дядюшкой. — Я-я не хотел сказать, что ты плохо... Ты очень даже хорошо... В общем, Камило. Зайди ко мне, как закончишь. — последнее предложение мужчина протараторил так, словно находился перед острием ножа, натягивая на кудрявую макушку капюшон в развороте, удаляясь в свою комнату. Камило понял по шагам, как бежал его дядя наверх и невольно посмеялся, посчитав его реакцию забавной. Хотя тут же задумался: реакцией на что? и что вдруг ему понадобилось так поздно от племянника? Камило не стал задерживаться. Он быстро закончил с мытьем посуды и, - забив на то, что потом Долорес будет проводить ему уроки по тому, как правильно и хорошо отмывать тарелки, - отправился, по очередной просьбе, к Бруно в башню. Стоит отметить, что сам Камило впервые был в этой башне и удивился ее масштабам, а особенно этому безмерному количеству ступень. Как он ни старался уговаривать - Карлос отказывался подниматься наверх по своей воле, а потому Камило и перевоплотиться не мог. И снова он проклинает, но уже то, что волшебство позволило такому количеству ступенек уместиться в одной комнате. Он обессиленно падает прямо перед круглой дверью, даже не удосужившись постучать. Если его дядя спит, то завтра он будет весь день проводить со своим племянником и отделаться не сможет никак, потому что самолично заставил младшего пройти такой тяжелый путь до вершины башни и даже не удосужился потерпеть до прихода ребенка, прежде чем лечь спать. Но только Камило поднял руку, чтобы единожды стукнуть в эту самую круглую дверь перед ним, как та отворилась, а хозяин этого помещения удивленно оглянул парня. — Там лифт есть... — мужчина указал на поддон, крепящийся на цепи и шестеренках, над которой свисала эта же самая цепь, позволяя тянуть ту на себя и поднимать поддон вверх, или же наоборот - постепенно и не спеша отпускать, чтобы спуститься вниз. — А раньше сказать было нельзя?! — парнишка ударил кулаком по ноге дяди, на что последний взвизгнул и возмущенно отпрыгнул от младшего. Но прошло не более минуты, как оба залились смехом и Бруно помог младшему подняться, а после провел в комнату для видений, в темноте которой скрывалась очередная дверь - та уже вела в хоромы непосредственно самого хозяина данной комнаты. Спальное ложе, как мальчику показалось, было даже больше, чем у него, но он скрыл возмущение и бесцеремонно прыгнул на него, ладонями упираясь в колени, с интересом глядя на дядю. И ему вновь не дали вставить ни слова. — Ты выглядел подавленным весь ужин. Я подумал, что ты мог бы мне довериться и рассказать... Н-но я не заставляю. если не хочешь-..! — мужчина прервался на середине предложения, откидывая слова прочь. Его больше волновала представшая пред ним картина: Камило понуро опустил голову, вжимая ее в плечи, и молчал. Слишком затяжно молчал, его молчание резало уши Бруно, и его нисколько не треаожило то, что тишина всегда была его успокоением, а сейчас наоборот - кажется заклятым врагом. — Я боюсь. — шепчет будто сам себе мальчик и, поднимая голову, ловит на себе взволнованный взгляд дяди, что не знал, куда себя деть. — Мой дар не слушается меня. — он перемещает ладони на собственные плечи и обнимает сам себя, сводя брови к переносице и открыто переживает. Не скрывает чувств, что и удивляет Бруно, но тут же заставляет паниковать еще больше из-за услышанного. Он шепчет тихое "что?" и получает быстрый ответ. — Почему я должен ходить на поводу у собственного дара, когда он должен подчиняться мне?! — мальчик еще сильнее вжимает голову в плечи и мотает ей в разные стороны, словно прогоняя мысли прочь. Возможно, с ним пытался говорить Карлос, что прекрасно слышит абсолютно все пророненные Камило и Бруно слова, но никто на него не обращает внимание. Мужчина медля идет к племяннику и все так же медленно присаживается у правого плеча Камило, неуверенно, в своей манере, протягивая тому руки. Он видит, как волнуется Камило, как его трясет, как он жмурится и пытается игнорировать голос в своей голове. На его лице хорошо заметен нервный пот и мужчине искренне хочется спрятать этот маленький комочек с двумя личностями внутри от всего мира. Камило молча прижимается к груди своего дяди, а тот же в ответ аккуратно кладет руки к тому на спину, размеренно водя по ней одной рукой, другой же просто обнимая, прикрывая глаза. Парнишка в его объятиях тихо шмыгает носом, стараясь вытереть лицо об рубашку взрослого рядом, но сам же он и понятия не имеет о том, как успокоить ребенка в такой ситуации. Раньше дети, что плакали рядом с ним, могли это делать из-за боязни фигуры перед собой или вовсе из-за каких-то детских проблем, таких как: упал и смог содрать коленку об землю, или же кто-то из сверстников обидел, а может просто кто-то не поделился сладостью какой-то. Но здесь же ситуация в корне отличается, а Бруно не смеет задавать лишних вопросов, потому что боится ответов на них. Камило и его молчаливых, но заботливых объятий хватает, чтобы перестать дрожать. Остается лишь тихое шмыганье носом, но резко и оно обрывается. Слишком резкая тишина напугала мужчину, из-за чего мурашки пробежались по спине и он быстро распахнул глаза, обращая свой взгляд на племянника. Но в его грубых руках образы сменялись слишком быстро, чему можно привести аналогию в виде мигающей лампочки. Она все еще светит, но мигает и тем самым намекает всем своим видом, что вот-вот перегорит. Камило "мигал", меняя личность в считанные секунды, вводя Бруно в ступор. Личности менялись слишком быстро и было ощущение, что вот-вот Камило и вовсе пропадет, растворившись в полумраке комнаты предсказателя. Переступая через испуг и все еще не до конца понимая происходящее, Бруно резко отстраняет от себя Камило и теперь во всех красках видит, как меняется его образ - то Камило, то Карлос, вот снова Камило и опять Карлос. Все это больше было похоже на кошмар, который приснился мужчине, от которого он бы отходил несколько дней и с трудом смотрел бы обоим личностям одного парня в глаза, но сам Бруно понимал, что это реальность. Нужно что-то делать с этим, иначе от перегрузки парнишка имеет риск потерять сознание, а это повлечет за собой большие последствия не только в плане семьи, но и психологических и физических проблем, к чему добавятся проблемы с контролем магии, что, как понял мужчина, у его племянника удается и без того тяжело. Он резко хлопает младшего по щекам, громко выкрикивая имя изначального владельца тела, заставляя этот бесконечный "маскарад" закончиться. И он ликовал в душе, что сейчас у него в ладонях именно Камило, а не его второе "я". — Еще раз, Камило! Ты слышишь меня? - едва заметный неуверенный кивок получает Бруно как ответ и видит слезы, что без остановки начинают стекать по щекам младшего. Камило кидается в объятия Бруно, уже крепкой хваткой мертвеца цепляясь за чужую одежду, не намереваясь отпускать ни при каких условиях. А мужчина же слышит, как ему на ухо отчаянно рыдает испуганный поведением собственной магии ребенок.