The bodyguard and his mischievous master

Я готов был праздновать тот день, когда Мэн Яо всё-таки появился в клане Не, потому, что работы для бедного-несчастного меня стало гораздо меньше, и хитрый (точнее наглый) второй молодой господин, наконец, перестал уделять мне так много своего времени и внимания. Нет, он, конечно, всё так же продолжал следить за тем, как этот скромный телохранитель моется в купальне, периодически что-то записывая в свою своеобразную версию тетради смерти, но такую херню, как красть мою же одежду, делать стал гораздо реже, почти что перестав насовсем. И слава Небожителям, потому, что тратить свою месячную зарплату только для покупки новых шмоток — это издевательство какое-то. На меня уже косится начинали, ну! Ладно. Забудем об этом недоразумении с веерами, и вернёмся к начальной теме. Будущий глава Цзинь (насколько я помнил по канону) был спасён мною же накануне, когда тощий и измазанный в грязи и дорожной пыли, тот, бормоча что-то себе под нос о несправедливости, пытался оригинальным способом вознестись на небеса. Отправиться в иной мир, покинуть грешную землю, устроить свидание с богом (Небожителями? Буддой? У меня ещё оставался нерешённым этот непонятный момент в речи китайцев) и так далее. В общем, суициднуться парнишка пытался, да вот не судьба — этот скромный адепт всё-таки получает свою зарплату не только за красивые глазки. Парня мы выловили (тот несколько раз пытался удрать), привели в чувства, откормили и выслушали всё то, что он мог рассказать. А ещё познакомились с его матерью. Моя весьма сострадательная ко всем сирым и убогим (исключительно к любимым персонажам и к животным), личность просто не могла оставить сей обиженный жизнью экземпляр в полном одиночестве, так что имеем, что имеем. Пригласили, с моей руки и весьма длинного языка (да, долго пришлось уговаивать что главу, что наследника, говоря, что у мальчишки есть талант, стержень, сила и всё прочее), зашуганного бастарда Цзинь Гуаншаня, чтоб тому подавится его любимым вином, в наш славный орден, а дальше пусть принимает либо отклоняет щедрое предложение — дело его. Ну и, в общем и целом, появился этот безумно талантливый во всём, что касается разговоров, красивого умения врать и не краснеть, и разборов документов, человек, в нашем ордене, чему я был однозначно рад. В частности потому, что сам до сих пор не разбирался в письменности (попробуй только отличи один иероглиф от другого, когда они настолько похожи… тут даже прошлая память оригинального владельца тела не помогала, и я просто-напросто терялся в этой безумной мешанине из всяких разных чёрточек и линий. Гений мой начинался в разговорной речи, а заканчивался бесполезным бумагомаранием), в чём невольно напоминал себе Хуа Чэна из Благословений Небожителей, благо что без божества и звания Непревзойдённого, но в большинстве из-за того, что у меня наконец-то появился друг (Лань Ванцзи не в счёт, он навеки отдал своё сердце клановой библиотеке и не вылазит из неё чуть ли не сутками напролёт, совершенно забывая за своими книгами о чудовищах и романтике (да, Цижень-лаоши не обрадуется количеству сборников о «большой и светлой», но удар его (относительно) здоровое сердце не должен хватить — целители славно выполняют свою работу) отвечать этому бедному-несчастному Сую на его же корявые и почти, что непереводимые письма длиной в несколько строчек), по вечерам с которым я мог бы беседовать ни о чём за чашечкой (пиалой?..) ароматного жасминового чая. И с булочками, как же без них-то. Как и было принято, спихнули его на меня. У Яо-Яо, как оказалось путём долгого выпытывания информации и приручения вкусностями и хорошим поведением (что было вот совсем не подозрительно с моей стороны — я мог быть образцовым, по Ланевым меркам-то, человеком, когда действительно этого хотел), была заветная мечта отравить своего отца, уничтожить всё, что он любит и любил, и устроить крах всей его недолгой, но очень весёлой (если судить по количеству посещённых весенних домов, и тех же бастардов, которых не счесть — столько их было) жизни за всю ту боль и унижение, которые испытали он и его мать в борделе, а затем и на холодных жестоких улицах, которую в этой реальности не скосила болезнь, и её приняли прачкой в клан. Я поддерживал его со всем энтузиазмом, который у меня мог бы быть, и тихо содрогался, когда у, выглядящего до ужаса невинным и чуть сломанным, парня в глазах появлялся тот самый жестокий огонёк, который иногда проскальзывал во вгляде Хуайсана, когда тот полистывал свою порнуху или задумывался о чём-то своём. Благо хоть у Яо не было тех самых наклонностей, что у моего господина относительно меня же, потому, что, будем честны, от такого «счастья» я бы повесился. Ну или добровольно пошёл бы под саблю главы, наврав с три короба, лишь бы казнили быстро и безболезненно, потому что боли я никогда не любил. Почему бы не сбежал, спросите вы? Да потому, что в прошлой своей жизни я достаточно начитался тех самых фанфиков, где такой финт ушами совершенно не проворачивался ввиду того, что Любовный Интерес главного героя, попрошу прощения за мою непочтительную грубость, дохуя умный. Ещё и психованный. Благо хоть Яо-Яо (который совершенно не был против такому к себе обращению с моей стороны) был не более, чем прекрасным другом и товарищем, который, если иногда и обнимался ласково-ласково, как ребёнок, и если вел себя излишне фамилиарно (исключительно со мной, с другими он держался отстранённо и холодно), то только оттого, что нихрена не понимал, как вообще должна работать эта самая дружба, так что просто повторял за своей безмерно довольной и гордой матерью, которая, казалось, вообще меня, безо всяких зазрений совести, в скором времени планировала усыновить, с поддержкой своего же очаровательного сына, который неожиданно начал носить что-то наподобии ушамао, чтобы казаться выше и важнее. Впрочем, не то, чтобы я вообще был против такого — Мэн-айи вообще очень хорошая женщина, которая и приготовит что-то вкусное, и похвалит, и по голове погладит, и даже гуя с лёгкой руки отвадит… веслом. Непонятно, откуда взявшимся, но всё таким же грозным оружием женщина размахивала так яростно в направлении несчастной нечисти, что любой адепт бы обзавидовался, если бы увидел такое воистину незабываемое зрелище. В тот знаменательный день я торжественно поклялся ни в коем случае не злить Мэн Ши, чтобы, как тот же гуй, не получить по тощей заднице воистину страшным оружием. Куда уж там нашим саблям и духовным мечам…

***

Без понятия, как, но мой подопечный всё-таки умудрился поссориться с моим же господином чуть ли не в первые же дни своего прибытия в клан. Из-за того, что Яо ходил за мной чуть ли не по пятам, он мог безо всякого труда вычислить, где и в каких кустах находился наш второй молодой господин, который от своего разоблачения был, мягко говоря, не в восторге, потому, что тот таким образом прятался от своего старшего брата, который всё никак не мог затащить своего диди на тренировку. А наблюдение за своим вконец уже задолбавшимся телохранителем — это так, хобби. Ясное дело, что Яо-Яо это не особо понравилось, и начался балаган, который продлился до середины зимы. А учитывая, что мальчонку-бастарда мы подобрали в начале осени, то это действительно очень долго. И всё бы продолжалось и дальше, медленно и со вкусом сжирая мои бедные нервные клетки, но к нам снова с дружественным визитом пожаловали гости из Юньмэна со своей выпивкой и вкусными лотосовыми пирожками от девы Цзян, и каким-то образом за одну хмельную ночь всё как-то разрешилось само собой. Сначала я знатно так шугался ожидаемо-неожиданно спевшихся Хуайсана и Мэн Яо, потому, что всеми фибрами своей тёмной душонки чувствовал, что что-то не так. Но, как оказалось, был неправ всего-то на чуть-чуть, потому, что Не-сяншэн просто-напросто бесстыдно науськивал Мэн-шиди на своего же брата (который Не Минцзюэ), старательно отталкивая и буквально отпихивая от моей сиятельной, но весьма подозрительной касаемо всего вокруг, персоны куда подальше. Ревновал, что ли?.. И нет, я не гомофоб, даже наоборот, просто у меня в последнее время почему-то развилась жутчайшая боязнь того самого развития событий, где именно у меня может быть романтика с кем-либо из персонажей сего дивного мира и реальности. Хоть я и по природе своей эстетически бисексуален, всё-таки у меня напрочь отсутствовало то самое желание влюбиться и завести семью. Другие пары, будь они канонные или не совсем? Да пожалуйста! Я был бы очень даже рад погулять на свадьбе двоих выходцев из Юньмэна, если до такого дело дойдёт (учитывая весьма упрямый и дурной характер этих двоих, случится это ох, как нескоро!), а затем так же отпразновать союз Цзян-Цзинь, где Яньли (которую я называю не иначе, как Цзян-мэйню ввиду нашей долгой и прекрасной дружбы) и Цзысюань, наконец, сойдутся в своём «долго-и-счастливо», и перестанут ходить вокруг да около да поговорят уже нормально, не пересылая свои чересчур вежливые, оттого и до неприличия длинные, письма через несчастных воробьёв. Эти пернатые перелётчики и так уже замахались, они бы хоть кормили чем их, что ли… В общем, моя позиция эдакого наблюдателя, который не особо-то и лезет в романтику и сюжет (который, напомню, похерился ещё до моего появления в эту реальность) к персонажам (пускай для меня они уже давно являлись вполне себе живыми и реальными людьми, со своими личностями и желаниями), была мне вполне себе ясна и понятна. Вот только выполнение у моей мечты хромало на обе ноги, да ещё и блеяло через раз что-то о своём невыразимо матершинном. Не судьба, в общем. Но не будем об этом, потому, что сейчас мне нужно было идти срочно помогать двоим своим зазнобам в приготовлении простого супа со свиными рёбрышками, потому, что эти двое решили, что приготовить Не-лаодагэ подарок своими руками — это отличная идея, и поэтому, безо всяких зазрений совести, отпустили радостно упорхнувшую к себе домой кухарку, на полтора ши раньше, взяв с той слово, что никто в процессе не пострадает. Чтобы уж наверняка, видимо. Со стороны кухни снова послышался подозрительный звук, который раздаётся, когда деревянный молоток со всей дури соприкасается с пальцами кое-кого несчастного… а затем в полной тишине вопль боли Хуайсана, которому, видимо, и принадлежали пальцы, оглушил если не весь орден, то восточное крыло — точно.