я (не)хочу тебя видеть.

Звук сигналки, стоявшей под окнами дома Сережи газельки, разбудила пол дома. Трущев распахнул глаза, будто не спал. Кровать странно ощущалась. Словно он тут в первый раз. Сморщившись от утреннего противного (он никогда не любил утро) солнца, он повернул голову, оглядывая комнату. Всё точно также, как и вчера. Мужчина протянул руку к тумбочке у кровати, нашаривая там телефон. Пыхтя от негодования, ведь телефон он так и не нашел, Трущев уселся на кровати. Полминуты Сережа тупо смотрел в стену, пытаясь сообразить начало этого дня. Опустив голову вниз, глаза наткнулись на пыльную ладонь правой руки. Той, которой шарил на тумбочке. Странно. Сверхстранно. Как часто он стал произносить это слово в голове. Сережа не был прям весь из себя чистюлей, но пыль вытирать не забывал. Максима иногда даже удавалось заставить пройтись по его музыкальным прибамбасам. Максим. Сережа вскочил с кровати, отбрасывая мысли. Этот выдох его имени продолжался еще очень долго, высасывая жизнь из его тела. Он вышел в гостиную, надеясь выпить кофе на кухне, немного прийти в себя. Комната встретила его разбросанными бутылками дешевого пойла, Трущев скорчился и ругнулся, глядя на стеклышки от фунфыриков (аптечных настоек). Нехило он так подрасслабился. На кухне творился бедлам. Оглядев её еще раз, Сережа не согласился сам с собой. Бедлам – это слабо сказано. Половина кухонных принадлежностей валялись на полу. Пол и столешницы были обляпаны в крови, на столе одиноко кричал нож. Трущев ужаснулся самому себе. Мужчина схватил себя за предплечья, сверил ощущения тела с болью – её нет. Какого же черта тут вчера было? В тщетных попытках найти телефон его уже дважды за день пугали различные звуки. Теперь быстрый хлопок входной дверью заставил вздрогнуть всем телом. - Блять. Кто там? – крикнул Трущев в сторону входа. Чью душу притащило в его почивальню? Родители слишком стары для этого, Максима теперь нет, а друзья знают, что он сам объявится, когда придет время. Тишина противно пробежалась по позвоночнику, стягивая его пятки и поясницу в тугой узел. - Кого там принесло то? – Трущев бросил тряпки, в которых рылся дабы найти мобильник, в сторону и сделал пару шагов в прихожую. - Сереж? На пороге стоял Максим. Трущева нещадно затошнило. Его дыхание сбилось. В грудь забралась маленькая крыска, которая теперь бегала и царапала изнутри его душу. - Что нахер я вчера сожрал? Он развернулся к стене, оперся двумя руками об неё и почувствовал неприятную прохладу через пальцы. Пытаясь успокоиться, он прислонился к стенам и лбом, подумалось такое мерзкое ощущение прояснит разум. Максимовы руки коснулись его спины. Теплые, ласковые пальцы, широкие родные ладони, вот хоть сейчас бери и обнимай. - Нет, нет, нет. – Трущев поднял в истеричном крике палец вверх, грозя иллюзии. – Убирайся из моей головы, призрак. Кисти рук пробежались по спине и сжали напряженные плечи Сережи, разворачивая его лицом. Для призрака Максим был очень даже силен. Поэтому Сережа поддался. Только поэтому. - Зачем ты встал так рано, идиот? Как у тебя сил вообще хватило после вчерашнего? Трущев отважился и посмотрел в лицо страху. Лицо Анисимова было обычным его лицом, за исключением злобного выражения и разбитой губы, которая снова начала кровоточить от его криков. Он протянул руку, словно в забвении, к Максиму и невидимо коснулся его губ. - Кто тебя так, Мась? Тебя там обижают? Анисимов нахмурился и грубо отпрянул. - Что ты делаешь? - Трущев почувствовал укол непонятного смущения. Максим смотрел на него иначе. Вроде такие же голубые чистые озерки, смотрящие сквозь физическое прямо внутрь, но этот взгляд был совсем другой. – Ты еще не отошел, да? Иди проспись. Анисимов ударил его по плечу, подпихивая в комнату. Удар был сильным и злым. Это чувство было близко Анисимову. Он испепелял глазами-лазерами, язвил, швырял ложку в кружку с кофе, молчал, игнорируя подолгу, но ударить… Поэтому Сережа опешил от этого действия. Сейчас он засомневался в собственных воспоминаниях. Мужчина развернулся обратно к Анисимову, схватил его двумя руками, сжимая как игрушку. Максим дернулся, начиная сразу же бороться с ним. Схватка закончилась сразу, удостоверившийся в реальности парня Сережа отпустил руки. - Это… Это был тупой сон, что ли? Какое сегодня число? Я вчера надрался как сука и натворил что-то? Извини меня, Бога ради. Я сам не знаю что глотал вчера. – Максим смотрел на него, как на сумасшедшего, как когда Сережа сказал ему, что хочет научиться играть на трубе. – Мася? - Почему ты так меня зовешь? И ты, тупица, знаешь что глотал. Я не буду верить тебе, это ты тоже знаешь. Я вообще думал мы прошли стадию с извинениями. - Ох черт. – Сережа поднес ладони к лицу закрываясь от взгляда Максима. – Я немного не понимаю о чем ты, зай. Прости, я потерял где-то свой телефон, какое сегодня число? – Трущев маленькими шажками дошел до Максима и уткнулся головой ему в грудь. Это всегда работало. - Какой ты жалкий, Трущев. Хочешь играть в это со мной? – Сережа слышал глухие удары максимового сердца. Ровные, глупые, чужие. - Мась? - Перестань! Это какая-то новая уловка? Придумать милое прозвище, чтобы я уломался и дал тебе дозу? – Отчеканил блондин. – Так это не сработает. - Дозу? О чем ты, черт возьми? - Я не желаю разговаривать с тобой, пока не придешь в себя. Трущева запихали в спальню, и к огромному удивлению Сережи, закрыли на шпингалет. Его никогда не было. *** Не мог он упороться настолько. Матерь божья, он баловался травкой по молодости, так сказать. А Макс говорил и вел себя так, будто он конченный нарик. Повторно он опустил взгляд на свои руки. На его руках растеклись никогда не существовавшие шрамы. Два уродливых ранения листом запечатались на запястьях. А сгибы рук усеялись точками от шприцов. - Какого хуя? – прошипел Сережа. Как ребенок, он попытался оттереть эти метки со своих рук. – Максим! Эй, Макс! Какое сегодня число, блять? – Испуганно кричал Трущев прямо в щель двери. – Поговори со мной, пожалуйста. Что то совсем не то… - Максим его упорно игнорировал. Усатый услышал, как он сделал телек громче. – Не то это всё. Трущев долго просидел около двери, пытаясь всё уместить в голове, а после того, как телевизор в соседней комнате перестал работать, будто не на своих ногах он рухнул в кровать. Почему Максим не хотел говорить какой сегодня день? *** Солнце перестало светить ему в лицо, его место заняла луна. Он проснулся глубоким вечером. Ему хотелось всё и сразу. Есть, пить, ссать, но не спать. - Черт, я не знаю спишь ли ты, но открой эту ебаную дверь, не хочу её разносить. – Пытался не кричать Сережа. - Если выломаешь дверь, то сам будешь покупать точно такую же. – сразу же ответил Максим. Трущев усмехнулся. Максим такой Максим. - Если я сейчас не выйду, то я с радостью пройдусь по всем строительным вместе с тобой, пока ты не найдешь этот ебаный оттенок и приволоку на своем горбу прямо сюда, клянусь. Анисимов не спеша подошел к двери и открыл её, первый заглядывая внутрь. - Посмотри на меня. – строго попросил блондин. Брови Трущева метнулись вверх. - Ладно, тигр. Никогда не против полюбоваться твоими глазками, принцесса. - До этого, я был уверен, что ты отошел. - Ох, дай мне 5 минут и нам надо поговорить. – Сережа прошмыгнул под мышкой Максима, и удалился в туалете. Анисимов дожидался его кухне. Перед ним стоял графин с водой и стакан. Трущев принял это за предложение и на месте выдул два стакана глубокими глотками. - Фух, так. Какое число то сегодня? - Тебе ли не всё равно? День, месяц, год? – Только сейчас Сережа увидел усталый взгляд Максима. Его веки медленно смыкались и открывались, гипнотизируя Трущева. - Прости. Я виноват. Думаю только о себе. Как ты? Анисимов словно удивился и убрал руку, подпирающую до этого голову. - Сегодня первое. – выдохнул Анисимов и стал выжидающе смотреть на Трущева. - Первое… июня? Ведь ты… Ты… Было 28 мая, когда… - Боже, Трущев, кончай так ширяться, прошу тебя. – прервал его Максим. Одним резким движением он раскрыл шторы, открывая Сереже вид на морозную улицу. Слои снега покрывали деревья, снежинки светились желтым в свете фонарей. – Ебать какой июнь, правда? Первое января, придурок. - Блять, да не ширялся я никогда, ты с ума сошел? Просто что-то происходит, и я не могу понять. - Да, происходит, Сережа. Ты совсем испоганился, что стал врать самому себе. Знаешь ведь, я не поведусь, зачем ты начал эту игру? - Какую игру, Мась… Я так четко помню, как ты умер, у тебя было так много крови, а потом ты снова появился рядом, у меня так болела голова, но я проснулся, а ты тут говоришь какую то ахинею. -Ты же сказал ничего не помнишь о вчера. Что ты на это скажешь? - Это правда. Чья это кровь, кстати? Вроде не моя. - Я так устал, Сереж. Раньше в тебе была правда, маленькая, но была. Ты никогда не отрицал своей зависимости. А теперь что? Хочешь отнести меня к рангу своих родителей? - Максим. – Трущев подошел к Анисимову вплотную. Он обхватил руками его голову, поворачивая наверх, чтобы смотреть ему прямо в глаза. – Ты умер. В моей голове, ты умер. Я не хочу, не позволю, чтобы ты исчез. Если ты хочешь моего признания, что я нарик, я могу это сказать, но это будет ложь. - Я не умер, ты всего лишь ранил меня. – Анисимов протянул к его лицу забинтованную ладонь руки. – Ты махался ножом, я пытался забрать, и забрал. Ты потом кричал, что стал убийцей, но вот он живой я, смотрю своему убийце в глаза. Трущев отринул в сторону, не в силах поверить.