Sick thoughts

      К Йоханнесу тянет нестерпимо. До дрожи, до мурашек, до полной потери самообладания. Большунов не помнит, как тот оказался у него в номере. Помнит только, как резко погас свет, как он пошёл нащупывать выключатель и как его прижали к стене.       Клебо жмётся всем телом, шепчет что-то в губы, в шею, в уши. Саша не слушает, осознавая только опаляющее кожу дыхание. «Нельзя, нельзя, нельзя» — думает он, а сам жмётся в ответ, раздевая.       Они раздеваются как выходят на старт — думая не о том, что делают, а о том, что только предстоит. Саша слышит, как под ними скрипит кровать, как падает на пол телефон с включённым фонариком, но не понимает. Не осознаёт реальность. Существует только Йоханнес и его тело, а ещё желание — неудержимое, сжигающее все внутренности.       Большунов наваливается сверху, сходя с ума от близости чужой кожи и тепла. Стояк упирается куда-то в бедро норвежца, и Саша трётся инстинктивно, самому себе напоминая животное. Почувствовав на своём члене руку Клебо, русскому ничего не остаётся, кроме как закрыть глаза и утонуть в пьянящем наслаждении. Они прижимаются друг к другу, целуют наугад, и когда не попадают на губы, на телах остаются следы — как на снегу от лыжных палок.       Йоханнес бормочет что-то на норвежском, и боже, как это возбуждает. Саша обхватывает ладонью его член, проводит по всей длине несколько раз, а потом подтягивается и садится сверху на норвежца, так, чтобы их органы соприкасались. Руки освобождаются, а тело Йоханнеса так близко и так прекрасно, что буквально примагничивает Сашины пальцы. Он концентрируется на нём как на лыжне перед стартом.       Приоткрытые губы — шаг.       Бугорки желваков — ещё шаг.       Поцелуй — чёртов разгон.       Ключицы — поворот.       Ямка под кадыком — поворот.       Пальцы скользят по телу как лыжи по снежной глади.       Секунда — и Саша чувствует под собой матрац. Перед глазами — прекрасное лицо, в темноте скорее угадываемое, чем различимое. Клебо вступает в борьбу. Клебо хочет победить.       Большунов сгибает колени и чуть развозит бёдра, прижимает чужое тело ближе к себе. Сегодня он готов проиграть.       Йоханнес целует живот, соски, лобок, гладит плечи и ягодицы. Саша хватается за его руки как за новую палку во время гонки — вот она, единственная опора, единственный смысл.       Норвежец снова шепчет на ухо, и Большунов успевает только подумать, что это, кажется, был английский, а в следующую секунду его тело переворачивают и кидают животом на простынь. Русский слышит тяжёлое дыхание рядом, чувствует близость чужого тела где-то сзади и совсем-совсем близко. Они это уже проходили. Много раз.       Саша поворачивает голову и ловит рваный поцелуй-укус. Надо бы уступить лыжню. Он встаёт на колени, голову роняя на руки, опущенные на простынь. Чужие пальцы держат крепко. Саша чувствует тёплую твердь между ягодиц, кожу мажет что-то склизкое, а в следующую секунду — толчок.       Большунов закрывает глаза и стискивает зубы. Прикушенная губа вспыхивает болью. Соперник не будет с ним осторожен. Тихое хриплое «good» становится катализатором, и Саша оголтело подаётся бёдрами назад, подставляясь под жесткие толчки.       Одна ладонь Йоханнеса намертво прилипла к талии, русский ощущает её теплоту и тяжесть. Вторая гуляет по телу, царапая лопатки, ягодицы и выпирающий позвоночник. Саша не помнит себя и лишь повторяет это пресловутое «don’t stop» — единственное, что осталось в заражённом возбуждением мозгу.       Это как выиграть марафон — прекрасно, волшебно и капельку больно. И не сразу верится. Большунов кончает первым, пачкая в сперме простынь и подмятое под себя одеяло, Клебо — второй. Снова второй.       И Саша безумно смеётся от этой мысли.