Власть над прошлым

Алисенте казалось, что она умирала. С каждым мигом, который отдалял ее от Королевской гавани и приближал к уже полузабытому дому, она ощущала, что становится все слабее и слабее. Она не видела, как за окном кареты проносились разнообразные пейзажи, не ощущала тряски, и не слышала топота копыт лошадей, которые несли ее прочь от места, где прошла большая часть ее жизни. Это было так странно. Она не раз признавалась себе, что Королевская гавань так толком и не стала ей домом, но сейчас, когда Алисента уезжала от этого опостылевшего ей города, то ощущала нечто похожее на тоску. Впрочем, может дело в том, что там остались ее дети? Дети, с которыми ей даже не дали попрощаться. Если быть совсем честной, Алисента плохо помнила то, как незнакомые ей молчаливые служанки поспешно складывали ее вещи, не помнила, чтобы спала, как проснулась и как одевалась. Она даже с трудом могла вспомнить, как еще до того, как рассвело, ее усадили в скромную карету простые стражники, — ни одного Королевского гвардейца она не видела с тех пор, как от нее ушел Визерис — в сопровождение мрачного лорда Лионеля Стронга. Все просто превратилось в размытое пятно. Алисента осознала-то, что не попрощалась с детьми уже тогда, когда мимо пронеслись городские ворота, которые вели за пределы города. Впрочем, это было скорее просто признание факта, чем настоящий ужас и печаль от того, что ее разлучили с детьми. Какая-то ее часть, не прибывавшая в этом странном трансе, отмечала, что она, глупая глупая Алисента, просто по-настоящему еще не поняла, насколько круто изменилась ее жизнь. Не поняла, что неофициально уже была не королевой, что детей скорее всего уже никогда не увидит, и что отец будет ей очень разочарован, когда она прибудет в Старомест. Да что там, Алисента еще толком не осознала, что если все все узнают, то она будет пятном позора на всем доме Хайтауэров, что явно не оценит ее дядя, как и лорд Тирелл, который уж точно не захочет портить отношения с короной только потому, что дочь Простора наставила рога королю. Она прибывала в состояние апатии и просто плыла по течению. Пока. К сожалению, когда ее небольшой конвой проехал мимо Хайгардена — впрочем, как и мимо остальных крупных замков и гостиниц, — Алисента начала ощущать, как ее апатия стала сходить на нет. Она все больше стала чувствовать на своей коже слой пыли, который на ней осел из-за того, что остановки ее сопровождающие делали лишь в безлюдных местах, вероятно, чтобы о ее отъезде знало как можно меньше людей. Одна единственная строгая молчаливая септа и две незнакомые девушки, которые ей выделили в путь, лишь помогали ей обтирать кожу влажными тряпками и не более того. Она все яснее стала осознавать реальность того, что случилось, а когда мимо промелькнул один из замков Пиков, в ее душе начали прорастать первые ростки страха. Первобытного и всепоглощающего. Ее ладони начали потеть, сердце билось так сильно, что у нее начали болеть уши от этого набата, а на пальцах не осталась живого места, так она их ободрала. Алисенту затошнило от внезапного понимания того, что все самое страшное было только впереди. Что отвращение мужа было только верхушкой того, что теперь с ней будет. С ней, опозоренной слабой шлюхой, которой и во век не отмолить свой постыдный грех. В какой-то момент ее нервы сдали и она, закрыв лицо руками, громко разрыдалась, как и тогда, в своих покоя, когда Визерис покинул ее. Но вновь, как и тогда, некому было ее утешить. Ее хмурые сопровождающие все также молчали, а их укоряющие взоры стали еще сильнее. Алисенте хотелось содрать с себя кожу, чтобы перестать ощущать эту грязь, которую не смоет никакая хорошая ванна. Она хотела кричать от несправедливости на то, как с ней обошлась жизнь. Алисента хотела… она хотела… она хотела умереть. Выпрыгнуть из кареты и броситься в ближайщую реку, чтобы очистить свое тело и душу от своего преступления. Алисента хотела найти самую высокую гору и спрыгнуть вниз, чтобы ее тело потерялось среди скал. Она хотела выпить яд и больше ни о чем не беспокоится. Но Семеро были иного мнения. Боги явно хотели ее наказать за слабость и заставить пойти по тропе покаяния, которая начиналась с того, что Мать лишила ее детей, Старица забрала привязанность мужа, а Дева отняла доброе имя. А теперь ей предстоит заточение в их доме, пока не придет час пройти следующую ступень очищения от грехов. И этот час пришел куда раньше, чем ей хотелось бы. В Старомест они прибыли, когда еще было темно. Лишь редкие огни улиц освещали им путь до Звездной септы, где теперь она будет жить до тех пор, пока не родит и Визерис не вынесет ей окончательный приговор. Алисента вышла из кареты, едва ощущая под собой ноги, которые в миг одеревенели так, будто были и не ее вовсе. Она заторможенно оглядывалась вокруг, скользя пустым взглядом по стенам из темного мрамора, изогнутым окнам и странно неприветливым лицам септонов, которые ее встречали в этот поздний час. На миг ее взгляд и вовсе скользнул в сторону, где виднелась Высокая башня. «Отец, наверное, уже знает, что я здесь», — рассеянно подумала Алисента и по ее спине пробежал холодок, не имеющий никакого отношения к погоде. Она быстро отвернулась и последовала за септонами, которые ее повели внутрь великой септы, которая ее так завораживала в детстве, а теперь наводила ужас. Взгляд Алисенты скользил по витражным окнам, которые попадались ей на пути, но едва ли она помнила, что там было изображено. До скромных комнат, которые ей здесь выделили, она почти не помнила, как дошла. Ей казалось, что земля под ее ногами плывет, и в какой-то момент, ей пришлось схватиться за стену, чтобы не упасть. Алисента обернулась назад, в коридор, по которому ее привели сюда, и с паникой поняла, что это может быть последний раз, когда она была на улице. Что надо было дышать глубже, идти медленнее, а на пути сюда хоть раз побродить среди деревьев, снять обувь и пройтись по траве нагими ногами, чтобы запомнить это ощущение. Запомнить каково это быть свободной от Красного замка, мужа, обязанностей и воли отца. Но было поздно. Она кое-как дошла до двери и вошла внутрь того, что станет на ближайшее время ее тюрьмой в святых стенах Звездной септы, да так и замерла, поскольку там ее уже ждали. Это была пожилая женщина в знакомых серых одеждах септы с приятным лицом и тростью, на которую она опиралась. Ее светло-фиалковые глаза были неожиданно теплыми и приветливыми, отчего Алисенте вновь захотелось разрыдаться. — Проходи, девочка, и смой с себя пыль дороги, — по-доброму сказала та, что могла быть только септой Рейлой, которая будет ее надзирателем все то время, что она будет здесь. Она указала ей на ванну, полную воды, в другом углу небольшой комнаты, где была только простая кровать, стол, одно окно и белая ширма. Алисента было открыла рот, чтобы поблагодарить добрую септу, но ничего не смогла вымолвить. Она даже не смутилась, когда ее раздели все-так же тихо следующие за ней служанки, чьих имен она до сих пор не узнала и усадили в еле теплую воду, настолько сильно ее овладел очередной прилив страха Алисента даже сама не знала перед чем именно. Ей вымыли волосы и помогли смыть грязь с тела простым мылом без всякого аромата привычных ей масел, от чего ее нежная кожа почти сразу начала чесаться и сохнуть. После чего ее облачили в простое серое платье из грубой ткани. Такое, какое носили септы, отчего ей еще сильнее хотелось почесаться. Алисента вдруг цинично отметила про себя, что быть дворянкой, живущей в роскоши и издалека восхищаться неистовой приверженностью септ, принимающих клятву и аскетичный образ жизни, вере, куда лучше, чем самой занимать их место. «Может поэтому Семеро меня наказали? Что я была слишком изнеженной, привыкшей к теплой и сытой жизни королевы женщиной, которая мало молилась и мало помогала обездоленным? Может поэтому они прокляли меня слабостью плоти, чтобы я познала смирение?» — меланхолично подумала она, стараясь сдержать желание почесаться и откусить очередной кусочек плоти с и без того обкусанных пальцев. — Ну вот, — нарушила тишину септа Рейла, которая все это время была здесь. — Теперь ты можешь отдохнуть перед утренней молитвой за здравие и доброту своего царственного супруга. Алисента вдруг горько усмехнулась. — Не думаю, что ему нужны мои молитвы, септа Рейла, — сипло сказала она, потирая руки в нервном жесте. Септа вскинула бровь и отчего в этом жесте Алисенте на миг почудилась Рейнира. — Конечно, нет, — спокойно сказала бывшая принцесса из дома Драконов, на чьем лицо все еще были видны следы былой красоты, присущей всем Таргариенам. — Они нужны тебе, дорогая, если ты хочешь вернуться к своим детям и спасти свою репутацию. Алисента растерянно моргнула. — Я давно покинула двор и свою семью, — продолжила септа, сильнее оперевшись на трость. — Но точно знаю, что ничего не изменилось за это время и миром все еще правят мужчины. И будь уверена, если ты не родишь копию моего двоюродного племянника в миниатюре с копной серебряных волос и сиреневыми глазами, то тебе придет конец. — Рейнира женщина и она будет правящей королевой, — слабо произнесла Алисента, даже сама не зная зачем. Септа печально улыбнулась. — Она, да, но ты не наследная принцесса, дорогая. У тебя нет никаких поблажек и преимуществ, кроме сына, к которому тебя теперь могут и не подпустить. Я не пытаюсь тебя пугать, девочка, но такова жизнь. Поэтому молись, чтобы боги были к тебе добры и послали тебе еще одно дитя с кровью дракона, а моего родича одарили отходчивостью и милосердием по отношению к тебе, — закончила она, продолжая смотреть на Алисенту этим теплым взглядом, которые совсем не разнился с ее суровыми словами. Ей нечего было на это ответить, поскольку это была жестокая, но истина. После этого она покинула ее и Алисента вновь осталась одна, в незнакомой комнате, которая стала вдруг слишком маленькой и темной, отчего ей показалось, что она задыхается, и с ребенком под сердцем, от чьего облика, и крови, зависело все.