Власть над прошлым

Идя за принцессой Рейнис, после того, как с неохотой оставила Призрака в Богороще, Рейнира с трудом сдерживалась от того, чтобы не положить руку на живот, где, она все еще с трудом в это верила, что росло дитя. Будущее государства. Она ощущала себя фарфоровой вазой, которая могла разбиться от любого неверного движения. Подъем по лестнице еще никогда не был таким страшным и долгим. Рейнира теперь понимала свою мать, которая почти все последние беременности проводила в уединение, не желая резких движений, или ненужных подъемов по таким, как оказалось, опасным ступенькам. Но она не могла себе позволить такой «роскоши». Да и не хотела. Рейнира не считала себя хрупкой куклой, которую нужно завернуть в шкуры, и спрятать подальше, чтобы уберечь от травм. Она была драконом, пекло побери! А ее дитя не было обычным. Он был даром Старых богов, которые не будут настолько жестоки, чтобы отобрать свое благословение. По крайней мере, Рейнира на это очень надеялась и цеплялась за это изо всех сил. А еще лихорадочно думала, как ей поступать дальше. Она не хотела упустить шанс, который ей уж точно больше не даруют, и знала, что ей нужно действовать уже сейчас. Встреча с принцессой Рейнис была для нее сюрпризом, поскольку по воспоминания о той, другой жизни, та не должна была прибыть ко двору столь скоро, продолжая держать в душе обиду на отца, но в тоже время, все явно уже начало меняться и ей теперь оставалось только попытаться угнаться за этими изменениями. И Рейнира, пользуясь моментом, решила начать с выбора мужа. Да, она знала, что Лейнор больше любил мужчин, помнила и видения о том, что их брак не был таким уж хорошим, но все же Рейнира была привязана к молодому человеку, с которым проводила много времени до того, как произошла вся эта история с несостоявшейся свадьбой с Лейной. К тому же, следуя тем воспоминаниям-видениям, все же у них были хорошие моменты. Они стали настоящими друзьями, и всегда могли открыто говорить друг с другом. Так же Лейнор любил ее мальчиков, будто они были его собственными, и был готов их защищать. Их всех. Может, если бы не трагическая гибель сира Джоффри на их свадьбе, после которой Лейнор начал заливать свое горе выпивкой, их брак был еще более крепким. Пусть даже и не в романтическом смысле. Но ей сейчас этого было и не нужно. Рейнира видела, что, если бы она пошла по изначальному пути, уготованном ей богами, она бы нашла любовь, и не раз, но все кончится трагедией. Харвин Стронг, ее верный рыцарь и отец ее мальчиков, погибнет в огне, потому что любил ее, а Деймон, — ох, Деймон — сейчас, обдумывая то, что она видела, Рейнира не была так уверена, что тот и впрямь мог бы изменить ей с драконьим семенем, той девушкой, Крапивой, но все же… Ее дядя был неугомонной душой. Да, он мог осесть на одно месте, если то требовалось, но все же Деймон Таргариен даже тогда оставался свободным, как ветер, который не запрешь и не приручишь. Рейнира его любила за это, и многое другое, сейчас даже сильнее, чем прежде, когда считала это лишь детской влюбленностью, и какая-то часть нее все еще хотела бы стать его женой. Она знала, что им суждено сгореть вместе, и так было бы, но… Рейнира не хотела гореть. Она уже сгорела, а теперь жаждала жить. С отцом примирится, и быть с ним, а не оставлять своего доброго и угодливого кепу в яме змей. Она хотела стать хорошей королевой, стать хорошей матерью, увидеть своих внуков наконец. И для этого ей нужен верный защитник, мужчина, который будет не прочь полюбить ее благословенное дитя, как свое, и не будет лезть в ее дела, а стоять рядом с мечом наготове. Такое воплощение хаоса, которым был Деймон, не факт, что смог бы ей это дать… Нет, он мог, но с ним ей не сохранить трезвого разума, и холодного сердца, без которых она либо провалиться вновь, или станет такой, как отец. Ей нужен муж, лишенный амбиций. Муж, от которого не нужно ждать удара в спину. Вот что ей по-настоящему нужно. Рейнира же не дура, и понимала, что никто не поверит, что она непорочно зачала, заключив сделку со Старыми богами, которых на Юге не любят, и к которым относятся с пренебрежением, как к богам дикарей и северян. Все решат, что она просто шлюха, а ее сын бастард. Рейнира в каком-то смысле уже пережила этот позор, трижды, и не хотела это воплотить вновь. Если быть совсем честной, она не понимала, почему вообще могла бы такое допустить. Даже если была бы в отчаяннее, понимая, что ей нужен наследник, которого Лейнор не мог ей дать, то почему не нашла любовника с более… подходящей внешностью? Почему так рисковала? Нет, Харвин был прекрасен, если верить видениям, но совсем не похож на валирийца, и дети их были такими же. Впрочем, это дитя тоже могло родится черноволосым, но все же это было легче списать на кровь Баратеонов, чем карие глаза и каштановые волосы, которые не были свойственны ни Таргариенам, ни Веларионам. К тому же, если бы она смогла выйти все же замуж за Деймона, то… Бейлы и Рейны не будет. Эти девочки не заслужили исчезнуть просто потому, что Рейнире дали шанс все изменить. Это было бы уже слишком, да и не справедливо по отношению к Деймону, который явно любил своих дочерей. Да и Лейну он полюбил, пусть и не так, как они могли бы полюбить друг друга. Хватит и того, что ее мальчиков не будет. А может и не будет Эймонда. Это маленькое чудовище, которое Алисента, ее отец и Кристон, выпестовали и натренировали, как гончую собаку, против Рейниры и ее потомства, вызывало в ней ненависть стоило только вспомнить его имя. Она знала, что он убил Люцериса, хотя зеленые это и отрицали. И Деймона он убил. Рейнира невольно бросила взгляд на гордо выпрямленную спину женщины впереди. Если верить тем видениям, ее будущий младший брат и принцессу Рейнис в могилу свел. А еще сколько, может быть, умерших по вине Эймонда, о которых она не знала? Тех, кого боги ей не посчитали нужным показать? Но что делать? Опоить Алисенту лунным чаем? Убить ее саму? Рейнира была не уверена, что настолько ожесточилась после своего испытания, чтобы убить бывшую подругу. Впрочем, стоило вспомнить, что та такого нежелания скоро может и не будет испытывать, то ее неохота причинять той вред несколько поубавилась. Перед лестницей, ведущей в семейное крыло, все еще прибывающая в размышлениях Рейнира рассталась с принцессой Рейнис, и неохотно направилась в сторону своих покоев, где, как она знала, будет стоять сир Коль, которого ей видеть не хотелось. В видениях, показанных ей богами, он предал ее самым гнусным из способов, и она не была уверена, что сможет на него спокойно смотреть, хотя и знала, что в его темных глазах все еще горела преданность только ей. Но как надолго она там будет?.. Опять же, в покоях ее ждал отец, с которым Рейнира тоже не знала, как будет говорить, и хочет ли. Да, она скучала по нему, даже когда тот сидел рядом, но… Не дойдя до поворота, за которыми были двери в ее покои, Рейнира вдруг замерла, услышав жалобный скулеж. Она стояла перед дверями в королевскую детскую, так что не нужно было быть гением, чтобы понимать, что скулит щенок Алисенты. Ее убийца. Рейнира огляделась, и нахмурилась, когда поняла, что здесь нет привычных фигур в белых плащах, да и голоса нянек были не слышны. Она поколебалась, но все же подошла ближе и толкнула тяжелые двери, ведущие в детскую, сама не понимая, зачем туда идет. Может новообретенные материнские инстинкты?.. Тут было пусто. Горел камин, прохладный воздух из распахнутых окон гулял по комнате, колыхая светлый тюль, но тут никого не было. Только колыбель, откуда продолжал доносится скулеж Рейнира сглотнула и сделала медленный шаг вперед. Ей не хотелось подходить к этому ребенку, еще до того, как ее стали мучить связные видения, иррационально считая, что это он все виноват. Что он отнял у нее внимание отца, может отобрать трон, и вообще считая горькой несправедливостью то, что он жил и цвел, а ее брат Бейлон — нет. А теперь она хотела этого еще меньше, зная, что этот мальчик не туманная угроза, а очень даже реальная. Что именно его недавно вылупившийся золотой дракончик мог быть причиной ее смерти. Что именно Эйегон мог отдать тому приказ ее сожрать на глазах ее сына, своего тезки. Да, теперь этого не будет. Но видения все еще ярко стояли перед ее глазами, и Рейнира ничего не могла с собой поделать. В ее душе горела ненависть, а тепло внизу живота стало сильнее, будто ее благословенное дитя тоже понимало, что перед ними маленькая угроза, которую стоит устранить в зародыше. Она и не заметила, как успела дойти до колыбели, где надрывался младенец, или как успела взять одну из подушек, что в той лежали. Рейнира очнулась от своего транса только тогда, когда ощутила, что пальцы, в которых она сжала подушку, начало сводить судорогой от силы того, как ту стиснула. Ей стало вдруг страшно. Неужели она сможет убить ребенка? Маленького еще и ничего не понимающего? Тут Эйегон открыл свои зажмуренные сиреневые глаза, уже порядком покрасневшие и полные новых слез, и посмотрел прямо на нее. Рейнира смотрела и смотрела в эти очи, и так и не смогла в них увидеть того пьяницу, насильника, и просто жестокого человека, каким она того видела в видениях. Это был просто мальчик. Его губки дрожали, глаза, похожие на ее собственные, несчастно глядели на нее, щечки покраснели, а шелковая ночная рубашка вся перевернулась оттого, что он сильно извивался в своих пеленках. Он тянул ручки вверх, и желал, чтобы его утешили. Вот и все. Рейнира не заметила, как выронила подушку обратно в кроватку. Она вытянула руки вперед и подхватила ребенка на руки. Он был тяжелее, чем ей думалось, но это был терпимый вес. Рейнира с неожиданной для себя ловкостью поправила мальчика так, чтобы им обоим было удобно и хмуро посмотрела в его глаза, которые с удивлением глядели на нее. — Ты мне не нравишься, — строго сказала она. — Меня просто раздражает твой плач и все. Ясно? Кого именно Рейнира пыталась в этом убедить, его, или себя, она не знала. Эйегон тем временем начал затихать, довольно булькая, ощутив теплые руки, и сжал в кулачках прядь ее волос, на которые глядел с таким удивлением, будто ничего интереснее в жизни не видел. Впрочем, может так и было. У его нянек не было серебряных волос, у матери тоже, а у отца были волосы не настолько длинные, чтобы те можно было удобно хватать и рассматривать. Или совать в рот. Рейнира шикнула на мальчика и не дала тому обслюнявить свои волосы, но наглый ребенок не обиделся, а только рассмеялся. Он захлопал в ладоши, случайно чуть не треснув ее по лицу, и с восторгом смотрел на нее. Ее сердце невольно йокнуло. Это было очаровательно, но в то же время, болезненно напоминало о том, что это мог быть Бейлон, смеяться тут, сидя у нее на руках и глядя на свою старшую сестру с детским восторгом в глазах. Какая-то часть нее заметила, что она и есть старшая сестра этого мальчугана. Да, он не Бейлон, и матери у них разные, но все же. — Все хотят, чтобы ты занял мое место, — тихо сказала Рейнира, бессознательно начав покачивать мальчика на руках, которые что-то заворчал, все же сунув в рот шнурок от ее сорочки, и теперь довольно тот пожевывая своими деснами. Рейнира тяжко вздохнула. Она не понимала, что творит, и что творится с ней. Какая-то часть нее кричала, что совершает ошибку, показывая хоть что-то по отношению к этому ребенку, еще какая-то часть настойчиво шептала убить его, пока он не вырос и не стал проблемой, но была еще часть, которая говорила, что ей стоит начать сближаться с ним. Дать тому к ней привязаться, сделать так, чтобы он даже не помыслил ее предать, или узурпировать ее место, манипулировать им, вырастить, сея в его голове семена, которые выгодно ей, а не Хайтауэрам. Пусть люди это видят, пусть видит отец. Пусть все знают, что она хорошая сестра, а не избалованная тетка, желающая избавиться от нелюбимого младшего брата, который все же был драконом, как не крути. А их ведь так мало. Рейнира пристально посмотрела на мальчика, которые начал засыпать от ее покачивания, и все больше склонялась согласиться с собой же и сделать именно последнее. Сделать из Эйегона черного дракона, а не зеленого. Это было бы полезно ей, да и всем, к тому же никто не отменял мелкую месть Отто и Алисенте, за все то, что они сделали с ней, или могли сделать. — Я тебя не люблю, но пьяницей, и развратником, не дам стать, — сурово сказала Рейнира и, вопреки своим же словам, да без всякой задней мысли, коснулась губами пухлой и мокрой от слез щечки. Она нахмурилась, ощутив, что его кожа была слишком теплой, чем это было бы нормально, а потом вздрогнула и резко повернулась к все еще распахнутым дверям, слыша стремительный топот, и голоса, которые к ним приближались. Рейнира, думая, что это могли быть няньки, или гвардейцы, наконец явившийся на пост, открыла было рот, чтобы тех отругать, но быстро его захлопнула, увидев, как детскую сначала вошел отец, с белыми плащами, волочащимися по пятам, и Алисента, кутающаяся в халат, и обнимающая свой огромный живот. — Рейнира… — прошептал король Визерис, чьи глаза были широко распахнуты, а на их дне сияло облегчение и радость. — Моя принцесса… Ты проснулась. Невольно на ее глазах выступили слезы. Видения того, что могло бы быть, таким, каким больным мог стать ее родитель под конец жизни, столь ясно стояли перед ее взором, что ей было больно смотреть на этого, еще энергичного и с гордо расправленными плечами, отца. Рейнира не хотела для него такого конца, но не была уверена, что если боги сжалились над ней, и дали шанс много изменить, то дали ей также шанс спасти короля Визериса от его страшной и мучительной участи. «Не важно, я клянусь, что теперь буду рядом с ним, каков бы не был конец, а не сидеть в стороне», — решительно подумала Рейнира, а потом оказалась в крепкий объятиях отца, который уже успел пересечь разделяющие их пространство. Было приятно. От него пахло травами, которыми обрабатывали уже имеющиеся порезы от трона мейстеры, сандаловым маслом, вином, а еще чем-то таким, что просто было тем, что было присуще только ее отцу. Она с наслаждением вдохнула этот аромат и прижалась к его груди, вдруг понимая, что они так не обнимались уже очень давно. Эйегон, который все еще сидел на ее руках, сонно заворчал, но возмущался из-за этих внезапных коллективных объятий, особо не стал. Слишком быстро король от нее отпрянул, напоследок оставив отеческий поцелуй на ее макушке, и восторженно посмотрел на нее. — Боги, я так рад, что пришла в себя, моя девочка. И… Что же ты встала? — укоряюще сказал Визерис, мягко сжав ее локоть. — Тебе нужно было отдохнуть, и разбудить меня. — Я уже отдохнула, а ты выглядел таким уставшим, — с еле заметной улыбкой сказала она. — Я не хотела тебя тревожить. Визерис тоже улыбнулся, а потом прищурился. — Как же ты вышла? — спросил он. — Сир Кристон… — У Эйегона жар, — мягко перебила его Рейнира, надеясь замять эту тему, поскольку не хотела раскрывать существования секретного прохода в своих покоях. — Я услышала его плач, и когда вошла тут не было ни гвардейцев, ни нянюшек, а еще окно раскрыто… Отец нахмурился и тоже коснулся щеки мальчика на ее руках, который уже почти спал. — И впрямь, — пробормотал Визерис, и, слегка повернув голову, громко добавил: — Сир Эррик! Позовите мейстера и немедля! После чего, он пристально посмотрел на нее. — Нам нужно вернуться тебя в покои, — обеспокоенно произнес Визерис. — Ты так долго спала… — Будто целую жизнь, — горько повторила Рейнира слова, которые уже произносила перед принцессой Рейнис. Она посерьезнела. — Нам нужно поговорить и… — начала Рейнира, но тут услышала тихий «ой» и, обернувшись, увидела Алисенту. Та явно хотела подойти ближе к ним, ближе к сыну, но на полпути замерла, охнув от боли, и опустила глаза вниз. На пол под ней, где собралась небольшая лужи воды, четко говорящая всем здесь, что у королевской четы вот-вот появиться еще один наследник, и только Рейнира знала, что это будет не мальчик, а девочка. Хелейна. Ее единственная сестра решила, что сейчас подходящий момент явить себя миру, и кто ей мог возразить?..