Власть над прошлым

Рейнира резко открыла глаза и уставилась в потолок, который узнала отчего-то не сразу. Будто она не видела его очень давно, хотя отчего бы? Только сегодня же проснулась и видела его, а еще вчера, позавчера и так далее в течение десятков лет. То есть не десятков. Ей же всего… всего… Рейнира ощутила сию минутный страх, когда не сразу смогла вспомнить сколько ей точно лет, а ее разум метался между уверенностью, что ей шестнадцать и тридцать три. А потом все это пропало, стоило вспомнить то, что она увидела после того, как глупо побежала за гигантским белоснежным зверем и вышла на поляну, где ей повстречалось Дитя Леса. Целая жизнь пронеслась мимо и, отчасти, она стала частью нее, будто Рейнира ее и впрямь уже прожила, отчего, вероятно, и запуталась в своем возрасте. Она даже ощущала себя несколько иначе. Старше, измотаннее, но не физически, хотя тело ощущалось как-то иначе, а умственно, и печальнее. Намного, намного печальнее, чем когда умерла мать. Рейнира ощущала себя уставшей старухой, а не молодой девушкой, если быть честной, но глубоко в душе у нее горел огонь. Она вспомнила, что помимо тура по жизни, которая ее могла ждать, побывала в месте, где ей встретились Старые боги и Рейнира заключила с ними сделку: ее будущие дети на шанс прожить лучшую жизнь, где она сможет стать хорошей королевой, а не сломленным человеком, которого бросили под конец все. Рейнира почувствовала, как по ее виску скатилась слеза. Видя, сколько мучилась мать, зная, как та умерла, у нее неминуемо выработался страх перед беременностью и родами несмотря на то, что она знала свой долг перед королевством, долг подарить Вестеросу наследника. Но после этих видений, где Рейнира буквально могла ощутить, как рождаются ее мальчики, могла чувствовать вес их маленьких тел в своих руках, помнила их личики, обоняла их запах, страх исчез и пробудилась дикая потребность пережить это вновь, уже по-настоящему… …но теперь ей это недоступно. Ее мальчиков больше не будет, дочки, мертвой или живой, тоже, и… В ее голове, как молния, пронеслось воспоминание о другом мальчике, который Рейнира знала, что тоже был ее. Тот, что был куда реальнее для нее, чем даже мальчики из видений, поскольку его она держала в руках будучи именно собой, а не погруженной в стремительное видение безвольной зрительницей. Рейнира была уверена, что этого ребенка боги у нее не отобрали. Она… как ни странно, какая-то инстинктивная часть нее чувствовала, что он где-то рядом, ее коронованный дракончик, и что это был не просто ребенок, которого Старые боги показали Рейнире ради испытания ее духа. Он настоящий. И ее. Рейнире было честно плевать как отреагировал бы двор, если бы она предъявила ребенка не из ее чрева, и объявила бы его своим. Потому что он был бы драконом и принадлежал ей. Но это была проблема другого дня. Сейчас нужно было найти его, а потом… Рейнира резко села и оглядела комнату, погруженную во тьму, поскольку на улице явно была ночь. На миг эти покои показались ей чужими, силуэты вещей, которые, казалось, стояли не там, где нужно, но когда она зажмурилась и тряханула головой, то это ощущение исчезло, хотя и не полностью. Рейнира подозревала, что теперь ее часто будут посещать подобные ощущения дежавю. Откинув одеяла, она хотела встать, игнорируя чувство тяжести в конечностях и легкий жар, ощущая острую потребность найти своего коронованного дракончика, но замерла, едва успела спустить ноги на пол. Отец. Визерис Таргариен, король Семи королевств, с темными кругами под глазами и, откинув голову назад, спал в кресле рядом с ее кроватью, издавая еле слышный храп. Он выглядел уставшим, но куда как более здоровым, чем в тех ее снах-воспоминаниях, где под конец он лишился не только пары пальцев из-за зараженных ран, но и руки, ходил в маске, скрывающей пол лица, опирался на трость и просто гнил заживо. Боже, перед ее глазами тут же встало его изуродованное болезнью лицо в тот злополучный ужин, а в ушах, как на яву, прозвучало эхо его хрипов, когда он с таким трудом дошел и поднял по лестнице, ведущей к Железному трону, чтобы провести свой последний суд. Она зажмурилась, пытаясь отогнать этот ужасный образ, ощущая, как с ее ресниц сорвалась еще одна слеза. Да, они с отцом не ладили и были далеки, но Рейнира любила его, и он ее любил. В той жизни, от которой она отказалась, он защищал ее права, защищал ее кареглазых мальчиков, — особенно Люцериса, ради которого встал буквально со своего смертного одра, испытывая немыслимую агонию — и ей было очень жаль, что она не была рядом, когда отец издал свой последний вздох, а были вокруг него только эти змеи, прятавшие его тело не один день, лишь бы только не отдавать ей корону. Рейнира тихо стала на ноги и еле ощутимо коснулась руки отца, той самой, которая все еще была при нем, хотя пары пальцев уже не доставало, надеясь, что она его тем самым не разбудит. — Я все исправлю, kepa — прошептала она, не уточняя точно, что исправит: их отношения или свою, их, жизнь. После чего на носочках прошла мимо него, схватив по пути халат, но не направилась к двери, а подошла к неприметной двери, за шкафом, ведущую в соседнюю комнату, где хранились ее наряды и украшения. Здесь чаще всего были ее служанки, чем она сама, но здесь был один из потайных входов, который, если видения ее не обманули, Рейнира же и нашла, когда родился Джейс. Или точнее было сказать, она бы нашла ее. Рейнира пошарила по стене с гобеленом, почти ожидая того, что ошиблась, но… Тут ее руки нащупали защелку и, после сильного толчка, перед ней открылся вид на узкую винтовую лестницу. Несколько секунд она просто смотрела на нее, а потом облизала губы направилась к ней. Рейнира закрыла вход, надеясь, что не разбудила отца всем этим шумом, и быстро начала спускаться по лестнице, которая должна была вывести в туннель, проходящий под Бальным залом Королевы, рвом и выводил в коридорчик, неподалеку от Богорощи. Если быть честно, она не знала, куда точно идет. Рейниру вели лишь инстинкты, которые были похожи на тягу внизу живота, которая привела ее на ту поляну с чардревом. Она не могла с этим бороться, все еще ощущая легкий туман в голове, где толпилось слишком много воспоминаний и видений о том, чему больше не бывать, да и не особо хотела. Когда ее лицо обдал ночной ветерок, Рейнира не могла не сделать глубокий вдох. Будто просидела в темнице не один век, честное слово. После чего, она тихо прошла мимо уснувших охранников, которые почему-то было около Богорощи больше, чем обычно, и наконец оказалась в своем любимом пристанище. Рейнира ощутила странные прилив благоговения теперь, когда она точно знала, что эти боги были определенно настоящими, в отличии ото всех остальных, существующих в их большом неисследованном толком мире. Она неторопливо прошла вглубь единственного уголка природы в Красном замке, и на миг даже забыла, почему вообще покинула покои. Когда Рейнира достигла чардрева, она вдруг поняла, что тяга исчезла, хотя странное тепло внизу живот, и некая тяжесть, осталась. Хруст. Он донесся из-за ее спины, и когда она резко обернулась, то невольно расплылась в улыбке, когда увидела своего нового белоснежного четырехногого друга, чьи рубиновые глаза внимательно на нее смотрели. — Эй, красавец, — радостно прошептала Рейнира. — Кто тебя сюда пустил? И впрямь, кто бы пропустил такое животное в одно из самых защищенных мест в Вестеросе? А впрочем, не важно. Этот зверь был явно не так прост и мог делать, как и драконы, все, что захочет. Она медленно подошла ближе, и не удержалась от смешка, когда волк внезапно плюхнулся в траву и выставил перед ней брюхо. — Ты хочешь, чтобы я тебе почесала пузико? — весело сказала Рейнира и не стала отказывать зверюшке в удовольствие. Мех оказался такой мягкий. Рейнира даже не ожидала, что он будет таким, когда впервые запустила руки в подшерсток этого необычного зверя. Она почесывала его и просто гладила, наслаждаясь его шелковистой шерстью, а потом задумчиво пробормотала: — Тебе нужно дать имя. Красавец, конечно, тебе тоже идет, но ты слишком умный и уникальный зверь, чтобы носить собачью кличку. Волк фыркнул и завозился на месте. — Не бурчи, — ласково сказала она, и бесстрашно провела рукой по его морде, по его мягким ушам, а потом обхватила его голову и серьезно добавила: — Я знаю, что ты меня понимаешь, мой белошкурый призрак леса. Я не удивлюсь, что ты дар от Старых Богов, или проводник, как Дитя Леса. Поэтому скажи мне, где мой дракончик? Это было жалобно и жалко, спрашивать такое пусть у очень умного, но все же хищника. Но, на самом деле, Рейнира чувствовала себя такой потерянной, и какая-то отчаянная часть нее подсказывала, что именно дитя из того пруда могло дать ей ориентир, за которые она сможет держаться в дальнейшем. Волк несколько секунд внимательно смотрел на нее, а потом извернулся и положил свою косматую голову на ее колени, обдавая своим горячим дыхание ее живот. Она чувствовала его мокрый нос сквозь тонкую ткань своего ночной рубашки, а еще слезы, на которые оказалась скора после недавних потрясений. Рейнира всхлипнула. А вдруг это все же только сон? Испытание? Ей казалось не справедливым то, что Старые боги могли над ней так подшутить: показать ей дитя, которое вызвало такой прилив эмоций в ее душе, что было почти больно, пробудили материнские инстинкты, которые не будут никогда реализованы на ее кровных детях, а потом все отобрали. И тех детей, и этого дракончика. Она почувствовала то, как волк нетерпеливо ткнул носом ее в живот, но из-за сильного прилива чувств проигнорировала его. Рейнира закрыла лицо руками, зная, что оплакивает сейчас всех своих детей, ту жизнь, что ее могла ждать. Оплакивает наконец мать, мертвых братьев и сестер, оплакивает себя. Как сегодняшнюю: молодую, глупую и одинокую, так и ту, другую: сломленную и полную безумия, которую собственный единокровный брат скормил своему дракону. И клялась себе, что это последние слезы, которые она прольет. Но а пока Рейнира плакала и плакала, пока наконец слезы не стали иссякать, и на нее сошла некая апатия. И облегчение. Она издала дрожащий вдох: один, другой, после чего, вытерла лицо рукавом халат и опустила глаза на волка, которые все это время спокойно ждал, пока кончится ее истерика. — Мне это определенно было нужно, мой белошкурый призрак леса, — хрипло прошептала Рейнира, издав тихий невеселый смешок. Волк возбужденно тявкнул. — Белошкурый? Это твое имя? — недоуменно спросила она, а когда волк сердито замотал головой, вопросительно добавила: — Или призрак? Тот щелкнул зубами и прогарцевал вокруг нее, как молодой пони, прежде чем опять упал перед ней и положил голову Рейнире на колени, смотря на нее горящими красными глазами. — Так значит Призрак? Так тебя зовут? — утвердительно сказала она и, провела рукой между ушами волка, еле слышно добавила: — Тебе идет. Жаль лишь, что твоя компания, сколько бы она не длилась — это единственный дар Старых богов, который мне был дан. Губы Рейниры вновь дрогнули, но плакать она больше не хотела. Она… Вдруг во… то есть, Призрак запыхтел и вновь ткнул ее мокрым носом в живот с еще большей настойчивостью, чем в прошлый раз. Было не очень приятно, поскольку странная тяжесть никуда не делась, как и жар. Рейнира нахмурилась и положила руку на свой ставший вдруг таким нежным живот, намереваясь отругать зверя, но тут замерла. Что-то было… по-другому. Нет, тот был все таким же, как и до этой треклятой охоты, но… Рейнира еще раз провела рукой по животу и… вот оно. Она ощущала у себя прямо под ладонью жар, похожий на тот, что чувствуешь, поднося руку к свече. Или как тот, что можно ощутить, касаясь драконьего яйца. Но это не нормально! Нет, Рейнира, конечно, от крови дракона, но огнем не дышит, крыльев не имеет, и кладки не приносит. Пекло побери, она и живых-то детей больше не может… Она застыла. Рейнира не знала, что это: инстинкт, направление от богов, просто догадка, но она вдруг четко вспомнила, что ей еще говорил голос из чардрева. …он может стать твоим. Да и сделка, голос сказал, что ценой за нее будут дети, которых она видела в видениях! А тот мальчик в короне изначально не был ее ребенком и голос не уточнил, что именно ей нужно отдать, чтобы тот мальчик стал ее, хотя сказал, что он может таковым стать. Так вдруг это часть сделки?.. Вдруг?.. — Призрак, — хрипло сказала Рейнира, надеясь, что с догадкой не ошиблась. — Где мой дракончик? Зверь посмотрел на нее с явной насмешкой и вновь ткнул ее носом в живот, а точнее прямо в руку, которая сейчас лежала на нем. Рот Рейниры тут же изумленно распахнулся, а мысли исчезли. Полностью. А потом запрыгали, как дикие зайцы, стучащие могучими лапами о ее черепную коробку, вызывая тем самым сильную мигрень и желание опустошить желудок. Впрочем, одна мысль была похожа скорее на удар лошадиным копытом в грудь, настолько была неожиданной и выбивающей весь кислород из легких. Она была беременна! Рейнира все еще была девственницей и не имела мужа, но уже носила под сердцем по воле Старых богов мальчика, которого не так давно она уже держала на руках. Это было странно! Дико, невероятно, немыслимо, невовремя, ошеломляюще, поразительно и… и… Она опустила глаза и вновь провела дрожащей рукой по животу, думая, что может просто сошла с ума, а не была той, кого даже не ее боги благословили непорочно зачатым ребенком, но странный жар не исчез, как инстинктивная уверенность, что ее догадка права. Рейнира сильнее надавила рукой на живот и ей показалось, что тот стал чуть тверже. — Боги, боги, помогите. Неужели я сошла с ума?.. — шептала она себе под нос, обняв себя за талию, мысленно метаясь от полного изумления до веры, что ее разум был сломлен все же теми драконьими снами. Внезапно по Богороще пронесся ветерок, и в его шелесте, заставшая от шока Рейнира услышала шепот того самого голоса из дерева. Береги его. Теперь он твой. И в этот миг на нее снизошло небывало спокойствие, и она точно знала. Знала, что не ослабла вдруг разумом, что не была сломлена. Нет. Она — Рейнира Таргариен, принцесса Драконьего Камня и наследница Железного трона, впрямь заключила сделку со Старыми богами Первых людей и получила шанс на новую жизнь. И была благословлена сыном. Мальчиком, на чье чело однажды возляжет корона Эйегона Завоевателя, и который был исключительно ее.