***
Грозный Глаз требует, чтобы перед обедом они приняли ванну, а один из целителей требует, чтобы они прошли полное медицинское обследование. Гермиона хочет остаться в ванне навсегда, позволить пару омывать её, пока она выскребает грязь под ногтями, но желудок урчит весьма настойчиво, так что она выползает, вытирается и присоединяется ко всем внизу. Когда Рон ставит на стол поднос с сосисками в рулетиках, атмосфера становится напряжённой и тихой. Гарри продолжает поглядывать на Гермиону и раз или два открывает рот, но Джинни слегка покачивает головой, заставляя его замолчать. — Перси, — наконец вздыхает Гарри, пытаясь заполнить неловкое молчание. — Ты понял, зачем они тебя забрали? Перси смотрит на него в ответ, нахмурившись. — Из-за рун, конечно. Книга рун Грин-де-Вальда. Гермиона вздрагивает. — Но у них нет книги. — Нет, это я понял, — вздыхает Перси. — Похоже, вы с Малфоем сбежали с ней, как раз когда прибыл я. — Но ты, Перси? — недоумевает Рон. — Почему они выбрали тебя? Ты работаешь в Министерстве. — Я помогал Ноэлю Харвичу готовиться к ЖАБА. Должно быть, он и сказал Пожирателям, что я могу быть полезен. — Я не знала, что ты сдавал древние руны, — говорит Джинни, разрывая хлеб на тарелке. — Не знала… — Перси бросает озадаченный взгляд на Билла, который только хмыкает. — Джинни, я получил на экзамене Превосходно. Я очень хорошо разбираюсь в рунах. — Но Гермиона, — указывает на неё Рон, — она очень хороша в рунах, правда, Гермиона? — Я не сдавала ЖАБА. Перси хмурится. — Уверяю вас, у них были все основания хотеть, чтобы с переводами им помогал я! — Я и так уверена, — пожимает плечами Джинни. — Ты же быстро учишься. Лицо Перси приобретает неестественный оттенок красного, и он выглядит так, будто ему очень хочется ткнуть свою сестру в тарелку. К счастью, в этот самый момент в комнату входит Гестия Джонс, чтобы вызвать их в кабинет Грозного Глаза для надлежащего выговора и тщательного допроса.***
Грозный Глаз приказывает ждать в коридоре, он вызывает их по одному, чтобы выслушать все версии событий и накричать на каждого. Когда Гарри оставляет Гермиону, чтобы встретиться с Грюмом лицом к лицу, Малфой встаёт на опустевшее позади неё место. Он не прикасается к ней, но она чувствует тепло его тела. Она даже не замечает, как начинает потирать руки от холода. Гермиона не может разобрать слова по ту сторону двери, но звучат они как монолог — Грюма, конечно, — и с Гарри он, безусловно, самый громкий. Когда Гермиона говорит, что Яксли умер от её собственной палочки — или, по крайней мере, она думает, что он умер, потому что было много крови, — Грозный Глаз смягчается, и это выводит её из себя по какой-то причине, которую она не может точно определить. Его выговоры в её адрес — хотя они по-прежнему громкие — значительно короче, и в ответ Гермиона, выходя из кабинета, хлопает дверью чуть сильнее, чем нужно. К тому времени, как Грюм заканчивает с ними, солнце уже почти село, но Гермиона понимает, что не голодна. Джинни силой убеждает её пройтись до кухни, чтобы взять хотя бы сэндвич. — Тебе нужно поесть, — настаивает Джинни, роясь в корзине с едой, пока Гермиона стоит у двери. — Фазан или говядина? Не могу вспомнить, что тебе больше нравится. — Фазан подойдёт. — Гермиона забирает сэндвич. Когда она оборачивается, входит Малфой. — Ужинаешь? — спрашивает он, глядя на неё с нечитаемым выражением. — Говядина или фазан, Малфой? — предлагает Джинни. Гермиона проскальзывает в дверной проём. — Фазан. Лёгким движением тыльная сторона его ладони касается её руки, и Гермиона забывает, что Джинни всё ещё на кухне, держит корзинку с сэндвичами и наблюдает за ними. Грудь сжимается, когда Гермиона поднимает подбородок, чтобы встретиться с суровым взглядом Малфоя. Она отдёргивает руку, но кивает в ответ на его невысказанный вопрос.***
Когда в доме наконец воцаряется тишина, раздаётся стук в дверь. Гермиона потирает руки и на мгновение беспокоится, что это Джинни, но сегодня подруга наверняка заберётся в постель Гарри, а не к ней. Гермиона ещё не переоделась в пижаму, она только натягивает кофту и направляется к двери, стараясь держаться на ногах уверенно, что, признаться, выглядит довольно глупо. Любой, кто слышит её шаги, тем более может услышать, как она распахивает дверь — эта тоже скрипучая — Драко Малфою. — У тебя тоже своя комната? — Гермиона закрывает за ним дверь. Малфой какое-то время смотрит на неё нечитаемым взглядом, прежде чем подойти к камину. — Нет. Я с Тео. Это тоже заставляет её задуматься. Если Малфой не вернётся к себе комнату до ночи… — Интересно, чей это дом, — Гермиона старается придать голосу лёгкость. — Ордену повезло найти что-то такое подходящее. Малфой прислоняется к каминной полке, поворачиваясь к Гермионе лицом. Он складывает руки на груди. Она неловко ёрзает под его пристальным взглядом и вытирает ладони о брюки. — Я бы хотел, чтобы ты перестала это делать. — Я ничего не делаю, — хмурится она. Он вскидывает бровь. — Ты потираешь руки. — Нет, не потираю. — Она опускает руки и крепко прижимает их к бокам. На его лице отражается разочарование, и Малфой сжимает челюсть, глядя себе под ноги. Что-то вскипает у неё в груди. — Я рада, что он мёртв, — заявляет Гермиона. Малфой удивлённо смотрит на неё. Наконец-то она удивила его. Кровь горячо бежит по венам. — И я рада, что сделала это сама, — продолжает она, тыча пальцем себе в грудь. — Он собирался убить нас, но не сделал этого, потому что я оказалась быстрее. — Мне жаль, что до этого дошло. — Ну, а мне нет, — настаивает Гермиона. — Ты этого не избежал. Я подумала, что настала и моя очередь. Он качает головой. — Если бы я… — Прекрати. Замолчи. Малфой замирает. Гермиона замечает, как сильно он себя контролирует, застывая на месте всем телом вместо того, чтобы схватить её за плечи, и поджимая губы вместо того, чтобы закричать на неё в ответ. Но его глаза выдают страх. Не за себя, какой он однажды показал ей в коридоре Хогвартса над движущейся толпой учеников, — страх за неё. — Он хотел убить тебя, — шепчет она. — Много людей пытались убить меня, Грейнджер. Нет. Тело протестующе, с мрачной решимостью вибрирует, что Малфой никогда не будет убит. — Ну, я ненавижу мысль об этом, — скрипит Гермиона зубами. Она ненавидит мысль о его смерти, мысль о том, что он никогда больше не коснётся тыльной стороны её ладони, не передаст ей сливки за завтраком, не назовёт хорошей девочкой, не положит руку между бёдер, не позволит спать на его руке, не спросит о книгах, не предложит огневиски или… Всего три шага, чтобы дотянуться до него. Она скользит руками по его шее и притягивает Малфоя к своему рту. Живой. Его губы жёстко прижимаются к её губам. Руки твёрдо лежат на талии, но он удерживает Гермиону на месте, а не притягивает к себе, как тогда в Нижней библиотеке. О боги. Ошибка, недоразумение, недопонимание… Дыхание перехватывает, и Гермиона отступает на шаг. Стыд поглощает её. Она не хочет видеть жалость на лице Малфоя — какой же глупой он её считает, — но всё равно поднимает глаза. Голод. И решимость. Малфой хватает её за локоть и тянет на себя. Он ловит её губы своими, запускает пальцы в кудри и с рычанием тянет за них, откидывая её голову для жадного поцелуя. Этот поцелуй не похож на их последний — медленный, пьянящий и чарующий. Этот быстрый, жёсткий и обжигающий. Малфой дразняще приоткрывает её губы и языком проникает в рот. Боги, он даже на вкус как сосна… Её руки скользят по его плечам и шее. Светлые волосы падают ему на лицо, касаются её кожи, и Гермиона вдыхает его. Он пахнет всем хорошим — всем, что она помнила, сосной, пергаментом и дождём, и теперь она тонет в этом, в нём. Гермиона трётся об него бёдрами, и Малфой стонет ей в рот. Его руки выпутываются из кудрей, он гладит её пальцами по спине, прижимая к своей груди, хватает за талию, подталкивая обратно к кровати, и прикусывает нижнюю губу. Она с таким же нетерпением исследует его тело. Она прижималась к Малфою так много раз, но никогда — с такой свободой, чтобы водить пальцами по его волосам, руками — по твёрдым плечам, ладонями — по широкой груди. Его свитер мешает, ей хочется, чтобы он исчез. Гермиона вздыхает, когда Малфой скользит руками вниз и сжимает её ягодицы, упираясь в неё эрекцией. Она чувствовала его раньше, его твёрдую длину, но не так. Ртом он прислоняется к её подбородку, затем к шее и засасывает кожу. Боги. Руками Гермиона тянется к его воротнику, касаясь горячей кожи. Да, больше, больше прикосновений — она вскрикивает, когда Малфой прикусывает чувствительное место у плеча. — Гермиона… — хрипит он. — Не останавливайся, пожалуйста, не… Его руки зажигают по её телу маленькие огоньки, как будто он не может решить, где нужно прикоснуться к ней сильнее. Одна рука скользит под кофту, пальцы бегут по коже, и — наконец-то — он прижимается к голой пояснице, посылая искры вверх по позвоночнику. — Ты уверена? — его голос низкий от желания, он подталкивает их ближе к кровати. Она снова пытается поймать его губы. Да, разве ты не видишь… Малфой откидывает её голову, и Гермиона видит его расширенные от похоти зрачки. — Скажи. — Да, — выдыхает она, и, не теряя времени, он тянет за кофту, стягивая её через голову. — Я хочу увидеть… Гермиона не слышит, что он говорит дальше, не особо. Малфой толкает её к столбику кровати, затем шепчет на ухо какие-то обжигающие слова, сжимая грудь и целуя шею — идеальная, самая, боги, так хороша, — его бедро скользит между её ног, и она выгибается навстречу со стоном. Он вознаграждает её низким рычанием, оттягивая чашечку лифчика, чтобы сжать сосок пальцами. — Нравится? — Да, — выдыхает она, вскидывая бёдра. — Кровать. Пожалуйста. — Срочно, кровать, потому что ей снилось его тело и то, как он прижимается к ней всем весом. Когда его пальцы скользят по поясу брюк, Гермиона понимает, что на Малфое до сих пор свитер, а ей отчаянно нужно касаться его кожи. — Кровать, Грейнджер? — Его зубы царапают шею там, где осталась полоса засосов. — Хочешь, чтобы я тебя трахнул? — Хочу, чтобы ты снял свитер, — Гермиона отталкивает его. Жажда на лице Малфоя распаляет её между бёдер. Его волосы в полном беспорядке, и что-то глубоко в животе мурлычет от удовольствия, что это сделала она. Он медленно снимает верх, приковывая к ней стальные глаза. Сначала Гермиона видит узкую полоску пепельных волос, которая спускается за пояс чёрных брюк. Затем зловещий, тянущийся верёвкой шрам — шестой курс, она помнит, — за которым следует восхитительно широкая грудь. И россыпь веснушек на плечах. Гермиона выдыхает. — Хочешь меня, Грейнджер? — снова спрашивает Малфой, позволяя одежде упасть на пол. Ноги трясутся. — Да.