sexy nukim.

— Ах, хён. Скулит, ужасно и бесстыдно. Стонет, громко и так сладко — у Намджуна будто все органы чувств работают на пределе, когда он видит и слышит Чонгука таким разбитым. Тот буквально распят на новой белой простыне, которая под беспорядочными вдохами и попыткой ухватиться длинными пальцами хоть за что-то теперь напоминает карту рек своими мятыми изгибами. Чонгук в пирсинге и татуировках, в массивных чёрных берцах, в одежде, которая не терпит светлых тонов ни на йоту. Но перед Намджуном, который свободное время проводит в библиотеке, а институт превратил во второй дом, растекается плаксивой лужицей, которая даже имени собственного не помнит, пока хён выцеловывает молочные бёдра, оставляя на них узор из роз разных оттенков — глаза под поволокой такого милого в своём отчаянии желания, когда Намджун кусает и зализывает котом местечко прямо над коленом. У кролика бёдра и хвостик с ушками всегда эрогенные места, а с Намджуном так совпало всё его тело. Он дрожит, пока старший не спеша разводит его колени в стороны — Чонгук такой стыдливо открытый, но, когда в голове режущим красным горит только мысль «хочу кончить», он даже не задумывается о своём уязвимом положении. Особенно не перед Намджуном, который берет и позволяет брать так, как ни в одной влажной фантазии младшему и не снилось: в ванной до дрожащих ног у зеркала, на кухонном столе до стёртого живота, нежно до искрящихся глаз в кровати. Чонгук любил каждый вариант, каждую позу, каждое: — Такой красивый. Чонгук только и может, что скрыть красные от мягкого тона щеки своими кроличьими ушками. Он не сдерживает нетерпеливого хныканья, чем вызывает маленькую усмешку у Намджуна и первое прикосновение губ к члену — лёгкий поцелуй, а Чонгук уже на грани. — Чонгук-и, — так опасно мурлычет, скорее шипит старший в бархатную кожу, натянув ее словно ткань пальцами, обязательно до синяков (самому потом зацеловывать в извинение). — Ты слышишь меня? — Да, — на выдохе шёпотом отвечает Чонгук, напрягаясь от пухлых губ, которые касаются мягкого живота и самой головки члена. — Как думаешь, у тебя ещё хватит терпения, если ты сядешь мне на лицо? «Блять, нет, не хватит» — кричит, просто орет в голове Чонгук, но в реальности лишь с заплаканными глазами и поджатой нижней губой смотрит вниз на Намджуна, который одной рукой лениво надрачивает ему, губами все также мягко выцеловывая созвездия на животе младшего. А глаза горят огнём, когда встречаются с чужими поплывшими. Чонгук со своими крупными накаченными бёдрами, полностью забитым рукавом и набором иссиня чёрных хвостика и ушей не может сейчас двух слов связать от того как хочется получить желанное удовольствие от губ Намджуна. — Хватит? — так забавно отвечает, спрашивая, что Намджун не сдерживает смешка, который глушит в очередном поцелуе во внутреннюю сторону бедра с особенно мягкой кожей — там синяки не сойдут вообще никогда, Намджун слишком любил лакомиться именно этим мягким местечком. — Тогда встань, солнце, нам нужно поменяться местами. На ватных ногах Чонгук поднимается на колени и покорно ждёт, пока Намджун ляжет выше к изголовью и рукой похлопывает себя прямо по груди: — Присаживайся. Перекинув одну ногу через живот Намджуна, Чонгук неуверенно садится на живот старшего, задевая пушистым хвостиком чужой пупок и низ живота, чувствуя себя не очень уверенно в таком положении. — Умница, сядешь немного выше? Мое лицо находится не там, — поглаживая мягкими ладонями молочные бёдра младшего, говорит Намджун, улыбаясь так по-доброму, будто он только что не сказал Чонгуку сесть на его лицо, а просто предложил пройтись за покупками вместе. — Хён, тебе будет… Тебе будет удобно? — чуть перемещаясь вперёд неуверенно тянет Чонгук, ахая, когда чужие руки властно, но мягко тянут его встать прямо перед его лицом. — Будет, не переживай, радость. — Ямочка у Намджуна такая милая, Чонгук каждый раз мечтает подарить миллиард поцелуев местечку, где она появляется. — Думаешь, сможешь трахнуть мой рот? Хороший мальчик справится с этой работой? Дыхание останавливается, когда члена вновь касаются пухлые губы, которые пёрышком проводят по всей длине, оставляя поцелуй на каждом миллиметре. Будто помечает собой всего Чонгука, будто хочет, чтобы Чонгук его пометил так же — от этих мыслей кроличьи уши встают дыбом, а хвостик так мило пушится, от кролика явно исходит феромонов больше, чем может выдержать находящийся на грани Намджун. Вида он, конечно, не подаёт. Чонгук на пробу подаётся бёдрами вперёд и томно вздыхает, когда Намджун послушно пропускает член между своих губ — всего наполовину, но взгляд Намджуна снизу, который мягко любит Чонгука, заставляет младшего всхлипнуть с тихим стоном и схватиться руками за изголовье кровати. Намджун выпускает его изо рта, чтобы облизнуться и сказать: — Хорошие мальчики же всегда получают награду? Прижавшись к бедру Чонгука щекой, он заглатывает головку, проводя кончиком напряженного языка — Чонгук наконец чувствует то, что так долго желал ощутить на себе. Намджун — змея, поэтому он получил такие приятные дополнения, как крошечные переливающиеся чешуйки на шее и внутренней стороне бедра, небольшие, совсем безвредные клыки и его — раздвоенный язык. У Чонгука при первом поцелуе колени подкосились, когда его язык был буквально в плену чужого, который мокро скользил по всей чужой длине — он точно доходил до низа его подбородка. И сейчас окажется в заднице Чонгука — просто, блять, троекратное ура и совсем дрожащие от предвкушения колени. Чонгук чувствует язык, который тисками обхватывает его член, медленно, со смаком надрачивая — без рук, Киму хватает силы и длины, которая с лихвой заменяет пальцы. — Да, пожалуйста, — скулит Чонгук, мягко вплетая пальцы ему в волосы и оттягивая их, будто спрашивают разрешения. Намджун с громким в тишине комнаты причмокиванием выпускает член изо рта, чтобы снизу вверх, коротко поцеловав родинки на бедре младшего, промурчать: — Садись, Чонгук. Член дёргается от этих слов, задевая щеку Намджуна, который только и шепчет со сладкой, такой завораживающей в темноте улыбкой: «очаровательно». У Чонгука кислород заканчивается в лёгких. Он упирается грудью в спинку кровати, выдыхает, считая до ста, от ста до одного, заправляя волосы, которые из аккуратно уложенных превратились в очаровательное облако, за уши. Сережки медленно качаются, ударяясь холодным металлом о шею Чонгука, пока тот медленно опускается. И чувствует. Идеальное приземление. — Тебе не тяжело? — таким сломанным голосом шепчет Чонгук, татуированной рукой опять проводя по волосам на чужой макушке. Не то чтобы Намджун мог полноценно ответить, но сразу два кончика языка, которые свободно ведут мокрую дорожку от мошонки к основанию члена довольно красноречиво говорят о том, что дискомфорта он явно не чувствует. Чонгук стонет, когда чувствует уже знакомую хватку на члене — Намджун добавляет еще больше слюны к смазке на чужой головке. Он не берет в рот, просто лижет каждый миллиметр нежной кожи шершавым языком — Чонгуку кажется странным, но таким чертовски родным чувствовать его буквально каждой выпирающей венкой на члене, каждым новым синяком от цепкой хватки рук змея на полных бёдрах. Сил терпеть пытку нет совсем, не тогда, когда предвкушение сжирает до последнего кусочка. — Намджун, если ты не приступишь к моей заднице через секунду, я задушу тебя, — закатывая от наслаждения глаза, когда тонкий кончик языка проводит вдоль расселины на головке, дергает чёрными ушками Чонгук. — Надеюфь, бёдрами, — еле разборчиво из-за занятого другим важным делом рта Намджун и получает усилившееся давление на голову, чуть сжавшуюся в волосах руку и такой сладкий запах из-под хвостика Чонгука, которым он привлекает Намджуна ещё ближе, ещё сильнее. Он поднимает взгляд и видит подрагивающую губу кролика, который смотрит настолько жалостливо, насколько научился у своего белого собрата-бандита из недавно пересмотренного мультфильма — ну прямо обнять и плакать. Громкий стон, которым сопровождается шлепок Намджуна по бедру вместе с языком, который наконец-то добирается до конечного пункта на карте тела Чонгука, выбивает из старшего весь воздух — Чонгук никогда не мог быть тише, да никогда и не хотел, смотря прямо в глаза пьяным счастливым взглядом, будто спрашивая: «а если сильнее?» — ну прямо валить и трахать. Анус Чонгука в нетерпении сжимается, когда кролик чувствует тёплый выдох Намджуна, который выглядывает из-под чужих бёдер, почувствовав в них дрожь — трусишка-зайка. — Что такое, Гуки? — от ласкового обращения сердце кролика сжимается, а ушки опять скрывают красные щёки. Неожиданно, но стесняется. Намджун слышит изменившийся запах Чонгука, который чувствовал в день первого свидания, первого их поцелуя, первой ссоры, а затем и первого раза — отчего-то волнуется. — Малыш, — Намджун подтягивается на локтях к изголовью так, чтобы Чонгук, который прячет лицо в ладонях, сел на его голые бёдра. — Что случилось? Ким большими ладонями гладит его запястья, взволнованными расширенными щёлочками змеиных глаз пытается заглянуть в чужие. Чонгук не сдаётся, руками обхватывая шею Намджуна и утыкаясь в неё хлюпающим носом — всё-таки расстроился. Он не был неопытным, со своим парнем они пробовали много поз, пробовали менять позиции, но дурацкое стеснение часто брало над Чонгуком верх. Это не страшно, это не смертельно — все мы иногда боимся чего-то. Чонгук, например, сейчас сесть на чужое лицо. — Прости-прости-прости, — щебечет он на ухо Намджуну, пока тот сжимает и поглаживает его мягкие бока. — Не знаю, что опять нашло. Я немного волнуюсь. — Хей, Чонгук, — Намджун немного поддевает его висок своим, чтобы посмотреть снизу вверх на кролика, чьи ушки скрывают почти половину лица, доставая до самого подбородка. — Если ты не хочешь, то можешь сказать мне, я не буду настаивать, если тебе неприятно. Чонгук жмурится, положив щеку Намджуну на грудь — хочет, мучительно до дрожащих коленей хочет и язык, и член и всего Кима. Просто иногда очень стесняется: опасной близости змеиного языка в самых интимных местах, опасно сладких прозвищ от Намджуна, своего тела, своих слёз во время нескольких сухих оргазмов. Вот такой неправильный кролик. Ещё и в паре со змеей. — Хочу, просто боюсь, — признаётся Чонгук куда-то в чешуйчатую ключицу Кима, которая радугой переливается из-за включённой настольной лампы. Намджун немного улыбается, немного нервно из-за елозящего мокрыми бёдрами Чонгука, но безумно понимающе — Чон чувствует это по мягкому поцелую в макушку. — Чонгук-и, ты буквально самый красивый, самый очаровательный, милый и вкусный на свете, — кролик стремительно краснеет от похвалы, запах его становится не испуганным, а томительным, будто оазис в пустыне манит мякотью своих фруктов. — Хочешь помедленнее? Чонгук кивает, опуская чужую ладонь с поясницы к своей ягодице, которую мягко, но ощутимо сжимает змеиная ладонь — шипит теперь Чонгук, чувствуя небольшой холодок от большого количества смазки, которой он заранее растянул себя, и чужой слюны на проходе. Намджуну дали зелёный свет, но действует он медленно. — Солнце, посмотри на меня, — просит шёпотом. Чонгук поднимает лицо и тут же отчего-то удивленные ушки, когда встречается с чужими пухлыми губами. Намджун раздвоенным языком мягко обводит ряд кроличьих зубов, а затем сплетается в нежном танце с чужим языком, посасывая и чуть прикусывая клыками нижнюю пухлую губу Чонгука. Тот растекается в его руках маслом, пытаясь удержаться руками за чужие крепкие плечи — его татуированная ладонь на чужой радужной чешуе заставляет Чонгука скулить от контраста. Он слишком его любит. И контраст, и Намджуна. Ким кончиками пальцев обводит уже изученный маршрут родинок на пояснице и мягкой ягодице Чонгука, чтобы завершить его на мягком чёрном хвостике, из-за чего кролик мелко вздрагивает и сильнее впивается пальцами в чужие светлые волосы, горячо выдыхая Намджуну в губы — его самое чувствительное местечко. Намджун обхватывает хвост указательным и средним пальцем, начиная массировать кожу вокруг, запах Чонгука тут особенно сильный, Ким насытится им не может. Хвостик дрожит от поглаживаний, бёдра напрягаются в мелкой дрожи, Чонгук хочет податься вперёд, чтобы избежать сладкой муки, но одновременно хочет получить больше ласки, чуть прогибая поясницу, округляя попу, чтобы подставить больше нежной кожи под чувствительные прикосновения. Длинные пальцы Намджуна сжимают основание хвоста, что заставляет Чонгука слабо простонать, почти прохныкать из-за трения, которое так приятно и горячо оседает возбуждением внизу живота — у него стоит ещё с самого начала, а тут казалось, что весь пах налился раскалённым железом. Чонгук опять хочет спрятать лицо за подрагивающими ушками — тело так быстро сдаётся под прикосновениями прохладной змеиной ладони. — Не прячься, прошу, — опять шепчет Намджун, накрывая хвостик полностью и целуя чужой взмокший висок. — От тебя так хорошо пахнет, когда ты возбуждён, всю жизнь бы провёл меж твоих бёдер. — Замолчи, ты же знаешь, что такое смущает, — выдыхает Чонгук, по-кроличьи яростно смотря Намджуну в глаза-щёлочки. — Думаешь, напугаешь меня? — ухмыльнувшись на грозный вид парня, спрашивает Намджун, вновь сдавив до просящего выдоха чужой хвост. — Можно растянуть тебя языком? — На шаг ближе к мечте? — уже более расслабленно и игриво шепчет Чонгук. Ким точно знал места, на которые нужно с чужого разрешения надавить, чтобы Чон почувствовал себя комфортнее в его руках. — Теперь да. — Развернёшься? Сядь ко мне спиной, пожалуйста. Даря последний чмок в уголок губ, Чонгук послушно исполняет просьбу, позволяя Намджуну обхватить его бедра, когда усаживается ему чуть выше груди — второй раз это менее волнительно, но тихий вздох все равно довольно слетает с пухлых губ, когда кролик чувствует губы чуть ниже чёрного хвостика, который довольно подрагивает от того, как Намджун жадно вдыхает сладкий запах Чонгука в этом местечке. Чон всегда обнюхивания со стороны змея принимает довольно — язык и холодный кончик носа, которые так жадно впиваются в места за ушками, на шее и, конечно, под хвостом, заставляют чувствовать себя желанно, аппетитно. Сексуально. — Давай, — командует Чонгук, уперевшись руками в его пресс, гипнотизируя взглядом чужое возбуждение. Дважды повторять и не стоит, Намджун опять целует основание хвостика и спускается поцелуями к чужому влажному проходу, который призывно пульсирует после манипуляций Намджуна. Раздвоенный кончик языка совсем ненавязчиво давит на расслабленные мышцы, тем не менее заставляя Чонгука издать тихий стон, почти полностью усевшись на лицо Намджуна. Ладони оглаживают полные мягкие бёдра, руки Чона же опускаются на ягодицы, раздвигая их для Намджуна — Чонгук сразу же ахает, когда язык проникает в него, надавливая обоими кончиками на стенки ануса, растягивая его невыносимо сильно. — Потише, пожалуйста, Джун, — просит он, оборачиваясь, чтобы увидеть почти греховную для его ранимой души картину. — Я так долго не протяну. — Хорошо, — с языком в чужой заднице шипит Намджун, берясь за работу. Чонгук уже достаточно растянул себя сам, пока Намджун просто пытался заказать им пиццу на ужин, но был коварно затащен на свою же кровать и прижат крепкими бёдрами после тяжёлого кроличьего дня в университете. Ким пробует войти чуть дальше, не чувствует сопротивления вообще, поэтому высовывает язык максимально, начиная подаваться вперёд-назад, до звёздочек перед глазами Чонгука. Чон томно вздыхает, позволяя себе гладкой, пахнущей так сладко задницей проехаться чуть ли не по всему лицу Намджуна, седлая крупный нос — Чонгук его любит. И чужой нос, и Намджуна. — Как хорошо-хорошо, Джун-а, — щебечет Чонгук, подаваясь задницей назад, ближе к змеиному языку. Намджун мокро хлюпает чужой смазкой, собственной слюной, которая с подбородка стекает в ложбинку ключиц, заставляя чешую блестеть в приглушенном свете комнаты — длинный язык почти полностью в Чонгуке, Ким давит чуть сильнее раздвоенным кончиком и чувствует. Чонгука всего трясёт. Из груди рвётся стон и хныканье, когда Намджун наконец задевает языком простату — младший всегда в приятном, очень приятном, но ахуе, когда чувствует эти разряды удовольствия буквально по всему телу, никак к себе не прикасаясь и без члена в заднице. Ну, членов. К слову о приятных змеиных дополнениях. — Намджун, можешь, ах, — закончить предложение, когда к языку прибавляется указательный палец с небольшой влажной от слюны перепонкой. — Давай сегодня попробуем с двумя? Намджун нехотя отстраняется от чужой задницы, мокро проводя по нежной коже ануса языком — он знал, что Чонгук может принять оба, это не было проблемой, но все равно он каждый раз боялся причинить боль. Он проводит ладонями с перепонками по полным ягодицам Чона, слегка сжимая их, чтобы услышать ещё одно ах и спрашивает: — Уверен, что готов сегодня? Чонгука иногда эта манера вечного щенячьего вопроса в глазах Намджуна бесит жутко, в основном только в моменты, когда хочется, чтобы собственный проход был заполнен языком, пальцами, членами, прошу, чем угодно. Но в то же время, хочется в ответ провести кончиками пальцев по щетинистой щеке, заглянув в змеиные глаза и опять увидеть их: обожание, нежность, осторожность, любовь. — Да, любимый, — прикрыв глаза, почти шепчет Чонгук, когда Намджун осторожно целует только ему известную родинку на правой ягодице и очерчивает влажными пальцами чужой проход. — Я почти готов, мне двух пальцев сейчас достаточно будет. Как бы не хотелось продолжить сладкую пытку языком, хвостик Чонгука мелко подрагивает от его предвкушения получить в себя сразу два члена. Намджун мягко гладит чужое тело, которое с осиной талией и широкими бёдрами полностью расслабляется на нём, удерживаясь на одних коленях, чтобы было не так тяжело. Напряжение в теле и между ними прошло совершенно, осталось только натянутой струной возбуждение, которое снять хочется адски. — Я растяну тебя, можешь пока?.. Теперь Намджун задерживает дыхание, когда после небольшого щелчка крышечки от смазки Чонгук опускает ладонь на низ его живота, царапая короткими ногтями, чтобы мокро взять один из членов в руку — зажимая собственный член между своим животом и грудью Намджуна, Чонгук опускается ниже, чтобы взять головку второго совсем не глубоко в рот. — Чонгук-и, — шипит Намджун, прикусывая кончик языка и откидывая голову назад на подушку. Шея затекла дико, поэтому он подкладывает ещё одну подушку и после видит перед собой приподнятый чуть выше хвостик, чувствуя, что запах Чонгука в этом местечке усилился ещё больше — кролик через секунду ойкает после несильного шлепка по попе. — За что? — он выпускает член Намджуна изо рта и приподнимает ушко, оборачиваясь на своего парня. Выглядит развязно до ужаса: губы блестят от смазки Намджуна, глаза буквально стеклянные, ладонь в татуировках все ещё сжимает основание чужого члена, одно кроличье ушко игриво поднято, а второе Чонгук придерживает одной ладонью, чтобы видеть лицо Кима. Ещё и этот сладкий, манящий к себе запах — Чонгук так привлекает змея. Хотя куда уже ближе. — Если ты продолжишь так сильно пахнуть, я кончу быстрее, чем ты сядешь на член, не переоценивай меня. — Я думал тебе нравится мой запах, — изгибая вопросительно бровь, отвечает кролик. — Очень, — пробираясь пальцами ближе к проходу Чонгука, заверяет Намджун. — Но я бы хотел кончить в тебя, а не раньше. У Чонгука глаза загораются от последнего предложения — Намджун редко позволял себе делать всё так, Чонгук же наоборот просто обожал, когда мокро, жарко и грязно. Но, уважая сдержанность своего парня, всегда разрешал ему кончить в рот, а не пачкать Чонгука — очаровательно заботлив. Намджун аккуратно вставляет в Чонгука указательный, а затем средний палец, которые входят легко, почти как язык. Кролик в этот момент выдыхает и наконец опять опускается к члену, который до этого так старательно вылизывал — он сжимает губами самую головку, очерчивая ее кончиком языка, и пропускает дальше в горло, чувствуя приятную тяжесть. Сидеть в таком положении довольно трудно, колени затекли, а спине хочется принять горизонтальное положение, только Намджун, который свободной рукой, которая не растягивает медленно податливые стенки, гладит полные бёдра и взмокшую поясницу, чуть снимает напряжение в мышцах. Чонгук благодарно мычит, первый раз опускаясь вместе с рукой почти к самому основанию члена губами, взять полностью в рот сложно — просто не хватает горла. Намджун никогда не настаивает, потому что видит, что трудно, больно он Чонгуку делать точно не хочет. — Тшш, не торопись, — просит он, прокручивая запястье и разводя внутри Чонгука пальцы. — Умница. Чон расслабленно стонет, когда Намджун нечаянно задевает самую чувствительную точку внутри и оставляет под основанием хвостика несколько поцелуев. Сам он проводит большим пальцем по головке одного члена, чуть сжимая его, языком проводя от основания к расселине уретры второго. Картина перед Чонгуком великолепная — чешуя на внутренней стороне бедра блестит от слюны, которую он неосознанно и вполне осознанно оставляет за собой, член в руке тяжёлый, требует к себе постоянного внимания, как и стонущий позади него от нехитрых манипуляций Намджун, который наконец говорит заветное для Чонгука: — Готов, малыш. Он с небольшим мокрым звуком выпускает член изо рта, почти заскулив, когда почувствовал такую гложущую его пустоту. Привстает на руках, удерживаясь за чужие бёдра и морщит нос: — Только не догги-стайл. Намджун закатывает глаза — всего раз предложил, всего раз попробовали. Отсутствие возможности касаться друг друга в полной мере не понравилось обоим, поэтому он хлопает Чонгука по бедру, вынуждая встать со своей груди, которая от чужой смазки на чешуйках переливается всеми цветами радуги. — Повернись лицом. Уже как команда — руководить Чонгуку нравится, но отдавать бразды правления Намджуну намного больше. Он садится на колени и ждёт, пока Намджун удобнее устроится в изголовье кровати — она рассчитана на двух человек, поэтому Чонгук чувствует себя совсем маленьким на ней, когда остается один на нагретом месте. Ким в темноте лампы сверкает щёлочками глаз и хлопает себя по бедру — так мило приглашает Чонгука сесть на себя, что отказаться кажется кощунством. А Чонгук уж точно не грешник. Во всяком случае не перед этим божеством. — Давай только по одному, — почему-то хихикая, говорит Чонгук, обнимая Намджуна за шею. Его хвост нарочно проезжается по одному из членов, что заставляет Чонгука поджать пальчики на ногах — ну слаб он перед касаниями к хвосту, что поделать? Намджун вновь открывает баночку с лубрикантом без запаха — у Чонгука была аллергия на любой из них — чтобы обильно смазать сначала Чона, а потом член, который Чонгук мучал языком. — Нет, давай оба и сразу, конечно по одному, Чонгук, — ворчит Намджун, удобнее устраивая парня на своих бёдрах и впервые за долгое время вновь ощущая его губы на своих. Тот целуется медленно, давая прочувствовать каждый нуждающийся выдох, каждый необходимый ему вдох — Чонгук путает пальцы в волосах Намджуна, заставляя откинуть голову назад и прикоснуться губами чуть ниже уха Кима, шепча: — Входи. Намджун медленно начинает давить головкой смазанного члена на проход Чонгука, заставляя того чуть сильнее, но без боли впиться в чужие волосы. Он очаровательно поднимает в ожидании ушки и совсем тихо стонет, когда чувствует давление внутри себя. Он расслаблен на Намджуне, его тело будто облако легко оседает на чужих бёдрах, пока он одной ладонью раскрывает себя для члена шире. Ким не перестаёт гладить его бёдра на предмет малейшего напряжения и дискомфорта в них, чтобы при необходимости сразу остановиться. — Так хорошо, Джун-а, — откидывая голову назад шепчет Чонгук, открывая для змея новую сладкую зону. Намджун припадает к шее и легко очерчивает кадык языком, чтобы прижаться к этому месту сильнее, Чонгук почти мурчит, когда чувствует, что вместе с этим полностью касается чужих чешуйчатых бёдер ягодицами. — Я внутри, — говорит Намджун ему в мокрую кожу. — Я чувствую, — почти без сил улыбаясь, отвечает Чонгук. Вид у него уже достаточно затраханный из-за поплывшего взгляда и мелко подрагивающих ушек, в такие моменты Намджун чувствует и нежность, и страсть, и ужасную похоть — хочется буквально сожрать Чонгука. Как иронично, что Ким змея. Чонгук пробует сам начать двигаться, чтобы привыкнуть к размеру Джуна, притягивая его обратно к своей шее в ожидании продолжения ласк. Бёдра шлёпаются о чужие с таким пошлым звуком, что Чонгук уже готов кончить — собственный член зажат между их животами и терпеть это трение становится пыткой. Намджун в нем огромный, но Чонгук чувствует — ему мало, поэтому тянет руку ко второму члену, который без внимания трётся о его бедро, и, разрешив остаться в себе только головке первого, приставляет ко входу вторую. Намджун смотрит в его пьяные глаза с немым вопросом, Чонгук же смело тянет в ответ: — Трахни меня, хён. Это срывает все предохранители Намджуна, он оттягивает вторую ягодицу Чонгука, чтобы тому было легче принять оба члена, и сам толкается бёдрами в чужие. В таком положении это немного неудобно, но, судя по заломленным бровкам и вставшим торчком ушам, Намджун правда всё делает правильно. Обе головки туго протискиваются в растянутого Чонгука, но сопротивления всё равно встречают мало — Намджун хорошо поработал языком. — Всё в порядке? — спрашивает змей, когда Чонгук опирается одной рукой о его бедро. — Да, я просто… ах, просто хочу, — пытается закончить предложение тот, чтобы в следующий момент самому начать опускаться вслед за мелкими толчками Намджуна. Ким шипит, сжимая чужое бедро, когда члены медленно, но верно заполняют Чонгука полностью. Тот тяжело выдыхает, когда чувствует в себе сразу оба члена, и наконец переводит взгляд на Намджуна, оплетая его шею одной рукой и ласково поглаживая её. — Ты внутри. — Я чувствую, — передразнивает ранее сказанные слова Намджун и тянется за усталой улыбкой Чонгука своими губами. Ведь хочется именно так, чтобы близко, чтобы комфортно вдвоём, чтобы оба улыбались друг другу в губы, вместе глотая стоны другого при первом толчке. Чонгук чувствует, что его буквально распирает, когда Намджун делает первый толчок — пока не такой сильный, но всё равно ощутимый. Чонгук отводит ушки назад, прижав к голове и вновь откидывает голову, чтобы прижать Намджуна к своей груди — он так трогательно держит его в своих руках, пока тот устало выдыхает куда-то в район плеча Чона. — Тебе хорошо? — почти шёпотом интересуется Чонгук, когда Намджун вновь выходит наполовину и заполняет его медленно, боясь сделать неприятно. Чонгуку рядом с ним больно никогда не бывает. — В тебе так хорошо, малыш, ты ужасно-ужасно узкий. Чонгук выдыхает от этих слов и пробует толкнуться в ответ сам, когда чувствует, что привык к размеру — самоподготовка не прошла даром. Его нежные бёдра встречаются с шершавой чешуёй, создавая трение, от которого Намджун под ним закатывает глаза с подобием рыка — как же чертовски приятно. — Тогда двигайся. Ким легонько прикусывает чужое плечо и острожно валит Чонгука спиной на кровать, потому что двигаться в таком положении ему трудно — Чон раскидывает под ним руки, повторяя начало вечера, прикрытыми, хищными глазами смотря на Намджуна, который, не выходя из него, подкладывает одну руку под чужую талию, чтобы поясница немного прогнулась, а вторую опускает прямо рядом с щекой Чонгука так, что тот видит каждую выступающую венку, каждую чешуйку на чужом запястье и не удерживается от поцелуя в нежную кожу. Намджун заполняет Чонгука неспешными, но сильными толчками, от которых Чон каждый раз закатывает глаза, закинув ноги на чужую поясницу. Между его бёдер влажно из-за смазки, поэтому звуки выходят прямо такими, как кролик и любит — чавкающими, громкими и очень, очень мокрыми. Собственный член зажат между их животами и от каждого соприкосновения с чужим лобком создаётся такое приятное трение, что Чонгуку хочется кричать в голос — он позволяет голове откинуться с края кровати и громко стонет, когда Намджун двумя головками толкается в его простату. Дрожь от давления прошибает всё его тело электрическим разрядом, заставляя руками впиться в чужую талию и в такой нужде проскулить: — Сильнее. Намджун шипит, когда ногти сильнее впиваются в его бока, грозясь оставить красные борозды, и прижимает голову к чужой шее, где запах кролика раскрыт сильнее всего — Намджун сам не пахнет никак из-за змеиной сущности, но чувствительная чешуя, которая буквально щетинится под чужими ладонями, посылает волны удовольствия в каждую клеточку организма. Чонгук под Намджуном места не находит: всё его тело блестит от пота в свете лампы, член прижат к напряжённому животу, который сводит судорогой от каждого толчка, горло так доверчиво открыто перед змеем, выцеловывающим плечи и ключицы. Намджун не перестаёт толкаться точно в самый центр чужого удовольствия — он сам чувствует, что находится на грани, поэтому спрашивает, больше выдыхает Чонгуку в подрагивающее ушко: — Можно в тебя? Всё равно самому потом мыть Чонгука — возможно языком. — Да-да, пожалуйста, в меня, — будто теряя сознание от притока крови к голове, которая всё ещё свешена с кровати, сипит Чонгук. Он находится на последнем издыхании, когда чувствует эту дрожь внизу живота — Намджун даже не дотронулся до его члена, а он уже готов кончить. — Я сейчас, сейчас, — шепчет он, прижимая Намджуна ещё ближе к своей шее и поджимая пальцы на ногах, когда чувствует самый сильный толчок в себе. Он стонет, хнычет и чуть не плачет, когда кончает между их животами в мелкой дрожи, которая обхватывает всё его тело. Оно ослабевает в минуту, пока Намджун делает финальный для него толчок — и выдыхает жарко ему в шею, кончая глубоко внутрь Чонгука. Их стоны сплетаются в один, когда жаркая узость Чона и семя Намджуна охватывает огнём обоих. — Джун-а, Джун-а, — гладя всю чужую взмокшую спину, мурчит Чонгук, чувствуя, что их животы буквально склеились между собой от его спермы, а по бёдрам стекает Намджун. Сейчас бы языком собрать его всего, не оставить ни капли, всё только его, для Чонгука. Они оба устало откидываются на постели: Намджун не спешит выходить из Чонгука, стараясь продлить этот момент тепла, а второй только и может шептать тихо: — Джун-и, мой умница, сделал мне так хорошо, так приятно… Ведь хорошие мальчики всегда получают награду.