Никто не верил и не поверит

Закрытая сутками квартира. Дым от сигарет, который рассеивается и поднимается к потолку, но никуда не пропадает, ибо окна тоже закрыты и плотно зашторены. Ваня не любит день: слишком много яркого света, и хорошо, что сейчас зима, когда светлеет поздно, а темнеет рано. Он не знает, какие сутки по счёту уже тусит тут со своими друзьями и парой девок. Наивные бараны думают, что получится каким-то чудом поднять свой хуй и трахнуть девчонку. Поэтому с ними они пытаются то и дело уединиться, пока Шабашов сидит в общей комнате, в одиночку чертит дороги на какой-то книжонке, потом снова картой смешивает всё в кучку, и кажется, что жуёт одну и ту же, давно потерявшую вкус жвачку всё время, пока сидит тут. Ноги запрели в джинсах, под жопой, наверное, уже мокрое от пота пятно, башка вся мокрая, ладошки тоже потеют. Длинные татуированные пальцы правой руки сжимают сигаретку, стряхивая пепел то и дело в пластиковый стаканчик с 50 мл воды на самом донышке, которая уже впиталась в брошенные до этого фильтры. От дыма иногда слезятся глаза — он вытирает пальцами второй руки, пытается дышать давно забитым носом, но в итоге просто шмыгает и гоняет мефедроновые сопли туда-сюда. Рядом валяется куча пустых тюбиков из под назальных спреев, только благодаря которым Ваня может дышать. А они все закончились. Ну и не особо нужно было, значит. Хата его, ну то есть съёмная, канеш. Хозяйка не приходит — живёт в другой стране вроде, поэтому вседозволенность выкручена на максимум. А ещё он пытается учиться на заочке, недавно ебанул волосы в блонд, набил пару новых татушек, отписал пару постов в свой телеграмм-канал-наркоблог и ушёл в загул. Иногда он помогает в центре помощи нарикам и там многие знают, что он сам торчок. Не любит ебаться под мефом, больше по залипону, по эстетике, поэтому украсил большую комнату и спальню гирляндами, постелил уютные пледы с длинным ворсом на диван и на постель, купил стеклянный кайфожорский столик. Иногда знакомится в мутных знакомствах с парнями или девчонками, но обычно они разочаровывают его желанием таскаться по рейвам и совать свои потные ладошки ему в джинсы или даже трогать поверх. А Ваня, ну максимум может приятненько пососаться и полапать, чаще ему похер на наличие хуя или сисек. Иногда он шизит, будто слыша какие-то звуки этажом выше или стук в дверь. Прислушивается и вроде проходит, и он продолжает дальше месить меф по толстой обложке книги. Пока его друзья пытаются в секс в соседней комнате, он отделяет от кучки порошка примерно треть, суёт сигу в рот и затягивается, а потом берёт вторую карту и лепит дорогу. Рядом трубочка от сока, вернее её часть. Он наклоняется и всасывает наркотик и закидывает голову назад, шмыгая носом. Чувствует, как сердце начинает разгоняться, прям-таки грудь туда-сюда, ходуном ходит по вискам пот, а сига во рту почти дотлела. Он быстро скидывает её в стаканчик, роняя пепел. Снова кажется, что в дверь стучат и стук не проходит. Очень лениво поднявшись, Ваня шаркает по полу ко входной двери и смотрит в глазок. А там стоит мент. Балять. Шабашов идёт в сторону спальни, толкает дверь, обращаясь ко всем собравшимся: — Э, посмотрите, кто-нить там реал мент пришёл или у меня шиза? *** Влад все детство, ну, скорее со школы был тем ещё раздолбаем — он рос сам по себе, вечно с пацанами на улице, в подъездах, потому что маме было не до него: отец ушёл, когда он был ещё маленький, поэтому ей приходилось работать очень много, чтоб поднимать его на ноги. И он ей благодарен, никогда и ни в чем не винил, но в глубине души ему, наверное, не хватало внимания, поэтому отсюда куча последствий: попробовал курить в 5 классе, напился в 6, в 8 связался с плохой компанией, а потом уже конкретно так проебывал свою жизнь. Мелкие хулиганства, драки, ссоры с учителями и вечные ссоры с мамой. Ведь фраза «как отец свой себя ведёшь» тогда жутко бесила. Ведь этого человека Влад не помнил почти и очень злился. Потом в его жизнь пришли наркотики, и это стало основной точкой, которая заставила его все изменить — он понял, что боится смерти, когда ему казалось, что он действительно помирает в каком-то притоне. И тогда фраза «ты какой твой отец» приобрела другой смысл — мама говорила, что он много пил, проебывал кучу денег, а потом просто ушёл и хуй знает, что с ним сейчас, может, уж помер давно. И Влад понял, что хочет стать лучшим человеком: его мама не должна плакать. Он обрывает связи с лишними людьми, возвращается в школу, правда, приходится отсидеть там лишний год и закончить её позже всех, а потом выбор, куда поступать – у него есть дядя, который мент, и он предлагает пойти в школу полиции, мол, поможет там со всем, чтоб Владик, наконец, взялся за ум: он соглашается, потому что действительно хочется быть хорошим человеком, а не сдохнуть в подворотне. Он учится старательно, ему по кайфу даже особенно в моменты практики – это, конечно, в основном зависание в отделе, но иногда поручают небольшие дела: улицы патрулировать, разгонять пьянки и выписывать штрафы за распитие или курение в общественном месте. А сейчас у них поиски девочки — ей 16, она несколько дней назад ушла из дома, и мама не может её найти, говорит, что та ушла с каким-то другом. Сначала они находят адреса её возможных друзей, а потом надо обойти и спросить. Влад стоит в тамбуре, уточняет номер квартиры в документах, а потом подходит и стучит в дверь — никто не открывает. Стучит ещё и более настойчиво. Это продолжается почти десять минут, а потом ему открывают дверь два парня, один сразу уходит, а второй остаётся. Дежурное «здравствуйте», потом он представляется. А потом показывает фотографию. — Видели эту девушку? — он все ещё стоит на пороге. — Мама заявила о пропаже, и есть предположения, что она может быть здесь, — осматривает парня с ног до головы, и тот выглядит как нарик, если честно, а из квартиры несёт дымом и чем-то ещё. — Ей ещё 18 нет, ну так что? Когда самый расторопный из дружков влезает в шорты и футболку и подходит к двери, то строит выражение лица, которое даёт понять Ване то, что мент реален, а не плод его воображения. Делать нехуй, придётся открыть, хоть и стрёмно, но он же не имеет право без ордера или разрешения там заходить? Или имеет? Пару раз провернув ключ, что был в замочной скважине, Шабашов слегка толкает дверь и видит перед собой весьма шкафообразного, но молодого мента. Друг почти сразу уходит, скорее всего, смывать меф в унитаз, а Ваня кивает в ответ на «здравствуйте», смотрит в удостоверение, но зрение так ебётся, что он не видит ни имени, ни фамилии, ни звания, но слышит очень хорошо. Делает полшага назад, а то тот стоит прям на пороге почти. По фотке девчонки с телефона понимает, что эта одна из приведённых кем-то из пацанов девок, облизывает губы и шмыгает носом, который в ответственный момент такое ощущение, что потечёт…бляяять. — Не, — вполголоса говорит Ваня, понимая, что из-за того, что несколько суток почти не говорил, голос пропал будто. Прочищает горло. — Не видел, — держит дверь и смотрит на мента. — Всё? А то дует пиздец, — слегка ёжится. Влад в смотрит в чужие глаза — они чёрные прям, тут действительно все очевидно, поэтому он понимает, что чел тупо боится: но если честно, то Владу похуй, сколько дерьма в их квартире, сколько дерьма в них самих, потому что это их выбор, ему сейчас вообще другое надо. — Ну а если хорошо подумать и ещё раз посмотреть? — Влад так и держит перед ним телефон с фото, потому что девочку действительно надо найти, — Подумать, что это я щас один пришёл и на многое могу закрыть глаза, а могут прийти с ордером, тогда присядешь за хранение или ещё че-нить, — Влад ему сейчас говорит не как мент, а как обычный человек обычному человеку, потому что так должны понять, что он тут только по одному делу, — Можно остальных позвать? Может они видели? Девочка реально мелкая, мама с ума сходит, ну че ты? Поймите просто, что действительно может быть хуже, — кто-то может и ушёл бы после первого "нет", но Влад чувствует, что есть здесь что-то и точно уходить пока не собирается и надеется, что чел ещё в состоянии думать головой. Ваня не то, чтобы боится, потому что весь меф уже наверняка в унитазе и смыт в канализацию, просто он только недавно внюхался, да и сам по себе добрый очень, вот и делает вдох так, как может, через забитый нос, ещё раз ёжится и думает, мол, хуй с ним. И очень надеется, что этот ментяра не окажется тварью, как все они там. Кивает головой и бубнит тихое «пройди», а то с лестничной клетки реально пиздец дует, а он ещё и босиком, закрывает дверь. — Да если б я знал, что она пиздюшка, то естессена не пустил бы… — бегло оправдывается он, хотя это и правда. Топает в спальню, где видит, что все уже оделись. Судя по фото, девка реально похожа, только взъерошенная вся и пешки по пяти рублей, хотя в комнате тупо темно, а нюхали все они давненько — часа полтора назад может. Немного заплетаясь в собственных ногах и шаркая джинсами, он командует девчонке «на выход», пытаясь запомнить лицо, чтобы больше никогда не видеть. Не любит он все эти дела с малолетками. — Ниче не забыла? — девка уже вышла к менту, Ваня, не включая свет по комнате, ищет её барахло и успокаивается, когда та говорит, что нет. Выходит в прихожку и сам. — Терь, точно всё? Влад надеялся, что еше не все потеряно – так и вышло. Он проходит в квартиру, но дальше не идёт, просто ждёт и слышит голоса в комнате: печально, бля, что девочка в 16 лет ходит по таким вот притонам и хорошо, что Влад однажды одумался, иначе сейчас валялся бы в подобном месте и, может быть, его бы никто и не искал. Влад видит девочку, не трогает её никак, просто просит пройти с ним – у него внизу машина, он сегодня без напарника, а значит, может не подставлять пацана, потому что он не тварь. — Всё, спасибо. Ток теперь смотри, кого к себе пускаешь, — и пацана жалко, ибо ему бы полечиться, потому что вроде красивый, а вроде и выглядит не очень. С девочкой они уходят на улицу, та кажется, плохо соображает и этот адрес точно не вспомнит потом – Влад везёт её в участок, они звонят матери, и та быстро приезжает, а в своих отчётах Влад пишет, что нашёл её на улице. Парня того действительно подставлять не стал – нехуй просто таким как он на зоне делать, потому что выглядел он слабым, и у него вполне есть шанс, а там он, скорее всего, быстро сдохнет. Это дело быстро забывается, да и парень тот тоже – Влад учится, ездит по всяким мелким делам или сидит в участке: иногда думает, что это все не его жизнь, но и скатываться в пиздец тоже не хочет, он вообще хуй знает чего хочет: чтоб мама, наверное, улыбалась и говорила, что он всё-таки хороший человек. Как только дверь за ментом и девкой закрывается, всех присутствующих, ну кроме Вани, естественно, накрывает шиза. Ну, вся эта тема с тем, что вот-вот сюда вломится омон, всех положат мордой в пол, а потом посадят. Двое оставшихся пацанов и девка быстро съёбывают. Тем более наркоты больше нет, но Шабашову так даже лучше. У него есть немного травки и пару плюшек гашла припрятано в старом телефоне-раскладушке. На балконе он берет самодельный бонг из бутылки, садится на пол посередине комнаты, курит одну. Потом решает, что надо бы перестелить постельное бельё в спальне, которое наверняка пахнет потом и «следами близости». Через десять минут вонючие простыни, наволочки и пододеяльник в стиралке, а на очереди вторая плюха. Почему-то Ваню хорошо так накрывает. Он смотрит в холодильник и видит там сто лет как недоеденные наггетсы, батон, колбаса в нарезке на тарелке, что чуть заветрилась, десяток яиц и пучок вялой петрушки. Хуета. Кажется, что хлеб ему сейчас тупо расцарапает глотку, но не на удивление с колбасой залетает ровно так, как нужно. Он ещё догоняется пивком и падает в чистую постель, грязный, потому что лень идти в душ. Ну, хотя б разделся, и на том спасибо. На следующий день у него рутина. Во-первых, он проспал часов пятнадцать, не меньше, а вот больше — возможно. Делает кофе с молоком, пьёт витаминки, готовит яичницу и пишет постик в свой наркоблог о том, что все эти дни марафонил. Последствия оценивает сам для себя как удовлетворительные, кроме истории с шестнадцатилетней ебанашкой. Менту он даже благодарен за сделку, но видеть ещё раз не хотел бы. Неделя проходит тухло: попытки в учёбу, попытки в нормальную жизни. Всё хуйня, и эта хуйня приводит обратно. Коорды в лесу, вальяжная прогулка по ночному частному сектору, первая дорога в одиночку, потом сижка, которую неприятно курить из-за горечи в горле. Он сидит на диване и думает, кому бы из друзей набрать: увы, они слетятся, лишь халяву возьмут очередных баб, чтобы ебаться в его спальне. В итоге Ваня решает, что будет шабить сегодня в одиночку.