влюбленность?

      Первые деньки весны только-только постучали каплями дождя по стеклу, но Хуа Чэн уже возненавидел это время года. Ненавидел холодную зиму. Ненавидел эту слякоть и грязь осенью. Ненавидел до ужаса жаркое лето, когда пот ежесекундно каплями стекает по шее и виску. Но большего всего ненавидел себя. Свои уродливые черты лица, худощавое, но подтянутое тренировками тело, что так нравилось девушкам, низковатый голос, странное, совсем не звучащее по мнению обладателя имя, разного цвета глаза, один из которых закрывала черная повязка.       Ему пришлось подняться с разворошенной в беспокойном сне постели, ведь на работу к девяти утра, а сейчас уже восемь двадцать семь. Правда, торопится он совсем не из-за угрызений совести, а из-за парня. Парня, который уже вторую неделю каждое утро заходил в эту кофейню за самым дешёвым американо.       Парень был подобен снизошедшему небожителю, сам посланец всевышнего — Се Лянь. Но, глядя на него, в голове мелькала мысль, что он — и есть всевышний. На вид он не был сильно старше. Как сказал бы двадцатилетний Хуа Чэн, Се Ляню наверняка не больше двадцати четырёх. Оказалось, что ему двадцать семь, но это было последним, на что младший обратил свое внимание. —Доброе утро, — Хуа Чэн приветливо улыбается уже постоянному клиенту, глядя, как тот садится за стойку прямо напротив бариста, — Вам как обычно? —И вам доброе утро, — Се Лянь солнечно улыбается в ответ. И от этого уже давно мёртвые бабочки в животе словно оживают и начинают порхать, создавая невообразимые ощущения. Влюбленность? Но Хуа Чэн старательно не подает виду. — Верно, американо, пожалуйста, — пусть он и заказывал себе самое дешёвое, всегда оставлял чаевые. Но и это далеко не то, за что юноша обратил на него внимание.       Беседы с Се Лянем были непринужденные, свободные и комфортные. В голове Хуа Чэна даже заседала мысль, что он, какой-то недостойный отвратный мальчуган, не имеет право даже разговаривать с этим божеством. Се Лянь старался начинать диалог первым, без усилий поддерживал, ведь и ему самому было так свободно общаться с этим бариста. —Гэгэ удостоит меня чести оставить свой номер телефона? — Хуа Чэн привычно растягивает губы в хитрой улыбке, опираясь локтем в барную стойку и подпирая щёку кулаком. Он хочет думать, что Се Лянь согласится. Он искренне надеется на это.       Се Лянь в удивлении вскидывает брови, слыша вопрос и приподнимая уголки губ в нежной улыбке. —Пару секунд, Сань Лан, — Он достает из своей сумки небольшой блокнотик и ручку, быстро записывает цифры и передаёт листочек в бледные руки, — Напиши мне в соц. сетях, я был бы рад продолжить наше общение не только за чашкой американо, — кажется, от этих слов сердце Хуа Чэна не выдержит. Отчаянно застучит так быстро, пока не остановится или не выпрыгнет. Не мог и представить, что божество пожелает общаться с грязным недостойным. —Я очень рад, что Гэгэ понравилась моя компания. в таком случае, как тебе идея на этих выходных сходить на набережную? — Губы снова растягиваются в улыбке, а заветная бумажка с номером лежит в кармане рабочего фартука.       Они встречаются через несколько дней, как и договаривались, на выходных. Между ними нет неловкой тишины, ведь обоим комфортно. Не обязательно о чём-то разговаривать, чтобы чувствовать себя хорошо рядом с кем-то. Оба это понимают и обоим это нравится. —Кажется, будет дождь. Гэгэ, нам стоит поторопиться зайти в помещение, иначе промокнем насквозь! — Хуа Чэн растягивает губы в привычной улыбке, а глаза по-лисьи щурит, наблюдая, как стремительно сгущаются и темнеют серые тучи. Только он тянет последнее слово, как на обоих парней сначала обрушиваются пару капель, а после и неприятный ливень, но Се Лянь совсем не торопится укрыться в теплом месте от холодной и ненавистной Хуа Чэном погоды. —Сань Лан, когда я был маленьким, то очень любил дожди, особенно грозы. — Старший откидывает голову назад, позволяя каплям дождя разбиваться о собственные щеки, нос, губы и лоб. По счастливой случайности, в глаза ничего не попадает, — Однако. — выдерживает небольшую паузу, позволяя воспоминаниям всплыть в своей голове, — мои родители никогда не разрешали гулять в такую погоду. Я считал, что они не любят меня, поэтому и запрещали. — и переводит взгляд на Хуа Чэна, — всё было совсем наоборот. Матушка и отец лишь желали, чтобы я не болел. Маленький «Я» этого не понимал. Сейчас же некому погнать меня домой, поэтому.       Названный Сань Ланем не знает, что ответить на подобный факт из биографии Се Ляня, но всё-таки смог с улыбкой выдать. —Гэгэ хочет прогуляться? Только если дома он тщательно отогреется, — и убирает руки в карманы штанов, одновременно со старшим переводя взгляд в хмурое небо.       Их прогулка завершается приглашением Хуа Чэна в квартиру Се Ляня. Небольшую, скромную, но ту, что олицетворяет комфорт и уют. Подобное поведение старшего вгоняет младшего в миллисекундный ступор, а в следующее мгновение он соглашается. Неужели, имеет право отказать этому божеству?       Парень добродушно делится своей домашней одеждой с юношей, тихо хихикая в кулак из-за того, что та была чуть коротка для Хуа Чэна. —Ох, прости, Сань Лан, — он искренне улыбается, глядя на парня в своей футболке и понимая, что это явно ему нравится, — Мне стоило догадаться, что вещи будут тебе слегка коротковаты, но ты не мог долго оставаться в мокрой одежде! — Видно беспокойство в этих любимых, восхитительных глазах и Хуа Чэн ощущает, как сильнее стучит сердце, отдает в виски. Ловит себя на мысли, что желает осчастливить этого человека, подарить покой в жизни, подставить своё плечо в трудную минуту. никогда не оставлять.       Се Лянь определённо тот, кто может создать комфортную обстановку в комнате. Если бы он был словом, то это был обязательно «комфорт». Парни сидят в одной кровати, укутавшись в теплый плюшевый плед, напротив ноутбук с включенной комедией, а рядом стоит электрический обогреватель. На ногах тёплые носки, которые любезно предложил Се Лянь, а Хуа Чэн не посмел отказать. Основной свет выключен, однако приглушенно горит настольная лампа, что позволяет разглядеть некоторые детали комнаты: полочки с книгами, сувенирами, фотографиями в рамочках, висящие искуственные зелёные растения, пластинки с песнями для патефона, подсветка по периметру комнаты. А Хуа Чэну это все нравилось, потому что такая обстановка — создание Гэгэ.       Следующая их прогулка тоже была на набережной, ведь оба любили это место. Но, для обоих куда важнее компания, чем место.       Дождя совсем не было, даже намёка на серые тучки, ведь небо было абсолютно чистым. Хуа Чэн ненавидел чистое небо, ведь солнце слепит глаза, но тому, кто идёт рядом, он более чем рад и никакое небо не испортит это времяпрепровождение. —Сань Лан, я слышу мяуканье, — Се Лянь удивлённо приподнимает брови, глядя в сторону звука, а после и вовсе направляясь туда, видя несколько котиков. один был черный, а другой белый. Осторожно подходя ближе, чтобы не спугнуть, он издаёт тихое «кыс-кыс-кыс», протягивая ладонь —Оу, Гэгэ приглянулись эти коты? — с улыбкой выдаёт Хуа Чэн, складывая руки на груди и тоже подходя чуть ближе. Но, стоило ему сократить дистанцию, как животные тут же попятились назад. Кажется, им симпатизировал только Се Лянь. —Сань Лан, попробуй подойти медленнее и не делай резких движений, иначе они испугаются, — спокойно, с наставническим тоном проговорил старший, а младший тут же принялся делать так, как наказал Гэгэ.       Пару мгновений животные стояли в замешательстве, а после всё-таки подошли ближе и начали ластиться под руки, вызывая тихий смех у Се Ляня и счастливую улыбку. А Хуа Чэну стоило только посмотреть на него и он и сам становился счастлив, ощущал себя более чем хорошо, словно вознесся на небеса. Но, было бы хорошо на небесах без Гэгэ?       Хуа Чэн подобен цветку. Цветку, что выживает без теплых лучей солнца, дождей и ухода. А Се Лянь тот, кто смог это подарить. Просто так. Потому что он может. Если за цветами не ухаживать — они завянут, но Се Лянь смог взять на себя ответственность и сохранить драгоценную жизнь.       Они общались недолго, около двух недель, но уже успели обсудить всё на свете, стать ближе чем кто-либо другие. Хуа Чэн хотел быть рядом всё чаще и чаще, а Се Лянь и не против. Ему нравится компания этого бариста, поэтому он с радостью идёт на контакт, не оставляя его без отдачи. —Гэгэ, — звучит очередное из уст Хуа Чэна, когда те прохладным вечером прогуливаются по парку. Он останавливается. Се Лянь тоже. —Что такое, Сань Лан? — а после, не дожидаясь ответа, проговорил сам, — Я хочу кое-что тебе сказать. я думаю, у тебя такая же цель, поэтому, — Старший делает небольшую паузу, а после продолжает, мягко улыбаясь уголками губ, — давай скажем одновременно!       Хуа Чэн улыбается в ответ, невольно заглядываясь на улыбку, ради которой он бы мог свернуть горы. —Я люблю тебя, Гэгэ. —Ты мне нравишься, Сань Лан!       А после тишина. Оба смотрят друг другу в глаза, стараясь осознать сказанное. Младший приходит в себя быстрее и тут же подхватывает старшего на руки, бережно прижимает к себе и кружит словно в танце, а из его уст наконец слышен счастливый, искренний смех. Он вдыхает приятный запах цветочных духов — Ох, надо позже спросить Гэгэ о них, — и забывает обо всем на свете, кроме его солнца.       Он правда счастлив. Счастлив, что рядом есть такой замечательный человек. И Хуа Чэн не позволит обидеть его. Совсем никому. Даже себе. —Молодой господин Хуа, как давно вы принимали свои таблетки? — резко слышится со стороны Се Ляня, который чрезвычайно резко отстранился.       Обстановка меняется очень быстро и в руках уже нет божества, что подарил ему жизнь. Он сидит чуть поодаль. —Что? —Молодой Господин Хуа, как давно вы принимали свои антидепрессанты и таблетки от галлюцинаций? — Молодой парень в белом халате сидит напротив. В его руках ручка и блокнот. Точно такие же, как у Се Ляня из представлений. И Хуа Чэн точно помнит, как они выглядели. Бежевый блокнот, потрепанный по краям и простая синяя ручка.       Неужели, всё то, что видел Хуа Чэн — лишь сон? Галлюцинации? Фантазия, которую он никогда не сможет воплотить в реальность?       Но, по правде говоря, пациент желал, чтобы всё было в действительности. Он — простой бариста, живущий чёрт знает зачем, и его Гэгэ — посетитель, который заставит его ощутить больше, чем ненависть, раздражение и усталость. ощутить то, что он пытался воскресить в себе уже на протяжении года.       Действительно ли он любил Се Ляня? Тот был заботлив, добр и учтив, а Хуа Чэн и не понимал, что это была его обязанность. И он хотел размазать чужие органы по стене, кто смел разговаривать с его Гэгэ. Как они только посмели касаться Гэгэ. Никто не может. Никто не достоин быть на одном уровне с божеством и Хуа Чэн никого не подпустит близко, только себя. Исключительно себя.       Была ли это влюбленность? Нет, точно нет. —Гэгэ. Гэгэ! — Он резко поднимается с мягкого кресла, быстро приближается и совсем неаккуратно хватает своего лечащего врача за плечи, нервно потряхивая, — Гэгэ. сделай меня счастливым!       Мускулы лица Се Ляня дрогнули, но он терпел дискомфорт в плечах, внимательно глядя на Хуа Чэна и медленно поднимаясь со своего кресла. —Это моя работа, молодой господин Хуа, — его глаза растягиваются в по-прежнему мягкой, заботливой, но несколько напряженной улыбке. Конечно же, он поможет Хуа Чэну. Как никак, самый первый пациент с такими тяжелыми отклонениями и ответственность за него целиком и полностью лежит на плечах Се Ляня. Он считает, что обязан помочь.       Мягко накрывая его руки своими, психиатр убирает их с плеч и еле слышимо выдыхает. Осторожно достает из своей сумки две пачки таблеток и не прошло и минуты, как он держал в ладони пару таблеток, а в другой — стакан воды. —Выпейте, пожалуйста и отправляйтесь обратно в свою палату, мы продолжим наш диалог зав.. — Се Лянь не успевает договорить, как его опрокидывают на мягкий белый диван. Стакан с дребезгом разбивается о поверхность, а жидкость образует бесформенную лужу на полу, совсем рядом со стеклянными осколками. —Сделай меня счастливым, Гэгэ! — Вновь выкрикивает Хуа Чэн, хватая своего лечащего врача за волосы и сильно сжимая, словно стараясь так докричаться до его разума.       Почему?!       Почему Гэгэ не может сделать его счастливым?!       Всегда быть рядом, вести себя мило только с Хуа Чэном. касаться только его пальцев, ладоней, лба, щёк и губ.. касаться везде. Даже там, где не позволяет их менталитет врача и пациента.       Это злит. Ужасно злит. Злит настолько, что скрипят зубы, а ногти с силой впиваются в бледную ладонь, оставляя после себя характерные вмятины.       Хочется ударить. Ударить и показать, каково испытывать столько ужасных эмоций. А вдруг Гэгэ действительно возненавидит Хуа Чэна?       Нет, нет, он не сможет возненавидеть своего пациента. Не посмеет.       В конце концов, удар всё-таки приходится прямо по голове и совсем молодой врач испуганно вскрикивает. Хуа Чэн закрывает его рот ладонью, позволяя лишь сдавленно и приглушенно мычать, без возможности вдохнуть полной грудью.       Сердце Се Ляня бьётся с бешеной скоростью и он понимает, что если прямо сейчас ничего не сделать, то потом будет слишком поздно. Но он не может. Руки не двигаются, ноги дрожат.       Прежде чем Се Лянь опомнится, Хуа Чэн уже схватит острый осколок и вонзит в горло Сяньлэ, попытается выместить злость. —Что?       Болезненный крик выбивает его из колеи и он смотрит на дрожащее тело, из шеи которого торчит длинный осколок, а взгляд направлен прямо в глаза Хуа Чэна. —Постой.. погоди..! — Этот взгляд не выражает ничего, кроме растерянности, но больной додумает всё остальное сам. Ему кажется, что Се Лянь больше всего сейчас хотел удушить его, оторвать руки или выколоть глаза. сделать больно — Не смотри.. Не смотри на меня.! — отчаянно вскрикивает Хуа Чэн, хватает с пола ещё два осколка, которые царапает и его руки. Мгновение и оба оказываются в глазах его лечащего врача, а после наступает осознание. Давит на горло, грудную клетку, перекрывает воздух и становится слишком сложно дышать. Хочет, чтобы Се Лянь ощутил тоже самое и тут же хватает за шею обеими руками, вгоняя осколок глубже и ограничивает поток воздуха, делает больно. Только спустя около минуты, он убрал руки и внимательно глядел на Се Ляня, ощущая, как дрожит собственное тело под натиском чувства вины, — Я не хотел.. — ложь. Он пытается обмануть себя.       Убить предмет собственного обожания. это казалось самым страшным сном, но... Се Лянь не дышит, а его когда-то ясные глаза продолжают истекать кровью. —Стой! Не бросай меня. Гэгэ, я всё исправлю, только позволь..! — Он вновь срывается на отчаянный крик, ведь никто уже не утешит его, не положит ладонь на щёку, заботливо поглаживая, не будет спрашивать, как прошёл день. Осознание этого действительно убивает. — Вернись.. вернись, Гэгэ, вернись, пожалуйста..! — слышит, как сильно стучит сердце и оборачивается на дверь, боясь, что кто-то войдёт. Понимает, что совсем скоро сюда ворвется охрана, его вновь уведут в одиночную палату и никакого Гэгэ больше не будет.       Хуа Чэн собственными руками уничтожил того, кого так полюбил. С кем желал разделить эмоции и чувства вместе, но уж точно не любил. Это была лишь больная привязанность.