Ледяной принц

      Ветер треплет волосы и мех на шубе. Кейя все еще стоит на месте, провожая взглядом красную макушку, скрывающуюся за очередным огромным сугробом. И вроде надо радоваться, что Дилюк может без вреда и опасности вернуться домой, да только почему-то становится до ужаса тошно. Все как-то душит и мешает спокойно существовать.       Двери противно скрипят и с громким стуком захлопываются, гулко отозвавшись в пустом коридоре. Стук каблуков на сапогах эхом разносится по огромным залам. Альберих возвращается на кухню, усевшись на то же место, где сидел несколько минут назад, и снова пялится в окно.       Погода действительно хорошая. Замечательная. Ветра, извечно срывающего с головы капюшон и поднимающего клубы снежинок с огромных холодных дюн нет, снег не норовит забиться за шиворот, мерзко обжигая кожу холодом, солнышко светит в окно, согревая своими лучами...       Кейя опускает взгляд в стол, а затем кладет голову на сложенные вместе на столе руки, надвинув на голову капюшон и теряясь в белом мехе одеяния. В носу свербит – ворс от меха длинный, пыльный, надо почистить; глаза слезятся – все-таки давно на солнце не смотрел...       Кто бы знал, что будет так грустно расставаться?       Чай в кружке давно остыл, покрывшись легкой ледяной корочкой. В порыве печали Альберих не сдержал своих способностей, значительно понизив температуру в комнате. Огонь в печи потух, оставив в воздухе неприятный запах дыма и гари.       Он медленно поднимается со своего места и бредет по коридорам, залитым давно не появлявшимся на Хребте солнцем. Словно улавливая настроение мужчины, ледяные стены тускнеют, теряя свой голубой блеск и тепло, прибывшее в его ледяное нутро вместе с появлением в замке Рагнвиндра. Будет конечно глупо звучать, но Альберих уже и забыл, каково это – жить в огромном замке одному. Сразу вспоминаются пыльные жаркие подземелья, ведущие тогда еще совсем маленького мальчика в белоснежный замок, возвышающийся над домами и особняками в подземном государстве. Правящая чета тогда сотворила чудо, и вместо каменных сводов пещер над головами жителей было настоящее звездное небо, играющее лазурными, фиолетовыми, розовыми и синими переливами. Однако эта магия развеялась после произошедшей трагедии, оставив после себя лишь маленького принца с его верным стражем, огромный голубой шпиль посреди площади, обрушенный замок, больше не отливавший жемчужным светом, стертый в крошку город и чудовищ, что когда-то были людьми...       Кейя легко встряхивает головой, отгоняя от себя страшные завывания его родных, близких и подданых, отпечатанных в памяти тогда маленького принца, а теперь и возмужавшего наследника пустой страны на всю жизнь. Страдальческие стоны в голове глохнут, оставляя лишь звенящую холодную тишину вокруг.       Не дело. Совсем не дело.

***

      Альберих обнаруживает себя вусмерть пьяным в своей комнате. Черно-голубые прожилки, ползущие по руке, пульсировали силой древнего проклятия. Принц фыркает, откинув руку в сторону и теперь лежа в форме звезды. Потолок смотрит в ответ такой же звездой, четырехконечной.       Блядство.       "Вау, последняя надежда Каэнри'ах, ты так осмысленно живешь. Отец бы тобой гордился. Дайнслейф, заменивший тебе отца после падения, тобой бы гордился", – в пьяном мозгу самоуничижительные мысли роятся и роятся.       Отец бы нихуя не гордился. И Дайн тоже. Он наверняка не странствует по твоему поручению, а просто, блять, пропал с твоих радаров, бросил, потому что ты такой пропащий, такой недостойный идиот, который всегда бухает из-за проблемы вместо того, чтобы приложить хоть каплю сил к ее решению, Альберих.       Жгучая боль бежит по венам, разгоняясь по всему телу. Не живи Кейя на самом верху одной из башен замка и не знай,что проклят, то подумал бы, что во время своего нетрезвого променада он прокатился вниз по винтовой лестнице, от самого шпиля до выхода в коридор. Медленно поднявшись с места, принц шатко подходит к окну, распахивая его створки. Внутрь тут же врывается вихрь снега, принесенный шквалом ветра. Снова буря.       "Надеюсь, Дилюк благополучно дошел до города", – Альберих складывает руки на подоконнике, смахнув с него перед этим горстку снега, и смотрит в ночь, на виднеющийся вдали Мондштадт. Как принцесса в башне, ждущая своего принца, боже мой. Только вместо принцессы принц.       Теплые огни города заманчиво подмигивали сквозь темноту и стену снега. Рагнвиндр много рассказывал о своей родине, пока был здесь, отзываясь о ней с теплом.       У Альбериха, помимо некоторых моментов, не было каких-то ярких воспоминаний о своей стране, кроме тех, которые разделили его жизнь на "до" и "после" – он был совсем ребенком, когда его родина была в самом расцвете. Поэтому Кейя лгал о Каэнри'ах, придумывая события и свою историю на ходу, не чувствуя к очередной сказке ничего. И Кейя завидовал тому, как красочно и свободно живут люди в городе Барбатоса. Вино и песни, смех и баллады, мирно дующие ветра и сказки... Ребенку, слишком быстро ставшему взрослым, скованному обязанностями наследника престола, действительно было завидно слушать того, кто вырос в Городе Свободы.       Альберих стал последней надеждой для ныне мертвой нации. Но быть ею он не хотел. Загоняя сам себя в ледяные оковы долга, требований и чужих ожиданий, мужчина запихивал поглубже свои мысли и желания, считая, что им совсем нет места. И вот сейчас, стоя в одиночестве у окна башни такого же одиного возвышающегося на Пике Виндагнира замка, Кейя позволяет всему этому вороху скользнуть наружу, пробивая себе проход наружу, вновь начиная ощущать, чувствовать и желать.       Одно шальное "а если?.." решает все. Альберих отходит к зеркалу, глядя на исчезающее с лица проклятие, хлопает себя по щекам, приводя в чувство, и откидывает тонкую косу назад.       Шуба привычной тяжестью ложится на его плечи. Кейя улыбается своему отражению и отходит от зеркальной глади, чувствуя непривычную легкость. Нет здесь никакого принца, да и не было никогда. Здесь только он сам, Кейя Альберих, молодой мужчина с большими амбициями и желаниями.       Кейя бежит по лестнице вниз, а ледяные стены, так кропотливо возводимые в прошлом, дают трещину.              Дворец наконец рухнул.