Someone Else's Dreams

Тайлер худший заложник на свете. Единственное, что удерживало его в живых так долго, — это куча других заложников, идущих по той же долгой дороге, а это значило, что его похитители слишком рассредоточены, чтобы обратить на него внимание и дать подзатыльник, направив дальше. Однако он не настолько наивен, чтобы верить, что его не тронут; вчера он наблюдал, как мужчины в защитных костюмах и противогазах избили и застрелили девушку, которая слишком далеко отошла от марширующей колонны. Тайлер хотел закричать, вмешаться, сделать хоть что-нибудь, чтобы ей помочь, но его голос застрял в горле, и в конце концов он отвернулся. Трус, — прошептал голос в его голове, голос с именем, о котором он даже не хотел думать, чтобы не вызывать его присутствие. Тайлер не виноват, что он плохой заложник. Можно подумать, что маршировать по пустоши скучно, но, похоже, здесь всегда есть на что посмотреть. В основном он смотрит на восток. В любом другом направлении — бесконечный бесплодный пейзаж, сухая бурая грязь, по которой ему больно ступать в своей обуви на тонкой подошве. Тонкая подошва — тонкая душа. Неплохо, думает Тайлер, он должен это запомнить. Он тихо стонет, потирая лоб. Он снова отошёл от темы. Восток. Он думал о востоке. Он смотрит направо. Вдали виднеется зеленоватое пятно. Ему хочется верить, что это деревья. Прохладное место, без солнца и пота. Когда он прищуривается, то видит, что за деревьями (а может, среди деревьев?) находится какая-то постройка, которая возвышается даже над самыми высокими ветвями. Тайлер даже не представляет, что это может быть, но он хочет там оказаться. Газовщик сильно бьет его выше и сразу за левым ухом. Тайлер слегка расслаблялся, едва выбившись из строя. Он резко наклоняет голову вперед, даже несмотря на то, что в ушах у него звенит, а глаза наполняются слезами от жгучей боли. Давай, — говорит он себе, стараясь, чтобы внутренний голос его подбадривал. — Давай, Тайлер. Ты можешь. Просто сосредоточься на ходьбе, на том, чтобы слиться с толпой. Это сохранит тебе жизнь. Ты же хочешь остаться в живых, верно? Да. Да, конечно. Типа, ещё бы. Кого ты пытаешься убедить? — шепчет голос в его голове. Он игнорирует. Его взгляд устремляется на восток, как магнит к железу, как мотылек к пламени… Он лишь мельком замечает тёмно-зеленое пятно вдалеке, прежде чем рука в толстой перчатке запутывается в его волосах и поворачивает его голову вперед. На мгновение пальцы сжимаются. Тайлеру кажется, что эта рука с таким же успехом могла бы сжать его сердце в кулак за то, что оно бьется так сильно. — Будь осторожен, — шепчет сдавленный голос. — Они наблюдают за тобой. — Это Газовщик. Тайлер знает. — В смысле ты наблюдаешь за мной? — говорит он. — Эм, да. — Рука исчезает, но его сердце не замедляется. Его грудь болит так же, как во время усиленных тренировок по баскетболу. Он марширует уже одиннадцатую ночь под палящим солнцем, и Газовщик ещё ни разу с ним не говорил. Тайлеру даже не давали никаких знаков, что эти существа под масками, костюмами, перчатками и ботинками — люди. По какой-то причине теперь он боится их ещё больше. Газовщик снова говорит: — Не привлекай внимания. Просто иди немного быстрее. Тайлер быстро кивает. Несколько минут назад он был не уверен, хочет ли жить. Теперь он бы спел песню и станцевал джигу, если бы Газовщик ему приказал, просто чтобы остаться в живых. Он чувствует, как меняется расположение его похитителя, когда тот подходит и встает рядом с ним. Когда Тайлер смотрит краем глаза, его сердце замирает. Это не Газовщик. Это плохая имитация. Рядом с ним стоит мужчина — едва ли мужчина, может, немного старше Тайлера, может, моложе, так как трудно сказать из-за выцветшей белой ткани, которая натянута на его рот и нос. Волосы на его макушке такие же темные, как у Тайлера, растрепанные и вьющиеся, мокрые от пота. Его глаза миндалевидной формы, темные, прищуренные от солнца — или от улыбки? Трудно сказать. — Ещё несколько шагов. И бежим. Что бы ни случилось, не останавливайся. Ты сможешь бежать? — Да, — выдыхает Тайлер. Он попал в баскетбольную команду не из-за своей внешности или чего-то в этом роде. — Но куда мы направимся? — На Восток, — отвечает не-Газовщик. — Не бойся. Ты готов? — Да… — Бежим! Они вдвоем резко сворачивают вправо. Впереди деревья — темное пятно вдалеке, по которому он грезит, как раньше грезил по воде, хоть и не нашел ни капли на пустоши. Сердце Тайлера подскакивает к горлу. Он возбужден, воздух свистит у него в ушах. Он не слышит ни шума Газовщиков, ни шаркающих ног заложников, марширующих дальше в пустыню. Всё, что ему слышно, — это шлёпанье его обуви по земле, и такой же звук где-то рядом, где-то позади, где-то отставая. Он бросает взгляд через плечо. Не-Газовщик плетется позади. Тайлер понимает, что его спросили, может ли он бежать, но это не дало ему никаких указаний на скорость этого парня или её недостаток. — Не останавливайся! — выкрикивает другой. Ткань, обернутая вокруг его лица, плотно прилегает к его чертам, создавая Тайлеру впечатление полных губ и сильной челюсти. Взгляд Тайлера скользит за спину парня (несколько мгновений нет необходимости смотреть, куда он бежит, так как между ним и оазисом ничего нет), и он в ужасе видит, что за ними обоими гонятся настоящие Газовщики. — Развернись и продолжай бежать! Ты должен! Сначала они ловят не-Газовщика. Тайлер слышит глухой стук металла о плоть. Он отворачивается, чтобы не смотреть, и крепко зажмуривается. Его ноги запинаются, и он чуть не падает. Он заставляет свои затуманенные глаза открыться, чтобы не споткнуться о воздух. Вдалеке раздаются хлопки: выстрелы. Они ловят его следующим, грубые руки хватают его за рубашку и тащат на землю. Его ладони исцарапаны, колени в крови, а глаза щиплет, когда они переворачивают его, и он смотрит прямо на солнце, пока их инопланетные лица не заслоняют его. Горячий металл прижимается к его виску, и теперь он точно знает, что не хочет умирать, но уже поздно, слишком поздно, и курок нажат. Тайлер резко просыпается в своей кровати в Огайо. У виска что-то давит, но это всего лишь его гребаные пальцы, по-детски сложенные в форме пистолета. Он потеет и дышит, как будто пробежал марафон. Взгляд на часы говорит, что у него есть семь минут до звонка будильника в школу. Он сжимает руку в кулак и прижимает её к вздымающейся груди. — Боже, — выдыхает он в тихую темноту своей комнаты.

***

На другом конце города в своей кровати просыпается не-Газовщик. Судя по всему, одеяло задралось ночью, прикрыв его рот с носом, и он чувствует себя так, словно его душили. Он стягивает его и делает глубокие глотки воздуха. Раздается стук в дверь, и его мама осторожно просовывает голову, наполовину испуганная, словно ожидая, что он делает что-то, чего не должен. — Джош? Пора в школу. Он поднимает вверх слабые большие пальцы, потому что ему кажется, что его голосовые связки пока не работают. Его мама неловко отвечает на этот жест (дни хладнокровия давно позади) и, уходя, закрывает дверь — слава богу. Джош смотрит в потолок, и на ум приходит один вопрос, тот же самый, который он задавал себе всю последнюю неделю. Какого чёрта ему снится Тайлер Джозеф?