Снежный пепел
3 октября 2022 г. в 16:32
Вернувшись в Сноудин спустя несколько месяцев, я направился в бар к Гриллби, так как в это время сестра находилась там. Как я слышал, она пила без продыху, скандалила с гвардейцами и редко появлялась трезвой у Альфис. Мы не общались после нашей последней ссоры, я постоянно хотел вернуться в родной дом, но гордость, которой нас наградил отец, не позволяла этого делать.
Тогда я шёл с мыслью, что просто оповещаю её о своём решении. Я желал примирения, но не мог переступить себя, чтобы признать это. Много ограничений в детстве, давление с двух сторон на мой неокрепший разум, который пытался найти себя. Но всё, что я мог, это читать научные книги и самостоятельно разбираться в материале.
Гриллби сказал, что сестра не появлялась у него уже несколько дней, что беспокоило его. Но сам он и Маффет не решались пойти к ней. Было ясно, что она вновь заперлась в мастерской. Выходил я из бара под косые взгляды и шёпоты, которые не означали ничего хорошего. Они говорили о моей сестре. Её ненавидели...
Вокруг нашего дома не было никаких следов. Она была в мастерской, поэтому идти в сам дом не было смысла. Я постучал, оповещая о своём прибытии. Мне не открыли, поэтому я телепортировался внутрь.
Был лёгкий беспорядок, на полу валялись учебники, свитки, чертежи и прочее. Несколько пустых бутылок алкоголя, разбитый стакан и перевёрнутая чашка с какой-то быстро готовящейся едой. За столом, на высоком стуле, сидела она.
Худощавая, настолько бледная, что даже кости и снег не такие белые. Короткие пепельные волосы взъерошены. Она вцеплялась пальцами в затылок, билась лбом об стол. Услышав, что я коснулся ботинком бутылки, сестра наконец обратила на меня внимание. Под и так чёрными глазами с белыми зрачками были круги от недосыпа и усталости. Круглые очки с переливающимися стёклышками лежали слева от неё.
— Я записался в стражу, — сразу говорю я.
Её руки выронили что-то металлическое. Вроде, нож для карандаша. Она подняла очки и надела их, долго поправляя душки, так как вечно мешающие волоски кололи лицо. Санса медленно бросила взгляд через плечо, с такой холодностью окинула меня, словно видела Азриэля, а не своего брата. Опять отвернулась, опуская голову к столу так сильно, что лопатки максимально выдвинулись назад.
— Ты идёшь служить тем, по чьей вине не стало отца? — иного начала разговора я мог и не ждать.
Она ненавидела королевскую семью всю жизнь, сколько себя помнила. Санса всегда считала меня ребёнком, не желая принимать мои рассуждения и мнение. Это только усиливало её неприязнь к королю и королеве. А когда те пытались настоять на браке с их сыном, принцем Азриэлем, она разрушила половину дворца в приступе гнева. Сестра забрала меня, мы вернулись в Сноудин, но моим воспитанием больше занимался Гриллби, приглядывали призраки.
Санса прокрутилась на стуле, поворачиваясь наконец ко мне лицом. Суровый взгляд заставлял мою душу дрожать от страха. Я помнил, как в детстве нам было весело, как мы играли, а сестра брала на себя так много дел по дому, что я хотел ей помочь, хотя едва начал ходить. Я помнил то, как она улыбалась, как её глаза отражали радости этого мира. Но их свет угасал, как и душа.
— Если ты покинешь этот дом, можешь не возвращаться, — хрипло продолжила Санса.
— Как бы не ссорились, как бы не враждовали, мы единственные родные души, кто остался друг у друга.
С этим она не спорила, даже не смотря на своё опьянение. Даже для такого состояния сестра прекрасно контролировала себя. Как бы я не осуждал, что Санса глушит боль алкоголем, я не мог ей помешать в этом. Сестра выбрала этот способ, значит, она сама должна от него отказаться. Я пытался помочь ей, но Санса отвергала эту помощь.
Я не знаю, что тогда произошло с отцом, но первые ссоры Сансы и королевской семьи начались именно из-за того, что сестра начала пить. Она смогла спасти какие-то работы отца, о которых не знала королевская семья, пыталась что-то восстановить. И во времена, когда работа поглощала её, Санса забывала о выпивке.
— Я делаю это для того, чтобы вернуть имя нашей семьи, — я хотел подойти к ней.
— Закрой рот! — внезапно крикнула сестра.
Она перевернула стол со злости, её глаза загорелись синим огнём. Санса боялась потерять и меня. Боялась, что командир Ундайн и его жена Альфис повлияют на меня в негативном ключе, заставив отвернуться от собственной сестры. Она боялась, что страх пересилит её. Я знаю много моментов, которые Санса проворачивает за спиной у всех.
Знаю, что она работала с Альфис над каким-то аппаратом в попытке вернуть отца. Знаю о том, что Флауи стал её глазами и ушами в каждом уголке Подземелья. Знаю о Манекене и Напстаблуке, которые докладывали ей о секретах остальных монстров. Знаю о том, что Санса перезапускала мир несколько раз...
Она считала меня ребёнком, и это раздражало. Она не давала мне проявить себя, пытаясь защитить даже от самой себя. Этого я не понимал и не смог понять потом, словно отец вложил в неё что-то, что могло навредить всем. Как человек, который устраивает Геноцид... Страшно представить, что тогда могло бы быть.
Санса, опираясь на стол, встала, едва покачивалась, тяжело дышала, а взгляд её всё скользил мимо меня, пытаясь сконцентрироваться на моём лице. Она сделала короткий шаг ко мне и споткнулась, падая, но я поймал её в мои объятия. Толкнув меня в плечи, сестра выпрямилась.
Я начал с ней говорить, объясняя свой поступок, но мои слова уходили в пустоту. Сансе было всё равно на то, что я рассказывал. Всё равно на то, что хотел донести до неё. От этого становилось больнее, что ей было плевать на меня. Пытался достучаться до сестры, но услышал одно:
— Не лезь в мои дела.
— Я хочу помочь.
— Ты не понимаешь. Думаешь, что знаешь всё? Глупый мальчишка!
Мастерская заполнилась тихим болезненным смехом, который наполнялся истерикой. Она была не той сестрой, которую я помнил, которую я любил. Я её боялся. Боялся попасть под её гнев, когда не стало половины дворца. До такого состояния её больше никто не доводил.
Санса могла пугать и своим спокойствием. Так она выводила из себя Азриэля, который неоднократно пытался добиться её расположения. Хотя мы знали, что он тот ещё тиран. Я с раннего детства видел, как принц своим положением пытался присвоить Сансу, словно какую-то безделушку. Но отец дал нам такое воспитание, что даже в том возрасте мы могли постоять за себя.
Отец сделал всё, чтобы мы не нуждались ни в чём после его смерти или исчезновения. У нас был собственный дом и ресурсы для того, чтобы начать какую-либо работу. Сбережения для начала новых экспериментов и изобретений. Или для покупки еды и одежды.
Что касается воспитания, то мы уже с раннего детства были самостоятельными. Настолько, что мы с сестрой могли оставаться на несколько дней дома одни. Нас никто не мог обидеть, у нас были дольки РЕШИМОСТИ, которой могли обладать только люди. У монстров она тоже есть, но её наличие приводит нас к самоуничтожению тела и души.
Отец наделил Сансу своим интеллектом, чего не досталось мне. Умён, но не настолько, чтобы сравниться с ними. Это было обидно, но в плане выносливости я выигрывал их. Я считал себя хорошим стратегом, который мог использовать любую информацию, которой владел, в своих целях. Механика и изобретения не были моими стихиями.
— Как не стало отца, эти бараны забрали нас, — процедила Санса сквозь зубы. — Пытались воспитать под себя, чтобы мы подчинялись им... — она начала поднимать стол и ставить его на место. — Я для твоей жизни батрачила на всех работах, которых могла, лезла в долги к остальным, неоднократно нарушала законы, потому что сбережений отца было мало... А я для тебя плохая... А Ундайн для тебя герой номер один...
Эта обида зародилась в ней ещё давно, когда я лет семь назад впервые увидел Ундайна в бою против прошлого человека. Я влюбился в этот образ, желал быть таким, как командир Ундайн. В силу своего подросткового максимализма я не замечал стараний сестры. Но она делала всё для меня, я не нуждался ни в чём, кроме самовыражения.
— Не пытайся отрицать, щенок... Я тебя насквозь вижу. Думаешь, одурачить Ундайна? Да он тебя давно раскусил. Сделаешь хоть шаг по своей воле - тебя растерзают. Ни Альфис, ни я помочь не сможем...
Я не удивился. Сестра всегда видела на несколько шагов вперёд, только она уставала пересчитывать свои расчёты каждый раз, когда я включал в дело импровизацию. Вместе с этим простым качеством я становился непредсказуем, а в каких-то малых процентах неуязвим.
Её раздражал этот момент, когда мы в детстве тренировали свою магию. В пятнадцати из пятидесяти поединков я побеждал. Это неплохая статистика, потому что иногда импровизация ухудшала моё положение. Даже тут нужно было рассчитать вероятности, а для этого нужно читать. Поэтому я воровал у сестры книги и учебники.
Я не знал, на что давить в разговоре, чтобы остановить нашу перепалку. В результате кратких раздумий я выбрал запрещённую тему. W.D. Gaster.
Санса единственная знала, как исчез отец. Единственная, кто знает правду. Но она никогда не говорила подробностей. Я знал, что отец и Санса вместе работали над каким-то механизмом, который при запуске взорвался. Она ничего не рассказывала, хранила в себе тот страшный секрет, вызывая этим самым сотни разговоров. Версий было много. От того, что изобретение перенесло отца в мир людей, до того, что Санса убила его, и скрывает этот факт.
— Тогда скажи, что тогда случилось с отцом!
— После него остался только снежный пепел. Плащ и очки. Больше ничего. Абсолютно... Но он лишился только тела. Его душа жива. А это значит, что его возможно вернуть.
Я отступил, чувствуя, как по спине прошёлся холодок. Санса стала совершенно трезвой, стояла ровно, опустив плечи и наклонив голову на бок. Она поправила очки, пока пустые глазницы уставились на меня. Такой сестра обычно была перед тем, как использовать гастер-бластеры, но применять их прямо в мастерской. Слишком дорожила чертежами...
Санса махнула руками, создав полный порядок в помещении. Она сделала шаг ко мне, я пытался не показывать никаких эмоций. Я не боялся её, потому что знал, что сестра не может мне навредить. Отец воспитывал нас так, что только мы друг для друга защита.
— Ты становишься безумной, — с разочарованием произнёс я.
— Безумство и гениальность есть грани одной монеты, — когда она моргнула, её глаза стали нормальными. — Ты не видишь мир так, как вижу я, как видел Гастер.
Эту фразу я слышал не в первый раз, часто думал над тем, чем отличается наше восприятие. В голову лишь приходило то, что всё зависело от той самой черты гениальности, которую отец полностью передал сестре.
— Мы с тобой брат и сестра, но только по тому, что созданы нашим отцом. На деле мы просто эксперимент. Его опыт. И почему-то мы отличаемся. Он дал тебе что-то, чего лишил меня...
За этими словами она достала свои ботинки на квадратном каблуке. Я помню, их подарил МТТ, чтобы сестра сравнялась в росте со мной. И Санса их обула, чтобы смотреть мне прямо в глаза. Видимо, у неё устала шея, смотреть снизу вверх. Даже в такой напряжённой ситуации я нашёл секунду для улыбки.
— Ты не откажешься от своей цели, так? — она смягчилась.
— Да, — кивнул я.
— Упорством и упёртостью мы похожи... Дети одного отца, любящие снег, — болезненно усмехнулась сестра, пытаясь уложить волосы на макушке.
На пару минут тишины всё стало спокойно. Было впечатление, что мы никогда и не ругались, что отец вот-вот вернётся, а нам нужно срочно возвращаться в сам дом. Потом бы отец всё равно обнаружил какие-то изменения в мастерской и дал нам по шее. Так было раньше, когда мы были детьми.
Я любил те времена, когда Флауи ещё не ушёл в Руины под приказом изгнания Азгора. Те времена, когда Гриллби ещё говорил, а не общался одним словом. Те времена, когда нашу семью уважали и считали великими за заслуги отца перед короной...
И опять все рассуждения вернулись к короне и королевской семье. Ториэль не вела открытой войны с сестрой только по той причине, что моя Санса владела какой-то особой информацией, связанной с отцом, раскрытие которой могло бы подорвать место королевы. Займёт ли его кто-то иной или в Подземелье начнётся гражданская война, я не мог сказать...
Санса достала из ящика стола пачку сигарет. Отцовских. Подожгла одну из них, чтобы по мастерской медленно расползался дым, в стеклянную посудину падал пепел. Она нейтрально относилась к тем, кто курил, но сама никогда не пробовала это. Привыкла к тому, что от отца всегда пахло сигаретами, в повседневной жизни у него было много стресса. Наличием этого запаха горелого табака сестра успокаивалась.
— Когда в столице ляжет снежный пепел, время королевы Ториэль, короля Азгора и принца Азриэля закончится. Ни ты, ни кто либо другой не сможет это остановить.
Это была открытая угроза переворота власти, о которой я был обязан доложить командиру Ундайн. Но я не собирался этого делать. Это дело моей сестры, а я в них не лезу.
— Хорошо. Но не становись врагом для меня. Отцу это явно будет не по нраву.
Я развернулся и вышел из мастерской. Чувствовал, как пара глаз сверлит мою спину, но не оборачивался. Потом ощутил будто касание к плечу, сдёрнувшее шарф на шее. Подобрав его, я помчал из Сноудина. Тогда я понял, почему сестра вечно озиралась через плечо.