Не так уж я и страшен

Тивин успел только закрыть дверь, как вдруг — сильный удар чем-то тяжелым сзади, удар лбом о стену, потеря равновесия, тупая боль в правой передней лапе, пелена перед глазами и полная неспособность двинуть даже пальцем. Последнее было мучительней всего. До него донесся до боли знакомый голос Блэкмэна, его главного военачальника: — Отлично. Несите в темницу. И богатыря с мальчишкой тоже. Второй голос что-то ответил, и неведомые силы потянули Тивина по мраморному полу в сторону выхода. Последние слова, которые вычленил теряющий сознание Дурман, гулко ударились о потолок, обрушившись на паука. — Нет, стой. Лучше наверх. Оттуда не сбежит! «Верхние пещеры!» — с ужасом подумал Тивин, но тут его глаза закрылись.

***

Его вернула в сознание нарастающая боль в лапе. Тивин поморщился и разлепил веки. — Роман! Отойди от этого чудища! Над Тивином склонилась чья-то белобрысая голова, и умные внимательные глаза с интересом рассматривали его. Услышав приказ, Роман торопливо отошел. Дурман приподнялся на локтях и сел, кряхтя от боли. На его тонкой шее жалобно звякнул колокольчик, какие надевали всем заключённым. — Да-а уж!.. — только и смог выдавить паук, начиная физически ощущать неловкость в воздухе. — Где мы? Отвечай! — потребовал Иван. Колокольчик на его могучей шее звонко запел. — Мы в Верхних пещерах — самой неприступной темнице для мятежников, — с напускной безмятежностью ответил паучий царь. Его до смерти забавляло смотреть на сердитого и растерянного богатыря. — Она была прорыта железнозубыми кротами. Я когда-то был дружен с их королевой, но это было давно, — Тивин говорил так беззаботно и расслабленно, будто бы находился на курорте, а не в собственной тюрьме. — Как отсюда выбраться? — Иван начинал терять терпение. — Отсюда только один путь — в пропасть! Пещеры прорыты в самой горе, а мы находимся на вершине! Иван не говоря ни слова бросился к выходу, но там его поджидали два иссиня-чёрных дымовых дракона. Они со злобным шипением преградили путь богатырю, плюясь черной ядовитой сажей, вдохнув запах которой Иван рвано закашлялся и осел на землю. — Как тут темно... Неужели я никогда больше не увижу солнышко? — со слезами в голосе спросил Роман. — Увидишь, Роман, я обещаю! — горячо заверил Иван. От каждого его порывистого движения по пещере разливался звон колокольчика. — И даже раньше, чем ты думаешь. Заключенным здесь разрешают ненадолго выходить. — Когда нас выведут, мы сбежим! — воспрянул духом богатырь. — Повторяю: мы на отвесной скале, на самой вершине. Выводят заключённых под стражей. Если хочешь сбежать, нужно отрастить крылья и перелететь скалу, — Тивин помрачнел и тихо добавил: — Прямо как… Блэкмэн. — Интересно, почему твой верный друг тебя предал? — с намёком на нравоучительность ядовито спросил Иван. — Он не друг мне, — прошипел Тивин. — И дураку понятно, что у таких, как ты, друзей не бывает! — в глубине души Иван понимал, что злорадство — дело неправедное, но соблазн был слишком велик. Ему очень хотелось отыграться за эпизод в спальне и позорное поражение в тронном зале. — Все вы, гады ползучие, одинаковы! Лезет всякая погань из-под земли на свет божий: змеи подколодные, ящеры поганые, слизни, драконы, пауки — и все вы сами друг друга душите и давите. Всё не как у людей! Роман осторожно заметил: — Они тоже твари божьи… Но его никто не слушал. — Следи за языком, богатырь! — Тивин яростно вскинул на Ивана свои горящие злобой золотые глаза. — Не надо читать тут проповедь, ты не у себя в монастыре! — при этих словах он угрожающе оскалился, показывая второй ряд острых мелких зубов. — А ты мне не указ! — Ивана несло по волнам злорадства прямо на рифы. — Хорош царь, в своей же темнице сидит! «Тивин Дурман Жалкий!» Иван не успел моргнуть, как оказался на земле, а в его щеку вонзились острые паучьи клыки. Богатырь решительно ответил привычным ударом с правой, но не так-то просто оказалось ослабить мёртвую хватку разъярённого паука. Пещера разрывалась от звона колокольчиков. Противники катались по камням, Тивин, скрежеща зубами от боли в лапе, продолжал наносить ею же удары. Паук было вцепился рукой в пшеничные космы богатыря, но тот ловко подставил царю подножку, и Дурман, выпустив Ивана, повалился на камни. Богатырь уже занёс над врагом острый булыжник, как вдруг к ним подбежал Роман и заслонил паука собой. Иван опешил. — Убийство — смертный грех! — твердо произнёс мальчик, глядя в глаза Ивану. — Уйди! — прорычал разъяренный богатырь, но Роман нахмурился и сильнее раскинул ручки, заслоняя паука своим маленьким тельцем. Иван отбросил булыжник горячо воскликнул: — Ну и помощник мне достался от старца Афанасия! Нет бы подсобить, а ты на сторону врага переметнулся! В серых глазах Романа заблестели слёзы. Он никак не ожидал от Ивана такой реакции и не понимал, почему за проявление добродетели и милосердия его клеймят предателем. Тивин с трудом поднялся и, тяжело дыша, слабо прошипел: — Спасибо, Роман. Я у тебя в долгу. Паук и богатырь разошлись каждый в свой угол зализывать раны, а Роман остался растерянно стоять на месте, не зная, куда ему теперь идти. От мысли, что он теперь будет сам по себе, мальчику стало как никогда страшно, и он заплакал в полную силу. Иван виновато наблюдал за ним, пока наконец, вздохнув, не подошел к Роману и не отвел к себе на лежанку. В эту ночь все спали беспокойным сном.