Когда часы замрут

      — То есть, если бы мы просто подождали, то официально прилетели бы в Юньмэн Цзян на охоту? — Цзинь Лин, почти одновременно, заговорил с Цзиньи и вздохнул. О чём-то таком, он и догадывался, но Цзинъи не стал его слушать. И, как итог, когда они вернулись в Облачные Глубины, их серьёзно наказали. От одного воспоминания об этом, руки Жуланя заныли. Он был тогда на обучении в Гусу и получал наказание вместе со всеми…       Симуляция прекратилась, так же неожиданно, как и началась. И мадам Юй предложила сделать перерыв, заодно, как раз-таки узнать побольше о новоприбывших. Конечно, внимание Цзиней и Цзянов больше всего было обращено к выходцу из клана Цзинь.        Мадам Юй попросила приготовить закуски. Перерыв всем нужен был весьма длительный. У многих не только не укладывалась полученная информация в голове, они вообще не могли уже ничего воспринимать нормально. Их тела одеревенели от нахождения в одном положении. Они так увлеклись чтением и симуляцией, что могли не менять позу, почти всё время. И сейчас, все поднялись, чтобы хоть немного походить, подумать и прийти в себя. Слишком много непонятного и нового открывалось присутствующим. Чего стоило только видение о том, что орден Лань принял под своё крыло Вэй Усяня…       Лань Цижэнь ещё не пришёл в себя и, кажется, подойди Вэй Усянь к нему ближе чем на расстояние вытянутой руки, у него начнётся самая настоящая истерика — нервный срыв! Юньмэнское бедствие в видении носило символ клана Лань! Хотя одежды его были черными, с яркими алыми вкраплениями, но плывущие облака, выполненные в алом оттенке, видели все! Он входил в состав клана не просто как гость! Да и его поведение рядом с Ванцзи было таким, словно оба довольно близки. Одно молочное имя Вэй Усяня, давало понять, что Лань Ванцзи считает его близким и дорогим. Однако, сама мысль об этом, вызывала у Лань Цижэня ощутимые мурашки где-то вдоль позвоночника. Вэй Усянь осквернил его племянника! В этом старик Лань не сомневался, слишком хорошо он знал этот тон… тон человека в чьём сердце распустила свои цветы — любовь. Отец братьев Лань так же говорил со своей женой, до того, как она убила его учителя… И, именно за судьбу Ванцзи, начал бояться Цижэнь. Его племянник мог наступить на те же грабли, что и его отец, и без сомнения, любовь была проклятием клана Лань. От неё не спасут даже три тысячи правил. Она пустила свои корни в его дорогом младшем племяннике! И, обратив внимание на Лань Ванцзи и Вэй Усяня, он мог сказать, что те были как огонь и лёд. Но в том видении, они выглядели вполне счастливыми. Однако, Лань Цижэня мучил один вопрос, нет… Даже не так, у него было много вопросов, но лишь парочка из них были первостепенной. Когда его племянник успел влюбился в недоразумение из Юньмэна? Можно ли ещё предотвратить исход при котором Вэй Усянь войдет в орден? Смотря на Ванцзи, он уже понял, что опоздал. А, если постарается что-то сделать, то только причинит бедному ребёнку боль. Он не желал, чтобы кого-то из племянников настигла судьба его брата.       Госпожа Юй, Цзян Фэнмянь и Цзян Чэн не знали, что и думать. Им показали вполне мирную картину, полную семейного уюта. Но семейству Цзян не давала покоя мысль о том, что Вэй Усянь перейдёт в орден Лань. Это без сомнения был выгодный союз. Клан Лань славился своей образцовостью, и возможно, через некоторое время пребывания у Ланей, Вэй Усянь всё же немного станет сдержанней и спокойней, хотя госпожа Пристани Лотоса мало в это верила. Если верить книге, Усяня не способна исправить даже смерть. И в душе, семья Цзян надеялась избежать печального исхода, который должен был настичь Вэй Усяня.       Сам Вэй Ин же не знал, плакать ему или смеяться от такой шутки судьбы. Он бесспорно хотел подружится со Вторым Нефритом. Его словно магнитом тянуло к этому холодному и отстранённому человеку. Но, он никогда не думал, что всё зайдёт настолько далеко! Да, ему нравилось общество Лань Ванцзи, несмотря на то что последний на контакт шёл редко, и такое чувство, что крайне неохотно, но сейчас, наблюдая за Лань Ванцзи и Сичэнем, он видел, что тот пребывает в смятении. Кончики его ушей имели красный цвет. Вэй Усянь готов был поспорить, что они горят, так же сильно, как и его собственные. Только сейчас у Первого ученика Юньмэна, горели не только уши, но и лицо, и шея. Он никогда ещё не чувствовал подобного страшного стыда! Ему сейчас хотелось куда-нибудь спрятаться от людей, но такой возможности почти не было. Почти, потому что он мог, конечно, выйти на улицу, где самым натуральным образом, лило как из ведра. Но, желания вымокнуть до нитки, не было. Оставалось только идти к шицзе, которая как на зло стояла рядом с семьёй. Мадам Юй, вряд ли одобрит его трусливое поведение, но ему было все равно. Он сел рядом с Цзян Яньли, пытаясь спрятаться в объятиях девушки, лишь бы его никто не видел. Он желал сквозь землю провалиться! Зачем эта дурацкая симуляция вообще появилась?!       — А-Сянь, даже если ты будешь со Вторым Нефритом, никто из нас от тебя не откажется. — девушка гладила его по голове. И он глянул на мирное лицо Цзян Фэнмяня, который по-прежнему излучал тепло и доброжелательность. Кажется его нисколько не беспокоило, что возможно у его ученика были крайне специфические предпочтения в плане спутника на тропе парного совершенствования. Он желал, в любом случае, Усяню лишь счастья. Однако, больше всего его удивила мадам Юй. Она ничего не сказала на счёт увиденного ранее, однако по её лицу юноша понял, что она о чём-то крепко задумалась, и он совсем выпал из реальности, когда она неожиданно сказала:       — Учти, если ты совершишь три поклона с Лань Ванцзи, ты должен всеми силами постараться не довести Лань Цижэня до искажения Ци. Два Нефрита клана Лань точно этого не одобрят. И тебе стоило бы заполучить доверие хотя бы Первого Нефрита. — она давала ему наставления, словно строгая, но заботливая матушка. Похоже и она старалась найти в этой ситуации хоть какие-то плюсы.       — Учти, Вэй Усянь… ты с Ванцзи должен будешь поселиться от меня как можно дальше… Я не хочу…       Цзян Чэн не договорил чего не хочет, получив укоризненный взгляд от сестры. Да и Вэй Ин, едва ли понял о чём тот говорил. Однако, когда Первый ученик юньмэна увидел, как-то краснеет, то бледнеет его шиди, то сам всё понял. Он имел в виду игры «тучки и дождика» — которые обычно происходят между влюблёнными и женатыми, или замужними людьми. Теперь его лицо опять приняло красный цвет, причём не только от смущения, но и от возмущения. Он не умел толком даже целоваться, а его шиди уже подумал о чём-то подобном!       Других же заклинателей, мало волнующихся об амурных делах двух юных заклинателей, захватывали раздумья о событиях книги. Поэтому они с нетерпением смотрели на книгу в руках Вэй Усяня, который неожиданно предложил Цзян Чэну продолжить чтение. Тот сидел довольно близко, поэтому Вэй Ин поспешил передать книгу в его руки.              Нападение        Когда Цзян Чэн зачитал это название, никто не проявил бурной реакции, поэтому он решил продолжить.       Вэй Усянь хотел умыться, чтобы взглянуть на новое лицо, которое досталось ему в виде добровольной жертвы, но не смог найти в комнате ни капли воды: ни для мытья, ни для питья.       Единственная похожая на таз ёмкость явно служила для справления естественных нужд, а не для гигиенических процедур.       — Да… Мо Сюаньюй очевидно жил в условиях хуже чем у скота! — Вэй Усянь вздохнул. Ему было искренне жаль юношу, жившего в этой сарайке после смерти матери ещё много лет. В голову юньмэнца, даже начала закрадываться мысль, что доведённый до крайней степени отчаянья, Мо Сюаньюй решил таким своеобразным образом покинуть мир. Но не просто покинуть его, а забрать с собой тех, кто причинил ему боль. И беднягу трудно было винить в таком кровожадном желании.       Услышав подобное, никто почти не удивился. Уже было ясно с самого начала, что жизнь некоего Мо Сюаньюя была не сахаром, иначе зачем ему было жертвовать тело такому страшному по слухам Вэй Усяню — Старейшине Илина?       — По учителю Вэю, когда мы его встретили, я бы даже не сказал, что он находился на грани голодной смерти. — Лань Цзинъи нахмурился. Он всегда был невнимателен, но чтобы настолько? Видимо учителя, да и не только они, были правы, говоря, что он многое упускает из виду.       Он толкнул дверь, но та не поддалась. Похоже, её заперли снаружи, чтобы пресечь его своевольные шатания по улице. И всё это совсем не наполняло его сердце радостью от перерождения!       Юй Цзыюань хмыкнула:       — Если бы он был рад подобному, то я бы начала сильно сомневаться в том, что паршивец не тронулся умом. — однако было видно, что женщина была крайне недовольна подобным отношением к своему подопечному. Она уже искренне считала его именно своим учеником, хотя бы потому, что старалась держать себя в руках, и всё же спускала ему некоторые шалости с рук. Хоть и делала это незаметно для многих. Всё же какая-то мера снисхождения была в её действиях.       Цзян Чэн же фыркнул:       — В Облачных Глубинах его шатания не остановили: ни стена, ни правила, ни даже Второй Нефрит, а вы хотите, чтобы он мирно сидел только из-за того, что его заперли? Если так случится, что он всё же будет сидеть тихо мирно где-то взаперти, то я — благородная дева! — Цзян Чэн фыркнул.       Он подумал, что можно скоротать ожидание в медитации и освоиться в новом теле. Время пролетело незаметно, и, когда Вэй Усянь открыл глаза, солнце уже пробивалось сквозь ставни и щели в двери. Теперь он мог стоять на ногах и передвигаться по комнате, однако голова по-прежнему кружилась. Вэй Усянь в недоумении подумал: «Мо Сюаньюй не обладал значительными духовными силами, так почему я никак не совладаю с его телом? В чём причина?»        — Мне кажется… Что дело не в духовной энергии. — Вэнь Цин немного нахмурилась.       Не Хуайсан издал смешок и, заметив обращённые на него взгляды, ответил:       — Как по мне, Вэй-сюн просто чувствует голод.       — Разве от голода у человека может быть такое состояние? Нет, в голоде конечно мало приятного. Но, чтобы настолько всё плохо? Мне кажется дело не только в нём. — Цзян Фэнмянь и представить не мог, что нужно делать с человеком, чтоб тот дошёл до состояния безумства, можно сказать, находясь одной ногой в могиле! Иначе сказать было нельзя.       Цзян Чэн кивнул:       — Это голод… — в доказательство своих слов, он прочитал идущие далее строчки.       Но тут живот издал урчание, и он наконец понял, что дело вовсе не в духовных силах. Ответ оказался куда более прозаичным: это тело ещё не познало инедии, и странное чувство оказалось не чем иным, как разыгравшимся аппетитом. Вэй Усянь понял: если он сейчас же не приступит к поискам пищи, то рискует оказаться первым в истории злым духом, который умер с голоду, едва успев переродиться.       Цзян Фэнмянь глянул с беспокойством на воспитанника, в голове его билась только одна мысль: «Сколько же не кормили сумасшедшего, в тело которого попал Старейшина Илина?»       — Похоже, что даже если бы Мо Сюаньюй не призвал Старейшину Илина в своё тело, его бы всё равно настигла смерть. — Не Миндзюэ вздохнул. Смерть от голода довольно распространена среди беспризорников в Цинхэ Не. Он пристально следил за доверенными землями и не раз видел такой исход. Даже, если бы он хотел помочь всем это — невозможно, да и бюджет ордена от такой благотворительности точно просядет на две трети, если клан вовсе не разориться. Пусть Не Минцзюэ считали довольно сильным, твёрдым, уверенным и непоколебимым, он не был бесчувственной глыбой льда. Да и беспризорников на территории его клана было немного. Он пристраивал даже их к работе. Им хлеб, а ему какая-никакая, пусть даже малая, но помощь и уже меньше головной боли.       Он решил вышибить дверь и уже занёс было ногу для удара, но тут снаружи послышались шаги. Кто-то пнул дверь и недовольно крикнул:       — Время обеда!       — Как обеда?! — многие заклинатели в недоумении смотрели на книгу. — Неужели мы пропустили что-то? — Вроде бы они читали всё.       Однако несмотря на восклицание, дверь по-прежнему оставалась заперта. Тогда Вэй Усянь склонил голову и увидел внизу ещё одну дверцу, уменьшенную копию первой. Её-то слуга и открыл, небрежно поставив напротив чашки с едой.       Он прокричал ещё раз:       — Топай сюда, чего ждёшь? И выстави потом всё наружу!       Мадам Цзинь, подавилась от возмущения чаем. А Цзинь Цзысюань неожиданно сказал:       — Даже если Мо Сюаньюй сумасшедший, он выше по статусу, чем этот слуга! А он обращается с ним так, словно это он господин, пришедший покормить сумасшедшего из жалости! — наследник Цзинь, едва удержал себя в руках, чтоб не плюнуть в сторону книги. Пусть он и недолюбливал Вэй Усяня, попавшего в тело одного из бастардов своего отца, но такое отношение к юньмэнцу покоробило даже его. Не говоря уже об остальных заклинателях. А, если учитывать тот факт, что слуга, даже близко не догадывался, кто на самом деле перед ним, Мо Сюаньюя можно было считать самым терпеливым человеком. На месте сумасшедшего, Цзинь Цзысюань давно бы поставил зазнавшегося слугу на место. Однако, там был не он, а Сюаньюй, его сводный, сведённый с ума, младший брат и это коробило больше всего. Его могли сколько угодно считать высокомерным, но в самом деле у него же не каменное сердце!       Однако, когда молодой господин Цзинь начал осматриваться, то заметил, что отец не проявлял никакого интереса к судьбе Мо Сюаньюя — своего сына! Тому кажется, вообще было наплевать на всё, кроме женщин, богатств и собственной персоны. И от этого Цзысюаню было противно. Этот человек не заслуживал, чтобы его звали отцом… И как его присутствие терпит матушка? Цзысюань не знал, но мог восхититься её терпением. Будь он на её месте, давно бы подстроил несчастный случай со смертельным исходом..       Дверца была меньше чем собачий лаз, и у человека бы при всём желании не вышло бы протиснуться в неё, но для миски размер оказался достаточным. Слуга принёс рис и два блюда из жареных овощей. Выглядела еда крайне неаппетитно. Вэй Усянь печально поковырялся в рисе палочками и вздохнул.       — Аппетитно или не аппетитно, а у Старейшины Илина выбора-то и нет. Да и думаю, даже такая еда в подобной ситуации — уже хорошо. — Вэй Усянь не питал иллюзии на счёт того, что его могло ждать что-то большее. Семейка Мо явно недолюбливала бедного сумасшедшего. Ему вообще, кажется, вполне могли таскать что-то несъедобное, учитывая, как недавно попрекал Мо Цзыюань своего почившего кузена миской риса, словно это было пищей богов и стоило столько, что безумцу было просто не понять всю их доброту. Только такую доброту вряд ли бы, кто-то из сидящих в зале, оценил.       Старейшина Илин наконец вернулся в мир смертных, но встретили его здесь пинкам, руганью и холодными объедками, вместо приветственного ужина. Где кровавая баня? Беспощадная резня? Полное уничтожение наконец! Расскажи кому — не поверят. В этом теле он походил на феникса без перьев, тигра на равнине, водяного дракона на мелководье. Утратив всё своё привосходство он был принижен теми, кто слабее его.       — Учитель Вэй, вы же не всерьёз? — Лань Цзинъи посмотрел на Вэй Усяня с опаской.       Вэй Усянь пожал плечами. Откуда ему знать, шутила его старшая версия или правда хотела бы чего-то подобного? Но на всякий случай сказал, заметив, что поднимается возмущенный шёпоток:       — Я всё же думаю… Старший «Я» не имел ввиду действительно подобный хаос. Скорее он просто недоволен происходящим…       Цзян Чэн тоже начинал поглядывать на него с подозрением.       — А вот я, уже, что-то не уверен, что ты шутил…       — А Чэн, ты же знаешь А-Сяня. Я думаю, что он не имел ввиду ничего такого. Это же все-таки наш А-Сянь…       — Был принижен теми кто слабее него? — госпожа Юй явно была недовольна. — после чтения я думаю тебе стоит удвоить тренировки… — тон мадам Юй был строгий, не терпящий возражений.       Вэй Усянь печально вздохнул. С женщиной на эту тему было спорить бесполезно. Даже дядя Цзян не перечил ей. Лишь тепло, как-то сочувственно улыбнувшись в его сторону.       Вэнь Жохань хмыкнул, сказав:       — Думаю, при подобной встрече, после стольких лет отсутствия, многие предпочли бы устроить пусть и не беспощадную резню, но какую-нибудь гадость точно…       Тут слуга заговорил вновь, но на этот раз со смехом, будто стал совершенно другим человеком:       — А-Дин! Иди сюда!       Издали зазвучал мелодичный девичий голос:       — А-Тун! Ты опять принёс еду тому дурачку?       А-Тун в ответ цокнул языком:       — Зачем бы я ещё пришёл в этот проклятый двор?! Вот невезуха…       Голос А-Дин раздался совсем близко, словно она стояла прямо перед дверью:       — Ты лентяй! Кормить его раз в день — вот и вся твоя работа! Никто слова не скажет, даже если ты будешь отлынивать от своих обязанностей. А ты все ноешь, что тебе не повезло. Посмотри на меня: дел по горло, так что даже выйти на улицу нет времени!       — Если бы у этой девицы и впрямь было столько дел, то она вряд ли нашла бы время для пустых разговоров. — Юй Цзыюань хмыкнула, припечатав так, словно служанка семьи Мо, находилась здесь, прямо перед ней, а не на страницах книги. Впрочем, многие были согласны с госпожой Пристани Лотоса       — Похоже эта А-Дин нравится этому слуге, вон как изменился. — Цзян Чэн хмыкнул. — хотя похоже и она не слишком приятная особа.       — Что значит кормить раз в день?! — Многие заклинатели были в ужасе от подобного заявления, ведь человеку требуются не меньше трёх приёмов пищи в день. Да, заклинатели могут при необходимости держатся достаточно долго без еды, но всё же этот навык они долго тренировали, а Мо Сюаньюй явно был не из числа подготовленных к подобным голодовкам.       — Они разве не понимают, что так человек может умереть?! — Сычжуй глянул на книгу, хмурясь, он и не думал, что с кем-то могут так обращаться.       — Что значит отлынивать от своих обязанностей?! — Цзыдянь госпожи Юй засверкал, вот-вот готовый преобразиться в кнут от негодования.       Госпожа Цзинь тоже невольно скривилась. Пусть она и не любила бастардов своего супруга, но Мо Сюаньюю она начинала искренне сочувствовать. Юноша явно не заслуживал подобного обращения.        — Пороть таких слуг надо! Отлынивать от своих обязанностей, когда за это им дают еду и крышу над головой!       Многие согласились с госпожой Цзинь. Слуги у семейства Мо и впрямь были ужасные.       — А какое им дело до сумасшедшего, которого презирает даже его собственная тётка и двоюродный брат? Кажется даже если бы он помер от голода, о нём не стали бы горевать, ведь матушка его умерла раньше, а это наверняка тоже ударило по душевному состоянию Мо Сюаньюя. С такой роднёй весь белый свет мил не будет. —старший наследник ордена Цишань Вэнь поморщился, словно от зубной боли, крайне ясно давая понять, что он тоже не испытывает к семейству Мо и его слугам, симпатии.       Сколько бы они не сопереживали бедняге, они ничего не могли поделать. А в голове госпожи Цзинь отчётливо засела идея того, что стоит всё же забрать этого бастарда в орден, судя даже по тем крупицам информации про мальчишку, он не был бездарностью. Даже, если уж на то пошло, на место её сына, как главы ордена, он явно не стал бы претендовать, да и если тот не любит девиц, значит ей нечего опасаться мысли о том, что дурная кровь Цзинь Гуаншаня возьмёт своё. Если нужно, она была даже готова подыскать Мо Сюаньюю какого-нибудь юношу. В конце концов предрассудков на этот счёт она никаких не испытывала. Сердцу не прикажешь, иначе как она сама ещё не отправила своего мужа в могилу? Хотя тот уже слишком долго испытывал её отнюдь не ангельское терпение, давно подходящие к концу.       А-Тун же продолжил жаловаться:       — Я не только кормлю его, у меня и другой работы полно! Сейчас время такое, что все, наоборот, закрываются в своих домах, опасаясь ходячих мертвецов!       Вэй Усянь присел на корточки перед дверью: он ел рис палочками, которые даже различались по длине, и слушал.       Выяснилось, что деревня Мо с некоторых пор перестала быть мирной. Как ясно из названия, ходячие мертвецы, — это мертвецы, способные передвигаться. Они относятся к самому распространённому типу низкоуровневых преображённых трупов, имели замутнённый взгляд и шагали весьма медленно. Такие мертвецы не представляли особой опасности, но вполне могли доставить неприятности обычному человеку, особенно если вспомнить об их чудовищном зловонии, от которого можно было выплюнуть собственные внутренности.       Заклинатели, среди которых затесалось и несколько учеников из разных орденов, согласно закивали. Проблем, как таковых, низкоуровневые ходячие мертвецы не доставляли, но запах от них и правда представлял тошнотворную смесь. Особо брезгливые, часто при встрече с ними, испытывали тошноту и желчь, которая подкатывала к горлу у многих не подготовленных.       Лань Цижэнь недовольно уставился на Вэй Усяня:       — Подслушивать запрещено!       — Учитель Лань, ваши правила действуют только на адептов вашего ордена, к которому я уже не отношусь. Или по крайней мере, ещё не отношусь. Мне же нужно как-то раздобыть информацию спустя тринадцать лет и при этом не вызывать лишних подозрений…       Юй Цзыюань хмыкнула:       — Или же вы считаете, что информация должна свалиться этому бедовому созданию на голову сама по себе?       — Нет, но подслушивать чужие разговоры — это аморально!       Никто не стал переубеждать старика. Кажется, стена Послушания вместе со Старейшинами, основательно запудрили мозги всем обитателям Облачных Глубин.       Однако для Вэй Усяня подобные трупы являлись самыми послушными марионетками, и когда он услышал о них, то даже ощутил легкий прилив ностальгии.       Тем временем А-Тун не упустил случая покрасоваться перед девушкой:       — Если ты всё же хочешь выйти на улицу то возьми с собой меня! Я сумею тебя защитить!       Все взгляды в зале тут же скрестились на Первом ученике ордена Юньмэн Цзян, который был в недоумении и сам спросил куда-то в пустоту:       — Как эти… могут вызывать ностальгию, и что значит: «самыми послушными марионетками»?       — Я никогда не замечал у Вэй-сюна любви к мертвецам. — Не Хуайсан хихикнул, но как-то нервно, и его смешок поддержал Цзян Чэн, но весело кажется никому из них не было.              — Учитель Вэй не любит мертвецов, но подчинить самых простых ходячих мертвецов для него правда никакого труда не составляет. Они его даже побаиваются и буквально цепенеют от страха или убегают. Поэтому Ханьгуан-цзюнь просил его держатся дальше от места тренировок младших адептов. — Лань Сычжуй неловко улыбнулся, заметив, сколько взглядов было обращено на его персону. И Цзян Чэн продолжил чтение, желая спасти бедного адепта Лань, так опрометчиво заговорившего о будущих способностях его брата. Всё же заклинатели, итак начинали странно поглядывать на Вэй Усяня, словно тот уже стал злом во плоти.       Но А-Дин ответила:       — Ты? Защитишь? Хвастун! Уверен, что справишься с этими существами?       — Если уж я с ними не справлюсь, то другие и подавно! — обиженно парировал А-Тун.       Девушка засмеялась:       — С чего ты взял? Послушай, сегодня в деревню Мо приехало несколько заклинателей. Мне сказали они из очень именитого ордена! Госпожа разговаривает с ними в главном зале, да и вся деревня собралась посмотреть. Неужели не слышишь шум? Так что некогда мне тут с тобой болтать, не ровен час, опять пошлют исполнять поручения.       — Я надеюсь, что слуга под другими людьми имеет в виду обывателей. — Голос Не Минцзюэ стал подозрительно ласков, а рука легка на рукоять сабли, словно готовой в любой момент атаковать неведомого врага. И эта привычка многих настораживала, и только младший брат главы ордена Не, оставался спокоен. Он как никто другой знал дурную привычку своего дагэ, в моменты сильных эмоциональных переживаний поглаживать рукоять Бася. Порою, Не Хуайсану даже казалось, что это всё от того, что Бася был подарком отца и за его отсутствием, Не Минцзюэ хоть так ощущал себя спокойнее, прикасаясь к рукояти любимого оружия.       — Брат, я в этом уверен, и… успокойся, это всего лишь книга, а её кромсать не стоит. — Не Хуайсан посмотрел на брата с опаской, беспокоясь, что такими темпами проклятие ордена Не — искажение Ци, настигнет Минцзюэ многим ранее, даже ещё до конца книги, а этого, он для любимого старшего брата не желал. Не Хуайсан совсем не был готов стать главой ордена.       Вэй Усянь внимательно прислушался. И действительно: с востока доносился слабый гул толпы. Он немного помедлил, а затем встал и пнул дверь. Засов звонко треснул.       Распахнувшись настежь, дверь нарушила воркование А-Дина и А-Туна, и они испуганно закричали. Вэй Усянь отбросил в сторону чашку и палочки и вышел на улицу, щурясь от яркого солнца. По коже прошлось лёгкое покалывание. Он поднёс руку ко лбу и на миг закрыл глаза.       А-Тун, который только что визжал громче, чем А-Дин, наконец разглядел, кто перед ним стоит, и понял, что это всего лишь Мо Сюаньюй — сумасшедший, которого любой мог унизить. К слуге сразу же вернулась смелость. Однако, опасаясь, что ударил лицом в грязь перед А-Дин, он решил хоть как-то исправить ситуацию и, приосанившись, замахал руками, словно прогоняя пса:       — Кыш-кыш! Прочь! Зачем ты вообще вышел?!       Заклинатели не смогли сдержать хохот, вырвавшийся наружу. Никто почему-то не сомневался, что свою смелось слуга преувеличил, дабы понравиться девушке, укравшей его сердце. Однако, чтобы мужчина визжал громче, чем девица? Это наверняка было смехотворным и забавным зрелищем для Вэй Усяня, любящего разыгрывать людей, хотя его шутки были безобидны.       — В смысле «сумасшедший, которого любой мог унизить?!» — Цзинь Цзысюань вдруг почувствовал неизвестно откуда подымающуюся злость. Пусть Мо Сюаньюй и был одним из незаконнорождённых отпрысков его отца, но читая сейчас, какой не лёгкой была жизнь его пусть и не совсем кровного брата, он чувствовал к нему, становящуюся всё больше, самую настоящую жалость. Что-то подсказывало ему, что если бы Мо Сюаньюя отец забрал раньше, и если бы Сюаньюй не сошёл с ума, то вполне возможно тот стал бы неплохим юношей, достаточно способным, если судить по его действиям. Как-то же он делал талисманы и эликсиры, при этом уже находясь в нездоровом состоянии. В конце концов, он призвал душу Старейшины Илина в своё тело! Душу, упорно отказывающуюся являться на призыв заклинателей куда более опытных, чем Мо Сюаньюй! Кто знает, может не сложись всё так плачевно, он смог бы найти общий язык с этим бедолагой… Он мало верил в сказку про обрезанного рукава, в конце концов, он же не приставал к слугам мужского пола в семье Мо, не приставал к своему кузену, хотя к такому не стал бы приставать ни один, даже самый отчаявшийся обрезанный рукав… Слушая всё то, что должно было случится с его не кровным, но всё же братом, Цзинь Цзысюань уже готов был бежать и забирать юношу. Ему казалось, что даже его семейка Мо со своими слугами в самые короткие сроки свела бы с ума.       А-Тун обращался с юношей хуже, чем с уличным попрошайкой или с назойливой мухой. Нужно признать, что и другие слуги семьи Мо почти всегда относились к Мо Сюаньюю так же. Он никогда не протестовал, и челядь ощущала собственную безнаказанность.       Юй Цзыюань и госпожа Башни Золотого Карпа на этих строчках недовольно скривились. Они никогда бы не допустили, чтобы слуги в их доме вели себя подобным образом! Одно, их несомненно радовало, теперь перед тем слугой был не тихий и зашуганный парнишка из семьи Мо, а хорошо знакомый многим — Вэй Усянь, который явно не позволит поступать с собой так же.       Но Вэй Усянь отвесил А-Туну легкий пинок, повалив того на землю, и засмеялся:       — Ты хоть представляешь, кого унизить собрался?       Не Минцзюэ, как и многие хохотнул, ответив:       — Мне кажется, Первый ученик Юньмэн Цзян вовсе не похож на всемирное зло. Кто-то из ордена Не давно бы сломал этому слуге парочку костей за такое отношение к себе…       Никто не решился комментировать слова главы Не. Тот, кто хотел что-то ответить, подумав, смолчал, заметив, что глава ордена Вэнь вполне поддерживает Не Минцзюэ. Жохань хоть и словесно никак этого не выразил, но его взгляд отражал какую-то странную степень одобрения и заинтересованности. Главе Не это вряд ли понравилось бы, заметь он на себе этот взгляд. Но, если, Минцзюэ его и увидел, то предпочёл игнорировать, видимо, решив сберечь свои нервы.       С этими словами он двинулся на восток, ориентируясь на шум, который доносился оттуда, — в восточно зале и вокруг него собралась приличная толпа.       Едва Вэй Усянь вошёл во двор, как услышал голос женщины, звучавший несколько громче, чем остальные:       — Кое-кто из молодого поколения нашей семьи тоже когда-то был заклинателем…       Должно быть говорила госпожа Мо, которая не оставила попыток хоть как-то сблизиться с кланом заклинателей. Вэй Усянь не стал ждать, пока она закончит, а быстро протиснулся через толпу и, размахивая руками, воскликнул:       — Вот он я, бегу-бегу!       Ланята, сидящие рядом с Вэй Ином, вдруг заулыбались:       — Это же тот день, когда мы встретили учителя Вэя! — Лань Сычжуй улыбнулся так, словно Вэй Усянь был для него кем-то особенным, и это не укрылось от глаз Лань Ванцзы и Лань Сичэня. И в голову последнего закралось подозрение, что, если и не кровно, то Лань Сычжуй был связан не только с его братом, но и с господином Вэем.       Кто-то хмыкнул:       — Конечно, если обыватели так превозносят заклинателей, считая их едва ли не небожителями… Неудивительно, что там собралась такая толпа, чтобы поглазеть на таких гостей. — было видно, что заклинатель говорил это не без какого странного удовлетворения и тон, и манера речи, довольно похожая на манеру общения одного конкретного клана, дали понять большинству, что неизвестный явно относился к клану Цзиней. Так, что никто даже не стал искать болтуна, отметившего такую явную вещь.       Цзян Чэн же, мученически застонал. Он довольно хорошо знал своего неугомонного шисюна. Тот собирался совершить что-то точно неприятное для семейства Мо. Слишком уж шкодливой была натура Первого ученика ордена Юньмэн Цзян. Однако, на свой страх и риск, он продолжил читать и нахмурился. Госпожа Мо, начинала вызывать у него сильнейший приступ отвращения, и судя по лицам остальных присутствующих на чтении заклинателей, они полностью разделяли его чувства относительно госпожи Мо. Однако выражение крайней неприязни оставалось на их лицах весьма недолго. Те, кто представил бегущего в зал сумасшедшего, едва подавляли в себе смешки за кашлем.       Пышущая здоровьем женщина средних лет, облачённая в дорогие одежды, восседала в зале на почётном месте. Это была госпожа Мо. Рядом с ней, согласно положению человека, живущего в семье жены, на менее почётном месте сидел её муж, а напротив них — несколько юношей в белых ханьфу и с мечами за спиной.       Лань Сичэнь, вдруг подал голос:       — Дядя… кажется деревня Мо находится под крылом нашего ордена… — в голосе его звучало явное беспокойство. У Лань Сичэня начало просыпаться странное, дурное предчувствие, касательно охоты младших адептов.       — Похоже на то. Значит Вэй Усянь где-то рядом с Гусу… — он подёргал куцую бородку. Это пусть и было похоже на совпадение, но Цижэню в это мало верилось.       Толпа встречала растрёпанного чудака с макияжем гробовым молчанием, но Вэй Усянь, ничуть не смущаясь, продолжил болтать, словно и не заметил напряжённой атмосферы, повисшей вокруг:       — Меня кто-то звал? Я и есть тот самый заклинатель!        Присутствующие не смогли сдержать смех. Слишком уж комично выглядела картина в их воображении, а в реальности наверняка всё выглядело ещё хлеще. От смеха кто-то утирал слёзы, а кто-то поднимался с пола, куда свалился. Цзян Яньли тоже хихикала, смотря на собственного брата. Она нисколько не сомневалась, что книга описывала её А-Сяня, который и сам посмеивался. Пожалуй, для мелкотрио и Оуян Цзычжэня, удивительней всего было слышать басовый смех Не Минцзюэ и главы ордена Цишань Вэнь.        Цзинь Лин же переводил взгляд то на них, то на своего дядю — он мог по пальцам пересчитать те моменты, когда тот так чисто смеялся, без иронии, сарказма и насмешки, дольше всего он задержался на своих родителях, надеясь запомнить их черты и смех. Он не знал, поможет ли книга ему сохранить в будущем родителей, но очень надеялся на то, что всё будет хорошо и в изменённом будущем он не останется сиротой.       Юй Цзыюань тихо, даже как-то по-девичьи спрятала смех, рвущийся наружу вместе с улыбкой, в пурпурных рукавах, но Цзян Фэнмянь всё равно заметил эти перемены и не мог сам сдержать улыбки. Его дорогая супруга определённо начала меняться в лучшую сторону, раз не стала привычно ругать Вэй Усяня.       Даже Лань Ванцзи позволил себе едва заметно улыбнуться, но обратили на это внимание, лишь три человека, из всех присутствующих. Первым, был Лань Сичэнь, привыкший читать эмоции только по одним, известным ему знакам. Он удивился, увидев улыбку брата. Тот не улыбался с момента смерти матери, разве что только Вэй Усяню удавалось его немножко расшевелить. Вторым же, заметившим изменения в холодном Нефрите, был Вэй Усянь, который даже застыл ненадолго от этого зрелища. Он даже не знал, что Ванцзи умеет улыбаться! А последним, кто уловил изменения во всегда непоколебимом Ванцзи, был его дядя. Лань Цижэнь давно не видел, чтобы его племянник позволял себе хотя бы лёгкий намёк на смех или радость!       Пудра на его лице лежала толстым слоем, что при улыбке начала осыпаться. Один из заклинателей, тот, что помоложе, фыркнул, едва сдерживая смех. Но тут же взял себя в руки и вновь сделал серьёзное лицо, стоило другому юноше, вероятно главному из них, бросить неодобрительный взгляд.       Смех раздался снова. От хохота многие утирали выступившие слёзы и в целом на успокоение ушло минут двадцать. Быстрее всего успокоились конечно те, кто цедил вместо чая, успокаивающий отвар.       Вэй Усянь проследил, откуда раздался смешок. К его удивлению, слуги, несмотря на своё невежество, не преувеличивали: заклинатели оказались действительно из «именитого ордена».       — Это точно Лани. Хотя по тому, что кто-то в этом ордене умеет смеяться, я всё же начинаю сомневаться. — Усянь улыбнулся снисходительно. Даже спустя такое количество времени, адепты клана Лань мало менялись.       Лань Цзинъи, который сначала немного даже как-то сжался, позволил себе расслабится, поняв, что Вэй Усянь не посчитал его смешок чем-то ужасным. Он не хотел обидеть учителя. Откуда ему на тот момент было знать, кто на самом деле в теле сумасшедшего?       — Ты знаешь какой-то другой именитый клан, носящий белые одежды? — Цзян Чэн глянул на своего шисюна, который с интересом рассматривал ланят, а конкретно одного Ланя, отводящего взгляд от недовольного Лань Цижэня.       — Нет. — Усянь сдался, не видя смысла спорить с братом и дал ему продолжить чтение.       Юноши в белоснежных облачениях с ниспадающими рукавами и поясами, мягко очерчивающими талии, обладали изысканной красотой и являлись несомненно усладой для глаз. При одном лишь взгляде на одежды любой понимал: перед ним ученики ордена Гусу Лань. Более того они состояли в кровном родстве с орденом Гусу Лань, о чём свидетельствовали плывущие облака, вышитые на белых лобных лентах шириной с палец.       Многие были согласны с словами из книги. Адепты ордена Гусу Лань все были как на подбор — красивы, изящны и умны. Да, даже на обучение они принимали исключительно людей с незаурядной внешностью!       — В кровном родстве с кланом… — Лань Цижэнь задумчиво глянул сначала на учеников, на лобных лентах которых и правда был узор клана. Не жалуясь на скоротечность памяти он припоминал, как дети представлялись Если с Сычжуем никаких догадок строить было не нужно, то с другими были полные потёмки. Тот же Цзинъи вызывал у старика много вопросов относительно его родителей.       «Будь праведен» — так звучал девиз ордена Гусу Лань, лобная лента означала «держи себя в узде», а плывущие облака являлись его отличительным узором. Обладатели лобной ленты с таким узором относились к числу адептов клана. Те же, у кого этой вышивки не было, были обычными и приглашёнными учениками или же заклинателями других фамилий, которые тем не менее входили в состав ордена. У Вэй Усяня аж зубы свело от вида этих одеяний. В прошлой своей жизни он часто называл их «траурные одежды» и точно ни с чем бы не перепутал.       Лань Цижэнь перевёл крайне возмущённый взгляд на Вэй Усяня, но Лань Сичэнь с привычной, миролюбивой улыбкой обратился к Первому ученику Юньмэн Цзян, опережая своего дядю:       — Молодой господин Вэй, позвольте узнать, чем вам не угодили одежды клана Лань?       — Цзэу-цзюнь, они слишком белые. Если не знать особенностей вашего клана, то кажется, будто ваш орден находится в длительном трауре. Я не настаиваю, но мне кажется, что вам стоило бы добавить в клановые одежды больше цвета. Я ни в коем случае не говорю о полном изменении, но думаю добавь вы немного… немного светло-голубого или какой-то из оттенков бирюзы в свои одеяния, их бы уже перестали считать траурным облачением.       Лань Сичэнь уже и сам давно задумывался о подобном, но он не слишком хорошо разбирался в том, как без ущерба для внешнего, благородного вида, добавить в одежды краски. Ведь и правда, уже много раз, он сам слышал, как люди приносили соболезнования ему, его брату и другим адептам, считая, что у них в клане случилось какое-то горе, и от этого становилось временами крайне неловко.       — Дядя, я думаю Вэй Усянь прав. Добавить в ханьфу немного цвета не повредит… однако… я не знаю, как сделать это правильно, чтобы всё смотрелось гармонично и красиво, и аккуратно.       — Я могу помочь вам в этом. — глаза Не Хуайсана загорелись азартом, и едва получив разрешение от Лань Сичэня для своей задумки, Не Хуайсан сказал, что обязательно возьмётся за работу после чтения.       Видя, такой неподдельный азарт, горящий в глазах своего брата, Не Минцзюэ вздохнул. Остановить А-Сана уже было нельзя.       Госпожа Мо давно не видела своего племянника и поэтому далеко не сразу поняла, что за ярко накрашенный мужчина явился сюда. А догадавшись, она пришла в ярость, однако решила не терять самообладания и выказывать гнев перед гостями.       Понизив голос, госпожа Мо обратилась к своему мужу:       — Кто его выпустил? Выпроводи вон!       Мадам Юй, сжала губы в тонкую линию, ей совсем не нравилась вторая госпожа Мо.       — Я надеюсь, что она не признала племянника только из-за макияжа…       Вэй Усянь покачал головой, ответив:       — Вряд ли, мадам Юй. Она давно не видела племянника, а если учитывать отношения всех в деревне Мо, к деревенскому сумасшедшему, она навряд ли вообще навещала его…       Муж госпожи Мо тут же улыбнулся, чтобы её успокоить, досадливо поглядел на Вэй Усяня и подошёл к нему, готовый исполнить веление супруги. Однако тот внезапно плюхнулся на пол, намертво прилипнув к нему ногами и руками. Даже несколько слуг, прибежавших на помощь своим господам, не смогли поднять его. Если бы не гости, присутствующие в зале, юношу давно бы наградили пинками. Глядя на беспомощные попытки, госпожа Мо с каждым мигом становилась мрачнее и мрачнее, а её муж всё больше потел.       Вскоре он выругался:       — Проклятый безумец! Если сейчас же не отправишься к себе, будешь наказан!       — Наказан? Это паршивца точно не остановит. — в голосе женщины прозвучала явная насмешка над такой попыткой оказать влияние на бедствие Юньмэна.       А тем временем многим пришла мысль, что муж госпожи Мо, безумно напоминал Цзян Фэнмяня, доброго, вечно пытающегося угодить супруге. Только вот было отличие, что позволяло понять мужа госпожи Мо — тот находился всё же в не самом выгодно положении, войдя в дом своей жены, довольно неприятной женщины, которая явно упивалась своей властью. Ведь не зря же госпожа Мо именно велела мужу, а не попросила его. Это покоробило многих мужчин-заклинателей. У многих жёны были намного ласковее, нежнее, хотя и имели твёрдость в своём характере, но всё же они ими не помыкали!       На лице же Цзян Фэнмяня повилось задумчиво-отстранённое выражение лица, ведь поведение господина Мо сильно напоминало его собственное. Он не замечал, что стараясь сгладить острые углы превращался порою и правда в размазню, из-за чего жена и не желала положиться на него.       Заклинатели клана Цзинь подавили смешки, рвущиеся наружу с огромным трудом. Ведь в этот раз, кажется только им картина распластавшегося на полу Вэй Усяня казалась смешной.       Увидев, сколь диковины его внешность и поведение, люди зашептались с удвоенной силой, надеясь на занимательное представление.       Заклинатели недовольно нахмурились, понимая, что на помощь бедному сумасшедшему никто не собирается, зато поглазеть на издевательства над ним, они были не прочь!       Вэй Усянь сказал:       — Хотите, чтобы я ушёл? Да запросто! Но пусть сначала он вернёт мне украденное! — и указал на Мо Цзыюаня.       Цзян Чэн не сдержал рвущуюся наружу ухмылку.       — Мо Цзыюань явно не думал, что после погрома, который он устроил, его двоюродный братец придёт так в открытую требовать вещи, которые тот забрал.       Цзинь Цзысюань на удивление многих ответил Цзян Чэну, как-то слишком не свойственно для себя, с расстройством.       — А, что он должен… Вернее может вернуть двоюродному братцу? Груду обломков, что осталась от всех работ сумасшедшего?       Вэй Усянь кивнул и добавил задумчиво:       — Думаю, если б что-то уцелело… От изобретений Мо Сюаньюя ещё был бы толк, но гордость этому индюку вряд ли позволит отдать хотя бы обломки…       Мо Цзыюань никак не ожидал, что после вчерашней трёпки этот никчёмный дурачок осмелился прийти сюда и доставить неприятности. Он раскраснелся от гнева:       — Что за чушь ты несёшь?! Когда я крал твои вещи?! Зачем мне это нужно?!       — Всё верно, ты не крал, ты меня ограбил!       — А разве крал и ограбил это не одно и то же? — Цзинь Лин посмотрел на молодую версию Старейшины Илина с непониманием.       — Конечно одно и тоже… Но мне кажется, Старейшина Илин пытается просто вывести Мо Цзыюаня из себя… — на самом деле наследник Цзян не был в этом уверен, но Ваньинь вздохнул и немного улыбнулся. — но этот Мо заслуживает такой трепки нервов, хотя бы за то что обманывает других, пытаясь выставить моего шисюна лжецом.       — Стойте… Вчерашней трёпки… это получается Вэй Усянь медитировал не один час, пытаясь прийти в себя после всего? — Не Хуайсан с удивлением вытаращился на своего друга. От Цзян Ваньиня он ни раз и ни два слышал, что загнать Вэй Усяня медитировать было довольно сложно, можно сказать, даже невозможно.       — Если я найду подходящие место и никто не будет немым укором висеть у меня над душой, Не-сюн, я вполне могу медитировать… Но, чтобы так долго… Такого мастерства в успокоении своего духа я ещё не достиг. — Вэй Усянь с беззаботной улыбкой пожал плечами.       Госпожа Юй и Цзян Чэн поняли, что слова про немой укор и нависание над душой, было камнем в их огород, но старательно делали вид, что ничего не поняли, хотя их лица выдавали обоих с головой. В моменты недовольства Цзян Чэн с матерью были удивительно похожи. Хотя госпожа Юй довольно быстро успокоилась, взгляд её ещё был обращен на Вэй Усяня:        — Значит, чтобы загнать тебя медитировать, тебя просто нужно посадить в подходящие место?       Цзян Чэн, неудержавшись, прыснул в рукав, припомнив шутку своего шисюна про капусту и ответил матери, кажется решив отомстить Вэй Усяню за все подшучивания:       — Думаю матушка права… Его надо посадить прямо как овощ на грядке. Не зря же, он сам сравнивал заклинателей с капустой. На нем новый метод медитации или совершенствования и опробуем…       Вэй Усянь даже не знал, что делать. Шутка его будущего «Я», если верить книге конечно, обернулась против него самого. И он совершенно не ожидал услышать от одного из ланят, сидящих с ним и Цзян Чэном, что-то похожее.       — Учитель Вэй, когда я был маленьким, закапывал меня в землю как редис, приговаривая, что если меня поливать, я скорее вырасту, или, что так появятся ещё несколько ребятишек, а в Облачных Глубинах, когда я скучал по Сянь-гэгэ, Ханьгуань-цзюнь закапывал меня в кроликах…       — А-Сянь? Ты закапывал ребёнка в землю, как редис забавы ради… — по голосу девы Цзян было невозможно понять, старается она упрекнуть брата или старательно сдерживает смех, представляя, как одно, более взрослое дитя, закапывает другое, уверяя, что так младший вырастет быстрее.       — Шицзе… Я не знаю. Это ведь делал не я… Не злись зря на своего Сянь-Сяня. — голос звучал так жалобно, что многие даже поверили в то, что юньмэнец действительно искренне раскаивается в ещё даже не совершённом поступке.       У многих на лице читался немой вопрос: «и это, зло мира заклинателей?»       Теперь госпоже Мо стало понятно: Мо Сюаньюй пришёл не просто так. Его сознание было ясным, а действия имели чёткую цель — опозорить её семью.       Госпожа Мо недоумевала и гневалась одновременно:       — Ты специально поднял этот шум не так ли?       Вэй Усянь притворился, что ничего не понял:       — Он украл мои вещи, и я здесь, чтобы получить их назад. Это называется «шум»?       Многие не поняли вопроса госпожи Мо, адресованного Мо Сюаньюю, а вернее сказать, уже Вэй Усяню.       «Если она сама догадалась о его намерениях, зачем было спрашивать?» — вопрос этот у многих возник, но никто его не озвучил.       — Вот что-что, а притворяться ничего незнающим и непонимающим идиотом, он прекрасно умеет, когда ему это нужно. — Цзян Ваньинь скривился, словно съел лимон.       — Цзян Чэн, с дурака спрос явно меньше. Конечно, мне выгодно порою строить из себя дурачка. — Вэй Усянь улыбался своему шиди, который закатил глаза, хлопнув смеющегося Вэй Усяня по спине.       Госпожа Мо не успела ничего ответить, как её сын в ярости поднял ногу, намереваясь пнуть Вэй Усяня. В этот момент один из юношей в белых одеждах, тот, что был постарше, сделал незаметное движение пальцем, и Мо Цзыюань поскользнулся. Едва задев Вэй Усяня, он грохнулся на пол. Однако Вэй Усянь покатился по полу так, словно удар всё-таки достиг цели, и распахнул одежду на груди, демонстрируя всем отпечаток ноги который Мо Цзыюань оставил вчера.       — Чтобы побить этого дурня, боюсь, его сначала нужно поймать, а Мо Цзыюаню эта задача явно не по силам. — Цзян Ваньинь глянул на Вэй Усяня, который скалился в самой невинной белозубой улыбке. И Ваньиня пробрала дрожь, когда он вспомнил, что в самом начале книги был всё же упомянут случай, когда его шисюн не смог убежать. И умер на проклятой горе.       — Так вот, что ты сделал, Сычжуй! Я думал мне тогда показалось, и этот толстяк рухнул сам… — Цзинъи глянул на друга, который старательно делал вид, что рассматривает что-то интересное в окне.       Лань Цижэнь прожигающим взглядом уставился на ученика, который в довольно грубой манере упомянул сына второй госпожи Мо. Так ещё и так громко кричал, что у старика от него начинала раскалывается голова.       Многие уставились на Цзинъи, как на диковинную, никогда ранее невиданную зверушку. Особенно большое количество любопытных и удивлённых взглядов было сконцентрированно на Сычжуе, который применил свою духовную энергию к обывателю. Но нашлись и те, кто встал на сторону ребёнка. Чтобы спор не затянулся совсем уж надолго, Цзян Чэн продолжил.       Происходящее привело жителей в деревне Мо в неописуемый восторг. Представление явно пришлось им по вкусу: все понимали, что Мо Сюаньюй никак не мог пнуть себя сам. Так или иначе, семья Мо всегда слишком жестоко относилась к своему кровному родственнику. Ясно как белый день: нынешнее состояние Мо Сюаньюя было их заслугой, поскольку, вернувшись от отца, юноша не производил впечатление безумца. Но как бы то не было, шумиха всегда вызывала неподдельный интерес зевак, ведь это не им доставались тумаки. Спектакль выходил таким ярким, что даже появление заклинателей меркло на его фоне!       — То есть, они так и будут стоять и глазеть на происходящее, как на какое-то выступление?! — Цзинь Цзысюань, кажется, был сильно возмущён тем, что заместо того, чтоб помочь бедняге, они просто наблюдали за тем, как над Мо Сюаньюем издеваются, даже зная, что та семейка свела его с ума!       Госпожа Цзинь вздохнула, ей всё больше и больше не нравилось происходящее в книге, слишком уж ярко она показывала то, что на самом деле было известно всем, но не многие решались об этом говорить — люди по своей природе тоже гнилые, охотчие до хлеба и зрелищ. Но в какой-то мере она чувствовала и облегчение, что хоть и не совсем благородно, но как раз вполне по-человечески. Всё же в поведении Мо Сюаньюя, возможно больше были виноваты его тётка и племянник, чем орден Ланьлин Цзинь.       Конечно, когда вокруг было столько любопытных людей, жадных до сплетен, поколотить Мо Сюаньюя и вышвырнуть вон не представлялось возможным. Госпожа Мо кипела от гнева, но всё, что ей оставалось, — это роль миротворца.       — Воровство? Кража? Какие неуважительные слова! Мы все — одна семья. Он просто взял их, чтобы посмотреть. А-Юань — твой младший брат. Да, он позаимствовал твои вещи, и что с того? Ты же старший, неужели не можешь поделиться? Сущий пустяк, а ссоритесь, как малые дети. Он обязательно всё тебе вернёт.       — Играть роль миротворца? — госпожа Юй хмыкнула скептически, явно показывая тем самым, что она сильно сомневается в способностях этой женщины к подобному искусству. Даже ей не всегда удавалось свести конфликты Вэй Усяня и Цзян Чэна на нет. И к своему стыду, принимая поражение, она звала на помощь свою дочь, которая на удивление за пару минут делала из них паинек без всяких криков и мягко убеждая их, что всё хорошо. И хоть госпоже Юй иногда казалось, что её дочь слишком мягкая, это её искусство в усмирение двух братьев Юньмэна, она не могла не оценить.       — Надо же… Прямо соловьём изливается, чтобы избежать позора. — Не Минцзюэ хмыкнул. — а, чтоб приструнить собственного сынка, она и слова не сказала. Сразу вспомнила, что в них течёт одна кровь… Лицемерная женщина однако, эта вторая госпожа Мо, готова выгораживать своего уродца, даже если тот виноват…       Не Хуайсан добавил возмущённо:       — Он стащил заклинательские вещи, даже не спросив разрешение у брата… Зато, если б какая-то из вещиц, взятых у Мо Сюаньюя, убила бы Мо Цзыюаня, эта вторая леди дома Мо, явно бы первым делом верещала на своего племянника как резаная свинья, и даже не задумалась бы, что её сынок сам виноват. — гневная тирада Не Хуайсана удивила всех, а Не Минцзюэ хмыкнул, прекрасно понимая, что как бы не был мягок и слаб его брат, огонь ордена Цинхэ Не всё же горит в нём ничуть не меньше, и он всей душой за справедливость. Да и если припомнить их общее детство, Не Хуайсан не был глуп, просто ужасно ленив, когда дело касалось чего-то, что его не интересовало. И он прекрасно помнит, как тот бережно относился ко всем своим вещам, никому не позволяя их трогать.       Юноши-заклинатели безмолвно уставились друг на друга, а тот, что пил чай, едва не поперхнулся. Они росли в клане, созерцая луну, яркую, как снег, и цветы, трепещущие на ветру. Похоже, им ещё не приходилось сталкиваться с подобными ситуациями и логикой. Что ж, сегодня их кругозор явно расширился…       Заклинатели, что происходили из более мелких кланов, начинали искренне завидовать тому, что тем, кто входит в именитые ордена не надо заботиться о деньгах и они не понимают, каково это, делить последний кусок хлеба на троих или шестерых, когда охота на нечисть не удалась.       Упомянутые заклинатели же густо покраснели. Но и не только они покрылись румянецем, добрая половина именитых орденов походила по цвету на помидоры. Но разве они виноваты, что не знали о существовании такой логики, как у госпожи Мо? Они были воспитанны совсем иначе…              Вэй Усянь истерически захохотал про себя и протянул руку:       — Тогда пусть вернёт их сейчас же!       Он понимал: Мо Цзыюань не мог ничего вернуть, поскольку что не выкинул, то разломал. И даже уцелей какая-то вещь, гордость бы не позволила ему признаться в содеянном.       Мо Цзыюань побагровел от гнева и завопил:       — Матушка!       Во взгляде его явственно читалось: «И ты позволишь ему вот так унижать меня?!»       — А, что ему сделает матушка? Отмотает время назад? — Вэй Усянь хмыкнул. — И почему, раз крал он, матушка должна краснеть за его поведение перед гостями? Да и он сам не плохо себя опозорил, пытаясь меня побить.       Многие были согласны. Ситуация выходила и правда комичной.       — Кажется Мо Цзыюань хотел стать заклинателем? И, как же он планировал ходить без матушки на ночные охоты? — Вэнь Сюй вздохнул, чем-то Мо Цзыюань напоминал ему, его раздражающего младшего братца. И Вэнь Сюй очень сожалел в этот момент, что брата нет рядом, чтобы указать на этот момент ему. Возможно так он бы образумился? Вряд ли, но всё же. И при этом наследник Цишань Вэнь глянул на отца, замечая на его лице такую же мрачную задумчивость. Его явно посетила та же мысль.       Мать взглянула на него, будто прося не усугублять положение.       Тем временем Вэй Усянь продолжил:       — О, нет… нет… нет, я не буду это зачитывать! — Ваньинь отдал книгу в руки Вэй Ина. — сам читай… я отказываюсь это даже произносить… — Цзян Ваньиня передёрнуло так, словно тот увидел что-то действительно мерзкое. И Вэй Усяню не оставалось ничего другого. Он взял книгу и пробежавшись глазами по строчкам, глянул на Цзян Чэна с недоумением, зачитав:              Тем временем Вэй Усянь продолжил:       — Знаете, а ведь дело не только в том, что Мо Цзыюань украл мои вещи. Он сделал это посреди ночи! Все знают, что я предпочитаю мужчин. Прокрался ко мне в комнату под покровом темноты… Конечно ему стыд неведом, но я-то понимаю, какие могут поползти слухи!       — На что это ты намекаешь, не стесняясь целой деревни?! Бесстыдник! А-Юань твой двоюродный брат!       В зале наступила гробовая тишина. Многие никак не решались прокомментировать прочитанные пару абзацев. Они начинали искренне сочувствовать госпоже Мо, которой приходиться терпеть выступления «дорогого племянника» в теле которого поселился бес, не иначе. Вэй Усянь наверняка должен стать личным кошмаром женщины, явно не подготовленной к общению с людьми вроде Первого ученика Юньмэн Цзян. Даже они, просто читая о выходках юньмэнца, испытывали в какой-то мере стыд и краснели, но не все конечно. Некоторых эта ситуация очень даже забавляла.       — Бесстыдник. — словно вторя словам госпожи Мо, сказал Лань Ванцзи, смотря на Усяня, пьющего тёплый чай из пиалы, пока шло обсуждение его возмутительного, как бы выразился Лань Цижэнь, поведения, за которое юноше по фамилии Вэй, нисколько не было стыдно. Ванцзи хмурился, немного сводя брови к переносице. Ему не нравилось происходящие в книге от слова совсем. Его настораживало то, что Мо Цзыюань и правда мог пробираться к Мо Сюаньюю под покровом ночи и не только воровать его вещи, но и делать что-то гораздо хуже. Ведь он как и многие уже заметил, что у двоюродного братца Мо Сюаньюя не было никаких моральных принципов и даже то, что Мо Цзыюань являлся родственником бедного сумасшедшего, Ванцзи вовсе не успокаивало.       Его состояние заметил только Лань Сичень, поэтому положив руку на плечо брата, он глянул на него, успокаивающе улыбаясь.       — Ванцзи, я уверен, что всё будет хорошо.       В безумствах Вэй Усянь оставлял далеко позади всех своих конкурентов. В прошлом, когда он хотел вытворить что-нибудь этакое, ему приходилось помнить о своём положении в обществе и заботиться о том, чтобы никто не посмел обвинить его в дурном воспитании. Но сейчас он оказался признанным деревенским дурачком. О стыде не могло быть и речи, поэтому полёт его фантазии не сдерживало ничто.       Те, кто знал Вэй Усяня не могли поверить, что тот делал все свои шуточки и пакости, пусть и смешные, но с оглядкой на орден, в котором его воспитали, а это уже говорило о том, что он никак не мог отречься от ордена, о чести которого всё же не забывал. И вот теперь, многим присутствующим становилось действительно не по себе, от мысли, что же Старейшина Илина мог натворить.       Вытянув шею Вэй Усянь дерзко парировал:       — Это он не смог удержать себя в руках, хоть и является моим двоюродным братом! Ну и кто тут бесстыдник? Если уж ему безразлична собственная репутация, пусть хотя бы не порочит мою честь! Я, знаете ли, ещё надеюсь найти себе достойного мужчину!!!       В этот момент многие не могли сдержать смешки, поглядывая то на Вэй Усяня, то на Лань Ванцзи, уши которого пылали и краснели, хоть лицо по-прежнему было невозмутимым, в отличие от Вэй Усяня, который тоже помнил симуляцию.       — Ну тут Вэй-сюн явно не ожидал, что его язык доведёт его до свадьбы с Вторым Нефритом клана Лань. — Не Хуайсан глянул на ланят, которые явно должны были что-то знать о таком знаменательном дне. — А как, собственно, прошла свадьба?       Лань Сычжуй улыбнулся.       — Учитель Вэй говорил, что он и Ханьгуань-цзюнь совершили не полные три поклона в Пристани Лотоса, в храме предков, а полных три поклона они совершили в храме Гуаньинь… кажется… Официально день их бракосочетания состоялся в Гусу Лань… уже после того как учитель Вэй и глава ордена Цзян — Цзян Ваньинь, помирились…       Больше Лань Сычжуй не сказал ничего, и многие решили, что дальнейшее знать не стоит. Всё же это было личное дело только двух конкретных заклинателей и их семей.       Мо Цзыюань испустил боевой клич, схватил стул и швырнул его в двоюродного братца. Вэй Усянь понял, что ему наконец удалось вывести Мо Цзыюаня из себя. Он откатился в сторону и вскочил на ноги, едва успев увернуться от запущенного в него стула; тот с грохотом ударился об пол и развалился. Праздные зеваки, только что злорадно глазевшие на посрамление семьи Мо, мигом разбежались, опасаясь попасть под горячую руку.       Никто не удивился тому, что обыватели сбежали, как только почувствовали, что дело пахнет жареным. А семья Цзян и вовсе была этому рада. Так для манёвров у Вэй Усяня получалось намного больше места, а пока присутствуют заклинатели, вышвырнуть его, семейка Мо по-прежнему не может. Как не крути, а позора второй госпоже Мо было уже не избежать, как бы она не старалась.       Вэй Усянь же бросился к группе юношей из ордена Гусу Лань, которые изумлённо наблюдали за происходящим, и завопил что было мочи:       — Вы это видели?! Видели? Мало того что он украл мои вещи, так теперь ёще и покалечить пытается! Каков подлец!       — И снова здравствуй театр одного актёра! — Цзян Чэн глянул на брата, который даже не думал стыдиться своего поведения.       Цзинъи, неожиданно для всех, добавил:       — Учитель Вэй, я заранее прошу у вас прощения за все нелестные высказывания в вашу сторону… Я не знал, что это вы… Вы вообще не похожи на Старейшину Илина из рассказов и из сказок, что рассказывают детям.       — Наверняка, родители говорили детям, что если те не будут слушаться, придёт страшный, ужасный Старейшина Илин и утащит бедное дитя на гору Луаньцзан проводить ужасные опыты. — Вэй Усянь вздохнул, репутация у его будущего «Я» была отвратительна как никак.       Цзинъи и Сычжуй с Цзинь Лином молча кивнули, понимая, что ответ здесь вовсе не нужен.       Мо Цзыюань бросился в догонку и чуть было не схватил Вэй Усяня, но тут юноша, возглавляющий отряд заклинателей, тороплив остановил его:       — Пожалуйста… молодой господин, словами можно добиться большего, чем кулаками.       Госпожа Мо увидела, что гость явно собирается защитить её племянника и предусмотрительно натянула улыбку.       — Он сын моей младшей сестры. И у него… не всё в порядке с головой. В деревне Мо каждый знает, что он помешанный и говорит всякие глупости. Его слова не стоит воспринимать всерьёз. Так что, бессмертные мастера, пожалуйста…       Этот отрывок никто из заклинателей никак не прокомментировал, не понимая, почему Первый ученик Юньмэн Цзян остановился на этом абзаце, но вскоре стало ясно, что он просто решил перевести дух. Всё же чтение в слух должно было быть достаточно громким, чтобы все слышали о чём говорится в книге, а поддерживать громкость голоса довольно тяжело, учитывая, что некоторые заклинатели и их соклановцы перешёптываются иногда между собой, думая, что их никто не слышит.       Не дав ей закончить, Вэй Усянь опасливо высунулся из-за спины юного заклинателя и произнёс:       — Это почему мои слова не стоит воспринимать всерьёз? Только попробуй ещё раз украсть мои вещи! Стащишь ещё хоть что-нибудь — и я руку тебе отрублю!       — Думаю, тот «Я», сказал это просто, чтобы припугнуть… — Вэй Усянь поспешил откреститься, дабы не вызывать подозрений у заклинателей, что и так уж слишком часто бросают на него настороженные взгляды.       После этих слов Мо Цзыюань был готов вновь взорваться, даже несмотря на то, отец крепко его держал.       Поэтому Вэй Усянь, напевая под нос, поспешно выскочил на улицу, а тот юноша, предводитель заклинателей, желая его прикрыть, встал в проходе и сразу сменил тему разговора, со всей серьёзностью возвращаясь к более серьёзной проблеме:       — Что ж… Значит, мы займём на ночь западный двор. И помните, что я сказал: с наступлением ночи закройте все окна и двери, не выходите на улицу, а главное — не приближайтесь ко двору!       Госпожа Мо тряслась от гнева, однако она не могла бесцеремонно оттолкнуть гостя и броситься за Мо Сюаньюем, поэтому выдавила:       — Да, да… Спасибо вам! Спасибо!       Лань Цижэнь поглаживал ещё не совсем отросшую, после выходки Вэй Усяня, бородку и выглядел крайне довольный учеником, что смог быстро вернуть разговор в нужное русло и не забыл о деле, предупредив обывателей, которым туда, где юные заклинатели будут работать, лучше не ходить.       — Удивительно, что вторая госпожа Мо сдержалась и не погналась и правда за Вэй Ином. — Юй Цзыюань не понаслышке знала, каким несносным бывает Вэй Усянь.       Цзян Фэнмянь, Ваньинь, Яньли и многие другие заклинатели с неподдельным удивлением, даже шоком уставились на Пурпурную Паучиху, все знали, как она не любила Первого ученика, и теперь слышать имя мин Вэй Усяня от Госпожи Юй было удивительно. Это значило, что она таки приняла Первого ученика в семью.       Вэй Усянь же и не знал, что думать. Госпожа Юй наконец сменила свой гнев на милость в его отношении! Если она назвала его так, можно ли было ему звать её тётей или… о большем он даже мечтать не смел, хоть его и приняли в семью, он всегда звал Цзян Фэнмяня — дядей Цзяном, а Пурпурную Паучиху — мадам Юй, госпожой Юй, но никогда не смел, даже мысленно назвать её тётей Юй, а о том, чтобы звать шиди — А-Чэном, а шицзе — А-Ли. Он не хотел этим создавать новые ссоры в семье Цзян.       — Мадам Юй…       — Мама Юй… — Пурпурная Паучиха улыбнулась Вэй Усяню, и улыбка её казалось не имела в себе ни сарказма, ни иронии, а действительно была улыбкой женщины, что была готова принять наконец полноценно его в семью…       Цзян Фэнмянь наконец позволил себе выдохнуть облегчённо. А Вэй Усянь не знал, плакать ему или смеяться, поэтому он сделал всё и сразу, когда его обняли Цзян Чэн и Цзян Яньли.       Её сын не верил своим глазам:       — Матушка! Этот чокнутый опозорил меня перед всей деревней, и ему это сойдёт с рук?! Ты же сама говорила, что он всего лишь…       — Мо Цзыюань сам не плохо себя опозорил. — Цзян Чэн, Вэй Усянь и Цзинь Цзысюань, сказали это, почти одновременно и удивлённо переглянулись между собой. Братья Юньмэна удивлённо уставились на будущего главу клана Цзинь, как на приведение (помним, что о Цзинь Гуанъяо не было и слова, поэтому Цзысюань все ещё наследник).       Госпожа Мо прикрикнула на сына:       — Помолчи! Не можешь подождать со своими жалобами?!       Мо Цзыюаня никогда раньше раньше так не срамили и не выставляли полным дураком, и тем более мать никогда его так не бранила. Ненависть переполнила его, и он в гневе бросил:       — Сегодня этот умалишённый получит сполна!       Вэй Усянь загнул уголок страницы, закрыв книгу и тяжело дыша, начал переводить дух:       — Мама Юй… — он явно не привык так звать госпожу Пристани Лотоса, и чувствовал себя всё ещё некомфортно. — если вы не против, я думаю стоит устроить небольшой перерыв. — он с благодарностью глянул на Цзян Яньли, давшей ему чай. Горло уже пересохло. А ведь эту главу должен был читать Цзян Чэн! Бросив на брата недовольный взгляд, он сказал:       — Я прочитал прошлую главу и часть этой, так что следующую читаешь точно ты. Я устал.       Цзян Чэн вздохнул и кивнул. Он прекрасно понимал, что должен был забрать у брата книгу и прочитать всё сам, но он чисто физически не мог зачитать всё то, что творил Вэй Усянь. Поистине, чувство стыда было ему никогда неведомо!       Все в Пристани Лотоса разбрелись кто куда. Голод ещё не давал о себе знать, поэтому те, кто решил остаться в зале, предпочитая наблюдать за разыгравшейся непогодой из окна, пили из пиал чай, приготовленный личными служанками мадам Юй, которая, кажется, решила пожалеть в этот день воспитанника и не гнать его на поле для тренировок. Правда, когда она пошла искать Цзян Чэна, ушедшего куда-то вместе с Вэй Усянем, она заметила их на тренировочном поле. Они устроили спарринг, даже не замечая сторонних наблюдателей, в основном состоявших из молодых адептов Юньмэна, но позднее выползли несколько гостей, севших под навесом. Ни Цзинь Лин, ни Сычжуй с Цзинъи никогда не видели мастерство владения мечом своего учителя. Даже имея золотое ядро в теле Мо Сюаньюя, (они не вкурсе, что тот его терял) он был уже не так силён, потеряв какую-то часть мастерства от долгого отсутствия тренировок и от чего-то он никогда не скрещивал Суйбянь с Лань Ванцзи — хотя это многие могли понять. После Аннигиляции Солнца оба заклинателя встали по разные стороны баррикад и всё же, однажды им пришлось сражаться против друг-друга. Сейчас они не хотели об этом вспоминать. С Цзян Чэном же, Вэй Усянь тоже отказывался скрещивать меч, даже в шутку. Между двумя братьями Юньмэна всё же было какое-то напряжение, когда заходила речь о спаррингах. Хотя Цзинь Лину казалось, что его дяди всё ещё тяжело переживали тот период, когда младший дядя возглавил осаду и убил старшего. Цзинь Лин видел, что Вэй Усянь всё ещё, едва заметно, но напрягается, видя в руках Цзян Ваньиня меч, словно боится, что Саньду вновь может быть направлен против него с серьёзным намереньем убить.        Сейчас же, молодое поколение могло наблюдать картину стремительного сражения. Они даже не всегда могли уследить за полётами меча, слыша частое звяканье металла об металл. Никто даже не мог сказать, сколько это продолжалось, но под конец многим стало ясно, что победу одержит Первый ученик, так как тот не терял стремительности своих действий, пусть и не собирался вредить своему шиди. И как итог, спарринг закончился поверженным Цзян Чэном, который от чего-то даже не выглядел расстроенным. Цзинь Лину это казалось странным. Раньше его дядя не воспринимал всё так остро в штыки?       В любом случае, никто из наблюдавших за сражением двух лучших юньмэнских учеников, ничего не успел у них спросить. Обоих, мадам Юй, в своей строгой манере, погнала переодеваться. Всё же им нельзя было сильно тянуть время. Они должны были успеть дочитать главу сегодня. Поэтому, как только оба юньмэнца вернулись, книга перекочевала от Вэй Усяня в руки госпожи Юй, самой изъявившей желание продолжить чтение и ей никто не стал возражать. Возможно, так чтение пойдёт быстрее…       Вэй Усянь вдоволь развлёкся, изображая умалишённого. Покинув восточный двор, он решил прогуляться по деревне Мо. Хоть многие шарахались от него, статус безумца начал доставлять ему настоящее удовольствие. Вэй Усянь даже привык к своему макияжу, благодаря которому напоминал призрака висельника, и раздумал смывать его.       — Только ли изображая? — Цзян Чэн фыркнул, пытаясь сдержать смех. Он вспомнил, что на лице брата не просто макияж, на подобии того, что наносила им сестра, а макияж призрака-висельника. Он, наверняка, увидев человека в таком раскрасе, первым делом испытал бы оторопь. И конечно, наследник Цзян был рад, что не он жертва подобного зрелища. Да, конечно многие могли наносить такой макияж в один всеми любимый праздник, но увидеть такое средь бела дня… Цзян Чэн точно счёл бы человека сумасшедшим с таким макияжем, гуляющим по улице.       — Передумал его смывать? — Цзинь Цзысюань явно не понимал, чем так пришёлся по душе такой макияж Старейшине Илина, которого все считали злом во плоти, и в его голову закралась мысль, что какую-то часть рассудка тёмный заклинатель всё же потерял, пока болтался бестелесным духом где-то в Небытие…       — Ну может просто поблизости не было воды? Я же не могу стереть его руками. Попытаюсь и вся эта «красота» точно отпечатается на руках и одежде. — Вэй Усянь вздохнул. Зачем его старшему «Я» нужен был этот жуткий макияж, он был без понятия, лицо не принадлежало бывшему Старейшине Илина — его бы никто не узнал даже без этого «боевого раскраса»       «Всё равно поблизости нет воды, так что пусть остаётся», — решил он. Закончив приглаживать волосы, он осмотрел запястья. Порезы и не думали затягиваться, а это означало, что просто разозлить Мо Цзыюаня было недостаточно для исполнения желания Мо Сюаньюя.       Неужели Вэй Усяню действительно придется стереть с лица земли всю семью Мо?..       — Так ты пытался вывести Мо Цзыюаня из себя, чтобы проверить, возможно ли обойтись без кровопролития? — для Лань Цижэня, это кажется стало открытием, ведь он думал, что раз уж Вэй Усянь пошёл по пути Тьмы, то вернувшись в мир живых будет мстить всем виновным за свою смерть. Пока же, слушая книгу, он не видел за спиной Вэй Усяня никаких грехов, и это настораживало. Ведь не может же основатель Тёмного Пути и убийца трёх-пяти тысяч заклинателей, быть хорошим и безвинным человеком на самом деле. Не может же… В душе Лань Цижэня начали появляться сомнения в правильности осады горы Луаньцзан. Ведь пока он не видел ничего такого, за что действительно можно было ругать мальчишку, да и симуляцию с Вэй Усянем и Лань Ванцзи он всё ещё помнил. Ванцзи выглядел счастливым, больше чем когда либо. И даже сейчас, читая о том, что кажется вопрос с деревней Мо так просто не решится, он почему-то был уверен, Вэй Усянь, даже несмотря на проклятие, не будет виноват в их гибели. От чего в душе поселилась такая уверенность? Он не знал, но решил просто продолжить слушать, чтобы найти опровержение или подтверждение своих предчувствий.       — Ты же этого не сделаешь? — Не Хуайсан и Цзян Чэн спросили в один голос, посмотрев на друга с беспокойством. Они не хотели, чтобы их друг и брат марал руки об семейство Мо. Из самой же семейки они испытывали жалость лишь к Мо Сюаньюю ведь он не был виноват ни в чём, что с ним происходило. И подобные мысли посещали наверняка не только их. Многие заклинатели испытывали жалось к Мо Сюаньюю, что из-за тётки и двоюродного братца так отчаялся, что отдал своё тело, надеясь отомстить даже ценою своей жизни и шанса на перерождение. Это была крайне высокая цена.       О первой госпоже Мо, не вынесшей порицания, никто предпочитал не вспоминать.       Лань Ванцзи же чувствовал неясную тревогу. Он не хотел видеть, слышать, даже предполагать, что Вэй Усянь способен на убийство обычных, пусть и не очень приятных людей. Но разумеется он ничего не сказал на этот счёт.              Вэй Усянь, предаваясь размышлениям, вскоре вернулся в поместье семьи Мо. Неспешно прогуливаясь мимо западного двора, он увидел, как ученики одена Гусу Лань с серьёзным видом стоять на крышах и гребнях стен, негромко переговариваясь между собой. Поэтому он точно так же неспешно вернулся и во все глаза уставился на них.       Хотя орден Гусу Лань внёс немалый вклад в уничтожение Вэй Усяня при осаде горы Луанцзан, в то время эти юноши либо ещё не родились, либо были совсем маленькими. Он понимал это и не видел никаких причин держать на них зло. Он решил подождать и узнать, что же молодые заклинатели собираются делать. Но через некоторое время почувствовал: что-то тут не так.       Почему чёрные флаги, развевающиеся на крышах и стенах, кажутся настолько знакомыми?       — Благодарю господин Вэй, за то что вы не держите на учеников Гусу Лань зла… не каждый способен на подобное. — Лань Сичэнь улыбнулся благодарно в сторону смутившегося Вэй Усяня.       — Ничего из этого ещё не произошло, так, что, думаю, ваша благодарность слишком ранняя, Цзэу-цзюнь…       Многие же заклинатели испытали чувство симпатии к Старейшине Илин. Он и правда не казался кем-то ужасным, раз смог отделить людей виновных и не виновных в его гибели и не причинил вреда детям, прекрасно понимая, что те никак не были виноваты в его гибели.       Единственный, кого нисколько не волновали юные заклинатели, был Цзинь Гуаншань, куда больший интерес испытывающий к неизвестным чёрным флагам — наверняка это ведь было изобретение какого-нибудь заклинателя и если уж Лани использовали его, значит оно действительно было достойно внимания. А если и изобретатель сидел в этом зале, глава Цзинь был просто обязан переманить его на свою сторону, чтобы тот трудился на благо его ордена, а уж деньгами он одарит его щедро и даже предоставит материалы.       Стяг такого типа назывался «флаг-приманка». Этот флаг, находясь в руках живого человека, привлекал всех духов, злобных призраков, ходячих мертвецов, или иных тёмных созданий в определённом радиусе. Но твариатакуют лишь того, кто держит флаг, который по другому назывался ещё «стяг-мишень», поскольку человек с таким артефактом становится самой настоящей живой мишенью. Установка стяга на дом так же допускалась, в таком случае целью тварей становились живые люди, находящиеся в доме. Иное наименование — «флаг чёрного ветра» — они получали потому, что со всей округи стягивали тёмную энергию, подобную завихрениям чёрного ветра                    — Флаг-приманка? Никогда не слышал о чём-то подобном… Тем более привлекает нечисть… — Не Минцзюэ немного нахмурился — судя по принципу работы, да и по характеристикам это явно изобретение принадлежащее Старейшине Илина, однако его используют благородные заклинатели, что сжили самого изобретателя этой техники со свету…       — Да… Стойте, Вэй Ин, помнишь ты говорил на озере Билин о чём-то похожем, когда мы наткнулись на Бездонный омут?       — Да. И ты тогда, кстати, сказал мне не мечтать, а заняться делом. А в книге говорится, что я всё же смог создать такую вещицу и даже без использования Тёмного пути!       — Признаю, был не прав… — Цзян Чэн скрестил руки на груди, хмурясь. Откуда он мог знать, что бредовая, на первый взгляд, идея, вдруг может и правда воплотиться в реальность!       — Молодой господин Вэй уже думал над созданием флагов? — Глаза Цзинь Гуаншаня тут же алчно загорелись, но его энтузиазм несколько поутих, когда он наткнулся на весьма выразительный взгляд своей супруги, госпожи Юй и Цзян Фэнмяня, который больше не улыбался, смотря на главу Цзинь.       Судя по всему, установив их в западном дворе в определённом порядке и строго-настрого запретив кому бы то ни было приближаться, ученики ордена Гусу Лань планировали заманить сюда всех ходячих мертвецов и уничтожить их одним махом.       От чего же флаги казались такими знакомыми?.. Но иначе и быть не могло! Ведь создателем флага-приманок являлся не кто иной, как Старейшина Илин!       Похоже, несмотря на то, что заклинатели дружно ненавидели его, всё же многие изобретения Вэй Усяня пользовались популярностью.       Так как о создателе уже было известно, никто сильно не удивился, но принцип действия флагов многим показался занимательным. Да и говорилось, что флаги были не единственным изобретением Первого ученика Юньмэна или же Старейшины Илин.       Один из учеников, стоящих на крыше, увидев, что он шатается неподалёку, предупредил:       — Пожалуйста, иди к себе. Здесь тебе не место.       Вопреки тому, что юноша прогонял Вэй Усяня прочь, сделал он это из доброты, да и тон был совсем не такой, как у слуг семьи Мо, шпынявших Мо Сюаньюя. Вэй Усянь, улучшив момент, подпрыгнул и сорвал один из флагов.       — Если бы ланята прогоняли Вэй-сюна, как семейка Мо и её слуги, я бы сильно засомневался, что это выходцы из ордена Гусу Лань, а не какие-то самозванцы в белых одеждах с налобными лентами, пытающиеся сойти за благородных адептов Лань.       Все заклинатели знали о благородстве клана Лань, и они тоже не ставили под сомнение особенность этого ордена. Наверное так мягок и в тоже время суров, не был ни один орден.       Опомнившись, ученик ордена Гусу Лань спрыгнул с крыши, чтобы догнать вора.        — Не трогай! Тебе не стоит его брать!       Вэй Усянь, с растрёпанными волосами, похожий на настоящего душевнобольного, убегал, болтая руками в разные стороны, и голосил на всю округу:       — Не отдам! Не отдам! Моё! Моё!       — У кого-то есть предположения, зачем Старейшине мог понадобиться флаг? — Не Минцзюэ выглядел крайне озадаченным такими действиями человека, которого считали злом во плоти. Его действия скорее были похожи на игру маленького ребёнка, желающего обратить на себя внимание взрослого и поиграть с ним в догонялки.       Цзинь Гуаншань, кажется не совсем задумавшись над вопросом, ответил:       — Очевидно же, что Старейшина Илин всё же хотел отомстить… Может его первым порывом и было благородство, желание простить клан Лань, но раз его изобретения украли и эксплуатируют. Мне кажется любой бы пришёл в ярость от подобного.       Лань Цижэнь, как и многие главы, едва сдержали раздражение. Они знали, что главе Цзинь было не свойственно сильно работать головой, но чтобы сказать нечто подобное, когда молодые адепты из тех событий сидят рядом и буквально зовут Вэй Усяня учителем? Надо быть редкостным дураком, чтобы предположить нечто подобное.       Мадам Юй фыркнула. Она точно знала, что зла Вэй Усянь не мог желать детям. Все дети в Юньмэне, даже если не считать адептов, буквально липли к нему, словно он мёдом намазан! И чтобы он навредил кому-то из малявок? Да мадам Юй скорее поверит в то, что клан Цзинь обеднеет, чем в то, что Первый ученик Юньмэна причинит вред ребятишкам.       — А мне кажется, что Старейшина хотел проверить, всё ли в порядке с его изобретением. Всё же флаг превлекающий духов серьёзная вещица… А учитывая характер этого прохвоста, он явно решил проверить, не убьются ли ланята, используя его изобретение.       Юноша в несколько прыжков догнал его и схватил за руку:       — Если не отдашь, я тебя ударю!       Осуждающие взгляды тут же скрестились на упомянутом заклинателе, а тот, почувствовав столько прожигающих взглядов поёжился и ответив быстро, почти скороговоркой.       — Я вовсе не собирался его бить! Я хотел лишь припугнуть, чтобы тот отдал флаг. Откуда я знал, что это не сошедший с ума Мо Сюаньюй, а учитель Вэй? В нем бы наверняка никто не узнал злого гения Старейшину Илина, о котором по всему миру заклинателей бродили страшные сказки…       Многие были согласны, и оставили адепта в покое, но взгляд учителя Лань оставался по-прежнему недовольным. Хотя Вэй Усянь мог поклясться, что тот хотел сказать очень многое…только вот что-то ему словно мешало?! И правда. Юньмэнец ни с чем не перепутал бы заклятие Молчания — оно так же знаменито, как и техника Смертельных струн, секретами таких заклинаний и техник владел только орден Лань и другим они были недоступны. Однако Вэй Ин никак не мог понять, кто же отважился применить к старику Цижэню заклятие Молчания. Не мог, пока не наткнулся взглядом на Сичэня. Подумать только! Всегда спокойный и улыбчивый Лань Сичэнь применил заклятие к собственному дяде!       Вэй Усянь вцепился во флаг мёртвой хваткой, не желая отпускать свою добычу. Главный среди учеников, завершая последние приготовления, услышал их перепалку и мягко спрыгнул с крыши.       — Цзинъи уймись. Не шуми и просто возьми у него флаг. К чему пререкания?        Лань Цзинъи ответил:       — Сычжуй, я же не собирался на самом деле бить его! Но посмотри, он нарушил нам весь порядок установки!       Заклинатели успокоились, поняв, что Лань Цзинъи и правда не собирался вредить сумасшедшему. Да, они понимали, что Первый ученик Юньмэна не был никаким сумасшедшим, только вот, никому ведь об этом было невдомёк, это ведь они читали книгу, а не герои этой самой истории, которая впрочем непосредственно касалась их самих…       Борясь с Цзинъи за флаг, Вэй Усянь успел как следует изучить полотнище. Узоры оказались верными, а заклинания — точными. Ошибки в изображении отсутствовали, а значит, никаких проблем не ожидалось. Однако художнику недоставало опыта, так что стяг привлекал злых существ и ходячих мертвецов только в радиусе пяти ли. Впрочем, этого было достаточно.       Многие неосознанно выдохнули, поняв, что Старейшина и правда не собирался, вредить детям. Все же в истории с уничтожением страшного зла мира заклинателей и правда было что-то не то.       — Молодой господин Мо, уже темнеет, и совсем скоро мы начнём охоту на ходячих мертвецов. Ночью здесь будет очень опасно, поэтому, пожалуйста, вернитесь в свою комнату для вашего же блага!       Вэй Усянь окинул взглядом статную, грациозную фигуру ученика — от юноши так и веяло благородством, на губах играла лёгкая улыбка — и молчаливо одобрил его. Скрупулёзная и тщательно выверенная расстановка флагов, уважительные манеры — всё говорило о большом потенциале, сокрытом в нём.       Не верилось, что этот юноша был воспитан в таком консервативном и закостенелом месте, как орден Гусу Лань.       — Мне интересно, Лань Сычжуй оставался бы тогда таким же добрым, если б знал, что перед ним тёмный залинатель, который чихать хотел на мертвецов? — Вэнь Сюй глянул на ланят, понимая, что те наверняка не сразу приняли, что сумасшедший на самом деле никакой не сумасшедший.       Вопрос, однако, остался без ответа. Он явно его и не требовал. Отношения Ланей к Старейшине Илина было видно даже невооружённым глазом. Они нисколько его не боялись, но уважали и звали учителем, и судя по всему, тот явно не учил их никакому Тёмному пути.       Лань Сычжуй снова заговорил:       — Флаг…       Не дав ему закончить Вэй Усянь бросил полотнище на землю и выпалил:       — Всего лишь дурацкий флаг! Что в нём особенного? Я могу нарисовать и лучше!       — А ведь и правда может. Он же его и создал. — Цзян Фэнмянь неосознанно улыбнулся. Он никогда не сомневался, что поступил правильно, забрав ребёнка с улицы и приняв почти как родного сына. Он видел, что ребёнок был умен и его талант в ордене всё больше раскрывался, позволяя стать ему сильным заклинателем. Однако его тревожила мысль о том, что сын его друзей, которого он поклялся другу и его жене беречь, ступил на кривую дорожку и в итоге погиб…       Бросив флаг, Вэй Усянь пустился наутёк. Юноши, наблюдавшие за всей этой кутерьмой, едва не попадали с крыши от смеха, когда услышали такое нелепое заявление. Лань Цзинъи сердито фыркал и подобрал флаг-приманку:       — Вот ведь полоумный!       — Лань умеет ругаться? — лицо Вэй Усяня удивлённо вытянулось. До этого он слышал лишь холодное: «Убожество» от Лань Ванцзи, который впрочем и сейчас сидел тихо, словно его и не было в зале. Только вот кисть в его руках двигалась медленно и степенно — он записывал события книги.       Другие же предпочли не замечать такое нетипичное поведение Цзинъи. Сами они были не святыми, чтобы осуждать юношу, да и многие знали ругательства похуже       Сычжуй отдёрнул его:       — Не стоит так говорить. Лучше вернись на крышу и помоги!       — Какой ответственный и внимательный адепт. — в голосе Лань Цижэня было явное довольство, весь его вид напоминал сытого кота, но никто не мог даже упрекнуть его. Адепт и правда был хорошим юношей, у многих вызвавшим симпатию. А сам Сычжуй мог только неловко улыбаться от такого большого количества внимания к его скромной персоне.       Вэй Усянь бесцельно побродил по деревне ещё немного и вернулся в маленький дворик, где располагалась лачуга Мо Сюаньюя. Не обращая никакого внимания на сломанный засов и царящий внутри беспорядок, он выбрал более-менее чистое место и опять сел в позу лотоса.       Но ещё до наступления рассвета звуки, раздавшиеся снаружи, прервали его медитацию.       Никто не мог понять, почему Старейшина Илин вдруг решил вернуться обратно в этот сарай, где никто не стал держать даже животное. Но Вэй Усянь, словно понимая о чем многие думают, ответил:       — Старейшина Илин не может покинуть деревню пока не выполнит желание безумца. Я думаю, что моя старшая версия не желает быть разорваной на кусочки, без шанса на перерождения.       Многие и думать забыли о проклятии, пока читали. Но вопросов больше не возникало.       Шум, порожденный криками и беспорядочным поступью множества ног, быстро приближался. Вэй Усянь разобрал несколько повторяющихся фраз: «Просто вломитесь и вытащите его!», «Что ты несёшь: «Сообщите властям»? Скроем лица и забьём его до смерти!»       Заклинатели слушали этот абзац в гробовом молчании, совершенно ничего не понимая. Им даже в голову не пришло ничего, в чём можно было обвинить Вэй Усяня. А Цзян Яньли и Цзян Чэн с беспокойством глянули на брата, который поспешил их успокоить.       — Я уверен, что всё будет хорошо, я не могу помереть в этой главе. Вы видели какая толстая эта книжка? Да и я сейчас здесь, а не там.       Он открыл глаза и увидел, что несколько слуг уже проникли в его лачугу. Яркие факелы заливали двор жёлтым светом. Кто-то выкрикнул:       — Тащите сумасшедшего убийцу в главный зал, пусть поплатиться жизнью за содеянное!             Многие в недоумении посмотрели на книгу, не понимая, когда же случилось убийство, и самое главное, как они могли упустить этот момент из виду? Им расписали буквально каждый шаг Старейшины Илина, тот просто не мог убить кого-то за это время, поэтому в зале поднялся многоголосый ропот, в котором кажется не принимали никакого участия только ученики Лань из будущего, поэтому многие участники чтения начали засыпать их вопросами, получая лишь спокойный, вежливый ответ Сычжуя:       — Я уверен, что в книге всё будет рассказано лучше. Мы сами точно не сможем объяснить всей картины, случившейся в деревне Мо.       Госпожа Юй загнула уголок страницы, закрыв книгу. Она, решив спасти ланят от лишних вопросов, предложила всем поужинать и отойти ко сну. Время давно перевалило за полночь к концу чтения. А ведь они даже не заметили этого во время чтения! Многие Лани, пренебрегшие в этот день временем привычного отхода ко сну, выглядели крайне утомлёнными, но даже они держались лучше, чем некоторые гости из разных кланов, которые уже откровенно посапывали за спинами своих товарищей. Сон взял над ними верх. И их даже не стали будить, просто отнеся в гостевые покои.       После ужина многие и вовсе едва держали глаза открытыми, больше не звучало бурных обсуждений книги и многие просто расползлись в след за главами своих орденов по покоям, любезно предоставленным ещё в первый день их пребывания, хозяевами Пристани.