* * *
Лекс обессиленно упал в кресло, отмахнувшись от поддержки Майлза. Тот сразу присел перед ним на корточки, но он покачал головой и указал на опустившуюся на диван Гленис, которая зажимала ладонью порез на шее. Ее пальцы окрасились багровым, но, судя по количеству крови, травма была незначительной, однако в первую очередь нужно разобраться именно с ней. Насколько бы мучительно ни было, Лекс в любом случае точно переживет. Майлз вздохнул и направился к девушке, оставляя его бессильно морщиться от беспрерывного жжения. Рана ощущалась намного сильнее, чем в те моменты, когда его кожи касалось волшебство Ноа. Сейчас его будто безостановочно вскрывали, проводя лезвием по коже снова и снова, а следом поливали кислотой, пузырящейся нестерпимой болью на кровоточащих мышцах. Лекс сцепил зубы, не позволяя с губ сорваться ни единому звуку, и высвободил из рукава куртки здоровую руку. Прикрыв глаза, он резко сдернул ткань с травмированного предплечья и отбросил на пол, втягивая глубже в легкие металлический аромат, пропитавший весь окружающий воздух. Распахнув веки, он аккуратно задрал окровавленный рукав толстовки до локтя и скривился от представшего во всей красе глубокого пореза. Ноа не пожалела усилий, всаживая в него клинок. Рана растянулась от запястья до середины предплечья, края кожи широко расползались, обнажая взору травмированные сухожилия. Лекс пошевелил пальцами, но в отсутствие адреналина, который помогал игнорировать боль, от любого движения адски жгло. Он словно держал руку над костром, наблюдая за медленным обугливанием. Лекс резко взметнул голову и уставился в проход, когда на пороге появились бранящиеся Кей и Ноа. Последняя тут же прищурилась, опустив руку на торчащий из ножен клинок, лезвие которого и так досыта напилось его кровью, а ее радужки замерцали, став ярко-нефритовыми. Ладонь обвили золотистые нити, перетекающие в посеребренный металл. Лекс инстинктивно обхватил палочку здоровым запястьем, но не стал наставлять ее на девушку. Достаточно и того, что оружие под рукой. Сейчас они в равном положении. — Нет, — тут же среагировал Кей, встав между ними. — Достаточно. Уймитесь. Оба. Они не пошевелились, продолжая с вызовом смотреть друг на друга. Кей тяжело вздохнул и, бросив на Лекса предостерегающий взгляд, полностью повернулся к Ноа. — Ты выполнила свою задачу, — он снизошел до мягкого тона. — Кэли запретила тебе причинять ему вред. Все, Ноа. Дальше она сама разберется. Та перестала пялиться на Лекса, но выражение ее лица все еще оставалось ожесточенным и в то же время совершенно пустым. Словно она не совсем понимала, что именно ей говорят, видя перед собой исключительно цель для атаки. Кей сделал к ней шаг и обхватил лежащую на рукояти ножа ладонь. — Дай посмотрю, — успокаивающе произнес он, но та никак не среагировала. — Ноа! — прикрикнул Кей. Та встряхнула головой и окончательно расслабилась. Облегченно выдохнув, Кей осторожно потянул ее на себя, и девушка поддалась. Они зашли глубже в помещение и остановились у стола. Кей помог Ноа снять плащ и тут же уставился на ее правую руку. Когда предплечье девушки перестала скрывать ткань, Лекс заметил, что ближе к локтю оно значительно припухло и покраснело. Стоило Кею провести по коже кончиками пальцев, и девушка, поморщившись, тут же резко отвернулась к стене, скрывая от окружающих боль. Кей прощупал кость и, когда Ноа сквозь зубы зашипела, недовольно цокнул языком. — Мудак, — процедил он, отпуская девушку. — Вывих. Иди пока, я разберусь здесь, потом вправим. Обезболивающее нужно? — Переживу, — покачала головой Ноа. — Почему он вечно метит в суставы? — Потому что иначе ты ему наваляешь, — Кей обхватил ее подбородок двумя пальцами и повернул лицо девушки к себе. — Повезло, что не сломал. Потом на нем отыграешься. Если он переживет разговор с Кэли, конечно. — Вот бы она сломала ему нос, — на губах Ноа нарисовалась вымученная улыбка. — В третий раз? — воодушевленно спросил Кей, и она тихо захихикала, покачивая головой. Улыбнувшись, он легко подтолкнул ее к выходу. — Иди. Пятнадцать минут. Когда девушка скрылась, он выудил свой рюкзак из-под стола и швырнул его под ноги Лексу. Опустившись рядом на корточки, он безмолвно потянул на себя травмированную руку и разместил на подлокотнике. — Оставь, я сам, — пробубнил Майлз, который за прошедшие минуты уже начал выводить палочкой узоры на горле Гленис, сращивая кожу аккуратными стежками. — Нельзя, — покачал головой Кей, копаясь в рюкзаке. Достав шуршащий пакет, он опустился коленями на пол. — После магии Ноа на меченых нельзя применять целебное волшебство ни в каком виде. Даже зашивать не рекомендуется — реакция может обостриться — тут только парой стежков зафиксировать чисто чтобы не мешалось, и ждать, пока само пройдет. — Почему? — под аккомпанемент тихого стона Гленис спросил Майлз. — Конфликт. Тьма при соприкосновении с магией Ноа становится совсем непредсказуемой, при внешнем вмешательстве организм хуже реагирует, раны гниют, — Кей достал бинт и, сделав по руке несколько оборотов, оборвал конец. Приложив ткань к порезу, он продолжил: — Все равно заживает в итоге, но гораздо дольше и мучительнее, чем если оставить, как есть. Лекс поморщился от новой волны жжения и сжал руку в слабый кулак, тут же получив по ладони шлепок за то, что кровь стала собираться в ране обильнее. Он сцепил зубы, стараясь расслабиться, и откинулся головой на спинку кресла. Смотря на действия Кея сквозь полуопущенные ресницы, он припомнил, как мерцал кинжал Арман недели назад в лесу и бинт на ее запястье, который то и дело увлажнялся алыми разводами на протяжении слишком долго для меченого времени. Картинка сложилась моментально, когда все пазлы приобрели четкие границы. — Ноа постоянно ранит Арман, — едва слышно выдавил он, скривившись от тугого нажатия бинта. — Она сама это делает, — поправил его Кей, промачивая кровь. — Когда ее разум затуманивается, Ноа чрезвычайно сложно добраться до ее рассудка — Кэли очень давно находится на опасной стадии. Так что они используют любые сподручные средства, в том числе, когда им удается нащупать крохотное зерно здравого смысла в критические моменты, Кэли помогает вот как-то так, — Кей отнял бинт и указал ладонью на рану. — Ноа рассчитывала, что и тебе это позволит сконцентрироваться. Но она ошиблась, верно? Это ведь был не амок. Он уставился на Лекса, и тот не стал никак комментировать сказанное. Все очевидно и без слов. Как бы странно это ни было, но он не чувствовал амока вообще. Сейчас, как и минуты назад, первостепенными оказались именно его желания. Он хотел боли Арман до такой степени, что, возможно, не остановился бы, если бы не остальные. Если, конечно, смог бы с ней справиться. Он и сейчас убил бы Фила просто для того, чтобы увидеть в карих глазах то же, что ощущал сам, когда его сбросили в пропасть сожалений несколькими ударившими точно в цель словами. Правдивыми словами. До каждой гребаной буквы. Он точно попытался бы довести желаемое до конца. Лекс помотал головой, отгоняя от себя навязчивый внутренний голосок, нашептывающий, что Арман озвучила только то, что он сам слишком часто прокручивал в голове: мог ли он сделать хоть что-то, чтобы спасти ее от страшной участи? Арман лишь разворошила вину за то, что он так и не смог направить палочку в лицо самого близкого человека тогда, когда это еще имело смысл. Она буквально умоляла не позволить ей стать чудовищем. Взяла с него обещание, что он среагирует вовремя. Но Лекс обрек девушку на скитание вместе с другими чудовищами, рыскающими по улицам в поисках волшебников, которыми можно поживиться или вынудить сменить сторону отпечатком. Он не смог сделать для нее даже этого. — Твою ж мать, — немного отпрянув, шокировано произнес Кей, так и не дождавшись ответа. Через несколько долгих мгновений он взял себя в руки и, запустив ладонь в рюкзак, достал иглу и небольшой клубок медицинской нити. Размотав тончайшую нить, он подцепил ее иглой и, склонившись над раной, пробубнил едва различимо: — Поздравляю. У тебя действительно есть шанс. — Какой к черту шанс? — настороженно спросил Лекс, проглотив последние слова из-за вскрывшей пульсирующую кожу иглы. Он отвлекся на Майлза и, заметив, что тот успел закончить с Гленис, едва заметно кивнул на выход, безмолвно прося оставить их. — Думай, кретин, — заговорил Кей, когда Майлз послушался и увел ослабевшую девушку. Он завязал первый узел посреди пореза и, оборвав нить, сделал следующий стежок. — Давно Кэли пыталась задеть тебя до такой степени, чтобы тебе захотелось причинить ей боль? Вот чтобы прям по-настоящему. Лекс нахмурился, возвращаясь к тому, что произошло с десяток минут назад. Арман бесилась, но не он выступал причиной. Она могла срывать на нем злость, как делала это множество лет назад, но сейчас их связывали другие обстоятельства. Она все последние недели отлично себя контролировала. Ни разу не переступала черту. Не только никогда не опускалась до препарирования его личной жизни, но и ни одним словом не поминала родителей. Сегодня же она била целенаправленно. Точечно. Шагала по уже известной тропе, прекрасно помня похожую реакцию. Выжимала именно ту отдачу, которую уже однажды получала. — Она это спланировала, — с четким осознанием сделал Лекс вывод. — Мы не предвидели, что Фил вмешается до того, как Кэли успеет среагировать, — кивнул Кей, подтвердив, что тоже обо всем знал еще до того, как это произошло. Лекс инстинктивно стиснул руки в кулаки, за что вновь получил шлепок по ладони, потому что шов разошелся. — Угомонись, это было необходимо. Предполагалось, что Ноа его задержит, а Кэли огреет тебя туманом, когда добьется нужного результата. Но Ноа не всегда может справиться с Филом, тем более когда он злится, а Кэли при нем туман никогда не использует. Вот и пошло все несколько не по плану. Но тебе в любом случае ничего не угрожало. Мы все контролировали. — Отлично проконтролировали, — процедил Лекс. — Ты же не рассчитывал, что с тобой будут носиться, как с дамой в беде? — в тон ему парировал Кей. — На кону наши жизни, и, если требуется, из тебя выпьют все соки, чтобы ты в итоге не облажался. Сейчас ты аутсайдер, и она делает все, чтобы ты пережил встречу с другими мечеными. Если ты не прислушаешься к ней, как бы по-сучьи она себя ни вела, Маркус размажет тебя сразу, как увидит. Он попытается, будь уверен, твой голодный взгляд только полный кретин не заметит, а он в свое время калечил и за меньшее. Лекс уже привычно разомкнул губы, чтобы ляпнуть очередное грубое оправдание, но, обессиленно вздохнув, откинулся макушкой на спинку стула и прикрыл глаза. Надоело. Глупо продолжать доказывать, что в словах Кея нет никакого здравого зерна. Сидящий у его ног парень в первые двадцать три года жизни их обоих знал его лучше, чем кто-либо другой. Они не просто выросли вместе, все детство они проводили бок о бок такое количество минут, словно приросли друг к другу еще в младенчестве. Уж точно не перед ним извиваться, как полусдохшая змея, нанизанная на прут и заживо жарившаяся на костре, лишь бы только не допустить, чтобы правда прозвучала вслух и стала реальной. Да и что это изменило бы? Если верить предположениям Арман из дневника о том, что для взращивания нужных эмоций амоку достаточно и крохотного намека в имеющейся почве у носителя, собственных мыслей Лекса для нынешней ситуации хватало с лихвой. Вот только на что тогда опирается амок Арман? — Ты должен понимать, что держать Кэли в неведении не самая здравая идея для меченого, для которого эмоции — определяющее и контролирующее, — снова подал голос Кей, финально протирая вокруг рассечения увлажненным бинтом. Лекс ощутил резкий запах спирта, но жжения оттого, что ткань задела открытую рану, практически не заметил. — Можешь просто заткнуться и дать мне подумать? — меланхолично попросил он, отходя от всплеска адреналина, который, испаряясь, оставлял за собой лишь безмерную усталость. — Нихера я больше молчать не буду! — гневно заявил Кей, повысив голос. — Это все вокруг, кроме нее, заметили. Даже Мэриэл, блядь, была в курсе. Слабость моментально отступила. Лекс распахнул веки и, подавшись вперед, схватил здоровой рукой Кея за ткань толстовки на горле. Подтянув его к себе, он встряхнул парня, отчего тот выпустил из ладоней бинт, позволяя тому упасть им под ноги. — Рот. Закрой, — четко произнес Лекс, угрожающе сдвинув брови. Кей сжал губы в тонкую полоску, пристально смотря ему в глаза. В этом было столько ностальгических воспоминаний. Кей никогда не боялся говорить ему правду, беззлобно поддевать за слабости и высмеивать глупые поступки. Он единственным постоянно проходился по его отношениям, все время намекая на то, что Лекс слишком сильно старался удовлетворить любые ее желания только чтобы компенсировать то, что дать не мог. Несмотря на то, что он ее любил по-своему, он так и не ощутил ни разу то, что испытывала к нему она. Она стала для него самым дорогим человеком, но вовсе не тем же самым, которым сам почти всю жизнь был для нее. — Она сказала мне как-то, что все понимает, — голос Кея упал до шепота. — Она чертовски боялась, что тебя переклинит окончательно. Я ей тогда сказал, что ты никогда от нее не откажешься, потому что она единственный человек, которого ты по-настоящему ценишь. Выяснилось, что она к тому моменту уже прекрасно осознавала разницу между «ценишь» и «любишь». Лекс сильнее сжал ткань на его горле, но в глазах напротив так и не проскочило ни намека на страх. Бессильно выдохнув сквозь сжатые зубы, он расслабил ладонь и откинулся обратно на спинку кресла. Он часто цапался с Кеем из-за прямолинейности последнего, но сейчас в этом нет никакого смысла. Пусть сейчас он и ненавидит старого друга больше, чем кого-либо в своей жизни. — Не вмешивай ее в это, — голос прозвучал мольбой. — Не отбирай у меня последнее. Кей, видимо, все же догнав, что именно он сейчас сказал, неловко кивнул. — Наложим повязку, когда кровь остановится, — он потер горло и, убрав остатки нити обратно в рюкзак, обтер окровавленные руки о штаны. Отвернувшись, он расселся на полу и прижался спиной к боку кресла. — Раздумываешь уйти? — Не знаю, — сухо солгал Лекс. Он скривил губы. Он ведь ни на секунду не задумался о такой перспективе. Это стало бы правильным решением, но оно вообще не возникло, даже на периферии сознания, пока его не озвучили вслух. Вот настолько все плохо. — Ты и недели бы в Склепе не продержался, — снисходительно хмыкнул Кей. — Ну и чего она этим добилась? — Сама расскажет, — пожал тот плечами и, тяжело поднявшись, направился к выходу. — Если решишь остаться, конечно. — По старой дружбе ответишь честно? — остановил его Лекс до того, как он ушел заняться еще одним раненным. Кей затормозил и, прижавшись спиной к косяку, сложил руки на груди. Он несколько раз стукнул пяткой о пол и только потом исподлобья посмотрел на Лекса. — Вопрос тот же? — получив в ответ кивок, он тяжело вздохнул. — После сегодняшнего Кэли сделает все, чтобы тебе помочь, и можешь даже не пытаться спрашивать о ее мотивах у меня. — И? — Кэли — моя семья, — на лице Кея отразилось болезненное страдание, и Лекс задумался о том, что, возможно, тот все же начал что-то чувствовать. Однако через мгновение Кей вновь стал смертельно равнодушным. — Ты даже примерно не представляешь, как сильно она подставляется. Она угробит себя из-за тебя. Если бы я мог на нее повлиять, я бы пошел на все, но, на твое счастье, переубедить Кэли невозможно, пока она уверена в своем решении. Если бы я мог выбирать, я без сожалений позволил бы тебе сдохнуть, лишь бы она осталась жива. Вот тебе правда. Не сказав больше ни слова, Кей удалился, оставив Лекса справляться с тяжестью фраз, которые были очень предсказуемыми. Но почему-то все равно задели.* * *
Кэли втолкнула Фила в его комнату и громко захлопнула дверь, отрезая их обоих от остальных. Она едва переставляла ноги, черпая силы исключительно в злости. Она не сдерживала себя в ругательствах, высказывая мужчине все, что о нем думает, и безостановочно размышляла о том, что, если бы у Ноа все получилось так, как они запланировали, сейчас она просто радовалась бы тому, что все ее предположения подтвердились. Тогда разгрести вынужденный конфликт было бы намного проще. После случившегося Кэли не была уверена, что Двэйн не пошлет их всех в пешее эротическое и не смоется при первой же возможности. И с этим нужно что-то решать, но пока она совершенно не представляла, как к нему подступиться. Все вышло… несколько не по плану. Фил подошел к стене рядом с кроватью и обессиленно скатился по ней вниз. Кэли швырнула рядом с ним захваченный из комнаты, в которой спала до этого, рюкзак, и опустилась рядом с мужчиной на корточки. — Мелкий гаденыш, — прошипел Фил, прижавшись макушкой к стене. — Не разговаривай, — хрипло рявкнула Кэли, поморщившись от резанувшей по горлу боли. — Даже мне неприятно. Угомони свой гонор. Злость в голубых радужках обожгла. Кэли не стушевалась, с вызовом отвечая на бешеный взгляд таким же, и через несколько долгих десятков секунд Фил сдался и опустил веки, кривясь. Она подтянула к себе рюкзак и, порывшись в содержимом, достала практически с самого дна небольшую баночку. Мужчина приоткрыл один глаз и снова зажмурился, заметив знакомую мазь. Кэли опустилась на колени между его разведенных ног, открутила крышку, и по небольшой комнате сразу распространился навязчивый запах лекарственных трав, смешанных с чем-то химическим, вкладывающим в аромат дерущую слизистую резкость. — Тебе эта хрень нужнее, — пробормотал Фил. — Я сказала тебе, — Кэли потянула его футболку за подол вверх, и Фил отстранился от стены, облегчая задачу. Отбросив материал на пол, она надавила на подбородок мужчины, вынуждая запрокинуть голову и стараясь не отвлекаться на шрамы, оставленные ее туманом, но проиграла эту битву с самой собой очень быстро. — Вечно ты лезешь, куда не просят. Ты никогда не встанешь на один уровень с мечеными, даже с такими бездарными, как Двэйн. — Бездарными… — язвительно прохрипел Фил и сцепил зубы, стоило холодной мази коснуться ожога. Он сжал руки в кулаки, и Кэли злорадно усмехнулась, прекрасно представляя, насколько сильно этот состав жжет кожу. На секунду ей даже захотелось, чтобы эффект не испарился быстро, сменившись полным онемением, как это происходило всегда. Для профилактики неуместного героизма. Она втирала раздобытый у медиков почти год назад состав в почерневший эпителий и бубнила себе под нос длинную поучительную речь просто для того, чтобы не сорваться на слезы. Вид перед глазами навевал неприятные воспоминания, новый ожог соединялся с почерневшим свидетельством того, как Фил стал жертвой еще одного меченого, и хотелось отчаянно проклинать Судьбу за то, что вписала в его путь необходимость испытать на себе то, что для слабого лишенного приравнивалось к сожжению заживо. А Фил, как самый последний идиот, с радостью и распростертыми руками встречал эту боль. Кретин. Раздражающее облегчение мурашками протянулось по предплечьям, стоило жгучему мучению на лице напротив смениться расслаблением. Кэли закончила с ожогом и, посмотрев в крохотную баночку, почти неслышно вздохнула оттого, что мази осталось чрезвычайно мало. Собрав размазанную белую густую субстанцию со стенок, она скатила шарик по грани и закрутила крышку. — А ты? — ставшим увереннее тоном спросил Фил, наблюдая, как она прячет лекарство в рюкзак. — А я переживу, — отрезала Кэли и уставилась на вскинувшего брови мужчину. — Может случиться так, что меня ранят сильнее. Тогда она будет нужнее. Это мелочи. — Дай сюда, — Фил подался вперед вопреки тому, что она отрицательно покачала головой. — Кэли! Она буркнула недовольства себе под нос и запрокинула голову, но он пошел дальше, заведя руки ей за спину. Потянув молнию вниз, он расстегнул водолазку, и Кэли стянула тесные рукава, с практически неуловимой радостью заметив, что ткань почти не пострадала, и отложила тряпку рядом. Вновь запрокинув голову, она непонимающе нахмурилась, услышав тихий смешок. — Ты иллюзию думаешь снять, нет? — пояснил Фил, когда она опустила на него взгляд. — Все время забываю, — вздохнула Кэли и провела ногтями указательного и среднего пальцев по шее ниже к животу, концентрируясь на отмене намерения, которое скрывало за собой все зарубки жизни на определенных участках ее тела и спрятало новую. Иллюзия стиралась, стягивая кожу щекоткой. Сначала обнажился жгущий ожог на горле и двустрочное полученное в Склепе клеймо на шее, следом появились два соприкасающихся черных шрама на левой ключице и скрещенные светло-фиолетовые полоски на правом плече, а затем из-под топа опустились рваные широкие рубцы и скрылись под ремнем узких брюк. Кэли опустила веки, пряча от себя вид десяток меток, кляксами осевших на руках и животе. Она зашипела, почувствовав легкое прикосновение к новополученному ожогу. Она успела забыть, насколько такие ощущения мучительны. Но, к счастью, в ее состоянии недолговечны. — Задело только там, где касался кожи. Может, идиотское предположение Чейза не такое уж и идиотское. — Двэйн не осознавал, соответственно, не старался. Когда-нибудь я обязательно проверю, насколько огнеупорная ткань полезна против тумана, но не сегодня, — честно пробормотала Кэли. Услышав тяжелый вздох, она настойчиво продолжила: — За пару дней пройдет, не развалюсь. Всего-то слабый ожог. — Ладно, — смирился Фил, лучше других понимая, что ему все равно в жизни не удастся ее переубедить. — Они ведь твои друзья, но ты носишь иллюзию даже рядом с ними. Что прячешь? Это, да? Он опустился ладонью ниже и невесомо провел кончиками пальцев по изогнутым почерневшим шрамам на ключице. Кэли распахнула веки и проследила, как подушечки мягко надавливают, отчего разрывы немного светлеют, затем вновь окрашиваясь мрачно-черным. — Все, — едва слышно прошептала она, скользя взглядом ниже вместе с чужой ладонью. Фил практически неощутимо обвел два шрама на левой руке, очертил несколько крупных меток, спустился к еще одному крупному рубцу, почти невидимому за еще двумя темными пятнами, и пристально посмотрел Кэли в лицо. — Это не уродство, — тихо произнес мужчина, поглаживая большим пальцем почти черную метку. — Ты это ты. Если люди пугаются, это их проблемы и они могут сходить на хер. — Дело не в этом, — покачала головой Кэли и отодвинулась. Фил отпустил ее руку, позволяя пересесть, и, прижавшись спиной к стене рядом с ним, она прикрыла глаза, морщась от легкой боли и усталости. — Не хочу, чтобы меня жалели. От одного представления лица Гленис и влажных дорожек на ее щеках, позволь Кэли ей увидеть то, что с ней сотворили, все внутри зарычало неприятием. Она все еще не могла забыть взгляд, которым та множество лет назад смотрела на первый и на тот момент единственный почерневший шрам. Уже тогда — в тринадцать — Кэли начала практиковать ношение иллюзии вместо предпочитаемых ранее объемных вещей, не только не давая лишенным увидеть рубец, внешний вид которого просто не смогла бы объяснить, но и спасая себя от преследующей по пятам жалости. Кэли не воспринимала то, чем могло «похвастаться» ее тело, как что-то ужасное. Да, шрамы и метки выглядели жутко и рассказывали о многих жестоких поворотах ее судьбы, но она уже давно смирилась. Однако для других — нормальных людей — вид всегда становился шокирующим. Чейз, однажды заставший ее без иллюзии с голой спиной, поперхнулся глотком воды даже несмотря на то, что примерно представлял, через что они прошли в Склепе — все же он видел видеозаписи собственными глазами. Мия, увидев часть ее живота совершенно случайно, расплакалась и впервые заговорила, нарушив обет молчания после гибели отца, а ее мать громко заохала, называя Кэли бедной девочкой. «Бедная девочка» горько усмехнулась, представив, как повел бы себя Майлз. Его жалость уже в детстве вставала ей поперек горла. Только Двэйн, скорее всего, злорадствовал бы. Вопреки любой логике, именно эта реакция стала из всех возможных самой предпочтительной. — Или захотели помочь… — многозначительно продолжил Фил. — Пытаться помочь обреченному может только полный идиот, — прошептала Кэли, но услышала очередной снисходительный хмык, заставляющий признать, что в чем-то мужчина прав. Принимать собственную судьбу было не так уж сложно, пока кто-то не заговаривал о том, как ее можно избежать. Итогом подобных рассуждений всегда становилось бессменное никак, которое одним своим звучанием вновь привносило в ее существование оттенки бессилия. И, как назло, людей, которые когда-либо хотели ее помочь, оказалось гораздо больше, чем Кэли рассчитывала. Она всегда держала окружающих на расстоянии вытянутой руки, чтобы не потерять тщательно выстроенную броню перед лицом всегда берущей за живое заботой, но, сколько бы усилий ни прикладывала и грязных слов ни использовала, постоянно находились мазохисты, видящие в ней большее — то, что она никогда никому не стремилась показывать. То, что всегда запирала на тысячи замков со сложными комбинациями кода, которые люди все равно слишком часто отпирали, обнажая все самые потаенные секреты. — Как бы я ни старалась, все всегда думают, что я принцесса, которую нужно спасать, — на выдохе произнесла она. — Но в этой сказке я не принцесса. Я тот самый злобный огнедышащий дракон. — Некоторым людям нравятся драконы, — невозмутимо ответил Фил. — Величественные, красивые, со своей внутренней силой. — Какая глубокая философия, — съязвила Кэли. — Дракону не могут помочь муравьи. — Ты эгоистичная злобная тварь, — он произнес это уверенно, без единой заминки или сомнения. — Я никогда не утверждала обратного, — пожала она плечами и чуть повернула голову, пряча скрасившую губы легкую улыбку. Фил умел бывать жестоким. Он причинил ей много боли как в начале их знакомства, так и в последний год, который пришел на смену тесной дружбе. Он становился редкостным ублюдком, когда злился. И все же он всегда ей нравился. Он виртуозно щелкал все ее сложные замки, играючи разгадывал все замысловатые коды и очень легко добирался до сути. На любую злобную реплику он тыкал ей в лицо ее слабостями, иногда насмехаясь, но каждую гребаную минуту понимая. Фил никогда ее не обманывал и всегда демонстрировал свое истинное отношение, будь то попытка стать ближе или, как в самом начале, желание попробовать свои силы в противостоянии с кем-то настолько могущественным. С самого первого дня их знакомства он единственным среди всех оставшихся в живых на руинах Склепа военных не прятал своего неприятия. Чейз, который точно так же видел, на что она способна, но все же пошел на союз, старался вести себя нейтрально, скрывая настороженность и решимость прервать ее жизнь, если она сделает что-то вопреки их соглашению. Его подчиненные и остатки группы Фила держались на расстоянии, лишь настороженно смотря в ее сторону и не снимая пальцев со спусковых крючков. И только Фил, которого по странной случайности в Склепе она спасла от трех амоков, убравшихся с его пути только потому, что испугались, когда она приблизилась, никогда не делал вид, что она кто-то другой, а не та, кто уничтожила исследовательский центр, забрав сотни жизней. Он предупредил ее сразу, что, стоит ей выкинуть что-то непредсказуемое, и он сломает ей шею. Уже позже, когда они подружились, найдя в друг друге схожие пороки, которые разъедали их души прошлым, он признался, что остался тогда вместе с ними только из-за нее. Ему было куда податься несмотря на то, что семьи у него, за исключением его отряда, так и не сложилось. Но ее тьма его заинтриговала, ему хотелось понаблюдать за тем, что сделали с девчонкой-волшебницей безумные исследователи. Хотелось удовлетворить любопытство и, при должном раскладе, встать против чего-то настолько опасного. Он повелся на адреналиновую ломку, увидев в Кэли возможность вновь почувствовать цель и жизнь. Даже после того, как перестал ей почти ежедневно угрожать и привык к ее обществу, позже проникнувшись, Фил никогда не искал в ней кого-то другого. Он принимал ее со всей той тьмой, которая запятнала ее душу чернотой еще в детстве, и не скрывал собственную, однажды превратившую и его самого в крайне аморального человека. Наверное, только поэтому Кэли смогла очень быстро переступить через свои проблемы с доверием и подпустить Фила к себе настолько близко. Она никогда не ждала от него подвоха. Все его грехи отражались в ожесточенных чертах и кровожадной ухмылке. — Тебе абсолютно плевать на то, что будет с теми, кто тебя любит, когда ты умрешь, да? — снова подал голос Фил, прозвучав немного отчаянно. — Да, — твердо ответила Кэли и, столкнувшись с пристальным взглядом, не оставляющим без внимания ни единый дрогнувший мускул на ее лице, заговорила еще увереннее: — Мне абсолютно плевать, Шейн. Он долго сохранял молчание, безмолвно пытаясь увидеть что-то на дне ее зрачков, и после покачал головой, без слов говоря о том, что прекрасно знает правду. — Ты ему поддавалась, — перевел он тему и размял шею, отчего по комнате разнеслось несколько щелчков позвонков. Поморщившись от не до конца стершейся с кожи боли, Фил коснулся кончиками пальцев ожога, тут же схлопотав жесткий тычок локтем в бок. Хмыкнув, он уложил руки на колени, переставая тревожить свежую травму. — Какого черта ты ему это позволила? — Ты был рядом, — произнесла Кэли, с огромным удовольствием замечая мелькнувшую в голубых радужках вину. Он, черт возьми, всегда знал, что в его присутствии она максимально бессильна. Каждый раз ее сковывало воспоминанием о том, как кожа Фила плавилась, и будто возникал барьер. Она это не контролировала. Подсознание просто отказывалось сражаться и отрезало любые возможности защититься или атаковать. В такие моменты Кэли чувствовала себя выброшенной на берег акулой, которую едят заживо мелкие крабы, — у нее был огромный потенциал к обороне, но воспользоваться им она не может. Фил потупил взор, но Кэли едко хмыкнула, не позволяя себе поверить в то, что до него дошло. Уперевшись ладонью в пол, она неловко поднялась и, подойдя к небольшой полке над кроватью, уставилась на небогатый перечень книг. В основном Фил собрал техническую литературу, и при других обстоятельствах она бы даже порадовалась некоторым экземплярам, которые с радостью бы перечитала, чтобы освежить некоторые аспекты своих знаний. Если бы эти знания ей, конечно, еще могли когда-то пригодиться. — Он неадекватный, — заговорил Фил через несколько минут затяжного молчания. — Какого хера ты держишь его рядом с собой? — Это не совсем его вина… — осторожно произнесла Кэли, мысленно отсчитывая секунды до того, как тот неизбежно опять заведется. Она успела дойти до семи, когда Фил скривился от осознания. — Ты его спровоцировала, — угрожающе произнес он, поднимаясь. — Ты опять рискнула жизнью, твою мать! — Так нужно, — пожала плечами Кэли. — Просто поверь, что это необходимость. — Рассказывай! — рявкнул Фил и, отодвинув ее от кровати, опустился напротив нее на потертое временем стеганное одеяло. — Всю правду, Кэли. Она тяжело вздохнула и, отойдя к шкафу, сняла с приоткрытой двери толстовку. Повернувшись к мужчине, она вопросительно вскинула бровь и, получив одобрение, накинула ту на плечи. Закатав рукава до локтей, она вернулась к кровати и, сдвинув «трофеи» с стене, забралась на тумбу. Задрав ноги, она обхватила икры руками и, положив подбородок на колени, заговорила. Она рассказала почти все. То, как почувствовала, что в метке Двэйна есть какая-то специфическая особенность, не свойственная всем меченым, которых она встречала до этого. То, насколько поразительным магическим потенциалом он обладает и как легко справляется со своими и навязанными эмоциями. То, как паршиво и потрясающе ощущает себя рядом с ним в разные дни. То, как сильно ее амока сковывает страх, когда другой амок приказывает, и как сложно сопротивляться, чтобы не преклонить голову. То, как быстро Двэйн развивается, управляя своим злом настолько виртуозно, будто уже накинул на него строгач с торчащими внутрь ядовитыми шипами. То, что делает он все это совершенно неосознанно, просто по наитию, что превращает его в потенциально непобедимого лидера в том случае, если он научится это использовать. Она умышленно скрыла только то, что происходило в последние дни. Кэли даже себе не попыталась объяснить, почему не хочет это упоминать. Она просто никого не хотела впускать в это. Фил слушал молча, то и дело морщась и потирая шею рядом с ожогом. Когда речь прервалась, он еще несколько минут задумчиво смотрел в стену, соображая. Затем усмехнулся чему-то своему и, развалившись на кровати, уставился в потолок. — Почему сегодня? — спросил он. — Почему нет? — Правду, Кэли. Он нужен нам у селян. Ты могла дождаться более подходящего момента, — Фил задумчиво нахмурился. — Ты выигрываешь при любом раскладе. Даже сейчас. Если он откажется идти с нами и свалит, мне придется тебе уступить, чтобы не подорвать отношения с Джеком. Верно? Кэли отвернулась, не позволяя ему рассмотреть ответ на своем лице. Может, ей и правда не следовало рушить хрупкое равновесие в группе прямо сейчас, но с другой стороны… Пришлось со скрипом признать, что какой-то частью своей души она отчаянно не хочет, чтобы Двэйн шел с ними. Чуть большей, чем та, которой хочет видеть его в стенах бункера рядом, потому что с ним безопасней, чем в одиночку. Абсурд. — Знаешь, мне его даже жаль, — задумчиво пробубнил Фил себе под нос. — Мальчишка из тех, кто предпочитает приручать драконов. Интересно, во что все это выльется. — Ну и какого хрена ты имеешь в виду? — спросила Кэли, застигнутая врасплох сменой настроения. Он посмотрел ей в глаза. На его губах застыла мягкая улыбка, свойственная ему в крайне редких ситуациях. Точно не в подобных сегодняшней. — Ты никогда не изменишься, — хмыкнул он и, заложив руки за голову, вновь удостоил вниманием потолок. — Что бы ты сейчас ни подразумевал, меня достала твоя философия, — рявкнула Кэли и спрыгнула на пол, скривившись от напомнившей о себе боли на горле. — Завязывай. Она присела перед тумбой и, открыв верхний ящик, беспардонно начала перебирать содержимое просто для того, чтобы занять руки. Адреналин почти полностью отступил, постепенно крыло усталостью, глаза слипались, и ей нужно было чем-то отвлечься, чтобы не отключиться. — Тогда ты тоже его спровоцировала? — спросил Фил, наблюдая за ее копошением, и на мимолетный вопросительный взгляд провел кончиками пальцев по своей левой ключице. — Ну… — многозначительно протянула Кэли, вернувшись к ящику, и улыбнулась, натолкнувшись на жетон военного, который Мия разрисовала красками около четырех месяцев назад, когда Фил соизволил задержаться в лагере на несколько дней. — Ты поклялся никогда его не снимать. — Утром снял. Заявиться к селянам с этим равнозначно приставленному к виску стволу, — усмехнулся тот на продемонстрированный ей кусок металла, висящий на тонкой цепочке. Он забрал аксессуар и натянул его на шею. Кэли нахмурилась, когда цепочка проскользнула по свежему ожогу, но говорить ничего не стала. Бесполезно. — Что ты ему тогда сказала? — Назвала его мать беспринципной подстилкой, раздвинувшей ноги перед его отцом ради власти и позже сдохнувшей из-за своего идиотизма, — будто бы равнодушно произнесла Кэли, вновь начиная копаться в ящике. — Это если кратко и цензурно. — Жестокая ты женщина, — присвистнул Фил с легким налетом восхищения, явно прекрасно представляя, что ее долгая тирада была высказана намного грубее и в более вызывающих эпитетах. — Мальчишка даже неплохо держится рядом с тобой. — Что есть, то есть, — кивнула Кэли. — Перестань называть его мальчишкой, он младше тебя всего на семь лет. — Что будет, если у него получится? — перейдя к серьезному тону, спросил Фил. Кэли отодвинулась от тумбы и, усевшись коленями на пол, положила предплечья на кровать. — Я не слечу с катушек. Не повторю судьбу Склепа и Нью-Йорка со всем остальным миром. Я никогда не убью Мию, — последнее она произнесла отрывистым шепотом. — Сможешь остаться в себе? — Может быть, — равнодушно пожала она плечами. — Сложно предсказать. Возможно, я просто стану бездумным чудовищем, которое будет подчиняться приказам. Это уже не так принципиально, если сработает. — А что будет с ним, если не сработает? — Не представляю, — тяжело вздохнула Кэли. — Если есть шанс спасти весь мир, имеет ли какое-то значение один человек? — Имеет? — тихо спросил Фил, и она вновь услышала в его голосе намек. Будто он знал ответ до того, как озвучил вопрос. Сомнения опарышами вцепились изнутри в глотку, не позволяя произнести откровенную ложь. Комок в горле стал неожиданностью, и Кэли опустила веки, пряча растерянность. С каких пор верный ответ перестал быть правдивым?