Украденная связь

      Сумерки укутывали улицы небольшого провинциального городка. Робкими пятнами начинали вспыхивать то жёлтые, то белые огни уличных фонарей. Холодный ветер поднимал вверх облака пыли, густо перемешанные с опавшими листьями и пустыми упаковками от продуктов. Над крышей обшарпанной пятиэтажки на самой окраине пролетел пакет от дешёвого кошачьего корма, едва не задев сидящего на краю мрачного мужчину. Тому можно было дать на вид от сорока до пятидесяти. Потрёпанная осенняя куртка с не была застёгнута, и под ней был виден такой же видавший виды свитер. Не раз залатанные в разных местах джинсы давно разлохматились по низу, а от когда-то крепких ботинок начинала отходить подошва. Неухоженная борода и отросшие волосы слабо защищали обветренное лицо мужчины, и лишний раз подчёркивали безграничное отчаяние, близкое к столь же совершенному безразличию, в его взгляде.       Александр курил, не обращая внимания на осыпающийся на штаны пепел. Сигареты давно не помогали, но избавиться от вредной привычки казалось немыслимым, словно только она и удерживала от последнего шага в абсолютное безумие, впрочем, было ли ещё, что терять? Единственная оставшаяся за двадцать с лишним лет страсть, всё, что напоминало о когда-то преступившем черту закона и здравого смысла старшекласснике. Один проступок, казавшийся такой мелочью… И жизнь оказалась перечёркнута. Право слово, теперь Александр предпочёл бы честно отсидеть пять лет. Впрочем, кто бы дал такой серьёзный срок пацану, укравшему кошелёк с шестью сотнями рублей? Мужчина отбросил окурок и достал новую сигарету, вновь погружаясь в воспоминания о том роковом дне.       Солнечным октябрьским днём Сашка брёл по парку, курил купленные три дня назад сигареты и думал о том, где бы достать денег для того, чтобы купить новую компьютерную мышь. Прошлую сломал по собственной дурости, швырнув в стену после очередной слитой игры. Ещё и тиммейты издевались, называя в лучшем случае клешнеруким. Идти за деньгами к родителям школьник опасался, вспоминая прошлый выговор и обещания перерезать сетевой кабель между роутером и компьютером. В кармане сиротливо болтались две рублёвых монеты и помятая десятка, которых не хватило бы даже на самого дешёвого «грызуна». А вечером надо было снова идти катать, иначе из компании выкинут… Навстречу медленно катила коляску женщина, чей вид говорил о том, что она все свои возможные и невозможные силы вкладывает в своё «сладусенькое дитятко», с которым она, не замолкая, сюсюкалась. Саша поморщился. Детей он на дух не переносил, всех младенцев без исключения считая мерзкими и отвратительно громкими отродьями ада. Поморщившись, парень окинул увлечённую малышом мамочку не особо довольным взглядом и, глубоко затянувшись сигаретой, невольно заметил торчащий и почти вываливающийся из кармана пальто чёрный кошелёк. Ещё пара шагов, и выпадет… а что, если… Первый совестливый порыв обратить внимание женщины на проблему был заглушен воплем резко ставшего чем-то недовольным ребёнка. Сейчас незнакомке было совершенно точно не до окружающих людей, она наклонилась над коляской, пытаясь разобраться, чем же недоволен малыш… Сердце подростка от страха и волнения забилось быстрее. Он же никогда… никогда не… но… одно в обще-то неловкое движение… Женщина с кричащим в коляске малышом спешно удалялась. Кошелёк почти буквально жёг пальцы. Саша вытер рукой выступившую на лбу испарину и дрожащими пальцами убрал добычу во внутренний карман куртки. Непотушенный окурок дотлевал на песчаной дорожке.       Сначала, казалось, не происходило ничего странного. От улики парень решил избавиться ещё в парке, обнаружив в кошельке шесть помятых сотенных бумажек и странную металлическую коробочку. Что именно в ней было, он уточнять не решил, хватило того, что при попытке открыть её наружу вырвалась едкая вонь. Так что женский кошелёк с загадочным содержимым отправились на дно пересекающей парк речки, а купюры под подкладку рюкзака. Рисковать объясняться с родителями на тему того, откуда взялись деньги, Саша точно не собирался. А если кого-то смутит новая мышь, можно сказать, что друг Лёха, из параллельного класса, одолжил.       Первая неприятность, вернее сказать, неожиданность, случилась через несколько месяцев, когда апрельским днём Саша после уроков сидел на карусели детской площадки в компании с одноклассниками распивая дешёвый алкогольный коктейль из банки и гогоча над шуточками про прелести девчонок из соседней школы. Мамаши морщились и отводили свою мелюзгу подальше, не связываясь с выпившими подростками. Всё было нормально ровно до того момента, как не появилась женщина, ведущая под ручку неуверенно переступающего мальчика. Саше тут же стало не хватать воздуха, спина покрылась холодным потом, а душу окутал липкий страх. Это она. Как бы парень ни пытался забыть о своём проступке, боязнь быть раскрытым преследовала его все эти месяцы. Но женщина лишь мазнула по нетрезвой компании неприязненным взглядом и повела ребёнка к качелькам. Облегчённо вздохнув, Саша потянулся к пакету с банками и якобы непринуждённо вернулся к беседе, на деле же очень сосредоточенно вспоминая какой-то пошлый анекдот.       — Са-а! — неожиданно радостно возвестили где-то на уровне коленки. Парень вздрогнул и поперхнулся, круглыми глазами глядя на стоящего рядом малыша, радостно тянущего к нему ручки. В нескольких шагах стояла недовольно поджимающая губы мамаша. Та самая.       — Владиче-ек, — начала она нарочито ласковым голосом, в котором явно сквозило раздражение, — оставь некультурных дядь, пошли на горку!       — Са-а! — не обращая внимания на маму продолжил ребёнок, глядя в глаза Саше, и протянул к тому руки.       Одноклассники загоготали, а парень просто сбежал, не вынеся пронзительного взгляда годовалого ребёнка, который, кажется, знал про него всё.       Второй раз случился через год, когда Саша пригласил в кино девятиклассницу из школы из соседнего района. К сидящей на скамеечке в торговом центре парочке подбежал ребёнок, за спиной которого маячила бабушка. Бабушка была незнакомая. Ребёнок, кажется тоже. Вернее, так казалось, пока тот не поднял ясные голубые глаза и не проговорил, с трудом выговаривая слова:       — Пи-ет, Саса!       Этого хватило, чтобы опознать Владика и, испытав иррациональный страх, вновь сбежать, забыв про кино и девушку, забыв даже её имя.       Ещё через год они столкнулись в кафе, куда Саша пришёл на день рождения двоюродного брата. Через месяц — в автобусе возле дома бабушки. Через два — в продуктовом магазине при покупке хлеба. Потом — на улице, когда Саша опаздывал на экзамен. В аптеке перед встречей с девушкой. В подъезде друга. В пригородном парке. В поликлинике. На вокзале. В цветочном. На кладбище. В церкви…       Всегда неожиданно, без определённого промежутка. В любое время: ясным днём, в вечерних сумерках, на рассвете, глубокой ночью… Взрослые с Владом были разные. Кажется, обычно это были няни. С его матерью Саша больше не сталкивался и не знал, готов ли увидеть её.       Неизменно было одно — ребёнок с пронзительным взглядом синих глаз, зовущий по имени чужака, который не обмолвился с ним ни единым словом. Дикция становилась всё чётче, голос всё менее младенческим… интонация не менялась. Если раньше Саша бахвалился, что испугать его невозможно, хоть и подпрыгивал от скримеров в видео, что скидывали его приятели, то теперь он признался себе: он боится. Боится до чёртиков, что однажды проснётся в своей постели от того, что рядом с ним будет стоять этот проклятый ребёнок, зовущий его по имени.       Саша перестал видеться с двоюродным братом, ставшим отцом дочки. Прекратил общение с приятелем, у которого забеременела жена. Бросил девушку, познакомившую его со своим младшим братом-дошкольником. Обходил кругами детские сады. Стал просить знакомых сокращать его имя иначе. Перевёлся в другой университет. Уехал в город в четырёх часовых поясах от родного и вновь сменил ВУЗ. Нашёл удалённую работу, чтобы не выходить лишний раз из дома… и почти год был почти спокоен.       И одним жарким летним вечером в очереди за холодным пивом настигло то, от чего оказалось так сложно скрыться:       — Алекс!       Парень вздрогнул и с ужасом в глазах обернулся, чтобы увидеть спокойно стоящего рядом Влада. Мальчик просто улыбался, и от этого становилось жутко. А ещё жутче становилось от того, что тот знал, как сменилось сокращение имени. А пива тем вечером выпить так и не довелось.       Саша, Алекс, Саня, Сандро, Ал, Лекс… Это всё не имело никакого значения. Как бы ни перекраивал Александр своё имя, Влад об этом знал. Бежать было бесполезно, ребёнок словно преследовал. В аэропорту, в отелях, в кафе…       Ещё хуже стало, когда ребёнок научился пользоваться интернетом. Он подписывался на все страницы любых профилей и молча ставил лайки к абсолютно всем записям, а в его профиле никогда не было ничего кроме фотографии и имени. И не имело никакого значения, как названа страница, и кто создал её на самом деле. Стоило Александру стать действительным владельцем профиля, как из ниоткуда появлялся Влад. И смотрел.       В полицейском участке было по казённому тягостно. Обитые дешёвым сайдингом, а потому уже местами проломленные, стены и вытертый пол давили так же, как взгляд сидящего напротив участкового:       — Серьёзно? Вас восемь лет преследует ребёнок? Которому самому примерно столько? — скепсис в глазах служащего даже не пытался маскироваться под какое-либо участие. Впрочем… — Александр Григорьевич, не поймите меня превратно, но я этот бред, который Вы гордо называете заявлением, принимать не собираюсь. Вам бы у специалиста провериться.       И чего уж вряд ли ожидал полицейский, так это того, что сидящий перед ним худощавый парень со всклокоченными волосами и полубезумным взглядом с совершенно нездоровым энтузиазмом ухватится за эту идею. Вызывать санитаров не было повода, и Александра в ПНД повезло первое попавшееся такси. Парень был настроен брать кабинет психиатра штурмом, если понадобится.       Таблетки почти помогали. Влад никуда не делся, но у Александра хватило сил у сопровождающей мальчишку няни взять номер матери ребёнка. И через несколько недель даже набраться смелости позвонить ей, пусть и не с первой попытки, и объясниться. Женщина была в неописуемом гневе, когда узнала, кто ей звонит. Казалось, её ярость может материализоваться. Несчастная мать кричала, что этот злодей, лучше бы ему было никогда не рождаться, ни много ни мало украл у неё её сына! Чёрт с ним, с этим кошельком и теми копейками! Но в жестяной коробочке лежал кусочек пуповины Вадима, из-за которого тот всегда должен был думать только о матери! А проклятый вор, да чтоб он подавился своими столь же проклятыми деньгами, разорвал эту связь и привязал малыша к себе! А это был такой удар в самое материнское сердце, что никаких сил не было больше видеть ребёночка. Пришлось отдать на воспитание нянькам, если уж тот перестал испытывать тепло к собственной мамочке и, как оказалось, только и думает, что о каком-то совершенно постороннем Саше!       Александр дрожащей рукой нажал кнопку отбоя и положил телефон на полку.       Это было бредово. Если бы ещё десять лет назад кто-то сказал, что ему в самом деле придёт в голову идея искать ведьму, способную снять проклятие… но был ли какой-то ещё выход? Какая-то надежда? А вот ведьмы были. И ценники у их услуг тоже были, при том впечатляющие. И ведь как вычислить настоящую среди толп притворщиц? Три года мужчина ходил от одной чародейки к другой, исправно оставляя у них свою не слишком большую зарплату. Но действительно поверил он лишь последней, смотревшей на него, как на безнадёжно больного. Она, как и многие до неё, во всех подробностях спрашивала, что произошло с коробочкой, что рассказала мать Влада… но не проводила ритуалов, лишь качала головой:       — Ты добровольно забрал это себе и выкинул единственный ключ. У тебя нет выхода. Этот ребёнок будет с тобой всегда.       Тем же вечером Александра экстренно госпитализировали с опасно израненными руками и большой кровопотерей. На этот раз повод для вызова скорой был весомый. Психиатр лишь качал головой, корректируя свои назначения.       Время шло. Мужчина исправно пил таблетки, стараясь сгладить тот всепоглощающий ужас, что захватывал его при каждой встрече, каждой неосторожной мысли, каждой встрече с другим человеком.       Ребёнок рос. Ребёнок знал всё, Александр это видел в его глазах при встречах, но тот молчал. Молчал и ничего не делал. Не тянул навстречу руки, не произносил других слов. Лишь смотрел и произносил имя. Никогда не шёл следом, не отвечал на вопросы. Просто был рядом. Всегда. Даже во сне.       И вот Александр сидел на краю крыши и курил сигареты той же марки, что и в тот злополучный день. В кармане джинсов лежал простой кнопочный телефон с будильником на то время, когда нужно будет принимать лекарства. В куртке — пачка таблеток и бутылка воды.       Фонарь над подъездом мигнул и потух. По улице кто-то прошёл и остановился возле дома, шурша пакетом из магазина. Домофон радостно пиликнул, открывая дверь. Александр считал удары сердца и смотрел на уже совсем тёмное небо, сигарета в руке прогорела уже почти до фильтра. За спиной скрипнули петли чердачной двери и послышались тихие шаги.       Александр вздрогнул, но даже не обернулся.       Он пришёл.       Снова.