Гниль

      Интересно, сколько всего пошло бы по-другому, если бы Джессика была… немножко более внимательной к тому, что её окружает?       То есть я совсем не жду, чтобы та догадалась обо всём. Но удивительно, как Джессика до сих пор доверяла Шанон — да ещё и рассказывала такое, что мне точно нельзя было бы слышать…              Уснуть бы уже побыстрее… Обнять, что ли, подушку, прямо как Джессика любит делать?              И всё же иногда я злюсь на неё. Конечно, злюсь. Потому что она за маской улыбок и добрых слов не замечает совсем иных эмоций — лишь когда их проявляет тот, кого она считает другим человеком. Потому что она может изливать Шанон душу, в то время как мне приходится балансировать на грани лжи и намёков.       Потому что из-за её слепоты… она смогла показать мне возможное будущее, о котором я даже не могу мечтать. То, что у меня когда-то отняли и от чего я сама почти отказалась… Ту невероятную картинку, где она может любить меня, и даже… и даже я…              …вот если бы она подумала, может, и понимала бы гораздо больше! Даже то, почему… если бы мы с Джорджем провели ночь в одной комнате… то это точно прошло бы не так, как она могла ожидать.       Что она вообще напредставляла?! Ну да, ну да, конечно, я прекрасно понимаю, что Джессика всё-таки обычный человек, и мыслит так же! Мне ли не знать. После всех этих разговоров, во время которых краснели и я, и она — но при этом она правда хотела с кем-то обсудить то, что так волновало…       И важно ли для меня, что Джессика — человек? Уже не должно быть. После того, что я — то есть Канон — сказал ей тогда… Всё уже закончилось.              Да нет. По-моему, с того дня мне только тяжелее об этом думать!              Боже мой. Джессика. Конечно, я не хочу, чтобы она узнала, почему я мебель! Пускай и дальше ничего не понимает. Пускай она когда-нибудь забудет про Канона, только ни за что не узнает…       А я и не дам этому случиться. Значит, беспокоиться не о чем.       Но я так не могу. Мне не может быть спокойно, пока я думаю, что Джессика, наверно, и сейчас тихонько плачет, пока никто не видит… или просто грустит, это уж точно.       Как только вышло, что я заставляю её плакать? Ведь мне же известны эти ощущения, что тебя никто не полюбит. И разве не она разрушила это моё убеждение относительно Канона?       Раз уж так сложилось, что больше никто не может ей этого сказать… пусть, по крайней мере, от меня Джессика бы услышала, что любима! Если бы было позволено открыть ей, как я продолжаю вспоминать момент, когда она показала, какой яркой и прекрасной была на самом деле! Если бы было можно… целовать её щёки, которые столько раз выдавали, как она была смущена… и губы, которые подарили мне уже много-много тёплых улыбок… О нет, не буду же я представлять, как целую кого-то и как мне отвечают!       А кому — мне? Канону? Ну и ну, надо ж было до такого додуматься… (Да хватит уже, неудивительно, если именно об этом Джессика и мечтает!)       Ну и что дальше, что мне ещё придёт в голову?       Вот будь всё иначе… Я почему-то даже вижу, как Джессика распускает волосы, которые так красиво рассыпаются по плечам, и тут же застенчиво смеётся и опускает взгляд… А потом приближается для поцелуя — может, он бы даже получился нежным, почему только я вообще задумываюсь на этот счёт?.. Или вспоминаю, сколько пуговиц на её рубашке пришлось бы расстегнуть… Насколько же люди не боятся открыться, когда позволяют друг другу снимать с себя одежду? А я никогда не смогу никому доверять так сильно. И мне тоже никто не захочет… Почему же тогда я вижу свои руки на её обнажённых плечах, и ещё всякое?..       Да потому что хочу я, хочу касаться её так, чтобы её сердце трепетало, хочу знать, правда ли её грудь окажется восхитительно мягкой, и… и правда ли людям так приятно заниматься любовью…       Да хватит уже, хватит этих мыслей о том, что не-воз-мож-но; как будто я не знаю, что в той жизни, где я не мебель, я Лион и с самого начала смотрю на Джессику как на свою сестру. И это правильно — воспринимать её как родственницу, а сейчас я просто в очередной раз подтверждаю, что мало отличаюсь от Кинзо!              Можно мне всего лишь держать за руку любимого человека, не беспокоясь обо всём этом? Можно ли забыть о плохом, навсегда, насовсем?              Всё. Хватит плакать. Да-да, лучше сидеть и разглаживать мокрую подушку, только не плакать.       Как только раньше получалось мириться с тем, что… ну, я не человек, и всё?       А получалось ли хоть когда-нибудь?..