Сильнее

— Ох... Чонгук... — Тэхён тяжело простонал, покрываясь мурашками от самых ног до ушей. Альфа шумно дышал ему в затылок, принюхиваясь к такому приятному, но чертовски ослабевшему запаху беременного омеги. Течки у Тэхёна не было уже чертовых девять месяцев, а секса у них не было два месяца, и Чонгук по утрам чувствовал, как постепенно сходит с ума, когда обнаруживал у себя чудовищно крепкий стояк, прижавшийся к Тэхёновой заднице. Даже во время беременности он толком не потерял форму, стал лишь чуточку мягче, все углы его стройного тела сгладились, и Чона сводила с ума мысль о том, какой бы у них сейчас мог быть секс. От таких незамысловатых раздумий в трусах стало еще горячее и теснее, а от Чонгука чертовски несло возбужденным альфой, так что даже беременный, Тэхён приподнял голову, втягивая в легкие чужой аромат. — Иди, тебе правда пора уже, — еле дыша, проговорил Ким, отпихивая от себя альфу, и тот без вопросов отстал, как надрессированный, моментально вставая на ноги, натягивая брюки, рубашку и пиджак. Во всем этом он выглядел как приличный семьянин и прилежный рабочий, если бы не очертания длинного толстого члена под плотной тканью брюк. А холодный душ ему ведь так и не помог... как всегда. — Возьми ланч на кухне, — подал голос Тэхён, когда Чонгук был уже в прихожей, обуваясь и смахивая с себя несуществующие пылинки. Сейчас нужно было сосредоточиться на чем-нибудь другом, а не на собственном каменном стояке и мыслях о том, какой Тэхён теплый и мягкий под одеялом... — Да, да, — торопливо и почти что недовольно ответил Чон, хмурясь самому себе в зеркало. До работы полчаса на машине, если пробки будут как обычно, и да это время, в теории, его ненормальное возбуждение должно пройти... Дорога до машины, а потом до работы, была сущим адом. Стоя в шумной пробке, сигналящей, орущей, матерящейся, Чонгук до побеления в пальцах стискивал руль, скрипя черной кожей и оставляя на ней тоненькие полосы от своих ногтей, когда вспоминал их с Тэхёном отношения. Всего пару лет назад, когда Чонгук только купил эту машину, они с Кимом еще встречались за ручку. Чонгук водил его в кафе, дарил цветы. Они ходили вместе в кино и на городские праздники, перекидываясь смешками, шутками и беглыми поцелуями. А потом Чонгук драл его в этой же машине. Они трахались, как сумасшедшие, на заднем сиденье, когда Тэхён лежал с высоко задранной задницей, а Чонгук наваливался сверху, загоняя в него член по самые яйца. Они трахались, стоя на улице, и Ким сначала жаловался, что его попке неудобно сидеть на капоте, но когда Чонгук снимал его и разворачивал к себе задом, бесцеремонно вталкиваясь языком в трепещущую мокрую дырку, Тэхён умолял его не останавливаться едва ли не со слезами. И Тэхён держался за руль, грудью случайно давя на кнопку сигналки, пока объезжал стояк Чонгука по третьему кругу. Чон облизал пот над верхней губой и, судорожно выдохнув, провел тыльной стороной ладони по лбу. Сердце колотилось, как сумасшедшее, отдаваясь пульсацией крови в члене, и голова думать стремительно переставала - тело было захвачено какими-то полуживотными инстинктами. До работы оставалось всего пять минут, а возбуждение колотилось в теле бешеным зверем, заставляя едва ли не рычать. Чонгук дышал тяжело и надсадно, запивая подавляющие таблетки теплой и противной минералкой уже без газа; Чонгук ставил машину на сигналку, чувствуя каждую омегу в пределах двадцати метров; Чонгук заходил в лифт вместе с коллегами, зная, что это будет чертовски большой ошибкой. И не обманулся. Прямо перед ним встал симпатичный омега немного ниже него, обнял свои документы в папках, смотря прямо перед собой, а Чонгук стоял, тупо пялясь несколько секунд в его затылок, пока взгляд сам собой не опустился на охренительно сочную задницу, по-блядски обтянутую строгими брюками. "На нем стринги, на нем точно стринги..." — судорожно думал Чон, видя, как омега оборачивается на него, смотрит несколько секунд и снова отворачивается. Несколько коллег и внимания не обратили, а у Чонгука все внутри связалось узлом и будто перевернулось. Ему не показалось, нет! Не показалось, что симпатичный омега ему улыбнулся, пусть и едва заметно. "Он точно хочет..." — стучали мысли в голове. — "Он хочет прямо сейчас, со мной. Я уверен, я не могу ошибаться..." Чонгук закрыл глаза, как можно тише вздыхая. Сердце колотилось в ушах, сводя с ума своим тяжелым барабанным ритмом, член в трусах был как свинцовый: тяжелый, налитой, твердый. Узел, немного набухший у самого основания, тягуче пульсировал, посылая сигналы во все органы чувств, и Чон едва не простонал, когда учуял запах этого омеги перед собой. Наверное, на свежую голову он бы мог только немного возбудиться, но сейчас, в порыве животного желания, этот запах показался ему самым желанным и сладким из всех, что можно было представить. Но двери лифта открылись, и омега вышел в коридор, оставив ослепшего и онемевшего от желания Чона совсем одного. Другие вышли тоже. — Ч... черт, да, детка... Соси, давай. Уф... Как же у тебя это так получается?.. Завидую твоему бывшему. Тэхён не отвлекается от минета, пальцами поглаживая тяжелые яйца своего альфы, прижимая их к своему подбородку и отвратительно шумно заглатывая сильнее. Он всегда, всегда начинал давиться и кашлять, ему было и плохо, и хорошо, потому что слюна и смазка обильно выплескивались из его покрасневшего как у бляди рта, а Чонгук стонал и начинал подергивать бедрами, кончая. Прямо как сейчас. Его сильные мышцы мигом напряглись, когда Тэхён стал давиться членом, судорожно стискивая его своим горлом, и Чонгук приподнял бедра, мелко-мелко ими двигая, сцеживая обильную порцию спермы в чужой рот. Тэхён весь выгнулся, привычно предлагая свое тело для обзора, и Чонгук вытащил свой стояк из его рта. Со стонами он продолжил мастурбировать, смотря на округлую попку Тэхёна, которую он задрал выше головы и двигал ею, заставляя ягодицы слегка трястись. "Как будто подмахивает" — подумал Чонгук и простонал, ускоряя движения рукой. Густая сперма выплеснулась на щеку и губы Тэхёну, который принялся тут же слизывать свою награду мокрым красным язычком, присасываясь к мошонке... — Чонгук-а, — робко позвал его голос, и Чон с трудом моргнул, поворачивая голову на источник звука. Рядом с ним стоял Чимин, нервно поправляя свои светлые волосы пальцами и косясь на коллегу, который едва-едва мог прийти в себя. — Я хотел спросить... ты отчет закончил? — Отчет?.. — рассеянно спросил Чон, не моргая и смотря на виноватое лицо Чимина, который теперь мялся рядом с ним, отчаянно краснея и стараясь не опускать взгляда. "Заметил, заметил..." — Да, я закончил. Вот. Забери, пожалуйста, и этот тоже. Он готов. Но можешь перепроверить. — Спасибо! Чонгук расплывающимся взглядом зацепился за роскошную задницу Пака, которой он немного подвиливал при ходьбе. Мало кто знал, но эту по-королевски шикарную попку трахал хён Мин Юнги, и Чонгук слышал, что в этой парочке все классно, помимо того, что Чимину хотелось практически постоянно... "А он бы согласился со мной?.." Чонгук, ногами оттолкнувшись от пола, закатил свои бедра под стол и, не удержавшись, погладил свой неуемный стояк через штаны, сминая и разжимая, небрежно потирая распухший узел, готовый к практически моментальной сцепке, и волны наслаждения немедленно растеклись по органам внизу живота. Чонгук приоткрыл рот, хватая сухими губами воздуха, спустил руку на мошонку, расставив пошире ноги, когда Чимин внезапно объявился снова, буквально заскакивая в отдел к Чонгуку, смущенно останавливаясь и быстренько передавая ему сверток из черного пластикового пакета. — Тебе!.. передать сказали!.. — пискнул он, почти кидаясь в Чонгука нежданной посылкой и убегая. А Чон, захмелевший от перевозбуждения, загипнотизированно принялся разворачивать пакет, уже начиная чувствовать из него тонкий, сладкий аромат... Рык вскипел в его горле, когда Чон носом вжался в тонкое белое кружево. Чертовы стринги. Чертовы кружевные стринги того самого омежки из лифта, его чертовы... Едва не взвыв, когда от этого запаха в животе все свело до боли, Чонгук подскочил на ноги и быстрым шагом направился в уборную. Дырка Тэхёна почти никогда не закрывалась. Чонгук рычал, ревел в голос, как зверь, до синяков сдавливая тело своего омеги и почти насилуя его задницу, пока Тэхён повизгивал несвойственным для него тонким голоском, забрызгивая стену перед собой мелкими каплями спермы. Зато задница у него была такая мокрая, что Чонгуку во время их ебли удавалось едва ли не пену в нем взбить своим членом. — Дыши, детка, не кричи, — судорожно выдыхал Чонгук, правда, не справляясь и с собственным громким голосом. Удовольствие было такое, что он никак не мог взять себя в руки и прекратить мучить бедного омежку, которому не повезло слегка начать течь перед самим клубом. В туалете, конечно, было душно и накурено, но было так плевать на приличия, ведь через кабинку от них тоже трахались, сотрясая болтающиеся стенки перегородок. Чон двинул бедрами снова, и Тэхён едва не заплакал от оргазма, поджимая дрожащие стройные ножки и будто на них чуть подпрыгивая. Чон не давал спуску. Он не давал отдохнуть, не давал отдышаться и до конца отпустить оргазм. Он рвано поддавал бедрами вверх, так что кончающий Тэхён вновь жалобно взвизгивал и снова трясся в экстазе. Медленно, но мощными упругими толчками в него вливалась сперма, стекая на грязный пол клубного туалета, и Чонгук шумно рычал, натягивая тугую задницу на свой узел, пока Тэхён не стал умолять его... Черт. Черт. Черт, черт! Запах тащит его, словно за шкирку, по всему коридору, и даже зрение подводит, смазывая цвета мира в непонятную мешанину из вспышек света и черноты. Будь Чонгук послабее телом и упрямостью, наверное, давно бы валялся на полу в полубессознательном состоянии. Сдохнуть от спермотоксикоза, наверное, очень глупо. Особенно учитывая то, что до их с Тэхёном свадьбы омеги на Чона вагонами вешались. И теперь вешаются. А он не видит. И не видит, ни не чувствует, и не понимает, в какой момент оказывается сам в туалете, в одной из кабинок, и почему в его руках чья-то тонкая фигурка, пышущая желанием и остро пропахшая омежьим возбуждением. И почему они так мокро лижутся, сосут языки друг друга и лапают везде, где только руки достанут. И, черт, это вышибает любые мысли о морали, о том, как все должно быть, о том, кто это вообще хнычет нежным голосочком ему в губы, извиваясь змейкой в объятиях. У Чонгука стоит так, что уже больно, а узел напряжен до предела, пульсирующий, крупный, готовый с сцепке. И, да, он бы сцепился с первым попавшимся, плевав на все, ведь омежка в его руках мокнет и стонет приглушенно, а его персиковые соски видно даже через ткань рубашки, а Чонгук вылизывает их, ослепший от возбуждения. — Ах-ха... Хён... хён, трахни меня... В кабинке моментально становится нечем дышать. Чон рычит, разворачивая свою добычу к себе спиной, кое-как справляется с его строгими брючками, у которых на ягодицах было здоровенное тёмное пятно от смазки, обильно пропитавшей ткань. Проклятье, он настолько течный, что его можно драть прямо так, не размениваясь на нежности. Но Чонгук лижет его дырку, рыча и чавкая слюной, сплевывая и плывущим взглядом наблюдая за тем, как жадно приоткрывается и стискивается розовая, идеальная дырочка, блестящая, мокрая и течная, а его слюна маняще скользит по нежной коже яичек, очерчивая их округлую форму... — Чонгук-а, — робко зовёт его голос Чимина, явно пытающегося найти его. Это, вестимо, не сложно, учитывая то, как разило от Чона альфой в гоне. Рыкнув, Чонгук отстраняется от своего занятия, переводя взгляд на дверь кабинки, пока Чимин, вздыхая, собирался с мыслями, чтобы продолжить. — Намджун-хён сказал, что тебе сегодня лучше отдохнуть. Возьми отгул, может, на пару дней... Оформим задним числом если что. Хорошо? — Мм. — Ну ладно. Давай, пока. Чонгук заторможенно переводит взгляд на задницу прямо перед своим лицом. Он так сильно впился пальцами в бледные ягодицы, что на них появились розовые отметины его пальцев, а дырка все текла, не переставая. Омежка переминался с ноги на ногу, но молчал, лишь часто дыша. Пульсация в собственном члене, кажется, долбила и прямо в голову, отключая здравый рассудок, но внезапный разговор с Чимином немного отрезвил альфу. "Тэхён-а. Он сейчас дома..." Дома. Отдыхает, гладит свой животик, мурчит ему песенки и смотрит какую-то бестолковую фигню на телефоне. Такой домашний и уютный - а ведь их так много связывает... Что он, Чонгук, делает? Какого черта он ведётся на эти инстинкты, если никогда не вёлся? Почему он все еще не прогнал этого омегу, от которого за версту несло желанием потрахаться? Раньше получалось. Сейчас - нет. Он все еще держит его зад в своих руках, раздвинув поистине роскошные ягодицы и смотря на то, как из узенького отверстия вытекает очередная порция смазки. И на то, как сочная попка приближается к его лицу и катастрофически мокро трется об его губы дыркой, выключая сознание окончательно.