Убийство на Спринг-Крик

Пожалуй, произошло то, чего мы то ли боялись, то ли не ожидали. Или всё вместе взятое. Кто-то из нас должен был заметить хотя бы изменения в её поведении. Но всё случилось слишком быстро. Началось всё с приглашений на злополучную вечеринку в честь так быстро подошедших к концу каникул, тридцать первого августа. Я проснулась — точнее, была вынуждена проснуться — от того, что нашему мрачноватому несносному соседу мистеру Уитмару пришло в голову уже в пол девятого утра привести в порядок свой газон. У меня на полном серьёзе проскользнула мысль запустить в него чем-нибудь тяжелым — чтобы ещё и газонокосилку заодно сломать. К примеру, вазой. Или же сразу тумбочкой. Как-никак последний свободный от раннего подъёма день. Можно хоть капельку уважения со стороны гиперактивных соседей, а? Я подавила отчаянный крик, когда осознала, что сегодня последний день обожаемого мной лета. А поводов его обожать у меня — ровным счётом, как и остальным — уйма. Во-первых, куча свободного времени и ты можешь делать с ним что твоей душе угодно, а не всецело посвящать себя учёбе, во-вторых, в июле мы всегда устраиваем грандиозное празднование дня рождения Джо — моей глубокообожаемой лучшей подруги. И в заключение к списку, жару я переношу гораздо лучше остальных, поэтому и не так мучаюсь. Немного проснувшись, со скрипом души, я поплелась на балкон, а по дороге заглянула в большое зеркало в пол. М-да, так себе видок: длинные русые волосы растрепались и приобрели форму одного сплошного колтуна, а приглушенно-зелёные глаза все ещё были затянуты пеленой сна, которую не удаётся сморгнуть даже спустя длительное время. Выбравшись, наконец, на балкон, я блаженно вдохнула во все лёгкие. Мы, конечно, находимся в достаточной близости к городу, но его затравленный воздух к нам — какое счастье — не доходит. Я опустила взгляд по давно изученному маршруту — на сад моей мамы. Он был небольшой и находился у нас на заднем дворе, но всё же был боготворимый мамой. Затем взгляд скользнул вдаль. Там слабо виднелся город. Мне нравилось даже просто пялиться на него. А вечером здесь вообще лучше всего: слабые огни горят, как маленькие факелы и создают даже романтическую атмосферу. Раньше я, кстати, жила там, в Колумбусе, но в возрасте шести лет, когда родители развелись, переехала сюда вместе с мамой. Продолжительное время я жалела о переезде, ведь скучала по многочисленным развлечениям и привычности города, но сейчас ясно осознаю, что выбор на Вествил пал правильно. В Колумбусе слишком суетно, вечно торопящиеся люди перемещаются почти что по головам друг друга, а здания возведены в несуразной близости, стесняя движение взгляда, создавая угрюмое давление и лишая любимого мною аспекта в списке требований к месту проживания — свободы. Шуршание сзади прервало мои размышления. — Шелли, подъём! — внезапно громогласно раздалось где-то у меня за спиной. От неожиданности я вздрогнула и вскрикнула. Что ж, мой голос можно было смело сравнивать с голосом вороны, которая тоже недовольная переполохом, каркнула и слетела с крыши. — Ну спасибо, Джо, я тебя тоже люблю, — пробурчала я, медленно оборачиваясь. Позади гордо восседала на моей кровати вышеупомянутая Джози Маршалл, известная — печально известная, в этом случае — своими ранними подъёмами, роскошными блондинистыми волосами и многолетней дружбой со мной. В четвёртом классе — когда я была не я, а низенькая тихоня с двумя непомерно длинными косичками — Джо перешла в нашу школу и буквально через несколько дней мы нашли общий язык. Ну, примерно в тот момент, когда мои волосы умудрились застрять в молнии портфеля и я со смущением пыталась их выдернуть. Тогда Джози укоризненно протянула «О, Шелли…» и принялась мне помогать. Ну, и с тех пор я больше не тихоня. — Не пугайся, а то ещё инфаркт хватит, — в больших янтарных глазах Маршалл промелькнуло довольство своим эффектным появлением, а на губах вырисовалась хитрая усмешка, которая уже предполагала что-то многообещающее. — У тебя есть дубликат моих ключей что ли? — хмыкнув, я воззрилась на подругу. Было бы не удивительно, если бы ключ у неё и вправду был — спонтанность была вполне в духе Джози. — Да нет же, — отмахнулась Джо, — мне твоя мама открыла. — Что ты задумала? — будь я не такой сонной, обязательно бы придумала какой-нибудь саркастический ответ, но меня хватило лишь на это. Мягкие черты лица Джози приобрели ещё более заговорщически-гордый оттенок. — Не я, — Джо хлопнула себя по коленям и с преувеличенно громким вздохом встала с кровати. — Сегодня есть способ хорошенько оторваться и немно-о-ого выпить. — Я за! — мгновенно отозвалась я и пропустила смешок. — Куда идти? Я повернулась спиной к хитро склонившей голову Джо, чтобы переодеть майку. — К Карле. — О, Боже, главное, чтобы не было, как в прошлый раз, — пролепетала я, застревая и едва не путаясь на секунду в лямках топа, который пыталась натянуть. В позапрошлом году Карла (наша одноклассница, с которой мы хорошо общаемся класса с девятого, до этого беспрерывно пребывая в мелких раздорах. Хотя они бесспорно были вызваны нашим незрелым возрастом) тоже устраивала вечеринку в конце лета. Именно на ней я и напилась в щи, а потом залезла к соседям Карлы через окно (на втором этаже!), чтобы украсть мёд для коктейлей, попутно случайно так устроив уважаемым соседям бардак и небольшую порчу имущества. Но это ведь была всего лишь ваза. И рамка. Но её я уже не помню. Ужас. Правда, когда меня заметили, соседи вполне обоснованно позвонили в полицию. Мне лишь чудом удалось выйти сухой из воды. — Что же, обрадую, алкоголь на нас, — хлопнула в ладоши Джо, а потом со скрытым сарказмом подняла большие пальцы вверх. — Ты же знаешь, по крайней мере, у меня с этим проблем нет, — я пожала плечами. К счастью, мои крупные скулы (да и в общем, черты лица, чего мелочиться-то) давали мне… э-э… доступ к некоторым привилегиям. . — Кажется, ты единственная, кто действительно выглядит на выпускной класс, — последние два класса это было первое, что подруга говорила мне перед какой-либо вечеринкой. Маршалл фыркнула и с наигранной обидой скрестила руки и надула губы. — Зато в старости будешь моложе меня выглядеть, — я не осталась в долгу. . Джо вдруг с ностальгическим видом уставилась в окно, и я машинально посмотрела в ту же сторону. Подруга улыбнулась и перевела взгляд на меня. — Ты веришь в то, что мы уже выпускаемся? Я скорчила укоризненную гримасу. — Нет, и не напоминай. Мысли о вступлении с девятого класса не давали мне покоя, в то время, как Джо уже полноценно определилась с выбором. — Уже в следующем году я вступлю в университет, — Джо продолжала, снова устроившись на кровати. — Буду той самой журналюгой. Я хмыкнула и обернулась к шкафу, оценивая, что бы можно было надеть на вечеринку и то, что лучше пойти на работу вместо университета. Так больше свободы выбора. И да, пожалуй, надену что-то яркое. Но вступление вступлением, а веселье по расписанию. — Слушай, ну я же не специа-ально, — мы вошли в гостиную Карлы как раз в тот момент, когда она, перекрикивая остальных и музыку, извинялась перед Элайджей — парень с параллели, с которым наша одноклассница достаточно хорошо общалась — за, очевидно, пролитый коктейль. На футболке Эла растеклось ярко-красное пятно. Не знаю, что за краситель был в том коктейле, но цвет был жутко похож на кровь, и от одного взгляда на Элайджу Джо прыснула, а я в открытую засмеялась. — Ну и видок у тебя, — весело бросила Джози, хмыкнув. — У нас тут вроде не Хэллоуин. — Дай сведения, кто тебя убил, — поддержала я с мнимой серьёзностью, да ещё и изображая микрофон, который подсунула Элайдже. — Она, — буркнул он, указывая Карлу кивком. — Свидетелей не было, — Слэй скромно хлопнула ресницами и тряхнула объемными чёрными кудрями. Знай мы, насколько наши же слова обратятся против нас завтра, тут же бы заткнулись. Мы снова рассмеялись, а затем наконец-таки по-людски поздоровались и обнялись с одноклассницей. — У тебя выходной? — спросила Джози, когда мы последовали за Карлой в её комнату. Мы миновали гостиную, плотно набитую людьми, и направились к лестнице на второй этаж. Что ж, такое ощущение, что наша одноклассница созвала полшколы. Но мне так даже больше нравилось. Слэй усмехнулась. — Я взяла отгул. Карла работала в СТО с позапрошлого года. А на недоумение, подобное удивлению Джо, неужели ей нравится копаться во «внутренностях машин», всегда отвечала, что всё особое искусство. Хотя моя версия заключалась в том, что пристрастие к машинам у Карлы из-за отца, который разбирался в различного вида транспорте и который умер восемь лет назад. — А то мне уже надоело чинить тот «Корветт», — спустя мгновение добавила одноклассница. — Но сейчас у нас миссия. Мой взгляд, которым я обменялась с Джо, очевидно, оказался слишком уж непонимающим, ведь Карла пропустила смешок. — Найти Элу футболку. А вы что подумали? — Натяни на него женскую майку и будет самое то, я считаю, — отпустила очередную шутку Маршалл. Карла лишь подняла уголки губ. Мы миновали небольшой выкрашенный в приглушенный голубой коридорчик и, наконец, прибрели в комнату. Надо было отдать должное, она была обставлена со вкусом. Бежевые тканевые обои, два шкафа орехового цвета вдоль правой стены и кровать вдоль противоположной с такого же цвета изголовьем создавали очень даже уютную атмосферу. А довершали её светильники с мягким жёлтым светом. Одноклассница распахнула дверцу шкафа и начала активно устраивать там беспорядок в поисках футболки. — Пока я копаюсь, угощайтесь, — бросила через плечо Карла, указав головой на тумбочку позади нас. Мы послушно повернули головы и обнаружили там бутылку маренго. Джози всплеснула руками, преисполнившись благодарности. — Карли, ты наша спасительница! Бутылки уже были вскрыты, поэтому тратить времени на них не пришлось. Мы с Джо с уселись на кровать. «Так, сегодня нельзя напиваться, как в прошлый раз, Шелли» — твердила я себе. Завтра ведь как-никак в школу (снова, снова, снова). Интересно, каков риск, что учителя заметят моё… состояние? Я ведь могу и не спалиться. Хотя губить свою репутацию, которая помогает мне иногда получать высокий балл, было бы обидно. Задумавшись, я уже сделала несколько глотков после Джо, но только сейчас заметила, насколько откровенно паршивим оказался напиток. Это маренго оказалось ароматизированным и этот ягодный привкус абсолютно портил всё хорошее в нём. — А что-нибудь ещё есть? — я скривилась, а Джо глубоко вздохнула. — Ну, пошли что-нибудь найдём. — Вы идите, — кивнула Карла и быстро взглянула на часы. — Я догоню. На лестнице в нас врезалась Марселла. — А ну-ка скажите какую-то скороговорку, — с заплетающимся языком, но зато строго произнесла она. — Проверю насколько вы пьяны. Было забавно, ведь она сама уже (уже?) еле держалась на ногах. Я хихикнула и попыталась перекричать музыку. — По сравнению с тобой, мы тут ни капли в рот. В ответ Марселла пробормотала что-то наверняка невразумительное, но сквозь шум я ни слова не разобрала. — Что? — но ей уже было всё равно, она нашла другую жертву. Джо пожала плечами, соскочила с последней ступеньки и попыталась лавировать между танцующими ребятами. И у неё даже получалось. Пока в её плечо не врезалась на всех парах какая-то девушка в серой безрукавке. Она была черноволосой, (очевидно, крашенная) с пирсингом носу и с множествами татуировок на руках. — Смотри, куда идёшь, — рявкнула девушка на Джо. Маршалл вскинула брови. Но пока она думала манерный остроумный ответ, спешащая девушка скрылась в толпе. — Охренеть, — Джо ещё несколько секунд пялилась в сторону, куда ушла черноволосая, но потом прыснула со смеху, покачав головой, и демонстративно потёрла ушибленное в стычке плечо. — Забей на неё, — я махнула рукой. — Время оторваться. После всех вчерашних веселий мы решили перед школой заглянуть в кофейню, чтобы взбодрить свой засыпающий мозг. Было бы слишком очевидно с нашей стороны заявиться в школу в таком виде. Мистер Харисс нас живьём подвесил бы где-нибудь в школьном дворе. В кофейне я, не терпевшая крепкий кофе, заказала латте. — Почему ты ничего не заказываешь? — спросила я у Джози, когда уже был готов мой заказ. Джози нервно скосила на меня взгляд. От него мне почему-то сделалось не по себе и нехорошее предчувствие змеей заползло в моё сознание. — Плохо себя чувствую. — Не-а, — я подозрительно сложила руки на груди. — Что бы то ни было, выкладывай, Джо. Подруга ещё несколько моментов напряженно кусала губы, а у меня всё внутри натянулось, как струна. Маршалл подняла будто бы виноватый взгляд. Не к добру это. — Карла умерла. Та самая струна внутри меня тут же резко оборвалась, сердце будто пропустило удар и прошибло дамбу, впуская внутрь ледяной ужас, который бесконтрольно растёкся по внутренностям, вплоть до кончиков пальцев. У меня перехватило дыхание. — Что? Мой мозг отказывался верить в это. Я не могу принять эту информацию, это выше моих физических способностей, выше сознания, выше меня. — Вчера в одиннадцать, — пробормотала Джо дрожащим голосом, поджала губы и опустила стеклянные от слёз глаза. — Говорят, самоубийство, — подруга со всхлипом уронила слезу. Сегодняшний завтрак свинцом упал в желудке, а меня бросило в жар. Я вперила расфокусированный взгляд в стену кофейни, потому что вокруг все расплывалось и казалось нереальным. Должно быть это просто плохой сон, и уже через минуту зазвонит будильник, всё будет как прежде, и мы встретим сидящую за её излюбленной последней партой Карлу? Ну не может это быть реальностью. Это как будто из какого-то фильма, но точно не из нашей жизни. Я подняла глаза на свой латте и меня начало нещадно мутить от одного его вида. Джо вскинула на меня взгляд. В голове роились мысли, одна за другой, но. Ей-богу, слов не было. Ни единого словечка. Всё, на что меня хватило, было сдавленным клокочущим звуком. Обратно в реальность резко выдернула песня, которая заиграла тут. На предыдущие я не обращала никакого внимания абсолютно по какой-то причине. Может, эта просто соответствовала моему настроению. Будто по заказу, она была печальная. И ещё, это, кажется, была «Train wreck» Джеймса Артура. И, кажется, теперь я буду её ненавидеть. Я встрепенулась и сжала руку всхлипывающей Джози. Быть может, у меня замедленная реакция, но слёзы покатились лишь сейчас, когда я хоть в небольшой мере осознала, что… всё реальность. А что же будет потом, когда я осознаю это полностью? Мы с Джо, не сговариваясь, встали и двинулись к двери. Я снова взглянула на свой неначатый кофе и выбросила его. После этого всё было будто в тумане. Абсолютно всё. То, как мы пришли в школу и в конце первого урока (якобы, чтобы мы «успели переварить информацию до перемены». Будто бы это можно воспринять за пятнадцать минут) миссис Фастнер, наша учительница английского, говорит эту ужасную новость перед всем классом, как мы стоим на минуте молчания. Абсолютно всё. На следующее утро, идя в Спринг-Крик, я совсем не чувствовала себя выспавшейся. Дело не в том, что я не могла заснуть, нет. К моему же удивлению, я заснула, как только дотронулась до подушки. Хотя была уверена, что мысли меня будут донимать всю ночь. Скорее всего, дело в перенасыщении эмоций. Не знаю. В любом случае, я была благодарна за бонус в виде сна. Но, в итоге, утром я всё равно чувствовала себя разбитой. Как только я разлепила глаза и сладкая дрёма развеялась, на меня обрушилась лавина вчерашних событий. Может, это всё-таки сон? Нет. Конечно, нет. На стуле висят чёрные брюки, которые я выгладила для сегодняшнего прощания. Вчера наша классная руководительница миссис Фастнер попросила всех нас прийти в чёрном, ведь мы пойдём на прощание с Карлой. И поэтому это всё не может быть сном. А я бы так хотела. И не одна я. Из нашей толпы изредка можно было услышать перешёптывания и уверенные разговоры. Должно быть кучка школьников идёт в какой-то скучный исторический музей. Только вот цвет одежды выдавал. Абсолютно все в чёрном. На мгновение я почувствовала глубокое отвращение к этому цвету. А вдруг, будь мы не в чёрном, всё было бы по-другому? Вдруг тогда бы мы шли вовсе не на прощание. Конечно. Будто бы цвет что-то изменит. Но вот если бы мы с Джо позавчера остались с Карлой в комнате — это бы изменило всё. Что если бы нам хватило ума это сделать? Что если, что если, что если. Я почувствовала, что у меня наворачиваются слёзы; чтобы отвлечься от мыслей, подставила лицо солнцу. Оно было холодным. Погода будто бы подстроилась под нас, будто бы специально сделалась под стать нашим чувствам. Буквально за полдня завыл холодный ветер, — такой, что мне пришлось натянуть кожаную курточку — а небо затянулось угрюмыми тучами, из-за которых даже если и выглядывало солнце, то ненадолго и обдавая лишь холодными лучами. Я украдкой взглянула на Джози. Она молча возвела глаза к грузным тучам. Может быть, она, глядя туда, тоже пыталась убедить себя, что на небе Карле было бы лучше, но не получалось. Впереди снова раздались приглушенные разговоры. На этот раз тише, но всё так же уверенно. Кто-то даже умудрился отпустить шутку. Забавно было наблюдать за тем, как каждый из нас пытался натянуть какую-то маску — безразличие, шутки, подчёркнутое молчание — ведь, в итоге, мы всё равно с каждым шагом приближались к страху, который и пытались сокрыть. Разговоры — да и вообще любые звуки — стихли, когда в поле зрения показался дом Карлы. Сердце у меня споткнулось и забилось чаще, разгоняя прохладный адреналин по венам. Одно мгновение — и мы увидели небольшую толпу, которая уже собралась на крыльце… около гроба. По нашей толпе раскатились вздохи. Дыхание перехватило, так, будто кто-то ударил под дых и выбил всё, что было в лёгких. Когда мы подошли ближе, по спине пробежал холодный ужас, от которого подогнулись колени — мы увидели бледно-жёлтое лицо Карлы, её сложенные на животе руки. Видимо, гроб только открыли, ведь к нему тут же припала бабушка Карлы. Никто толком не мог разобрать, о чём она говорила, но, когда наш скоп переместился вперёд, можно было расслышать, как она причитала. — Кто же теперь будет бегать ко мне на ночёвки? Ничего теперь нет, ничего, — в её голосе было что-то такое, что заставило всех до единого съежиться. Это была свирепая скорбь, отчаянный крик боли, леденящий душу. Мы с Джози украдкой быстро переглянулись, явственно думая об одном и том же. В том году мы как раз были на одной из очередных ночёвок Карлы у бабушки. Взаимоотношения нашей одноклассницы с бабушкой были такими тёплыми, что мы Джо всё время удивлялись. Внезапно на меня накатило осознание, что так больше никогда не будет, и что Карла ушла навсегда. От этой мысли меня замутило. Вокруг всё расплылось из-за застилающих глаза слёз. Несправедливо как-то, когда люди… уходят в таком молодом возрасте. Ей всего-то семнадцать. Было. На мгновение я представила, каково сейчас её родителям, если уж нам так сложно. Тяжело терять родителей, но ещё ужаснее терять детей. Или внуков. На меня накатила волна необузданного страха. Из раздумий нас выдернул тонкий дрожащий голос миссис Фастнер, которая пришла вместе с нами. — Позавчера покинула мир наша самая светлая ученица, — видимо это была вся её речь. Но так мало миссис Фастнер сказала из-за срывающегося голоса и очевидно намеревавшихся вырваться наружу слёз. — И… — подбородок учительницы задрожал и она потянулась за чем-то в сумку, — если она не смогла побывать на последнем звонке, — у неё в руках показался маленький колокольчик, — то пусть этот будет её последним. Все до единого оцепенели и по нам прокатился всхлип. Меня снова пробила дрожь. Теперь я поняла, зачем в стороне стоят двое мужчин с пузырьком нашатырного спирта. Все снова начали плакать. Я видела, как плечи Джо начали трястись от беззвучного плача. Колокольчик в руках миссис Фастнер зазвенел. Его звук сильно резал уши, дразнил своей жизнерадостной мелодией, которая граничила с ледяным ужасом. Я думала, надеялась, что смогу сдержаться. Но это слишком полоснуло по сердцу и я всхлипнула, зажмурившись. Зачем было это делать? Просто лишь чтобы напомнить, что Карла больше никогда не сможет услышать звонка, прийти в школу, устроить вечеринку или ночёвку? Чтобы напомнить, что чья-то жизнь оборвалась так резко? Для нас теперь наступило самое страшное: каждый из нас поочерёдно подходил и клал цветы в ноги телу одноклассницы. Толпа начала шевелиться, все подходили, но я смотрела на это лишь бездумно, поэтому в гуще размышлений я и не заметила, когда Джо дёрнула меня за рукав куртки. Лишь, когда она дёрнула меня во второй раз, я вздрогнула и подняла глаза. Моя очередь. На ватных ногах я приблизилась к гробу. И хоть до него было всего несколько шагов, мне показалось, что я иду целую вечность. Прямо около гроба, помимо бабушки, стояли её близкие подруги Джесс и Софи, Элайджа, сразу за которым показавшаяся мне смутно знакомой девушка. И мама Карлы. Господи, я наверное никогда не забуду её глаза наполненные отчаянными слезами и осунувшееся лицо, будто она разом постарела на десять. Меня пробрали дрожь и страх. Сердце тянуло от сочувствия к ней. Я вздрогнула, когда миссис Слэй посмотрела прямо мне в глаза. После этого я быстро двинулась. Лицо Карлы совсем не излучало умиротворения покойника, как обычно показывают в фильмах или пишут в книгах, наоборот, оно было бесконечно печальным и беспокойным. На неестественного жёлтого цвета лбу — наверняка такой эффект давал формалин или какой-нибудь воск — залегла едва заметная складка, такая, будто Карла сосредоточилась на чём-то. На ресницах виднелась тушь. Боже, она была накрашена. Не знаю почему, но этот факт настолько выбил меня из колеи, что поверг в несколькосекундное оцепенение. Переборов себя, я продолжила изучать черты Карлы. Чтобы запомнить её хоть такой, но лишь бы запомнить. Высокие скулы были всё такими же точёными и острыми. Но что-то в них было не так. Неужели это был синяк? К моему шоку, такой же — только в разы больше — оказался и на шее. Может, от нервов у меня пятна в глазах пляшут? Мой взгляд автоматически опустился до сложенных рук одноклассницы. Грязь под ногтями. Прямо как в каком-то плохом детективе. Неужели?.. Стоп. Господи, о чём я думаю. Я вижу Карлу в последний раз. Последний. И о чём мои мысли? Я осторожно, чтобы не разрушить хрупкую гору сложенных у её ног цветов, положила две купленные вчера красные чайные розы. Они были перемотаны полоской чёрной траурной ленты. «Прощай, Карли.»