Моя нефанатка

(Неадекватные фанатки грядут!) Ночью 7 ноября в комнату к Юре и Сережке постучались. - Друзья мои, просыпайтесь, пора собираться на концерт. Разлепив не желающие открываться глаза, Юра поднялся и пошёл в ванную. Открыв кран, он посмотрел в зеркало. «Ну и ужас, - парень разглядывал себя, пытаясь проснуться. Намочив зубную щётку, он почистил зубы, потом умылся и взял расчёску. Чтобы расчесать волосы, ему пришлось намочить и гребень. Наконец-то пряди были уложены! Юрка взял свитер и задумался. А зачем он вообще причесывался именно сейчас, когда ему нужно натягивать на себя кофту? Всё равно через секунду волосы снова придут в хаос. - Ты там скоро!? Вообще-то не тебе одному на концерт ехать! – голос Серкова заставил Юру быстрее надеть свитер и выйти. - Извини. - Ну и хаос на башке у тебя. - И че? Я в гримёрке причешусь. - Доброе утро, кстати. - Спасибо, - буркнул Юра и отправился на кухню. - Солисты не едят, едят только клавишники и продюсеры! – огорошил парня Разин, который активно ел бутерброд с огромным куском колбасы. - Ты обалдел – всю колбасу жрать? – возмутился Юра. - Какая тебе разница? Ты поёшь вообще-то. - Один концерт, как и договаривались. Разин махнул рукой. - Там Горбачёв будет. Ты в курсе? - Слушай, мне это зачем знать? - Чтобы пел хорошо. - Я тебя на сцену выпихнуть. Будешь сам петь. Понял!? - Иди уже! Юра вышел с кухни и хлопнул дверью. Разин что-то проорал вслед. До отъезда было ещё прилично, поэтому парень улёгся с ногами на диван и, повернув голову, смотрел на светлеющее небо из окна напротив. Оно было таким же пять лет назад. Именно в тот самый день. Когда не стало её. Мамы. И потеря его ещё не отпустила. Но никто об этом не узнает. Он будет дарить людям радость, как всегда, будет зажигать их позитивом и положительным зарядом. Когда все, кто должен был ехать, собрались, он встал с дивана, поправил волосы и пошёл к собранию маевцев. - Юра, ну, наконец-то. Где тя носит? – возмущался Разин. - Да отстань ты! - Че злой такой сегодня? - Ты знаешь, почему. – натянув шапку, которую ему заботливо подсунула Венедиктова, Юра пошёл вместе с остальными на улицу, к автобусу. Дул ноябрьский ветер, было холодно и в лицо бил то ли дождь, то ли снег. - Снег пошёл! – раздался голос Серёжи Серкова. Мальчик выбросил вперёд руку и стал ловить ладонью снежинки. - Только ртом не лови, а то связки посадишь, - посоветовал Аркадий. - Да пофиг, я и так не пою. - Молодой человек, я бы попросила воздержаться от сленга! – осадила Серкова Венедиктова. Юра чуть не расхохотался. Разин посадил всех в автобус, а Аркадий проследил, чтобы никто не потерялся. - Юр, на месте? - На месте! Порядок! – Юра поднял руку, в которой была шапка, снятая с головы. Ехать было долго, на другой конец Москвы, поэтому юноша решил вздремнуть. Плюс ко всему, сон помогал морально настроиться на бешенных фанатов. Выспавшись, Юра мог трезво соображать и быстро реагировать. Как правило, он убегал вместе с ребятами через запасной выход в гримёрку, ну, а если форс-мажор происходил посреди концерта, его быстро выручала охрана в здании. Оставалось надеяться, что при Горбачёве фанатки не будут бесчинствовать. Поспать не удалось, потому что Гуров и его брат зудели всю дорогу, обсуждая какую-то чушь. Юра очень сильно хотелось кого-нибудь из них прибить, а тело спрятать в багажном отделении автобуса. И пускай всё валят на Разина. - Все на месте? – как будто по дороге кто-то мог сбежать или потеряться. – мы почти приехали. Итак, планы на сегодняшний день. Концерт начинается в четыре вечера, но за это время нам нужно отрепетировать, поставить аппаратуру, примерить на себя сценические образы. А ещё поесть и сходить в туалет, кому надо. Извините за подробности. Не разбегаться! В здании не курить – это к тебе относится, Юра Шатунов! Солисты могут чуть-чуть поесть мягкой еды! Остальное после концерта, если успеете. Ну, всё. Мы на месте. Автобус резко остановился. Юре даже показалось, что водитель протаранил чью-то легковушку. Выйдя из транспорта, он убедился , что всё обошлось. - О, Юрочка Шатунов! – резкие девичьи голоса окружили со всех сторон. Аркадий посоветовал ребятам взяться за руки и протиснуться сквозь толпу паровозиком. Каждая ручка пыталась коснуться Юру, в какой-то момент ему показалось, что с него стянут куртку. Было жутко, хотя Разину, кажется, нравилось. Он заливался весёлым смехом, глядя на то, как какая-то юная леди пытается дотронуться до волос Юры Шатунова. До разинской шевелюры никто дотягиваться не желал. Какая-то девчонка прокричала: - Юр, я хочу от тебя родить! Если ты откажешь, то в том, что я повешусь сегодня ночью, будешь ты виноват!!!! - Юра! Взгляни на мои руки! – другая девчонка чуть не заехала Юре в нос, пытаясь показать руки, покрытые шрамами. Ещё одна кричала, что уже беременна от него, а если он не станет отцом ребёнка, то она пойдёт на аборт. . Аркадий ускорил шаг и буквально через минуту все попали в здание. Закрыв дверь от фанатов, Кудряшов повёл ребят в гримёрку. - Сидите тут и не высовывайтесь, я их разгоню, пускай погуляют до концерта, а потом можно будет идти на репетицию. Юра убрал руку с лица. - Когда это закончится!? - В твоём случае никогда, Юра. Нужно было давно привыкнуть. - Разин, отстань от ребёнка, ему сегодня петь. - Я ничего не сказал.. Шатунов хлопнулся на стул, стоящий около синтезатора, подключил устройство и начал набирать мелодию. - Ух ты, круто! - Отвали, не мешай, - когда Юра работал, никто не должен был подходить на расстояние два метра. Венедиктова поставила на пюпитр, прикреплённый к синтезатору Юры ноты песни о Ленине. - Давай, разбирайся с ней. Юра поднял глаза. - Я вообще-то сейчас другую песню разбирал. - И что!? Сегодня 7 ноября – день социалистической революции! Песня о Ленине должна сегодня обязательно прозвучать! К тому же вы почти её выучили. - Пускай Разин поёт. - Юра! - Я не буду это петь. - Шатунов! Юра закатил глаза и брякнул пальцами по клавишам синтезатора. Придётся петь о Ленине. Ближе к трём Разин закрыл репетицию и погнал всех переодеваться. Юрке кинули джинсовую жилетку, джинсы и кроссовки с принтом американского флага. Одежда лежала на диване, пока юной звезде наводили марафет. Гримерша стояла за его спиной и покрывала волосы лаком. Пока она это делала, с её губ срывались вздохи. Наконец она закончила. Юра вскочил, накинул жилетку на тело и, застегнув ремень на джинсах, побежал на сцену. - Стоп, стоп, стоп! Шатунов, в таком виде ты про Ленина петь не будешь! – попыталась осадить его Венедиктова. - Пусть Разин поёт! – ответил Юра и помчался дальше. - А сейчас к вам выйдет самый долгожданный гость этого вечера, восходящая звезда советской эстрады, красавец, любимец девчонок – Юра Шатунов! Встречайте! И Юра вышел на свет софитов со своим фирменным «Всем привет!» Горбачёв сидел в первом ряду и разговаривал с ещё каким-то важным человеком. Юру всё это не касалось, ему было важно лишь спеть для людей. Когда пришло время петь песню о Ленине, на сцену вышел Костя Пахомов. - И вновь продолжается бой Неба утреннего стяг… В жизни важен первый шаг. Слышишь: реют над страною Ветры яростных атак! И вновь продолжается бой. И сердцу тревожно в груди… И Ленин – такой молодой, И юный Октябрь впереди! И Ленин – такой молодой, И юный Октябрь впереди! Весть летит во все концы: Вы поверьте нам, отцы,- Будут новые победы, Встанут новые бойцы! И вновь продолжается бой. И сердцу тревожно в груди… И Ленин – такой молодой, И юный Октябрь впереди! И Ленин – такой молодой, И юный Октябрь впереди! С неба милостей не жди! Жизнь для правды не щади. Нам, ребята, в этой жизни Только с правдой по пути! Эта песня была заключительной. Выдохнув последнюю ноту, Костя артистично поклонился и, красиво развернувшись на каблуках, пошёл со сцены. На подмостки поднялся Горбачёв. Зал затих. - Товарищи! Все мы переживаем времена перестройки! Ребятам присутствовать на этой речи было необязательно, поэтому как только Горбачёв вышел на сцену, весь Ласковый май тут же исчез. Пока они уходили, речь президента заглушил визг фанаток. - Хорошо, что лифчики не кидали, - поделился впечатлениями Юра. - Ещё бы лифчик кто-то кинул. В Горбачёва попадёт. Юра так захохотал, что со стороны сцены вылезла голова Разина. - А ну кыш в гримёрку! Горбачёв выступает, а они ржут, как лошади! Получите у меня! Юра, ещё хохоча, схватил Серкова за руку и потащил в гримёрку. Посреди пути Серков высвободился и оказался в гримерной быстрее, чем Юра что либо сообразил. Парень запер дверь изнутри. - Ты охерел? Впусти меня, немедленно, придурок! - Скажи пароль. - Пошёл нахер! - Увы, пароль неверный. - Серков, я сейчас дверь сломаю! - Ошибка. Назовите правильный пароль. У вас одна попытка. - Серков, я не знаю пароль. Впусти меня, я устал и хочу отдохнуть! - Увы, но все попытки неверные. К сожалению, вы не сможете зайти, - прикалывался Серков. - Идиот, - выругался Юра и сел под дверью. - Ой, Юрочка Шатунов! – Какая-то девочка, проходящая мимо, встала напротив Юры. Парень резко открыл глаза. - Сейчас стрелять буду, - «предупредил» он. Однако девчонка не вняла и присела на корточки. - Божечки, какой же ты красавчик, - она протянула руку и провела ей по коже руки Юры. Тот хлопнул её по тыльной стороне руки свободной ладонью. - Ух ты, а это заводит.. – прошептала фанатка. Внезапно Серков открыл дверь и Юра завалился в гримёрку. - Ты точно идиот, - процедил он, быстро очутившись внутри помещения, - из-за тебя меня чуть не изнасиловала фанатка!! - Не злись, я не ожидал, что моя шутка так далеко зайдёт. - Лучше сделай бутерброд – жрать хочу! Серков поднял брови, но в качестве компенсации морального вреда, причинённого Юре, пошёл делать бутерброд. Юра забрался в кресло и укутался пледом. - Сегодня вообще бешенный день. Пять лет с того дня. - Ох, Юр, прости. Я забыл из-за концертов. - Забей. Я сам пытаюсь забыть, но не получается. - Так, бутерброд готов. - Ешь сам, у меня нет настроения, - махнул рукой Юра. Серёжа вздохнул. Он явно переборщил с шутками. Дверь открылась и вошли все остальные. Сухомлинов болтал с Прико. - А я ей говорю – если ты сейчас не заткнёшься.. - А она че!? - «Физическое насилие уголовно наказуемо!» - Миша идеально передал голос какой-то фанатки. - Ребят, вы все молодцы, гонорар получите позже. А сейчас быстрый перекус и собираемся домой. Юр, ты заболел? - Отстань, без тебя тошно. – отмахнулся от Разина Юра. Быстро сообразили чаепитие. Галина Венедиктова налила себе в бокал виски и поднялась. - Ребята, я хоть и не люблю все эти ваши песенки про любовь-морковь, но вы постарались. Поэтому молодцы. Пью за ваше здоровье в виде исключения. Все зааплодировали. Наконец, спустя двадцать минут Разин велел одеваться и идти в автобус. Когда ребята вышли, на улице было темно и шёл мелкий снег. - Вау, снег пошёл! - В автобус, ребят, в автобус. Завтра всё растает! Вот умел же Разин испортить впечатление даже от первого снега. Юра сел на заднее сиденье, как и утром. Было жарко – Иван Иваныч включил печку. Поэтому от куртки пришлось отказаться. Закинув верхнюю одежду на полку, Шатунов сел поудобнее. - Все на месте? - Ага. - Иван Иванович, можно трогаться. - Умом, Андрей Александрович? - Етить твою дивизию! Езжай давай! Транспорт пришёл в движение. И все разговорились. - Юрка сегодня какой-то невеселый. - Ещё бы ему быть веселым – у него ровно пять лет назад умерла мать. - Офигеть.. Жалко. - Если бы вы знали, какой была его мать, то тысячу раз подумали бы, прежде чем жалеть её, - жеманно произнёс Разин. Аркадий закрыл книгу. - Помолчи. Мать есть мать. И для ребёнка потеря родителей всегда трагедия. - Думаю, что Шатунов не очень по ней скучает. - Ты в своём уме?! - Да ты знаешь, что его мамаша -не побоюсь выразиться, - вообще за ребёнком не следила, а бухала вместе с отчимом? А этот отчим в невменяемом состоянии бил ребёнка. Думаешь, что она так себя не вела? А я в этом сомневаюсь! - Да ты.. Да ты помолчишь, или нет?! - Извини, но я молчать не собираюсь! Нахер такая мать нужна? Может быть и к лучшему, что она померла?! Что-то заставило Аркадия повернуть голову. Он увидел нескольких ребят у задних сидений. Встав, он отправился туда. - Разойдитесь! Что происходит? - Юрка, - побелевшими губами произнёс Серков.