Косички

Наконец наступило воскресение, когда нет волейбольной площадки, суеты и школьных коридоров. На улице начало мая, тепло и светит солнце. Тендо и Вакатоши идут по улочке и обсуждают вчерашний матч. Говорят они негромко, хотя Сатори иногда восклицает что-нибудь и сам же хохочет от собственных слов. Уголки губ Ушиджимы поднимаются только иногда, зато глаза смеются постоянно. Вдруг Тендо слышит знакомый голос — Хината. Он ведёт свою младшую сестру за руку, пока та прыгает и увлечённо рассказывает что-то о своих новых журналах. На её лице широкая-широкая улыбка, такая же, как у Хинаты, когда ему удаётся провести быструю. Вакатоши и Тендо подходят совсем близко, и Шоё мгновенно останавливается и настороженно хлопает глазами. Сатори как ни в чём не бывало поднимает ладонь и расслабленно взмахивает ей в знак приветствия. Ушиджима ограничивается серьёзным «здравствуйте». Лицо Нацу выражает любопытство: — Шоё-чан, это твои друзья? «Вообще-то это двое громил, которых на матче можно назвать угрозой», — думает про себя Хината. Но вслух отвечает, хоть и нетвёрдым голосом: — Д-да, это Ушиджима Вакатоши и Тендо Сатори. Блокирующий с точно таким же по-детски любопытствующим выражением лица рассматривает маленькую девчушку и с улыбкой протягивает ей ладонь. — Ты похожа на солнце гораздо больше, чем твой брат. Лицо Нацу светлеет, и она смеётся, глядя на Хинату. — Какие хорошие у тебя друзья! Меня зовут Нацу. Шоё тушуется и смотрит в пол. Но в его душе только гордость — его сестра и правда замечательная, он любит её даже сильнее волейбола. Сквозь задумчивость он слышит обрывок диалога Вакатоши со своей сестрой: — …идём в парк. — Шоё-чан, я хочу с ними! Ушиджима-сан, Сатори-сан, можно с вами? Хината от неожиданности не успевает и рта раскрыть, как девчонка хватает его и Вакатоши за руки и тащит в сторону вымощенных дорожек. Тендо лишь остаётся плестись следом и хихикать от нелепой картины — его капитану чуть ли не вдвое приходится сложиться, чтобы поспеть за настойчивой Нацу. Добежав до детской площадки, девчушка, наконец, отпускает своих пленников и кидается на перекладины. Хината знает, что Нацу никогда не прочь повисеть вниз головой, и потому подскакивает, чтобы подстраховать её. — Так не пойдёт, — вдруг заявляет он. Указывает пальцем на её голову. — Ты своими волосами сейчас подметёшь половину площадки. Слезай-ка, я помогу. — Ну тогда заплети мне косички, — расстроенно отвечает девчушка. — Не буду, — бубнит Хината. Плести косички маленькому ребёнку в присутствии двух серьёзных соперников? Ещё чего. Нацу с разочарованием слезает с турника, но тут её лицо озаряется идеей. Шоё не знает, что может взбрести в её голову, и смотрит настороженно. — Заплети мне косички, Вакатоши-сан! Хината чувствует, что следующим глотком воздуха он может поперхнуться, а Тендо неожиданно заинтересовано смотрит на Ушиджиму. Тот в свою очередь глядит на свои большие ладони и с лёгкой печалью в голосе отвечает: — Я не умею. Тендо взглядом застревает на пальцах Вакатоши, а затем будто просыпается и легко хлопает того по плечу: — Ооо, Вакатоши-кун, к счастью, у тебя есть учитель. Я умею! И я тебя научу, — он склоняется в шуточно-уважительном поклоне, но смотрит исподлобья — его взгляд серьёзен: они действительно будут плести косички, как только пересекут порог жилища Ушиджимы. — Давай я тебе заплету! Если ты меня не боишься, конечно, — он хитро улыбается, глядя на Нацу, и «устрашающе» шевелит пальцами. Но девочка только серьезно смотрит в ответ, высоко запрокинув голову, упирает кулачки в бока и отвечает, топая ножкой: — Я никого не боюсь! Даже НЛО! — Ого! Какая смелая у тебя сестра, Хината-кун! — Тендо для вида хватается за сердце и ахает. Шоё смотрит на Нацу с улыбкой, и, хоть уже и чувствует себя спокойнее рядом с этими верзилами, но всё ещё ощущает желание поскорее сбежать. Поэтому говорит: — Нацу-чан, садись скорее на лавку, раз хочешь косички. Нам ещё нужно успеть к обеду, помнишь? Девочка начинает канючить, однако брату не отказывает, плюхается на скамейку, садится поперёк, к краю спиной, и подтягивает коленки к груди. Хината устраивается рядом, а Тендо — на земле слева от них, на корточках за спиной Нацу. Вакатоши понятия не имеет, куда ему деваться, поэтому остаётся стоять, будто превращаясь в недвижимую статую. Тендо делит ярко-рыжие волосы на пряди и начинает неспешно набрасывать одну на другую. Пальцы двигаются плавно и с поразительной точностью. Вакатоши вдруг понимает, что не может оторвать взгляд от кистей блокирующего — длинные пальцы сгибаются и разгибаются, тонкая кожа облегает связки и суставы, показывает синеющие венки. Может, для кого-то это и не лучшее зрелище, но Ушиджима знает — эти пальцы прекрасны. Они внимательны, неповторимы в своей силе и реакции. Парень понимает, что стоит рядом с противником и его сестрой, а думает только о руках товарища, и потому вдруг задумчиво хмыкает. Тендо отрывает сосредоточенный взгляд от уже вырисовывающейся косички и вопросительно смотрит на капитана. — У тебя красивые руки, — неожиданно даже для самого себя, с серьёзным откровением чеканит Вакатоши, глядя прямо в глаза Сатори. Хината, не удержавшись, с недоумением косится за спину сестры и рассматривает то, что так восхитило Ушиджиму. «Руки как руки, — хмыкает он про себя, — просто ладони чуть не в два раза больше моих. Вот бы мне такие! И рост!» — заканчивает он внутреннюю тираду. — Да что ты? — разрывает Тендо неловкую тишину ехидцей в голосе. Он с искрой осознания смотрит на Вакатоши, хитро ухмыляется, невидимо подавляя в себе щенячью радость и глупый трепет — Ушиджима нашёл его руки красивыми, как мило! Ас видит, что в выражении лица Тендо появляется нечто смущающее, и потому вынужденно разрывает зрительный контакт. Нацу нетерпеливо дёргает плечами, чтобы эти большие мальчишки вспомнили про её волосы. Все трое будто бы взбадриваются, возвращая себе прежнее умиротворение. Тендо, наконец, в заключительный раз скрещивает пряди и машет Шоё, чтобы тот подал резинку. Последний штрих — и на голове младшей Хинаты красуется на удивление ровная косичка. Девчушка с непоседливым облегчением соскакивает со скамейки и отбегает на середину игровой площадки. Она крутится, чтобы похвастаться причёской, и даже Вакатоши начинает улыбаться. — Где ты так научился? — с удивлением спрашивает Хината. — Да так, — Тендо чешет затылок, наклоняя голову вбок, — мне показала подруга детства. — Классно! Я- — Спасибо! — радостным криком перебивает его Нацу. — Шоё-чан, теперь мы можем пойти домой и поесть моти, правда? — Нацу, это некрасиво — так сразу убегать после того, как тебе помогли! — отчитывает её Шоё. — Ничего страшного, — вставляет в их начинающуюся перепалку Сатори, — нам всё равно нужно идти прямо сейчас, правда, Вакатоши-кун? Ушиджима открывает рот в попытке сказать что-то против, но тут же закрывает его. Во взгляде блокирующего висит какое-то обещание, отчего приходится сглотнуть набежавшую слюну. — Да, у нас появились дела. До свидания. Хината с недоумением наблюдает невидимый диалог своих соперников. — Пока-пока! — хихикает Нацу и утягивает брата за собой. Она явно что-то поняла, но хранить секреты умеет, и потому никому ничего не скажет. Даже любимому брату. *** В дом ребята заходят, нагруженные пакетами с едой и уморённые майским солнцем. Разуваться неудобно, хотя и привычно — сначала стукнуться плечами, затем локтями, потом наклониться к обуви, продолжая пихаться, запутаться — где чьи шнурки, и, наконец, ввалиться в широту прихожей. Вакатоши спешит на кухню убрать всё в холодильник. Тендо перед ним успевает запихнуть в морозилку своё любимое шоколадное мороженое и падает на стул у обеденного стола. Атмосфера вроде бы непринуждённая, но Ушиджима буквально ощущает этот выжидающий взгляд на своих лопатках. Покончив с продуктами и вымыв руки в раковине, он оборачивается. Сатори сидит на стуле непривычно, держа спину ровно и положив ладони на колени. Всё в нём излучает нетерпение. «Что?» — взглядом спрашивает Вакатоши, пытаясь притвориться, что забыл про косички. «Да ладно, не прикидывайся, — так же молчаливо отвечает Тендо. — Ты же знаешь, что я не забыл.» Ас позволяет себе глубоко вздохнуть, и блокирующий прикрывает глаза и тянет губы в лёгкую улыбку. Он хлопает себя по коленям, вскакивает и ведёт друга в гостиную на диван. — Садись сюда, — командует он, — а я сяду на пол. Ушиджима слушается, садится на мягкое и разводит колени, освобождая место для Тендо. В глазах у того мелькает удовлетворение, но он остаётся стоять практически между ног Вакатоши, слегка нависая над ним. — Ты же помнишь, что я делал? Кивок. — Конечно, ведь ты смотрел так внимательно, Вакатоши-кун. Молчание и лёгкий румянец в ответ. — Ну да ладно! — в голосе звучит слегка наигранное веселье. — У тебя есть зеркало? Я бы смотрел, что ты делаешь, и подсказывал, если что не так. Ушиджима задумчиво поднимается, бредёт в одну из комнат и возвращается со средней величины зеркалом в руках. — Такое подойдёт? — сосредоточенно спрашивает он. Тендо довольно кивает, забирает предмет из тёплых рук и плюхается на пол. Он чувствует себя прекрасно, потому что имеет возможность видеть Вакатоши и чувствовать его пальцы у себя в волосах. Сегодня блокирующий не стал заморачиваться с укладкой, и потому его волосы свисают до уровня подбородка. Вакатоши медленно зарывается пальцами в красную шевелюру, пытаясь аккуратно разделить её на пряди. Это приятное ощущение — волосы непривычно мягкие после всего этого геля и лака на тренировках и в школе. Чувствуется как-то по-домашнему. Сатори осторожно нарушает тишину чуть севшим голосом: — Отдели прядь сбоку и плети из неё. Так и косичка не рассыплется, и я буду видеть твоё лицо, — пауза. — Ну в плане тебя, что ты делаешь. Не только твоё лицо. Сатори мысленно даёт себе подзатыльник за неловкие слова и в отражении видит чужое смущение. Глаза Вакатоши тёплые, они пытаются спрятаться, но безуспешно; щёки чуть розовеют, но губы не выражают ни капли эмоций, как всегда. Тендо видит, что косичка и вправду получается, но для верности тянется пощупать. Он хватается за волосы, касается плетения, целенаправленно перебегая своими пальцами на пальцы друга, но делает это аккуратно, боясь спугнуть. Наблюдает за отражением. Отражение чуть напрягается. Оно такое румяное. У него светящиеся глаза с морщинками в уголках. И губы, наконец, немного сжаты — они пытаются удержать непонятные эмоции и слова внутри. Тендо в очередной раз разбавляет молчание и, глядя в глаза через зеркало, с тёплой улыбкой хвалит: — Ты быстро учишься, Вакатоши-кун, я в тебе не сомневался. — Спасибо, — тот отвечает, и даже его голос звучит так, будто в нём клокочет нечто, запертое в попытке спрятать и разгадать позже в одиночестве. Блокирующий сжаливается, отпускает руку и возвращается в прежнее положение. Он не без удовольствия чувствует, что Ушиджима перешёл на другую часть волос — ещё одна косичка, ого. Ему нравится? — Тебе нравится? — озвучивает Сатори. — Да. Твои волосы приятны наощупь. И у меня, кажется, действительно получается. Тебе ведь не больно? — Нисколько. Отражение кивает, и Тендо прикрывает глаза, чтобы удержать в мыслях его неуловимое довольство во взгляде ещё ненадолго. Когда он снова смотрит в реальность, отражения нет. Но есть ощущение чужого глубокого вдоха на затылке. Сатори каменеет. — Твои волосы хорошо пахнут, — смущённо звучит откуда-то сверху. — Ааа… Кмкх. «Ты должен сделать с этим что-нибудь. — Что мне сделать? — Почему ты так переживаешь? — Я знаю? Я просто нервный. И неловкий. Какой кошмар.» Закончив совершенно бесполезный диалог с самим собой, Тендо вдыхает побольше воздуха как перед прыжком в воду. Кладёт зеркало на пол, больше не глядя на отражение. Он осмеливается провести руки под коленями аса и положить ладони на чужие бёдра. Поднимает голову, смотрит на реального Ушиджиму. Тот заметно нервничает, но продолжает держать пряди. Блокирующий собирает всю оставшуюся невозмутимость и машет пальцем: — Наклонись-ка, Вакатоши-кун. Тот, совершенно не дыша, наклоняется ухом, будто ждёт, что ему поведают секрет, но Тендо изворачивается и всё-таки достаёт губами до его щеки. Вторая ладонь всё ещё на бедре аса, она успокаивающе поглаживает напрягшиеся мышцы. — Спасибо, — шепчет Сатори в ухо. Ухо, которое нещадно краснеет. Он чувствует, что пряди натягиваются, и потому берёт чужую руку и отводит её от своих волос. — Достаточно, как думаешь, Вакатоши-кун? — Да, — никто, кроме Тендо, не услышал бы в этом коротком ответе разочарования. — Если захочешь, потом попробуешь ещё, хорошо? — Хорошо, — а так звучит кроткое облегчение. — Отлично. Сатори выбирается из-под коленей друга и залезает на диван. — Мне нравятся твои пальцы в моих волосах, — осмеливается озвучить он. — Мои пальцы грубые и неловкие, — смущённо-расстроенно говорит Ушиджима, в который раз за день глядя на свои ладони. — Неправда! — восклицает Тендо. — Ты очень умело ими пользуешься. «Боже, что это за формулировка? — Я не знаю, отстань.» Вздохнув над собственными мыслями, Сатори хватает Ушиджиму за руки и втискивается к его груди. — Что ты делаешь? — Обнимаю тебя? — Почему? — Потому что мне хочется. — Хорошо. Сатори понимает, что растерял всю свою уверенность, и заставляет себя вернуться в некоторое хищно-наблюдательное состояние. — А ещё потому, что я хочу чувствовать, как взволнованно бьётся твоё сердце, конечно.