Тайна Серебряной долины

      Солнце клонилось к закату — ласковое весеннее солнце, далёкое и свободное, которому не было никакого дела до того, что происходит на земле. Завтра утром оно снова взойдёт и снова осветит этот мир, но не всем под небесами уготована радость его увидеть.       Тан Фань на мгновение замешкался, оказавшись в соседнем дворе в сопровождении угрюмых конвоиров. Два двора соединяла узкая калитка в кирпичном заборе, и главарь привычным движением пнул её ногой — дверь отворилась, пропуская их на соседний участок.       Тан Фань подумал, что, похоже, этот тип привык ходить таким путём, и никто из соседей или случайных прохожих никогда не видел его входящим в дом Сюн Тао. Полезная предусмотрительность для преступников. Ещё бы узнать, кому принадлежит этот соседний участок…       Бандит нетерпеливо подтолкнул Тан Фаня в спину, и тот едва не споткнулся, переступая порог какой-то неказистой постройки, расположенной через забор от владений ростовщика Сюна.       Склад? Мастерская?..       О чём он вообще думает? Через пару минут его убьют, а он рассуждает о том, кто из горожан даёт сообщникам возможность тайно встречаться для обсуждения своих планов…       Тан Фаню наконец удалось выплюнуть изо рта противную тряпку, и он на миг задумался, есть ли смысл заорать. Совсем рядом — городская улица, хотя и не в центре, но там же могут быть прохожие. Может, кто-нибудь услышит и не побоится прийти на помощь? Ему в любом случае нечего терять.       Эти мысли пролетели в мозгу Тан Фаня в считанную секунду, и он, сделав глубокий вдох, рванулся вперёд и закричал, что было сил:       — На помощь! Убивают!..       Ему почудилось какое-то движение справа за ширмой, как будто высокая тёмная тень метнулась к его врагам, но в следующий миг что-то тяжёлое обрушилось на его затылок, и последним, что услышал Тан Фань, проваливаясь в темноту, было грязное ругательство главаря бандитов. ***       Дин Жун побывал в ювелирной лавке и расспросил слуг об их хозяине, не слишком рассчитывая на удачу. Все они, кроме отсутствовавшего У Цзиня, были местными и мало что могли рассказать о прошлом господина Ло.       Все как один утверждали, что господин Ло был довольно скрытным в личной жизни, с женщинами не водился, был строг и придирчив к работникам, но хорошо платил, и желающих отомстить ему за что-нибудь среди его слуг и продавцов в лавке не нашлось.       Господин Ло был богат, имел отличную посуду и одежду, но старался не выставлять этого напоказ — возможно, из того же стремления не привлекать к себе лишнего внимания. В делах был безусловно честен и пользовался уважением других купцов и клиентов. Близкие отношения, если можно так назвать редкие посиделки за чайной церемонией и обмен городскими сплетнями, поддерживал только с ростовщиком Сюном и Фу Лаем, владельцем постоялого двора, причём в долг он никогда не брал, а с господином Фу его связывали какие-то деловые вопросы. Никто из слуг не смог пояснить, какие, потому что господин никого не посвящал в свои дела, кроме У Цзиня — личного помощника и управляющего в лавке, который приехал вместе с ним. Судя по его надменности и явно столичному говору, тот не один год провёл с хозяином в Пекине, где у того вроде бы имелось раньше своё дело — но что за дело, и почему оно было им брошено, никто из опрошенных так и не смог рассказать. Эти сведения больше походили на слухи и домыслы, а не свидетельские показания.       Наконец, всё свелось к тому, что если кто-то и может дать советнику губернатора сведения о хозяине, то только этот наглый и высокомерный У Цзинь, который порой ведёт себя так, что ещё неизвестно, кто здесь слуга, а кто господин.       Дин Жуну, в отличие от явившегося на полчаса позже Тан Фаня, без лишних вопросов подробно рассказали, где можно найти У Цзиня. У того была небольшая мастерская по соседству с домом ростовщика Сюна, в переулке, ведущем к восточным воротам города. Некоторые из продавцов даже предполагали, что У Цзинь — намного лучший ювелир, чем господин Ло, хотя господин Ло, безусловно, умел делать деньги и налаживать деловые связи.       Дин Жун решил в тот же вечер наведаться к У Цзиню и расспросить его — очень аккуратно, стараясь не спугнуть — о его прошлом в столице и о том, как он попал в услужение к Ло Пэну, если, конечно, эти странные отношения можно было назвать услужением.       По дороге Дин Жуну даже пришла в голову мысль, что именно У Цзинь и является местным главой Белого Лотоса, а господин Ло — или господин Ма, если предположения Ван Чжи окажутся верными — всего лишь служит ему прикрытием. Однако, господин Ма должен быть связан со столицей, со своим братом в Министерстве доходов, и тоже вряд ли является просто формальной фигурой…       Постучав в двери мастерской, Дин Жун подождал некоторое время, но не дождался ответа. Он снова постучал, более настойчиво, и к своему удивлению обнаружил, что дверь не заперта. Возможно, У Цзинь вышел куда-то на минуту — да хоть к соседу Сюн Тао — и вскоре уже вернётся. Однако проникнуть внутрь было очень соблазнительно. И опасно. Но Дин Жуна никогда не останавливал обоснованный риск.       Он нащупал в рукаве кинжал и осторожно толкнул дверь вперёд. В доме было тихо, только ветки деревьев на ветру скрипели, ударяясь о черепичную крышу.       Передняя комната была практически пуста, если не считать большого рабочего стола, пары светильников и ящика с инструментами, между ней и следующим помещением располагался широкий проём без двери. В углу другой комнаты стояла высокая потёртая ширма, и Дин Жун подумал, что в случае внезапного возвращения У Цзиня там можно будет укрыться. Не то чтобы он, будучи служащим Западной Ограды, не мог явиться сюда с обыском в любое время дня и ночи, но ему не хотелось преждевременно спугнуть противника и заставить его насторожиться.       Он прислушался к тишине и тенью проскользнул в комнату. Здесь тоже стоял стол, изящный и совершенно не подходящий к грубому интерьеру мастерской, со множеством ящичков и красивой резьбой в виде переплетённых лотосов. Этот стол смотрелся бы уместнее в кабинете самого господина Ло, а не в подсобке его управляющего.       Дин Жун с любопытством открыл несколько ящичков — там обнаружились старые счета и каталоги ювелирных изделий, но все они были датированы уже после приезда Ло Пэна и У Цзиня в Юйлинь. И ничего, что бы связывало этих двоих со столицей, и тем более с кланом Ма в Ханчжоу… если только, эта старинная резьба, в которой угадывались южные мотивы…       Четвёртый по счёту ящик стола оказался заперт. Это не смутило Дин Жуна, по привычке носившего с собой у пояса разную ерунду вроде отмычек и принадлежностей для письма, и он, немного поковырявшись в замке коротким инструментом, напоминавшим шпильку, взломал закрытый ящик. На дне лежала пачка писем, написанных ровным прямым почерком на дорогой рисовой бумаге, от которой на целый ли пахло столицей.       Дин Жун быстро пролистал бумаги.       «Дорогой брат!» — начиналось практически каждое письмо, и заканчивалось неизменным: «Твой преданный младший братец Ма Сянь».       Это была удача. Та самая удача, на которую в глубине души надеется каждый сыщик, но мало кто позволяет себе основывать на ней расчёты.       Дин Жун никогда не полагался слепо лишь на удачу, но старался не упускать возможности, когда они плывут прямо в руки.       Ещё раз прислушавшись к окружающим его звукам и не услышав ничего подозрительного, он развернул письмо, лежавшее сверху и датированное всего десятью днями раньше.       Там было много всего интересного: и про Тан Фаня, и про Белый Лотос, и про то, что положение Ма Сяня в Министерстве доходов становится шатким из-за резкого интереса Императорской стражи, и просьба к брату на всякий случай подготовить возможности для отступления — фальшивые документы и какую-нибудь внятную легенду, объясняющую его появление в провинции Шэньси… И ироничное соболезнование старшему брату, что тому снова не удалось покончить с Ван Чжи.       Это были самые лучшие доказательства, написанные преступниками собственноручно, и как бы теперь не отпирались братья Ма от своего участия в заговоре и покушениях на убийство, сравнение почерков не оставит судьям ни единого повода для сомнений.       Дин Жун успел сунуть письма за пазуху и, захлопнув ящик стола, спрятаться за ширмой, когда услышал за стеной какой-то подозрительный шум. Звуки доносились не от главной двери, а со двора, оттуда, где невысокий забор разделял владения У Цзиня и ростовщика Сюна.       Замерев в тёмном углу за ширмой, Дин Жун увидел, как двое крепких парней волокут третьего, высокого и стройного, в светлом одеянии и с кляпом во рту. Ещё двое немного задержались во дворе, но Дин Жун уже видел, что один из них — У Цзинь, одетый в неприметную тёмную куртку, как и подобает слуге… или разбойнику. А их пленником, без сомнения, был господин Тан. Наверняка, опять не послушался командующего и отправился расследовать в одиночку.       Тан Фань тем временем выплюнул изо рта кляп и, пытаяясь вырваться из державших его рук, закричал:       — Убивают! На помощь!       Как будто, его могла здесь услышать стража, проходящая дозором совсем по другому маршруту.       Противников было четверо, наверняка вооружённых и умеющих обращаться со своим оружием. Дин Жун на миг подумал, как было бы замечательно, если бы этого неугомонного Тан Фаня убили бы наконец, и он бы больше не мельтешил перед носом у командующего. Конечно, Ван Чжи бы расстроился, но у него здесь достаточно работы, чтобы не думать о незадачливом столичном госте слишком долго…       Эти мысли не успели толком оформиться в голове Дин Жуна, когда он почти непроизвольно выудил из рукава два узких кинжала и бесшумно вышел из-за ширмы.       Что бы он ни думал о господине Тане, он оставался служащим Западной Ограды, служащим императора и закона, и он не мог просто наблюдать, как на его глазах убивают невинного человека. Пусть даже не такого уж невинного, пусть даже тот сам спровоцировал эту ситуацию, и было бы лучше, чтобы он за это поплатился, но всё же…       Один из кинжалов воткнулся в горло бандита, угрожавшего ножом Тан Фаню, и тот повалился на землю, не успев даже охнуть. Тан Фань рванулся вперёд, но другой бандит схватил стоявшую на полу вазу и обрушил её на голову бывшего магистрата. Тот тоже рухнул в окружении осколков тонкого фарфора, а Дин Жун уже сцепился в рукопашной с двумя из трёх оставшихся противников.       Он заметил, как У Цзинь, осторожно пятясь, покидает поле боя, но не мог его преследовать, потому что сосредоточенно отбивался от превосходивших его грубой силой головорезов. Отбил один удар, уклонился от второго, полоснул противника по плечу, заставив взвыть от боли, и в следующий миг сам ощутил, как вражеский клинок разрывает ткань и обжигает кожу у него на боку. Он отшвырнул одного из наседавших на него бандитов, ухватил второго секретным захватом, которому когда-то научил его Цзя Куй, и вонзил кинжал в его грудь. Едва он перевёл дыхание, другой противник уже поднялся с пола и принялся кружить вокруг него, выбирая момент для нападения. Чувствуя, что силы тают и он долго не протянет в этом изматывающем поединке, Дин Жун коротким замахом метнул кинжал и, убедившись, что противник уже не встанет, сам медленно опустился на колени рядом с Тан Фанем.       Тот лежал на полу, бледный, как осколки белого фарфора от разбившейся вазы, но, казалось, ещё дышал. Дин Жун осторожно ощупал его голову, обнаружил там приличных размеров шишку и пришёл к выводу, что Тан Фаню сильно повезло, когда удар слегка соскользнул по его гладким волосам, не проломив череп.       Где-то за спиной снова послышался шум, и Дин Жун устало подумал, что ещё одной стычки с преступниками он уже не выдержит. Хотя, почему с преступниками? Было бы логично, если бы сюда, наконец, нагрянула стража, привлечённая кем-нибудь из соседей, слышавших крик Тан Фаня.       Дин Жун заставил себя подняться на ноги и медленно повернулся к двери. ***       Ленивый продавец в ювелирной лавке действительно собирался её закрыть, не дожидаясь окончания дня.       — А что такое? — пробурчал он, когда двое важных и серьёзных господ в чиновничьей форме начали задавать ему вопросы. — Всё равно ведь покупателей нет. Как будто знают, что хозяин уехал, а с У Цзинем, с его-то бандитской мордой, мало кто хочет иметь дело.       Похоже, У Цзинь тоже отсутствовал, если этот парень позволял себе так высказываться на его счёт.       В отличие от Тан Фаня, Ван Чжи уже знал, что Ло Пэн уехал из города, однако его сейчас интересовал не Ло Пэн.       — Около часа назад сюда приходил молодой господин в светлой одежде, не из местных? — нетерпеливо спросил он, видя, как Суй Чжоу рядом с ним мается от тревоги.       — Да кто только не приходил! — всё тем же ворчливым тоном проговорил продавец. — Никакой торговли, только ходят и спрашивают. То им хозяина подавай, то У Цзиня, то ещё чёрт знает чего… Ваш помощник, господин губернатор, здесь был, и тот парень, за которого вы спросили… Только не час назад, а пораньше, но я объяснил ему, что хозяин в отъезде, и он ушёл. Так и не купил ничего, хотя кошелёк у него на поясе звенел. А что, вы его разыскиваете, господин? Он украл чего или как?       Суй Чжоу молча стиснул зубы, и, заметив его реакцию, Ван Чжи осторожно сжал его локоть, призывая к сдержанности.       — Куда потом направился тот молодой господин? — продолжил он расспрашивать продавца. — Он спрашивал ещё о каких-то местах?       — Нет, просто покрутился здесь и ушёл. Он мне сразу показался подозрительным, господин, — продавец запер на ключ шкафчик с украшениями и виновато поклонился. — К сожалению, я не знал, что вы его разыскиваете, иначе постарался бы запомнить хорошенько, что он дальше делал. Но мне кажется, он пошёл в сторону рыночной площади и задержался там на углу, у лавки с лапшой.       — Ничего удивительного! — фыркнул Ван Чжи, покидая ювелирную лавку, где молодой продавец весь извёлся от нетерпения, когда уже можно будет закрыть её и побежать домой ужинать.       — Ты имеешь в виду лапшу? Или то, что Тан Фань на этом не остановился? — со вздохом уточнил Суй Чжоу.       — И то, и другое. Но если он ничего больше не спрашивал у ювелиров, то куда мог направиться дальше? — Ван Чжи остановился на перекрёстке и стоял, размышляя и пытаясь понять логику действий Тан Фаня, пока его не отвлёк от раздумий громкий голос за спиной.       — Господин, посторонитесь, пожалуйста! Моя тележка здесь не проедет…       Продавец уличной еды катил тележку в сторону ресторанчика на углу, но резко остановился, когда Ван Чжи повернулся к нему, и едва успел подхватить свой нехитрый товар, не дав тележке перевернуться на ходу.       — Ох, господин губернатор, простите, что не признал вас со спины, — торговец низко поклонился, всем своим видом выражая почтение. — Чем я могу вам служить?       — Ты продавал здесь лапшу около часа назад? — спросил Ван Чжи скорее от безнадёжности, чем в расчёте выйти на след Тан Фаня.       — Да, господин, но к сожалению, лапши уже не осталось. Всё разобрали, но можно пойти в трактир…       Ван Чжи не слушал его болтовню, сосредоточившись на главном.       — Видел молодого господина в светлом ханьфу? Такого пижонистого, явно не местного? — спросил Ван Чжи, не обращая внимания на сердитое сопение Суй Чжоу, который при этих словах недовольно поморщился.       — Конечно, видел, господин! — радостно подтвердил торговец лапшой. — Обычно ведь у меня все свои едят, а тут подходит такой красавчик, и даже сдачу брать не стал с крупной монеты. Сидел за столиком прямо на улице, ел и улыбался. Такой, значит, у него вид был… будто предвкушал что-то получше моей лапши…       — Куда он потом пошёл? — нетерпеливо спросил Суй Чжоу, устав от разглагольствований торговца. — Только не говори, что не проследил взглядом за таким интересным покупателем.       — Отчего же не проследил? — под строгим взглядом императорского стража торговец, похоже, чувствовал себя неуютно, поэтому снова повернулся к Ван Чжи и стал рассказывать уже ему. — У меня было немного покупателей, время обеда ведь уже давно прошло. А такого господина когда ещё увидишь у нас на рынке… Даже господину Цзю, нашему магистрату, с ним не сравниться, хотя он, конечно, тоже красавчик…       — Ближе к делу, — не утерпел уже и Ван Чжи, одёргивая разговорчивого торговца. — Куда направился тот господин, когда расплатился за лапшу?       — Ну, он тут побродил немного по рынку, но вроде ничего не купил, — как ни в чём не бывало продолжил болтун. — Поговорил о чём-то с цветочницей и продавцом конской упряжи, хотя явно не собирался у них ничего приобретать… Да-да, господа, я уже подхожу к сути. Потом он повернул в переулок, уходящий направо, к городской стене, и быстрым шагом там скрылся, будто наконец решил, чего хочет.       Ван Чжи бросил торговцу медную монету и, хмыкнув на возмущённое сопение Суй Чжоу, спросил:       — А где этот человек, с которым тот господин разговаривал последним? Торговец упряжью.       Продавец лапши с готовностью показал рукой направление:       — Так вот же его лавка, господин! Он днём выносит товар на уличный прилавок, так больше покупателей его увидят, а на ночь в свою лавку заносит. Смотрите, у него там свет горит, значит, ещё возится, прибыль считает.       Не дожидаясь продолжения, Ван Чжи и Суй Чжоу сорвались с места и почти бегом устремились к лавке торговца упряжью.       Невысокий средних лет торговец сильно растерялся, узнав в ворвавшемся к нему человеке губернатора Хэтао, и уже начал падать на колени, когда Суй Чжоу подхватил его и поставил прямо перед собой.       — О чём ты говорил с молодым господином меньше часа назад? Он спрашивал у тебя дорогу? Куда он потом пошёл?       — Такой высокий, в светлой одежде? — уточнил торговец, всё ещё дрожа под пристальными взглядами высокопоставленных чиновников.       — Да.       — Он спросил, где можно заложить кольцо, полученное в наследство, — торговец преодолел свою робость и отвечал довольно связно. — Он показался мне достойным молодым человеком, хотя и не богатым, и я посоветовал ему обратиться в лавку Сюн Тао. Тот обычно даёт в долг под расписку, но может и под залог дать немного денег… А что, то кольцо было краденым? Мне не следовало ему говорить?..       Ван Чжи, уже стоя на пороге, обернулся и коротко бросил:       — Не волнуйся, ты всё правильно сделал.       Торговец, шумно выдохнув с облегчением, вернулся к своему товару, а Суй Чжоу, едва успевая за Ван Чжи, бросился в переулок, уходящий направо. За ними медленно двинулась повозка, которой управлял Цзя Куй.       — Кто такой этот Сюн Тао? Тот самый ростовщик, что распространял фальшивое серебро? — на ходу спрашивал Суй Чжоу. — Думаешь, он может быть опасен?       — Думаю, у него опасные сообщники, — не сбавляя ход, отозвался Ван Чжи. — А по соседству с ним — мастерская У Цзиня, который очень может оказаться ещё опаснее господина Ло. Стой. — Он резко остановился и повернулся к Цзя Кую, который тут же придержал лошадь и спрыгнул с повозки на землю. — Цзя Куй, мы идём в дом Сюн Тао. Подстрахуй нас и на всякий случай не упускай из виду соседний участок.       — У Цзиня? — коротко уточнил тот и кивнул, получив подтверждение от своего командующего. — Слушаюсь.       Они остановились у дверей солидного дома с лавкой ростовщика, выходившей фасадом в переулок. Вокруг было тихо, солнце уже окончательно склонилось к закату, и скоро уже должны были зажечь фонари. Никаких признаков Тан Фаня, как и вообще каких-либо обитателей переулка…       Внезапно в вечерней тишине послышался странный звук, напоминающий то ли вскрик, то ли резкий скрип ветки на ветру.       — Это там, — тут же отреагировал Суй Чжоу и кинулся к двери соседнего дома, на ходу потянувшись за мечом.       Ван Чжи и Цзя Куй последовали за ним, стараясь не отставать, и с удивлением обнаружили, что дверь в мастерскую У Цзиня была открыта. ***       Дин Жун узнал голос своего командующего. Он узнал бы его где угодно, в лабиринтах дворцовых покоев, среди метели в степи или в гуще битвы. Ван Чжи… Но почему он здесь? Он не должен быть здесь, в бандитском притоне, где даже воздух пронизан опасностью.       Ван Чжи и Суй Чжоу вихрем ворвались в комнату и, будто не видя больше ничего вокруг, бросились к распростёртому на полу телу в светлом ханьфу.       — Тан Фань!       — Тан Фань!.. — В голосе Суй Чжоу прозвучало страдание. — Боюсь, мы опоздали…       — Он, кажется, жив, — возразил Ван Чжи.       Дин Жуна совсем не удивило появление здесь главы Северного Двора. Конечно, он и должен быть здесь, спасать этого беспечного сыщика, умеющего влипать в неприятности ничуть не хуже, чем расследовать дела. Именно он, а не командующий Ван.       Ван Чжи слегка растерянно обернулся к Дин Жуну, и тот поспешил заверить, стараясь, чтобы командующий не заметил в его голосе иронии:       — Жив. Очнётся через четверть часа. Несколько дней его будет мутить, и голова будет кружиться, но в целом, ему ничего больше не угрожает.       Ему хотелось добавить, что для такого выдающегося ума у этого «героя» слишком крепкая черепушка, но он воздержался. Он видел, как Ван Чжи, едва скользнув по нему самому рассеянным взглядом, снова склонился к Тан Фаню, и почувствовал, как земля поплыла у него под ногами. Ему только не хватало свалиться здесь рядом с господином Таном — хотя, может, тогда Ван Чжи всё же заметит его существование?       Дин Жун усилием воли устоял на ногах, сдержал усталый вздох и медленно направился к выходу. Он даже забыл, что собирался подобрать свои кинжалы, и шёл на тусклый свет в дверном проёме, стараясь ни о чём не думать. Ни о глазах Ван Чжи, потемневших от беспокойства за Тан Фаня, ни о предстоящей ему самому очередной холодной одинокой ночи. Он понимал, что сейчас не время докладывать командующему о добытых им доказательствах, и жалел только о том, что не ушёл из этого дома раньше. До того, как сюда явился Ван Чжи. А лучше бы, ещё раньше.       Свежий прохладный ветер бросил в лицо Дин Жуна запах цветущих вишен, и он остановился на пороге, тяжело оперевшись плечом о дверной косяк. Перед глазами снова начал расплываться туман, и теперь Дин Жун ему не сопротивлялся. Он даже хотел забыться и провалиться в небытие хотя бы на время. Пока Ван Чжи будет нянчиться с Тан Фанем и ругать его самого, что не успел защитить его дорогого друга.       — Дин Жун, ты что? — сердитый голос Цзя Куя ворвался в туманную пелену, и крепкие руки подхватили его, не давая сползти на землю. — Рехнулся, что ли? Собираешься истечь кровью?       Дин Жун попытался что-то возразить, заверить, что всё в порядке, но Цзя Куй не слушал. Он усадил Дин Жуна на крыльце, прислонив спиной к стене, быстро стянул с него верх мантии, едва не порвав плотную ткань, и осмотрев рану на боку, с сердитым облегчением пробурчал:       — Вообще, могло быть и хуже. Посиди минуту, сейчас перевяжу.       Дин Жун молча прикрыл глаза, зная, что в этом вопросе может положиться на Цзя Куя. Хотя тот и не имел образования лекаря, по долгу службы на границе сталкивался ещё и не с таким, и заживляющая мазь всегда была у него под рукой, как и короткий меч. Он мог и лечить, и калечить, хотя последнее удавалось ему немного лучше.       — Как тебя только угораздило? — ворчал Цзя Куй, туго перематывая его торс обрывками рубашки. — Нельзя было обойтись без драки?       Дин Жун только мотнул головой, не собираясь объяснять ему слишком сложное решение, которое он принял, вступая в бой.       — Вообще-то, их было трое, а я один, и я не мастер боевых искусств, — всё же пробормотал он, услышав, как обычно невозмутимый Цзя Куй тяжело вздохнул.       — Для не мастера ты с ними отлично справился, — не согласился тот и одобрительно хмыкнул. — Посиди, отдохни немного. Сможешь дойти до повозки?       Дин Жун прислушался к своим ощущениям и решил, что, вероятно, сможет. Голова больше не кружилась, и бок, хотя и ныл, но не мешал движениям.       — Но ведь повозка… она же понадобится господину Тану?.. — внезапно озарило его, и он услышал, как Цзя Куй некультурно выругался в адрес друга командующего и всей ситуации в целом.       Дин Жун снова прикрыл глаза, собираясь с силами, чтобы встать и пойти пешком, и едва не вздрогнул, услышав над ухом совсем другой, чуть охрипший от тревоги и напряжения голос.       — Дин Жун, что?.. Проклятье… Цзя Куй, он серьёзно ранен?       — Не очень. Но нужна будет повозка, сам он до резиденции не дойдёт.       — Мы поедем в нашей повозке, а Суй Чжоу пусть возьмёт во дворе у Сюна, — распорядился Ван Чжи не терпящим возражений тоном. — Тан Фань пришёл в себя, и дальше моё участие ему вряд ли понадобится.       Дин Жун, не открывая глаз, почувствовал, как рука Ван Чжи осторожно коснулась его руки, и виновато пробормотал:       — Это не стоит вашего беспокойства, командующий. ***       Когда Тан Фань со стоном открыл глаза, Ван Чжи с облегчением выдохнул. Потом вздохнул ещё раз, с трудом удерживаясь от желания отчитать его прямо здесь, пока тот ещё отчётливо понимает, куда заводят безрассудные подвиги в поисках преступников. Но Тан Фань, увидев склонившегося к нему бледного и взволнованного Суй Чжоу, из последних сил потянулся к нему, шепча его имя и будто не веря в его реальность.       — Гуанчуань… Ох, Гуанчуань… Ты здесь… ты меня спас?..       Легонько хлопнув Суй Чжоу по спине, Ван Чжи поднялся и обернулся туда, где, как ему казалось, ещё минуту назад стоял Дин Жун. Ему вдруг стало до глубины души обидно за своего заместителя, который спас Тан Фаня, а похвалы и благодарности сейчас достанутся совсем другому.       — Дин Жун?..       Его голос упал в пустоту, и Ван Чжи с удивлением понял, что тот больше не стоит у него за спиной, ожидая распоряжений командующего. Его кольнула внезапная тревога, и он поспешил к выходу, чтобы найти Дин Жуна и объяснить ему… Он и сам не знал, что станет объяснять, но ему нужно было срочно его увидеть и убедиться, что всё в порядке. И да — сказать, что никакой Тан Фань никогда не будет значить для него так много…       Ван Чжи вышел за порог и едва не охнул, увидев, как Дин Жун сидит, привалившись спиной к стене дома, и на повязке у него на боку расплывается кровавое пятно.       — Мы поедем в нашей повозке… — будто со стороны, он услышал свой голос, чётко отдающий команды. — Цзя Куй, скажи Суй Чжоу, пусть возьмёт повозку во дворе дома Сюна…       Он на ходу решал вопросы, требующие решения, но его душа ныла и страдала, когда он смотрел на Дин Жуна, на его осунувшееся лицо и упрямо сжатые губы.       Почему он сразу ничего не заметил? Почему не спросил, всё ли в порядке? Привык, что все, кроме Тан Фаня, обычно справляются сами?.. И этот герой тоже хорош, опять бросился спасать, не думая о себе…       Ван Чжи опустился на колени рядом с Дин Жуном и, не зная, чем может помочь, просто погладил его ладонь.       — Это не стоит вашего беспокойства, командующий, — прошептал Дин Жун.       Он не поднял взгляд на Ван Чжи, будто чувствовал себя виноватым за то, что снова создаёт ему проблемы, и сердце Ван Чжи защемило так, что он едва удержался, чтобы не покрыть поцелуями бледное лицо Дин Жуна. Его удержало лишь присутствие посторонних.       Цзя Куй вернулся и сообщил, что во дворе дома Сюн Тао есть повозка с лошадью, и господин Суй готов ею воспользоваться, когда господин Тан ещё немного оклемается и сможет ехать, не рискуя тем, что его замутит.       Ван Чжи принял эти объяснения и помог Дин Жуну подняться, несмотря на его слабый протест, что ему уже лучше и он отлично справится сам. ***       В повозке было тепло и уютно. Запах дорогого сандала — этот аромат всегда напоминал Дин Жуну о Ван Чжи, о его мягкой улыбке и усталых насмешливых глазах…       Дин Жун лежал, устроив голову у него на коленях, позволив Ван Чжи обнимать его и борясь с неудержимым желанием поверить, что так и должно быть. Они вместе. Нет никакого Тан Фаня и никаких других обстоятельств, способных встать между ними. Хотя бы несколько минут, пока они не приедут в резиденцию и Ван Чжи не умчится хлопотать о своём госте. Хотя, почему бы ему теперь не уступить эту миссию Суй Чжоу?..       — Дин Жун, тебе больно? — встревоженно спросил Ван Чжи, очевидно, заметив, как тот слегка поморщился при мысли о Тан Фане.       — Да, — коротко ответил он, совсем не лукавя. Ему было больно, и совершенно не обязательно уточнять, что осознание запретности его мечты было намного больнее, чем любые раны, нанесённые клинком.       Ван Чжи проворчал, вроде бы сердито, но в его голосе явно звучало беспокойство:       — Ну и какие демоны снова понесли тебя в драку, Дин Жун? Разве я поручал тебе это? Разве ты стражник или телохранитель, чтобы вечно кого-то защищать? И почему сразу не сказал, что ранен?       — Вы были слишком заняты, командующий, — стараясь не выдать голосом своих эмоций, ответил Дин Жун.       — Чем же таким важным?..       — Господином Таном.       Он слегка прикусил губу и отвернулся, уткнувшись в мягкий бархат мантии Ван Чжи. Конечно, ему не удалось сдержать обиду, хотя он и сам понимал, что обида в этом случае неуместна. Но воспоминание о том, как Ван Чжи в тревоге бросился к Тан Фаню, опередив даже Суй Чжоу, заставило его крепче сжать губы и удержаться от желания посмотреть на Ван Чжи в надежде найти в его глазах опровержение.       Ван Чжи расстроенно вздохнул и почему-то начал оправдываться.       — Я вовсе не был… Ты всё не так понял, Дин Жун… Ну, вообще, он лежал без признаков жизни, а ты стоял и что-то докладывал… Я не видел, что ты тоже пострадал. — Он снова вздохнул и бережно поправил упавшую на лицо Дин Жуна прядь волос. — Ладно, я был слепым ослом, и ты можешь дуться на меня, сколько хочешь, Жун-эр. Только, пожалуйста, держись.       Ван Чжи, называющий себя слепым ослом, был, конечно, совершенно невозможным зрелищем, и Дин Жун не удержался, поднял на него глаза, и, встретившись взглядом, виновато прошептал:       — Всё в порядке, командующий… Ван Чжи. Не беспокойся. И прости меня, я не должен был так говорить.       Ван Чжи собирался что-то ответить, но повозка уже остановилась во дворе губернаторской резиденции, и Цзя Куй заглянул внутрь.       — Приехали. — Он протянул руку Ван Чжи. — Командующий, похоже, господин генерал здесь по вашу душу.       Ван Чжи раздражённо фыркнул, выбрался из повозки и, дождавшись, когда Дин Жун с помощью Цзя Куя тоже спустится на землю, обменялся с ним взглядом, будто хотел извиниться, что снова его бросает.       Генерал Ван со своим помощником Чжан Бинем нетерпеливо переминались с ноги на ногу у дверей особняка, и едва Ван Чжи направился в их сторону, перехватили его и начали что-то рассказывать, сдержанно жестикулируя. ***       Рабочий день в ямэне давно закончился, но магистрат Цзю по привычке задержался на службе, внося информацию в реестр налоговых платежей.       — Ваша честь, я тут потряс родственников Фу Лая… — на пороге его кабинета возник стражник Бай Цзао с неожиданно загадочным видом.       — И что? — Цзю Люань, сидевший за столом в ворохе бумаг, не отрываясь от своих документов, коротко махнул ему рукой. — Заходи и рассказывай нормально. Что за тайны и интриги? Что сказали родственники Фу Лая?       Бай Цзао быстрым шагом вошёл в кабинет и слегка поклонился. Казалось, ему не терпится выложить начальнику захватывающую новость, но он не знает, как эффектнее это сделать.       — Ну? — Магистрат Цзю наконец захлопнул толстую учётную книгу и поднял взгляд на подчинённого. — Если сам не находишь слов, дай мне почитать протокол допроса. Надеюсь, все их показания зафиксированы?       Бай Цзао смутился, виновато опустил глаза и принялся рассказывать, забыв своё намерение преподнести начальнику сенсацию.       — У Фу Лая есть татуировка. На поясе. Лотос с пятью лепестками. Его жена мне нарисовала, когда я пригрозил ей тюрьмой. — Стражник положил рисунок на стол перед Цзю Люанем и чуть заметно усмехнулся. — Госпожа Фу клянётся, что ничего не знает о делах своего мужа, а эта метка — просто ошибка молодости и дань моде, но я где-то раньше слышал, что это знак принадлежности к секте Белого Лотоса. Он помогал сторонникам секты узнавать друг друга, а заодно препятствовал кинуть это братство.       — Довольно интересно, но в принципе, ничего нового, — задумчиво протянул Цзю Люань, вертя в руках рисунок со стилизованным изображением лотоса. — Губернатор Ван рассказывал, что подслушал разговор Фу Лая с подельником, когда был в плену. Тот как раз хотел откупиться от секты и расплатиться золотоносными приисками на севере.       — Но это ещё не самое интересное, господин Цзю. — В глазах Бай Цзао снова мелькнуло лукавство, странным образом смешанное со смущением. — Госпожа Фу сказала, что такая же татуировка, и в том же самом месте, есть у слуги господина Ло, У Цзиня.       Цзю Люань с интересом прищурился и хмыкнул:       — Да? А она откуда знает?       — Нууу, — стражник всё же фыркнул, не удержавшись, и выдал начальнику крамольную тайну: — Она изменяла с ним мужу. Но когда она увидела у любовника такую же метку и спросила его, тот сильно рассердился и едва не ударил её. Так что, они оба принадлежат к секте, и не исключено, что этот У Цзинь, хотя и прикидывается подчинённым, на самом деле и есть главарь. Что-то мне его рожа совсем не нравится.       — Так арестуй его и оттащи в тюрьму, — немного подумав, распорядился магистрат Цзю. — Я могу и ошибаться, подозревая господина Ло, но он и У Цзинь — единственные, кто прибыл в Юйлинь не так давно и связаны со столицей. И в любом случае, пока Ло Пэн на ярмарке, личный слуга ему не нужен. Пусть посидит, подумает, а завтра я допрошу его вместе с губернатором Ваном.       Бай Цзао с готовностью поклонился и отправился исполнять поручение начальника. Его деятельная натура предпочитала разговорам конкретные действия, и не было в его службе ничего лучше и увлекательнее, чем задержать опасного преступника. А в том, что человек, носивший на теле знак самого жестокого и непримиримого сообщества заговорщиков, может быть опасен, Бай Цзао не сомневался.       Он взял с собой ещё двух парней, собиравшихся заступить в караул, и решительно направился к дому господина Ло. Однако там, так же, как до него Дин Жун и Тан Фань, он не обнаружил нужного субъекта. По наводке встревоженного слуги, который рассказал ему, что он был сегодня далеко не первым, кто разыскивал У Цзиня, он явился в мастерскую.       У дверей мастерской он обнаружил городской патруль и удивлённо присвистнул:       — Братец Ду, а ты что здесь делаешь? Надеюсь, не прикончили тут случайно У Цзиня по пьянке?       — Не припомню, чтобы кто-нибудь видел его пьяным, — буркнул стражник и слегка посторонился, пропуская в дом Бай Цзао и его спутников. — А вы, в общем-то, вовремя, ребята. Поможете нам оттащить трупы в морг и заодно обыщете соседний дом. Господин Цзя сказал, что лавку Сюн Тао тоже нужно взять под наблюдение и оставить там засаду.       — Что за чёрт? — удивился Бай Цзао и подозрительно посмотрел на приятеля. — Это что же, У Цзинь их всех порешил? А сам, значит, скрылся?       — Скрылся, козлина, — мрачно подтвердил стражник Ду. — Только он их не убил, он был вместе с этими парнями и собирался прикончить гостя нашего губернатора, который прибыл из столицы. Но господин Дин защитил того бедолагу и сам уложил бандитов, хотя их главаря, похоже, упустил. Братец Бай, ты не знаешь, кто сегодня у нас дежурит на воротах?       — Точно, ворота! — спохватился Бай Цзао и поспешил обратно на улицу. — Слушай, Ду Чэнь, я оставлю тебе двух парней, помочь с местом преступления, а сам поспешу предупредить, чтобы за ворота никого не пропускали. По крайней мере, господин Сюн, если он к этому делу причастен, не должен улизнуть к сыну в деревню, а то потом ищи его по всему уезду!..       Он коротко выругался и почти бегом помчался в сторону ворот, благо, до них было совсем недалеко.       Когда около часа спустя Бай Цзао докладывал обстановку главе уезда, дожидавшемуся в ямэне, он уже не выглядел ни таинственно, ни заинтересованно. Его лицо было бледным от досады, и он виновато прятал глаза.       — Ваша честь, похоже, мы упустили преступников. У Цзинь как в воду канул, а вместе с ним и ростовщик Сюн. В доме Сюн Тао обнаружены следы пребывания четырёх мужчин, возможно, У Цзиня и тех самых бандитов, которые убиты. Они там ужинали и совещались. Я обошёл всех его родственников и взял на себя смелость обыскать два дома в городе, но Сюн Тао нигде нет. Вероятно, ему удалось выбраться за ворота, как и его подельнику, до того, как они были закрыты.       — А кто покидал город в промежутке между обедом и тем моментом, когда ты явился за У Цзинем? — нахмурив брови, спросил Цзю Люань. — Это можно как-нибудь выяснить?       — Да не так уж много народу вышли. На восток — две крестьянки, на юг — какой-то оборванец с котомкой тряпья, его обыскали, но ничего запрещённого не обнаружили, и на север выехали солдаты из гарнизона. Этих не проверяли, но наши парни знают их в лицо, их послал с поручением комендант Фань.       — Ясно, — вздохнул Цзю Люань, устало плюхнувшись в кресло. — Значит, это либо оборванец, либо крестьянки. Но теперь уже не узнаешь, потому что они уже далеко и наверняка не горят желанием попасть в руки стражи.       — Виноват, ваша честь, — уныло покаялся Бай Цзао. — Если бы я знал, что так выйдет, вообще бы никого из города велел не выпускать.       — Ну, мы же не на осадном положении! — фыркнул Цзю Люань. — Если полностью перекрыть ворота, торговля заглохнет, а без торговли и самому Юйлиню быстро придёт конец. Так что, просто предупреди всех стражников, чтобы были бдительнее, и надеюсь, они не пропустят момент, когда Ло Пэн вернётся из Сианя.       — Задержать его прямо на въезде? — предложил жаждущий действий Бай Цзао.       — Нет, но установить слежку и выяснить, что он будет делать, когда обнаружит, что его подручный пропал. Возможно, он сам приведёт нас к У Цзиню. Хотя, не исключено, что он, как и Фу Лай, будет только рад избавиться от такого опасного сообщника. ***       Ван Юэ широким шагом вошёл в кабинет Ван Чжи в сопровождении своего помощника, который тут же выложил перед ними небольшой бархатный кошелёк, тяжело грохнувшийся на стол.       — Золото? — догадался Ван Чжи. — Это довольно любопытно. Ты говоришь, Чжан Бинь, что его обронили эти грабители?       Командир Чжан, дождавшись одобрительного кивка от своего генерала, начал рассказывать, уже более спокойно и обстоятельно, чем по дороге сюда.       — Так точно, господин губернатор. Двое солдат возвращались в наш гарнизон с соседней заставы около получаса назад. Дорога была спокойной, никто не попадался им навстречу, кроме местных крестьян. В какой-то момент, примерно за пол ли до городских ворот, они увидели двух старух, закутанных в платки и длинные тёплые плащи. Они брели по дороге, у одной был посох и котомка — ничем не примечательные крестьянки, возвращающиеся с рынка. Но как только они поравнялись с нашими парнями, так сразу набросились на них, стащили с коней и сами забрались в седло, и дали дёру с такой скоростью, что даже ветер бы их не догнал.       — Старухи? — в голосе Ван Чжи, несмотря на всю серьёзность ситуации, прозвучал смех. — Ограбили наших солдат?       — Ну, можно сказать, разошлись вничью, — хмыкнул генерал Ван. — Когда парни немного пришли в себя от такой наглости, то обнаружили на дороге женские платки, старый посох и… Хм, да, и этот мешочек с золотом. Естественно, грабители были мужчинами и только прикинулись старыми крестьянками, чтобы не вызывать подозрений. Но в спешке не заметили, что потеряли кое-что ценное. Так что, можно сказать, что наши лошади обошлись им довольно дорого.       — Но сам факт такого вопиющего грабежа… — начал было Чжан Бинь, но Ван Чжи жестом остановил его.       — Конечно, нужно предупредить людей, что нельзя терять бдительность, несмотря на то что монголы больше не угрожают нашей границе. Здесь сыграла свою роль неожиданность, и в общем-то, не стоит слишком уж винить солдат.       — Но обязательно стоит проинструктировать, что опасности можно ждать отовсюду, а пока эта банда из Серебряной долины околачивается в окрестностях Юйлиня, нельзя хлопать ушами, — проворчал Чжан Бинь, метнув взгляд на генерала.       Тот согласно кивнул и усмехнулся:       — Да, хорошо, что отделались только лошадьми. Но я подозреваю, что, схватив этих фальшивых крестьянок, солдаты оказали бы большую услугу нашему ямэню. Ведь не просто так они выбрались из города в таком маскараде, и возможно, кроме золота, располагали чем-нибудь не менее ценным.       Ван Чжи попросил военных передать кошелёк с золотом магистрату Цзю и рассказать ему подробно всю эту историю, а сам, отмахнувшись по пути от Мао Лэя, явившегося узнать, не желает ли господин чаю и вообще поужинать, направился в гостевые покои, где временно обитал Тан Фань.       Он видел, что повозка из дома Сюн стоит во дворе рядом с губернаторской повозкой, и решил, что Тан Фань, если он ещё не спит после пережитых приключений, нуждается в серьёзной выволочке. Из-за его глупого упрямства и беспечности, не подобающей опытному сыщику — пусть даже в отставке — Дин Жун сегодня мог погибнуть, и это обстоятельство заставляло сердце Ван Чжи мучительно сжиматься. Он сейчас выскажет Тан Фаню всё, что думает о его самоуправстве, передаст эту ношу Суй Чжоу и обязательно объяснит Дин Жуну, как тот неправ, ревнуя его к приятелю из столицы. ***       — Ну как? — шёпотом спросил Ван Чжи, когда Суй Чжоу уступил ему место у постели Тан Фаня.       — Мао Лэй приготовил лекарство и сказал, что ему нужно просто лежать и отдыхать. А завтра утром обещал привести врача. Доктора Чжао, — уточнил Суй Чжоу.       Ван Чжи кивнул. Он ничего не имел против доктора Чжао, хотя сам бы предпочёл отдаться в надёжные руки Дин Жуна. Но очевидно, что лечить Тан Фаня — не его задача, он и так сделал для него намного больше, чем можно было рассчитывать.       — Что вы там шепчетесь? — проворчал Тан Фань, приоткрыв один глаз. — Ван Чжи, ну наконец-то ты пришёл, я уж думал, что так и помру тут без покаяния.       — Раскаяться никогда не поздно, — хмыкнул Ван Чжи, наливая в чашку пахнущий травами настой. — Выпей лучше лекарство и скажи, как ты себя чувствуешь.       Суй Чжоу, не желая им мешать, направился к двери, но в последний момент передумал и остановился прямо там, подперев плечом дверной косяк и будучи готовым выставить Ван Чжи — пусть он хоть десять раз здесь хозяин, — если от его визита Тан Фаню станет хуже.       Тан Фань поморщился, пригубив лекарство.       — В общем, всё нормально, но как только пытаюсь сесть, голова кружится. И мутит от каждого движения… О, это Мао Лэй приготовил? — его гримаса стала удивлённой. — Я думал, он готовит намного вкуснее. Какая горькая гадость!       — Пей, не выпендривайся, — фыркнул Ван Чжи. — И не пытайся крутить головой, если тебе от этого делается дурно. Если бы Мао Лэй решил тебя отравить, он сделал бы это ещё вчера. Потому что подсыпать яд в сладкие пирожные всегда приятнее и проще, чем в горький отвар.       — Смеёшься, да? — Тан Фань допил лекарство и снова поморщился, откинувшись на подушку. — Пирожные были вкусные. А у тебя нет ничего святого. Зачем ты вообще пришёл — чтобы меня дразнить?       Его обиженный голос звучал с нескрываемым вызовом, из чего Ван Чжи заключил, что не так уж ему и плохо, но не принял его игру и ответил совершенно серьёзно:       — Вообще-то, я пришёл сказать, что с этого момента до возвращения в столицу…       — Кто тебе сказал, что я собираюсь туда возвращаться? — вставил Тан Фань, отдав ему пустую чашку.       — Я говорю, что ты туда вернёшься. — В голосе Ван Чжи сквозь усталость и раздражение мелькнули жёсткие нотки. — Под конвоем Императорской стражи, — он кивнул на Суй Чжоу, молча подпиравшего дверь, с безмолвным укором глядя на ссорящихся друзей.       — Ладно, там видно будет, — не стал обострять Тан Фань и демонстративно поморщился. — Но ты мог бы не торопить меня с этим вопросом и так не напирать, мне и без того сейчас плохо.       — Тебе плохо? — Ван Чжи подозрительно прищурился, но бледный вид Тан Фаня и запавшие потускневшие глаза говорили, что он не врёт. Ван Чжи устало вздохнул. — Боюсь, даже твоя непробиваемая башка нуждается в покое. Ты можешь оставаться здесь, пока окончательно поправишься, но выходить из дома будешь только в сопровождении Суй Чжоу.       Тан Фань что-то проворчал себе под нос и прикрыл глаза, и Ван Чжи не понял, означало ли это согласие или просто желание уклониться от спора.       — Твоё счастье, что Гуанчуань здесь, — сказал Ван Чжи, снова покосившись на усталую и напряжённую фигуру Суй Чжоу. — Но ты, похоже, совершенно не ценишь этого счастья, Жуньцин.       Тот снова открыл глаза и фыркнул, обиженно скривив губы:       — Думаешь, я бы без него пропал? Я ни на что не способен, да? Ну тогда я правильно ушёл со службы, и вообще…       — Будем считать, что ты говоришь это под влиянием удара по голове, — хмыкнул Ван Чжи, перебив его прежде, чем тот успел ляпнуть ещё какую-нибудь глупость. — Хотя, твоя способность находить неприятности просто поразительна.       — Я нашёл неприятности? — Тан Фань возмутился и попытался приподняться, чтобы не смотреть на Ван Чжи снизу вверх, но тот удержал его.       — Да, ты нашёл их на пустом месте, и чуть не погубил человека, вообще не имеющего к этому отношения. Если бы Дин Жун так вовремя не вмешался, ты бы сейчас объяснялся не со мной, а с небожителями. Прекрасно знал, как опасно соваться в бандитский притон, но не послушал совета и полез в логово преступников. На что ты вообще рассчитывал?       — Что небеса не оставят меня в беде, — хмыкнул Тан Фань и сердито засопел. — Ты не делился со мной советами, ты командовал, Ван Чжи, а я уже сыт по горло властью и подчинением.       — Но ты хотя бы сейчас понял, что натворил? — Ван Чжи вздохнул, почти отчаявшись достучаться до друга, и невольно посочувствовал Суй Чжоу, которому приходится иметь с этим дело практически каждый день. — Тебе повезло, что Дин Жун такой ответственный, я бы на его месте три раза подумал, стоит ли отбивать тебя у четырёх дюжих головорезов, рискуя собственной жизнью. Но он это сделал, и сам серьёзно пострадал. Пока ты тут качаешь права, он оправляется от серьёзной кровопотери.       Лицо Ван Чжи исказилось от боли, и он отвернулся, чтобы через мгновение снова стать язвительным и сердитым.       — Ты предпочёл бы, чтобы меня убили? — обиженно надулся Тан Фань. Его взгляд, одновременно расстроенный и возмущённый, мог бы подействовать на Суй Чжоу, но Ван Чжи ещё не забыл другой взгляд, виноватый и страдающий взгляд Дин Жуна, поэтому не поддался на провокацию и жёстко ответил:       — Я бы предпочёл, чтобы ты сидел в столице и не делал глупостей. А если ты не в состоянии удержаться от глупостей, то постарайся понять и запомнить, что тебя не всегда будут спасать. Однажды твоя дурацкая беспечность приведёт тебя не к уликам в деле, а прямо на небеса.       — Злой ты, Ван Чжи, — вздохнул Тан Фань и театрально закатил глаза, поднося ладонь ко лбу. — Вместо того, чтобы сопереживать едва уцелевшему другу…       — Который сам в этом виноват. — Ван Чжи чувствовал, что ему всё труднее бороться с раздражением от этого непробиваемого упрямства и эгоизма. — Тан Фань, я предупреждал тебя честно, но ты плевал на меня и мои советы. Полез в самое пекло, естественно, влип по самые уши, и делаешь вид, что не понимаешь последствий. Если бы Дин Жун погиб, защищая твою упрямую башку…       Голос Ван Чжи дрогнул от напряжения — он не хотел представлять эту ситуацию, но оставаясь объективным, не мог проигнорировать такую возможность. Дин Жун мог погибнуть, потому что этот упёртый сыщик считает, что лучше всех знает, как раскрывать преступления. Вот только его мнение о себе нередко опровергается суровой реальностью.       Тан Фань не замедлил воспользоваться паузой, которую Ван Чжи потратил на борьбу с нахлынувшими эмоциями, и вставил с горькой усмешкой:       — Ладно, я всё понял. Какой-то слуга и предатель для тебя важнее лучшего друга.       Ван Чжи резко встал и бросил на Тан Фаня такой взгляд, что тот даже поёжился, видимо, догадавшись, что только положение пострадавшего спасает его от пощёчины. В прищуренных глазах Ван Чжи можно было прочитать, что на этот раз собеседник преступил черту. Такого оскорбления Ван Чжи не мог простить даже Тан Фаню.       — Он не предатель, — отчётливо проговорил Ван Чжи, обдавая Тан Фаня потоком ледяного ветра. — И он для меня важнее, чем кто-то ещё в этом мире. Только тебе этого не понять, ты слишком зациклен на своей персоне.       Он развернулся и вышел из комнаты, по пути слегка задев плечом стоявшего в дверях Суй Чжоу, коротко буркнул «Извини», и поспешил скрыться в коридорах резиденции.       Тан Фань растерянно захлопал глазами и умоляюще посмотрел на Суй Чжоу, который уже занял место Ван Чжи у его постели.       — Гуанчуань, ну зачем он так? Разве я заслужил, чтобы со мной так обращались? Я вообще хотел ему помочь, когда всё это случилось…       Суй Чжоу устало потёр лицо ладонью, поправил сползшее одеяло на плече Тан Фаня и вздохнул.       — Не думай об этом, Жуньцин. Лучше постарайся расслабиться и поспать. Ван Чжи просто взвинчен и переживает за Дин Жуна, он вовсе не имел в виду, что ему плевать на твою жизнь.       — А ты? Тебе ведь не плевать, Гуанчуань? — Тан Фань прикрыл глаза и виновато улыбнулся, будто устыдившись своего подозрения. — Ты посидишь со мной, пока я не усну?       — Конечно, Жуньцин. Я посижу с тобой, и буду всегда рядом, только ты больше не убегай так. Нам с Дун-эр и Тан Юй тебя очень не хватает в столице…       Казалось, эти слова подействовали на Тан Фаня лучше всех лекарств, и он спустя минуту уже спал, не морщась от боли и не пытаясь уклониться от неожиданно нежной и заботливой ладони Суй Чжоу, гладившего его лоб. ***       Щёки Ван Чжи пылали от возмущения, когда он выскочил из комнаты этого неблагодарного эгоиста. Его спасли из лап врага, и он ещё обвиняет своего спасителя… Что за характер!       Он слегка придержал шаг, проходя через зал на первом этаже. Ему совсем не нравился предложенный выбор: Тан Фань или Дин Жун? Почему он должен вообще выбирать между ними, если они занимают совершенно разное место в его сердце. Разное, но в любом случае, значимое. «Ты предпочёл бы, чтобы убили меня?» — спросил этот безмозглый Жуньцин, как будто такой выбор вообще был в его власти. Но если бы ему пришлось выбирать, кто бы погиб сегодня вечером — Дин Жун или Тан Фань, каким бы было его решение? Ван Чжи почувствовал, как противно закололо в груди при воспоминании о залитой кровью униформе его заместителя, и ужаснулся. Нет, только не Дин Жун! Он не может остаться без Дин Жуна, это было бы всё равно, что лишиться собственной души. У дворцового евнуха не должно быть души — только вбитый навеки инстинкт служить своему императору, он помнил, чему его учили в Запретном городе, но это было глупо и смешно, и он не собирался отказываться от чувств только потому, что судьба сделала его евнухом. Он любит Дин Жуна, и он объяснит ему, наконец, что тот значит в его жизни… Какого чёрта он вообще тратит время на бессовестного Тан Фаня, когда Дин Жун там страдает и не знает, что Ван Чжи сам готов умереть за него?..       Он почти бегом взлетел по лестнице и остановился перед дверью спальни Дин Жуна, из-под которой пробивался тонкий лучик света. Тяжело вздохнув, он открыл дверь, готовый увидеть своего возлюбленного в постели, измученного болью и лихорадкой. Он бы стоял на коленях рядом с ним, как делал Дин Жун, когда вернул его из плена, и шептал бы слова любви, которых никогда раньше никому не говорил…       Вопреки его ожиданиям, Дин Жун, накинув на плечи домашнюю мантию, босой и с простым пучком на голове, сидел за столом и внимательно изучал какой-то документ, делая пометки на листе бумаги. Он обернулся, услышав стук закрывшейся за Ван Чжи двери, и поспешил подняться ему навстречу, слегка поморщившись, когда пытался поклониться.       — Командующий, — Дин Жун одновременно ждал и совсем не ожидал, что Ван Чжи придёт. Он хотел, чтобы тот пришёл — хотя бы для того, чтобы выслушать отчёт о выполненном задании, но понимал, что у него сейчас совсем другие заботы. Конечно, господин Тан должен занимать всё его внимание, тем более, что тот отлично умеет это делать.       — Дин Жун, не вставай, — запоздало остановил его Ван Чжи и осуждающе фыркнул: — Ты почему не в постели? Твои бумаги никуда не денутся, я не собираюсь требовать с тебя немедленно отчёт.       — Вы даже не спросили, выполнил ли я поручение, — слегка растерялся Дин Жун, заметив в голосе Ван Чжи что-то такое… что-то, отчего ему захотелось бросить эти бумаги и сделать что-нибудь совершенно неподобающее.       — Я не сомневаюсь, что выполнил. И даже перевыполнил, — голос Ван Чжи по-прежнему звучал сердито, но в глазах таилась нежность… если, конечно, Дин Жун не принимал отчаянно желаемое за реальность. — Разве я поручал тебе вмешиваться в драку?       — Но если бы я не вмешался, они убили бы господина Тана, — стараясь сохранять спокойствие, объяснил Дин Жун. — А если бы убили господина Тана, вы бы расстроились, командующий.       — А если бы тебя убили, полагаешь, я бы плясал от радости?! — возмущённо вспыхнул Ван Чжи, делая шаг вперёд. — Ты так ничего и не понял, Дин Жун, но я объясню тебе. Один раз. И больше это не обсуждается.       — Не нужно ничего объяснять, командующий. Вы не обязаны это делать. Ваши отношения с господином Таном совершенно не касаются этого подчинённого…       Ван Чжи сделал ещё шаг и, закинув руки на шею Дин Жуну, притянул его к себе, заставив слегка наклониться. Его губы были одновременно нежными и требовательными и не давали Дин Жуну никакой возможности уклониться.       — Командующий… Ван Чжи, что ты делаешь? — на мгновение прервавшись, ошеломлённо прошептал Дин Жун. Не то чтобы он не знал, но было сложно поверить, что Ван Чжи пришёл сюда именно для этого.       — Пытаюсь ничего не объяснять. — В глазах Ван Чжи мелькнула хитрая улыбка, и он снова притянул к себе Дин Жуна, скользя ладонью по его спине и едва ли не мыча от удовольствия.       Когда они снова прервались, Дин Жун почувствовал такую лёгкость и всеобъемлющую радость, что забыл и о боли в боку, и о важных документах, которые так и не успел дочитать.       — Ван Чжи, пожалуйста… прошу тебя, скажи мне, что я идиот…       Ван Чжи счастливо фыркнул и с готовностью подтвердил:       — Ты идиот, Дин Жун, — но тут же посерьёзнел и посмотрел ему в глаза. — Подозреваю, что я тоже идиот. Иначе почему я до сих пор не говорил тебе, как сильно тебя люблю?       — Ван Чжи…       Сердце Дин Жуна на миг остановилось и забилось с новой силой, радостно и уверенно, как будто эти слова — слова, которых он никогда не ждал, о которых запрещал себе даже мечтать — разом перечеркнули все сомнения и вопросы и наполнили его жизнь совершенно новым смыслом. Светом. И бесконечным счастьем.       Они снова целовались, обнимаясь, лаская друг друга взглядами и руками, шепча какие-то бессвязные нежности, пока Дин Жун не ощутил, что пол качается под ногами и перед глазами плывёт туман.       — Дин Жун, прости, я совсем забыл… — долетел до него виноватый голос Ван Чжи. — Тебе нужно лечь, пожалуйста, не спорь, я помогу тебе, мой Жун-эр…       Наконец сконцентрировавшись и открыв глаза, он обнаружил, что сидит на своей кровати, а Ван Чжи осторожно стягивает с него халат, стараясь не задеть повреждённый бок.       — Ван Чжи, не беспокойся, прошу тебя. Я в порядке. Это просто царапина.       — Всё равно. Тебе нужно отдохнуть.       Противиться его ласковым рукам было почти невозможно, но Дин Жун внезапно вспомнил, что не сказал ему о выполненном поручении, а это было намного важнее, чем неприятности с Тан Фанем, и даже почти так же важно, как обретённая любовь.       — Ван Чжи, подожди. — Он мягко остановил его руку, подталкивавшую его в постель. — Это важно, А-Чжи, послушай…       Ван Чжи услышал и присел рядом с ним, задержав ладонь у него на плече.       — Что, Жун-эр? Не может подождать до завтра?       — Я расскажу, а ты сам решишь. — Дождавшись согласного кивка, он продолжил: — Расспросы в лавке Ло Пэна практически ничего не дали, но в мастерской У Цзиня, в запертом ящике стола, я обнаружил письма. Это переписка Ма Сяня с братом Ма Цуншэнем, и она однозначно подтверждает, что Ма Цуншэнь — это и есть господин Ло. А У Цзинь — его правая рука и давний сторонник Белого Лотоса. Там говорится и о заговоре, и о фальшивом серебре, и о попытках тебя убить. Это очень ценные доказательства.       — И ты забрал их с собой, да? До того, как влез в эту дурацкую драку? — догадался Ван Чжи, и его глаза торжествующе блеснули. — Отличная работа, Дин Жун.       Дин Жун устало улыбнулся этой привычной похвале и позволил Ван Чжи уложить его в постель. Теперь этот день действительно можно было завершить.       — Я прочитаю эти бумаги завтра, — сообщил Ван Чжи на удивление безмятежным тоном и легонько поцеловал Дин Жуна в уголок губ. — Уже слишком поздно, мы оба устали. Если хочешь, я останусь с тобой до утра.       Вот здесь? В его постели? Должно быть, на сегодня небеса ещё не исчерпали счастливые неожиданности. Последний и единственный раз Ван Чжи здесь спал, напившись в стельку пьяным… Но о том моменте он и сам, вероятно, предпочёл бы не вспоминать.       Дин Жун опустил глаза и вздохнул. Нет, нельзя допустить, чтобы командующий пренебрегал собственным комфортом ради своего подчинённого, пусть даже страстно любимого.       — Ван Чжи, не надо, в этом нет необходимости. Здесь неудобная кровать…       — Но ты этого хочешь?       Вкрадчивый соблазн, перед которым невозможно устоять. Мягкая сила, сметающая все сомнения.       — Да, — шёпотом признался Дин Жун и снова почувствовал, как его целуют, так же обволакивающе и неотвратимо, как всё, что бы ни исходило от Ван Чжи.       — Тогда я останусь, — прошептал Ван Чжи, почти мурлыча, как довольный кот. — Потому что и сам этого хочу. И в конце концов, мы это заслужили, разве нет?       Он быстро скинул тяжёлую верхнюю мантию и забрался в постель, нырнув под одеяло. Дин Жун улыбнулся, ощутив исходящее от него тепло, и попытался повернуться на бок, чтобы удобнее было его обнимать, но едва не охнул — он и забыл, что его бок распорот клинком, и чуть заметно прикусил губу.       — Лежи спокойно, Жун-эр. Я обниму тебя.       Ван Чжи придвинулся ближе, осторожно погладил повязку у него на боку, скользнул ладонью по груди под тонкой рубашкой. Дин Жун подумал, как было бы восхитительно, если бы они могли заняться любовью, но они сейчас слишком устали — он чувствовал, что Ван Чжи вымотался не меньше, и тоже нуждается в сне — и к тому же, его угораздило снова получить ранение. Когда-нибудь Ван Чжи сдержит своё давнее обещание и выгонит со службы этого неловкого подчинённого. Но главное — что оставит его в своём сердце. Остальное было не так уж важно.       Дин Жун переплёл свои пальцы с пальцами Ван Чжи, как сделал Ван Чжи в ту ночь, когда они впервые спали в обнимку, в заметённой бураном хижине посреди степи. Когда он впервые позволил себе поверить, что их может связывать что-то большее, чем служба империи… И Ван Чжи откликнулся на этот жест, поднёс его ладонь к губам и, поцеловав по очереди каждый палец, не расплетая рук, прижался к ней щекой.       — Спи, Дин Жун. Я никуда отсюда не денусь. И тебя не отпущу. Твоё место — в моих объятиях…       Уснуть с этой мыслью было лучшим, что могло произойти с Дин Жуном в этой жизни, и он мысленно поблагодарил небеса, обещая, что будет всегда беречь этот бесценный дар. ***       Солнце уже стояло высоко, и Дин Жун, открыв глаза, первым делом подумал, что непозволительно проспал. Он должен был встать с рассветом, чтобы подготовить документы для Ван Чжи, заварить ему чаю и позаботиться о предстоящей поездке в Серебряную долину.       Он резко сел на постели, чуть слышно охнул от боли и вспомнил вчерашний вечер. Конечно, ему не следовало лезть в драку с бандитами, и он бы не полез, если бы знал, что господин Суй уже примчался в Юйлинь. Но он не знал, и ему не оставалось ничего другого, как вступиться самому за господина Тана, пока его дурацкие попытки вмешаться в расследование не закончились бедой.       Дин Жун вспомнил, как ревновал и сомневался, и, не удержавшись, усмехнулся — какой же он был дурак! Как он не понял сразу, что Ван Чжи возится с Тан Фанем совсем не потому, что испытывает к нему какие-то особенные чувства? Но Ван Чжи объяснил ему всё очень доходчиво, и сладость его поцелуев ещё согревала губы Дин Жуна. Они спали здесь вместе…       Дин Жун услышал в соседней комнате невнятный шум и вытащил себя из мечтательных дум. Как бы там ни было, никто не освобождал его от обязанности заваривать чай командующему, когда тот работает в кабинете.       Дин Жун уже спустил ноги с кровати, когда в дверном проёме неожиданно возник Ван Чжи с чайным подносом. От глиняного чайника по всей комнате распространился тонкий аромат свежего чая.       — Проснулся, герой? — На губах Ван Чжи расплылась улыбка. — Подожди, не вставай, Дин Жун. Я принёс тебе чаю.       — Спасибо, Ван Чжи, но тебе не нужно было этим заниматься. Я бы всё сделал сам, если бы ты меня разбудил…       Ван Чжи сел на кровать и поставил между ними чайный поднос.       — Но я не хотел тебя будить, Жун-эр. Заварить чай совсем не сложно, и мне хотелось о тебе позаботиться. — Его ладонь потянулась к Дин Жуну и легонько коснулась его щеки. — Просто позволь мне это сделать.       Конечно, это было неправильно, и командующий не должен был так заботиться о подчинённом. Но если Ван Чжи хотел сделать это для Дин Жуна?..       Ван Чжи протянул ему пиалу с чаем и следом налил себе.       — Как ты себя чувствуешь? — в его глазах мелькнуло беспокойство, и Дин Жун поспешил заверить его с искренней улыбкой:       — Как император в день восшествия на трон.       Ван Чжи коротко фыркнул, и Дин Жун ответил уже серьёзно:       — Всё хорошо, А-Чжи, не беспокойся, этот порез заживёт через несколько дней. Думаю, я смогу завтра влезть в седло и поехать с тобой в долину.       Ван Чжи молча допил чай, опустив глаза в чашку, подождал, когда Дин Жун тоже допьёт, и, убрав разделявшую их чабань на столик у кровати, сел ближе к нему. Дин Жун обнял его, уткнулся губами в его висок, чувствуя, что это блаженство очень скоро закончится. Но оно продлилось ещё пару минут.       Потом Ван Чжи легонько чмокнул его между ухом и шеей, будто извиняясь за то, что собирался сказать, и слегка отстранился.       — Дин Жун, ты не поедешь в долину.       Дин Жун собрался возразить, что его рана не имеет значения, это просто ничтожная царапина, слегка разрезавшая мышцы, но Ван Чжи не дал ему такой возможности, продолжив свою мысль:       — У меня будет для тебя поручение.       — Его нельзя выполнить позже?       — Боюсь, мы упустим время, — Ван Чжи вздохнул и, поднявшись с кровати, посмотрел в окно, туда, где над стенами Юйлиня в весеннем небе проплывали лёгкие облака. — Нужно найти, где хранится фальшивое серебро. Оно ещё в городе, я уверен. Но после бегства Сюн Тао и У Цзиня, им просто позарез нужно избавиться от этих увесистых улик. Возьми себе в помощь Бай Цзао и городскую стражу и организуй поиски. Только сам с ними не мотайся по злачным местам, твоя задача — координировать их действия и вычислить, где преступники могли устроить такой склад.       — А что, если в усадьбе Сюн Тао? — невольно заинтересовавшись, предположил Дин Жун. — Он ростовщик, никто бы не удивился, что у него хранятся деньги под замком, пусть даже несколько ящиков.       — Вот и проверишь, — кивнул Ван Чжи и снова сел рядом с Дин Жуном. — А я постараюсь не задерживаться и вернусь, как только с бандой в долине будет покончено. Не волнуйся за меня, Дин Жун.       — Не могу, — честно признался тот, вздохнув. — Я боюсь отпустить тебя одного, Ван Чжи. Слишком много твоих врагов жаждут твоей крови.       — Но я буду не один. — Ван Чжи посмотрел ему в глаза и чуть заметно улыбнулся: — Конечно, лучшего защитника, чем мой заместитель, я не мог бы и желать, но со мной будет генерал Ван Юэ. А если со мной будет наш генерал, то ничего не случится. Я ведь добрался с ним даже до Вэйнин-хайцзы и поучаствовал в битве, которая не сравнится со стычкой с бандитами.       Дин Жун кивнул, умом понимая, что это так, но тревога в его душе не поддавалась доводам рассудка и исподтишка подтачивала его уверенность.       — Ван Чжи…       Дин Жун опустился перед ним на колени и посмотрел снизу вверх, бережно сжав его ладони своими.       — Пожалуйста, обещай, что будешь осторожен. Обещай, что вернёшься благополучно. Если не ради меня, то хотя бы ради Юйлиня и… и её высочества.       Упоминание о её высочестве — драгоценной супруге Вань, которую Ван Чжи почитал и как свою госпожу, и почти как мать, было запрещённым приёмом, но и ситуация требовала неординарных решений.       Ван Чжи слегка нахмурился, потом вздохнул и, не выпуская руки Дин Жуна, встал на колени рядом с ним и прижался щекой к его щеке.       — Я обещаю тебе, Дин Жун. Ради тебя. Исключительно ради тебя.       Долгий поцелуй был прерван вкрадчивым стуком в дверь.       Резко поднявшись, Ван Чжи собирался уже рявкнуть, чтобы кто бы там ни был, убирался вон, но, видимо, вспомнил, что это не его покои, и повернулся к Дин Жуну с хитрой улыбкой.       — Проклятье, чуть не погорел!..       Дин Жун быстро набросил на себя мантию, на ходу погладил Ван Чжи чуть ниже спины и отправился открывать.       За дверью стоял Мао Лэй и виновато улыбался.       — Простите, господин Дин, но я нигде не нашёл господина губернатора и решил, что должен сказать вам, а вы уж, если его увидите, сами передадите. Господин Чжан, помощник нашего генерала, привёл лошадей и сказал, что завтра за час до рассвета планируют выступать. Господин генерал сам заедет, когда всё будет готово.       Дин Жун кивнул, принимая информацию к сведению, и, закрыв дверь за управляющим, повернулся к Ван Чжи, тут же возникшему у него за спиной.       — Значит, он не нашёл губернатора? — глаза Ван Чжи смеялись, и похоже, вся эта ситуация доставляла ему удовольствие. — Ну ничего, со временем привыкнет, что губернатора можно найти там же, где и его советника.       — Ван Чжи, он сказал, что генерал Ван… — начал было Дин Жун, не разделяя его веселья.       — Слышал, — кивнул Ван Чжи, не прекращая улыбаться. — Это значит, что у нас есть ещё почти сутки, и мы проведём их с пользой. Там к чаю ещё осталось печенье и сушёные фрукты. Что, если нам продолжить, Жун-эр?       Это было предложение, от которого невозможно отказаться, и Дин Жун вернулся на кровать, снова поставив туда чайный поднос. Ван Чжи присоединился к нему, и они, смеясь и дурачась, принялись кормить друг друга ломтиками персика.