Имя Золотца

      Ценность Мо Жаня как сотрудника была неизмерима. Он умел буквально все. Если по службе требовалось строчить отчеты сутками напролет, он строчил столько, что потом приходилось сокращать. Если нужно было сидеть в засаде и ссать в бутылку, он мог заполнить любую тару. Если нужно было ловить злодея, он мог бежать без продыху целый час. Не факт, что в правильном направлении, но через раз такой трюк правда срабатывал, и слишком умный злодей попадался заблудившемуся в трех помойках Мо Жаню. В общем, начальство было в восторге ровно настолько, чтобы давать премии, но при этом не целовать взасос, а коллеги восхищались его везучестью и упорством, не замутняя чистых чувств порочной завистью.       Но когда Мо Жаню взбрело в голову перейти со всякой мелочи в виде воришек и дебоширов на рыбешку покрупнее, случился затык. Ему отказали. Его не взяли. Дали от ворот поворот. По неизвестной ему причине путь в отдел по особо тяжким преступлениям ему был заказан. В отделе кадров пожимали плечами: и опыт у тебя отличный, Мо Жань, и на фотографии ты вышел лучше, чем в жизни, не знаем, чем ты так начальнику группы поднасрал, что он уже десятый раз твое резюме заворачивает.       В отделе особо тяжких работали три друга Мо Жаня: двоюродный братец его Сюэ Мэн и близнецы Мэй Ханьсюэ. Все трое были в восторге от строгого начальства и писали кипятком от внутренних порядков в отделе. Мало того, что работа сама по себе такая, что некогда скучать, так еще и на шефа всегда можно положиться. Их послушать, так шеф Чу Ваньнин — лучший человек из всех, когда-либо ступавших по земле.       Как бы не так! Этот важный гусь отказывался брать Мо Жаня и считал ниже своего достоинства объяснить, в чем причина. Придумал бы хоть отговорку для приличия. «У сержанта Мо член длиннее нормы, будет мешать при задержаниях. Укорачивайте или забудьте о работе в особо тяжких. Отказано». Или вот так, например: «Не люблю, когда подчиненные выше меня. Сержанту Мо придется ползать за мной на коленях. Пресмыкающихся тоже не люблю. Отказано».       Поначалу Мо Жань воспринимал ситуацию стоически. Всякие причуды бывают у начальства. Может, к этому шефу Чу нужно совершить пятьдесят подкатов и стриптизом отполировать, кто его знает? Хотя были у Мо Жаня кое-какие догадки, почему так вышло, и он заранее уже начал хоронить мечты об особо тяжких делах. Но прежде чем совсем сдаваться, имело смысл хотя бы разведать обстановку через младшего Мэй Ханьсюэ.       — Кого ты отбил у нашего шефа? — друг Мо Жаня захлопал глазами, будто и слов-то таких никогда не слышал. — Повтори-ка еще раз.       — Мужчину по вызову, — повторил Мо Жань. — Я вообще не думал, что он в курсе. Видимо, ваш Чу Ваньнин из-за этого не хочет меня в отдел брать.       — Эта история пахнет единорогами и русалками, Мо Жань.       — Почему?       — Если бы мне сказали, что наш шеф с кем-то спит, я бы подумал, что в самом извращенном случае он спит с женщиной в миссионерской позе ради зачатия наследника. И у него как пить дать ничего не стоит без допинга. Какие еще мальчики по вызову?       — Мужчины, а не мальчики, — насупился Мо Жань.       — Да хоть дедушки! Он стопроц встречался с кем-то по работе.       — И разрешил Золотцу плескаться в нашем общем душе?       Брови Мэй Ханьсюэ полезли на лоб.       — Зо-золотцу? В вашем общем душе с Чу Ваньнином?       А Мо Жань виноват был, что ли, что в гостинице, куда он приехал летом на конференцию, был полный швах с душами? Сначала старшие ему наплели, что душ будет общий для всех, добро пожаловать на сосисочную вечеринку. Потом его заселили в нормальный номер с чистым новым душем. Мо Жань расстроился, потому что уже приготовился спускаться в подвал в царство добровольно-принудительного эксгибиционизма. Но в соседнем номере, в который можно было легко проникнуть через смежную дверь, сломался душ, поэтому администратор попросил Мо Жаня поделиться водой со страждущими. «Там живет подполковник Чу Ваньнин из самого Пекина, вы уж не тревожьте его», — так сказал администратор. Мо Жань мог бы сказать, что и сам из Пекина, тоже своего рода полицейский и даже на конференцию по профайлингу приехал. Мог бы поинтересоваться, какого хрена важный подполковный гусь побирается по соседям и не может позволить себе номер со своим душем. Но его дела подполковников не интересовали. Мо Жань собирался плавать до потери пульса, а потом мыться в душевых у моря.       Из ровесников Мо Жаня сюда приехали только упоротые ботаны, с которыми невозможно было нормально поговорить. Они слушали все доклады, посещали все постерные сессии, солнца не видели, а моря как огня боялись. Мо Жань-то заехал сюда по приколу понырять в теплой водичке, а они реально угорали по профайлингу и считали, что в будущем можно будет каждому определить срок по выражению лица. Сядут все, короче.       Были какие-то дедки-грибки, древние бабуси, парочка сорокалетних специалистов по языку тела. Эти специалисты под конец дня не владели уже ни телом, ни языком, а каждое утро заново воскресали ради науки и вечерних возлияний.       Обычно Мо Жань выходил из номера только к обеду, но в тот день с утра был интересный доклад. Поэтому, пересилив себя, Мо Жань выполз к морю окунуться под насмешливый гогот чаек. Там-то и встретил его.       Незнакомец стоял в одиночестве на берегу. Волны с пеной разбивались о его обнаженные до колен ноги, а ветер с моря дул такой сильный, что свободные светлые одежды плотно облегали стройную фигуру. Длинные ноги, тонкая талия, широкие плечи — и в дополнение ко всему удивительной красоты суровое лицо. Мо Жань только вышел на берег, и волны чуть не утащили его по гальке обратно в море, так он засмотрелся на раскосые глаза и сведенные на переносице брови.       Во всей фигуре незнакомца было что-то такое, что совершенно сбивало с толку. Мужчина походил на высеченную из нефрита и облаченную в шелка статую, и даже мелкая галька под его ногами шуршала как-то возвышенно, со смыслом. В то же время его хотелось тотчас же завалить прямо на мокрые соленые камни, разорвать белые одежды и слиться с ним в животном экстазе под бледным утренним небом.       Последнее желание стало нестерпимым, и тогда Мо Жань решил, что умрет, если хотя бы телефон у него не возьмет.       — И что, ты захотел взять у него телефон, а он дал тебе телефон сутенера? — прервал рассказ Мо Жаня Мэй Ханьсюэ.       — Нет. Я не успел подойти, к нему набежали какие-то древние деды.       — Зачем?       — Да он точно приехал их всех охмурять. Просто идеал для охмурения богатеньких дедов. Я уверен, элитные проститутки так и работают.       — Так-так, — оживился Мэй Ханьсюэ. — Расскажи человеку, который на той неделе участвовал в облаве на бордель. Как-как работают элитные проститутки?       Они сидели в кафе, и хотя говорили негромко, люди стали на них оборачиваться. Мо Жань понизил голос:       — Он с ними болтал и играл в вэйци! Ему на вид около тридцати. Как человек в таком возрасте может по своей воле играть в вэйци и обсуждать философские трактаты с дедами? Он наверняка еще на гуцине тренькает — вообще полный проститутский набор.       — Мо Жань, у тебя очень э-э-э... извращенное представление о проституции.       Мо Жань нетерпеливо закатил глаза. И этот человек называет себя полицейским! Ничего в профайлинге не смыслит. Чтобы раз и навсегда доказать свою правоту, Мо Жань разблокировал телефон и показал Мэй Ханьсюэ фотографию на заставке. Там Золотце стоял на берегу и хмурился, глядя вдаль.       — Ну ты сам посмотри на него. Весь такой возвышенный, а у самого прямо на лбу написано: «Трахни меня!»       Мэй Ханьсюэ пригляделся, потом протер глаза и пригляделся еще раз. И еще раз. А потом вообще глаза закрыл и картинно откинулся назад, вроде как, его осенило, он осознал свою неправоту. Но вместо того, чтобы извиниться перед Мо Жанем за насмешки, он выдал:       — Вообще не то у него на лбу написано.       — А что? — огрызнулся Мо Жань. — Удиви меня, доктор сутенерских наук Мэй.       — Давай вместе читать по слогам, — менторским тоном сказал Мэй Ханьсюэ. — Вот видишь, первый слог — «у». Повторяй за мной: «у-у-у».       — Иди на хер.       — Плохой мальчик Мо Жань. Ладно, второй слог — «е». Давай вместе...       — Да понял я!       — У него на лбу ясно написано: «у-е-бу». Уебу. Ну что, уебал он тебе?       — Нет. Херовый из тебя профайлер, Ханьсюэ. Мы с ним переспали.       — Чего?!       Ужас в глазах друга стоял такой, будто после «переспали» шел перечень действий вроде расчленения с особой жестокостью, каннибализма и торговли прекрасными раскосыми глазами.       — Я же с самого начала сказал, что умыкнул у вашего шефа мужчину, чему ты удивляешься? — пожал плечами Мо Жань. — Ты сам сколько раз уводил чужих женщин?       Вообще он сам удивлялся, что до сих пор ни с кем не делился этой историей, хотя уже три месяца прошло. Наверное, потому что эта сладкая тактическая победа на любовном фронте обернулась огромным стратегическим поражением.       — Погоди-погоди! — Мэй Ханьсюэ звонко хлопнул ладонями по столу, и чашки жалобно задребезжали. — Вы с ним спали, и ты ему за это заплатил?       — Нет.       Друг вздохнул с облегчением — оно и понятно, негоже кандидату в отдел по особо тяжким покупать любовь.       — С чего ты тогда решил, что он элитная проститутка?       — После первого раза он обещал прислать счет.       — После первого... Небеса, за что мне эти знания?       — А после второго...       — Остановись! — его друг зажмурился. — Ничего не желаю слышать больше. Просто не рассказывай.       «Кто ты и что сделал с Мэй Ханьсюэ? — удивился Мо Жань. — Обычно от него не отделаться, так он хочет узнать в мельчайших подробностях поминутно, кто и у кого соснул. А тут — не рассказывать? Еще и про шефа своего сплетни слушать не хочет».       — Хотя нет, — Мэй Ханьсюэ приоткрыл один глаз. — Скажи, как тебе в общих чертах? Понравилось?       Понравилось ли Мо Жаню? Если учесть, что он тогда на полном серьезе думал влезть в гигантские долги, чтобы продлить наваждение, ему не просто понравилось, он натурально сошел с ума.       Они с тем мужчиной могли бы просто никогда не заговорить. Мо Жань наблюдал за ним издалека и не смел подойти, потому что чувствовал себя птицей совсем другого полета. Неуклюжий казуар против изящного длинноногого журавля. Он не играл в вэйци, не знал наизусть трактатов, не мог поддержать мало-мальски интеллектуальную беседу. Мо Жань был бестолковым большелапым щенком, который хочет добраться до белоснежного кота. Но тот высоко в кресле, возлежит на парчовых подушках, презрительно смотрит вниз и дергает кончиком белого хвоста.       Мо Жань придумал очаровательную историю о коварном соблазнителе с глазами феникса, сам в нее поверил и несколько дней убивался, что он полицейский, и даже если бы у него были деньги, ему нельзя. Так ему хотелось, так кололось. И в один прекрасный вечер небеса услышали его мольбы, и рыба сама приплыла в его сети. Мо Жань столкнулся с соблазнителем нос к носу в своем собственном номере.       Мужчина вышел из ванной и, судя по напряженно сведенным бровям, такой встречи не ждал и не жаждал. На его плечах лежало белое полотенце, на которое с длинных шелковистых волос стекала вода. Сердце Мо Жаня тут же подскочило куда-то к горлу, а все мысли понеслись в голове, точно ряска по реке.       — Ты, наверное, — Мо Жань запнулся, подбирая слово поприличней, — гость подполковника Чу?       Незнакомец кивнул, взгляд его заметно смягчился: ему такой эвфемизм явно пришелся по душе. Заметив, что мужчина собирается уходить, Мо Жань в панике схватил его за рукав белой футболки.       — Не хочешь остаться? — выпалил он.       Вообще-то он собирался попросить номер телефона.       — Зачем?       В голосе и позе незнакомца сквозила надменная холодность. Мо Жань отчаянно вцепился пальцами в его плечо.       — Я могу заплатить, — сердце от ужаса ухнуло в пятки, но он решил позориться до конца. — У меня правда есть деньги.       — За что ты собрался платить? — мужчина выглядел озадаченным.       — За ночь с тобой. *       — Стой-стой-стой! — Мэй Ханьсюэ глубоко вздохнул. — То есть он не предлагал свои услуги?       — Нет.       — Я теперь уверен, что ты просто принял обычного человека за жреца любви и переспал с ним.       — Но если он не... Почему он тогда вообще согласился?       — А почему денег с тебя в итоге не взял?       — Я думал, потому что ему понравилось, — Мо Жаню стало очень грустно. — Если бы ему не зашло, стал бы он...       — Стой! Ни слова больше. Не желаю знать, — Мэй Ханьсюэ отчаянно замотал головой. — Ты с логикой вообще не дружишь. Вот, допустим, секс — это его работа. Дичь-то какая! Неважно, — он нервно вздохнул. — А твоя работа — писать отчеты. Допустим, ты по уши влюблен в своего начальника. У него и глаза феникса, и талия, и ноги длинные, и ресницы мягкие, и кусается в постели — в общем, мечта, а не мужчина...       — Откуда ты знаешь, что он кусается? — испугался Мо Жань.       Мэй Ханьсюэ снова закатил глаза.       — Профайлинг, Мо Жань, про-фай-линг. В общем, ты от шефа Чу... в смысле, просто от шефа без ума. И говоришь ему, что отказываешься от премии и зарплаты в знак любви.       — Херня какая-то.       — Ну так с каждой работой. Если это его работа, у него есть работодатель, он каждому половому акту должен учет вести, потому как аппаратура изнашивается, особенно в его-то возрасте. Тридцать пять — это вам не шутки...       — Золотцу не тридцать пять. У нас максимум лет пять разница.       — Ладно-ладно, — вздохнул Мэй Ханьсюэ. — Ситуация у тебя, Мо Жань, такая, что врагу не пожелаешь.       — Думаешь, я правда у вашего шефа Чу мужчину отбил? Не по вызову, а прямо настоящего партнёра?       — Может быть. А может и нет. Может, он прознал, что ты по мужикам шаришься, и не хочет подвергать риску свою нефритовую задницу. Прояснить все можно только одним путем, — Мэй Ханьсюэ коварно хрюкнул.