Быть обреченным

      — Прости. Я люблю тебя, — тихо шепчет Альберу, легким движением убирая красную прядь за ухо. — Мне жаль, но мне пора уходить.       Красноречивая тишина окутала больничную палату с визгом приборов. Бледная мужская рука безвольно упала, а выражение его лица стало, как никогда прежде за последние месяцы, спокойным, умиротворенным, без намёка на боль.       Вместе с этим, внезапно, но так ожидающе, разбилось чужое сердце, — чужая душа.       Кейл глупо смотрел на чужую, но такую родную руку, на безымянном пальце которой было кольцо из розового золота, с красно-карим камнем, непосредственно, как и на его руке, только с синим аквамарином. Это могла быть их пятая годовщина свадьбы, но последние месяцы они безвылазно находились в больнице.       Кейл может определить точную дату, когда его идеальный мир дал трещину.       Около полугода назад, когда Альберу подтвердили лейкемию.       И сколько бы Кейл не верил, и не хватался за мимолетную надежду, что все наладится, его внутренний голос всегда поправлял: «ничего не будет, как прежде. Это конец, гонец.»       Проходя химиотерапии, Кейл всегда оставался рядом с Альберу, несмотря на уже своё ухудшающее здоровье из-за недосыпа и большого количества энергетиков. Параллельно Кейл искал другие, не совсем реальные, и скорее сказочные способы лечения. Его бы назвали сумасшедшим, если бы прознали о его «хобби».       Несколькими месяцами, перед самой неизбежной кончиной Альберу, Кейл открыл для себя термин «тёмные силы». Кейл перестал верить в каких-то там высших богов, — сколько бы он не веровал, и не просил у них — он никогда не получал отклика.       И если те не хотели ему помогать — он обратится к другой стороне одной монеты.       В детстве над ним бы посмеялись за такую бурную фантазию.       Многие придавали веру, что «тёмные силы» — всего лишь сказки, детские страшилки или просто выдумки сумасшедшего, но Кейл не был в этом числе людей. И, казалось бы, вот он уже готов опустить руки и принять, что ничего не изменить, но он нашёл. По крайней мере он предполагал, что нашёл способ спасти Альберу.       Сколько же ушло времени на исписанные летописи, наполненные ненужной для него информацией. Сколько часов в библиотеке он просидел, что даже местный библиотекарь встречал его уже как родного. В одном из бестиарий ему свезло наткнуться на то, что приблизительно походило на желаемое и легкодоступное.       Демоны перекрёстков или красноглазые демоны — уникальный вид демонов, которые способны исполнить любое желание человека за его душу. И это заставило Кейла ухватится за эту маленькую ниточку надежды, будто утопленник, что старается изо всех сил удержаться за веревку. Его вовсе не пугала смерть, — если она стоила жизни его дорогого человека, — поэтому просидев день за стареньким компьютером в библиотеке, Кейл отправился на поиски нужных предметов и места.       Ещё тогда Альберу, что все ещё находился более или менее в сознании, сгорая от температуры, наблюдал за хаосом творящимся с его возлюбленным, но ничего не мог сделать, прикованный к больничной койке и скованный болью. Он мог лишь смирно слушать и наблюдать, дожидаясь своего часа, который он так хотел провести с Кейлом. А ведь они только недавно планировали отпуск в Лондон, где могли бы встретиться со своими давними друзьями. Ему разбивает сердце вид потухающего и отчаянного Кейла. Ему на ум приходит вид свечи, что так упорно борется с ветрами, то полыхая, то затухая.       И если бы у него была возможность, всего лишь немного больше времени…       В ту же холодную ночь весны, когда Альберу покинул его, Кейл двинулся на пустой перекресток, где по окраинам росли тысячелетники, окутанные еле уловимым туманом хмурой ночи. Мелкая морось прошлась дрожью по его телу, поэтому он закутался в свою толстовку сильнее, — толстовку Альберу, — вдыхая морозный воздух.       До этого момента у него и не возникало мысли, что эта писанина является выдумками сумасшедшего. Он, ослеплённый возможностью, ярким, спасительным светом в конце, не подозревая, что это было адское пламя.       Цепко вцепившись в маленькую металлическую шкатулку, где находились все нужные ритуальные предметы, Кейл тяжело выдохнул. Может он все же сошёл с ума? В горле будто кость застряла, а беспокойство тяжелым бременем легло на краю сознания.       Встряхнув голову, во избежание путаницы мыслей, Кейл присел на середине перекрёстка, чтобы закопать шкатулку. Земля была довольно рыхлая, после недавнего ливня, поэтому не испачкать руки было невозможно. В ушах звонко гудело сердце, будто биение колоколов, и он почти не слышал собственного затруднённого дыхания.       Затрамбовав землю, он резко выпрямился и стал глядеть в даль перекрёстков, как змеи, тянувшихся в темную даль.       Кейл не будет отрицать, что у него была эта крохотная, такая хрупкая надежда. И он готов был положить весь мир, сжечь его, сбросить в пекло в качестве цены, если это означало, что он спасёт Альберу. Но минули минуты, и он все ещё в одиночестве стоял на середине перекрёстка, без намёка на чужое присутствие.       Ох, похоже он все-таки сошёл с ума, думая, что это не сказки для запугивания непослушных детей. Разочарование медленно затмевает его и он чувствует, будто падает. Будто до этого летел на высокой скорости, с неизбежным результатом разбиться. Он уже отворачивается, не в силах больше здесь находится, готовый бить себя кулаками, злясь за всю надежду, что была до этого, — вкус разрушающейся надежды, так горьк, даже для него, — как его окликает чужой женский голос:       — Привет?       Кейл резко оборачивается на звук и встречается взглядом с черноволосой девушкой в чёрном простом длинном платье. Та мило, но неловко улыбается, терзает свои руки. Глаза бегают по его лицу, а брови приподняты в невинном виде. И он задается вопросом, откуда эта девушка здесь, пока его не посещает догадка…       — Ты демон перекрёстков? — Ему не удаётся сдержать мелькнувшей дрожи в голосе.       Девушка резко меняется в лице, а глазные склеры полностью заполняются алым цветом. Теперь Кейл подметил, что то была вовсе не «милая» улыбка, а самая настоящая дьявольская, притягивающая взоры.       — А ты довольно сообразителен, Кейл Хенитьюз. Так чем же могу помочь? — она подходит ближе, и от неё веет гарью, кровью и кислым гранатовым запахом.       — Ты можешь воскрешать людей?       — О милый, я могу выполнить все, что твоя душа желает. Конечно, за определенную цену. — И Кейл уже знает цену, которую должен возложить, та в подтверждение бросает взгляд алых очей ему где-то ниже ключиц, будто что-то видит. Он отчетливо слышит, как Альберу бы ругал его за такой поступок, но… Но его здесь нет. И не будет, если он не заключит сделку прямо здесь и сейчас.       Кейл уже говорил, что сошёл с ума?       — Тот мальчик Альберу, да? Ох, каким хорошим человеком был, только вот, болезнь не обошла его стороной. — Кейл дёргается от последних слов, но девушка продолжает, — но я могу сделать так, чтобы Смерть обошла его стороной. О, вы ведь планировали посетить Лондон, прекрасное место с прекрасными видами, доводилось побывать там… Я бы когда-нибудь хотела с малышом-Альберу поработать. — Она мечтательно щебечет за его спиной, и Кейл не может сдержать подступающиеся ненужные в данной ситуации мысли о их будущем. Он не хочет потерять то единственное, что заставляло его жить и двигаться дальше, делая счастливым.       — Так что, заключаем сделку? Жизнь Альберу взамен на мою душу. Вы ведь так любите подобное. — Со смешком на последнем слове и злостью в голосе произнёс Кейл, поворачиваясь к ней лицом.       — Только знай, — заговорщически начинает она, кладя холодную руку на его щёку, — когда пройдет ровно десять лет, мои адские гончие придут за тобой, чтобы получить положенное. И никакие твои фокусы не прокатят. Мы всегда взимаем долги в срок, ради доверия клиентов.       — Я понял. — И как только он заканчивает фразу, демон сплетается с ним в поцелуе, что становиться подтверждением контракта.       И Кейл чувствует, как сердце предательски болит, а скребущее чувство вины въедается в его кости. Десять лет, десять лет…       В следующую минуту, после исчезновение демона, его телефон звонит.

***

      Запыхавшись, Кейл откровенно врывается в палату, где лежит Альберу, и где уже собралось несколько докторов и медсестёр, что-то громко обсуждая и выкрикивая в лица своим коллегам неразборчивую чушь. Они расступаются, при виде Кейла, и переглядываясь, выходят из палаты нерешительными шагами, видимо думают, что тот в шоковом состоянии. Не каждый же день мертвецы воскресают. Они даже не подозревают, что сам Кейл мог это сделать, конечно, не напрямую, но все же был инициатором сего.       И как только Кейл замечает пшеничные волосы, он всем телом чувствует, как тяжелый груз спадает с его плеч, а голова становится ватной от облегчения.       Альберу сидел на больничной койке, как ни в чем не бывало, не беря в поле зрения кучу мониторов с датчиками жизнедеятельности. Даже цвет его лица стал более здоровым. Не было похоже, что у него что-то болит.       Делая резкий вдох и последний шаг вперёд, Кейл заключает его в крепкие объятия, скрывая лицо в изгибе плеча, хватаясь и цепляясь за ткань пижамы, будто Альберу в любой момент может исчезнуть, быть сладким сновидением. Спиной он чувствует легкие касания чужих рук, и это становится завершающей точкой. В следующие минуты он то ли плачет, то ли смеётся, что-то бормоча нечленораздельное, пока Альберу баюкает его своим голосом.       И Кейл осознаёт, что сделал верный выбор.       И если бы ему дали второй шанс, он бы сделал то же самое.       Но также он должен был знать, что, возможно, к нему вернулся не совсем тот Альберу, каков был раньше.