***
Блу мало что помнил из своего очень бурного периода детства, которое закончилось в тот день, когда родители решили определить его в кадетское училище после пятого класса. Видимо, хотели, чтобы их дети, во-первых, пошли по их стопам, а во-вторых — экстренно научились самостоятельности. Старший брат Блуберри, которого звали Стрэтч, — но всем было привычнее звать его Морковь из-за его оранжевого худи — был на тот момент на первом курсе университета и жил в общаге, подрабатывая в ресторане быстрого питания неподалёку кассиром вместе с, как он выражался, «обворожительной паучихой». А насчёт ходьбы по стопам предков — всё просто. Отец семейства был учителем и поэтому очень настоятельно следил за тем, чтобы его старший сын пошёл в педучилище, как папа. А у мамы старший брат был на службе в полиции и часто при ней нахваливал данную работу (ей невдомёк было, что эти похвалы были на процентов восемьдесят показухой). Так что, едва маленький Блу закончил четвёртый класс, его мама и папа уже подали документы на поступление в президентское кадетское училище, где их сына обещали два раза отправлять к старшему брату на каникулы зимой и летом, а в остальное время учить уму-разуму и всяким военным наукам. Итак, после пятого класса, в десять лет, Блуберри впервые ступил на порог кадетской школы, ведомый за руку мамой и старшим братом, который ради такого события сбежал с уроков — хотя нельзя сказать, что он раньше так вообще никогда не делал, но сегодня особый день. Документы были заполнены, и мальчика увели в его новую комнату, где он теперь будет жить около семи лет, постигая все навыки хорошего военного. Правда, немного Блу огорчили тем, что его брат или мама не смогут жить с ним, но скелетик был неунывающим и решительным мальчиком, поэтому он твёрдо был уверен, что сможет такое перенести, учитывая что Стрэтч приходил к воротам училища каждые выходные и переговаривался через них с братом, иногда передавая всякие вкусности из ресторана, где работал. И к счастью Морковь не знал, что его брат, воспитанный ЗОЖником, отдаёт все эти бургеры и картошку фри своим сокурсникам. Так прошло семь лет, наполненных учёбой в знаменитом президентском училище. В первой половине дня Блуберри обучали теоретическим знаниям вроде обществознания, языка и истории их страны. Во второй — основам военной службы, основам тактики и защиты и многому другому, что могло пригодиться в любой профессии, связанной с защитой и помощью Родине. Также Блу заинтересовался спортом, которому его обучал тренер, как и многих других мальчиков и девочек. На всей этой волне постоянной кропотливой, но интересной работы Блуберри и вырос, став наконец семнадцатилетним кадетом, что с отличием закончил свою службу и теперь был волен поступать куда хочет. Родители скелета давно жили в другой стране, иногда присылая оттуда деньги, так что теперь во всём их провинциальном городе у Блу был только один близкий монстр — Стрэтч, что закончил университет, но учителем так и не стал: с высшим образованием он работал в Макдаке, зато имел свою квартиру. В ту злополучную осень, когда пришла радиационная полоса тумана, Блуберри собирался дождаться своего восемнадцатилетия и официально поступить в полицию, дабы стоять на страже закона и порядка, чтобы в их городе совсем не было потенциально опасных личностей. Стрэтч же продолжал работать кассиром и обеспечивать их обоих. За всё время учёбы и работы сам Морковь пристрастился кое к чему, чего его брат, занимающийся каждый день по утрам пробежкой и зарядкой, не одобрил бы — он начал покуривать и есть много мёда. И если второе имело свой полезный эффект, то первое его перебивало. Благо, страх перед братом-ЗОЖником, который закопает, если почувствует перегар, в большинстве своём хорошо отбивал желание курить. К тому же, скелетам такое занятие не особо вредит, правильно? Тем более что больше грехов за Стрэтчем не имелось. Тот день с утра обещал быть совершенно обычным — как всегда, Блу проснулся первым, позанимался, начал готовить завтрак, в особенности тако, чьему рецепту научился в кадетском училище от одного повара-иностранца. Словно чуя запах еды, чуть позже неторопливо вставал Стрэтч, проходя к столу и перед трапезой обязательно съедая пару ложек мёда, даже если потом приходилось есть мясо. Сегодня у него был заслуженный выходной, который он планировал провести на диване, смотря телевизор, пока его младший бро ходит за покупками и заодно выясняет о подаче документов в полицейский участок. Однако утренние новости заставили обоих скелетов переменить свои планы: — Мы прерываем утренний выпуск новостей для важного сообщения: сегодня, в десять часов утра, произошла катастрофа на ближайшей к нашему городу атомной электростанции. Спасательные службы уже начали эвакуацию мирных жителей на безопасную территорию, поэтому просим вас как можно скорее взять всё, что вам необходимо, и проследовать на ближайшую от вашего дома остановку — вскоре к ней прибудет эвакуационный автобус, что отвезёт вас в безопасное место. Просим вас не поддаваться панике, скоро неприятность будет улажена. — Какого чёрта? — Вырвалось изо рта Стрэтча преждевременно после того, как он откашлялся — от таких новостей ему словно под дых ударили. Блу был в таком же непонимании, но решил, что им обоим будет лучше последовать советам новостей, поэтому, бросив то, чем он занимался до этого, Блуберри решительно скомандовал: — Сейчас время не чертыхаться, а собираться, бро, так что давай скорее — как бы не опоздать на автобус. — В обычной ситуации Стрэтч бы ещё долго игнорировал слова младшего и лежал на диване, полностью расслабившись и отдавать лени, но сейчас ему желание прикорнуть напрочь смело новостями из телевизора, поэтому он мгновенно последовал примеру брата. Вместе они как можно скорее сложили свои документы, средства связи, — пришлось Стрэтчу попрощаться со своим компьютером — немного еды, воды и одежду на пару дней. Тогда никто и не догадывался, что эвакуация может продлиться годами. В нужное время, когда на краю улицы показалась тройка автобусов, Блу и Стрэтч уже стояли на остановке вместе с несколькими десятками своих соседей по району. Кто-то из них поспешно заталкивал вещи в сундук, кто-то стоял и обсуждал со всеми остальными причины аварии на АЭС и то, как будет с этим справляться действующая власть, кто-то натянул заранее марлевые маски или другие тряпки. В целом чувствовалась атмосфера напряжения между людьми и монстрами, их страх и надежды на то, что их вовремя вывезут из опасной зоны к тому мегаполису, который находился в четырёх сотнях километров отсюда. Так что внутрь подъехавших машин забрались все, так, что Стрэтч еле смог протолкнуться к двум местам рядом с окнами, где и устроились они с братом и их вещами. Автобусы неспешно тронулись, путь обещал быть долгим. В общей шумихе, что создалась в салоне, Блу наклонился к брату и тихо спросил его: — Как думаешь, что случилось на той АЭС? — Стрэтч ненадолго задумался, жалея, что не взял с собой сигарку или баночку мёда, что помогли бы ему расслабиться в этой ситуации. Но тем не менее он умел держать спокойное лицо и таким же тоном ответил младшему. — Не знаю. Может, у них произошла какая-то поломка, а может, кто-то из рабочих что-то не так подкрутил или поставил не ту мощность для работы приборов. Всё может быть, радиоактивные вещества — опасная штука. — Блуберри, возвращаясь к исходному положению, кивнул и погрузился в свои мысли, стараясь удерживать невольно подрагивающие руки — ему очень не нравилась сложившаяся ситуация, но пока он не мог толком разобраться в ней. Оставалось надеяться, что им всё объяснят по прибытии в мегаполис, и что их службы быстро разберутся с тем, что произошло на атомной станции. Первые часы пути прошли спокойно — иногда где-то плакали маленькие дети, уставшие сидеть в одном положении, а их мамы пытались их успокоить, попутно осаживая тех, кто уже устал стоять в проходе и высказывал это недовольство матерным словцом. Водитель — толстенький низенький мужчина в кепке набекрень — весело посвистывал и уверял всех возмущённых, что по приезду они смогут заказать столько вкусностей себе в мегаполисе, сколько нужно. Два брата же делали свои дела, если их так можно было назвать — Стрэтч спал, а Блу прослушивал музыку с плеера, решив пока не включать телефон без крайней необходимости. Всё было спокойно и тихо… до этого самого момента. Вдруг водитель, перестав подпевать песне из динамиков, резко затормозил, чуть не свалив половину народа в машине на пол. Многие тотчас заматерились, кто-то стал пробираться через толпу и покрывать водителя бранью, но вскоре в автобусе воцарилась гробовая тишина. Там, в нескольких метрах впереди, на них медленно надвигалась полоса тумана. — Что это такое, мама? — Какого чёрта? В прогнозе погоды не говорилось, что сегодня будет туман! — Почему он такой плотный? — Может, нам подождать, когда он пройдёт мимо и поехать дальше? — Водитель автобуса, открыв дверь, спрыгнул с подмосток и вышел немного вперёд перед полосой тумана, приглядываясь к нему, пока в машине все были удивлены и немного поражены таким странным погодным явлением в ясный осенний день. И только Стрэтч, увидев полосу тумана, резко ощутил, как его виски сдавливает дурное предчувствие беды, поэтому он, убрав с лица всю былую ленность, залез в свой рюкзак, выискивая что-то в его подкладке. Тут всё и началось. Резко водитель, до этого вглядывавшийся в туман, закричал и бросился прочь, но огромная волна будто ускорилась и поглотила его, крик мужчины оборвался, превратившись в хрип. В салоне стали копошиться, кто-то вышел из автобуса, собираясь помочь человеку, но тоже вскоре исчезая в туманном облаке. Люди и монстры в салоне заметались, как могли, начали натягивать на лица одежду и скрывать все открытые места на теле. Блу, чувствуя увеличивающуюся нервную дрожь, оглянулся на своего брата, который продолжал, чертыхаясь, искать что-то под всеми вещами в своём рюкзаке, выкидывая половину из них на грязный пол. Тем временем полоса тумана нависла над транспортом и не спеша накрыла его, как мама младенца одеялом. В салоне повис запах озона, а через приоткрытые двери и окна стал медленно проникать ядовитый туман. В первую очередь он поразил тех, кто сидел близко к открытым окнам и стоял ближе к дверям. Едва человек или монстр вдыхал эту заразу, как тотчас начинал кашлять, сгибаясь к земле и хватаясь руками за шею. Изо рта первых пострадавших стала выхаркиваться кровь, кого-то вырвало. В автобусе началась давка, люди и монстры кричали, махали руками, думая, что это поможет, кто-то продолжал падать на пол машины, корчась от невыносимой боли и кашляя кровью и внутренними органами. Блуберри, у которого на глазах от ужасных картин начали наворачиваться слёзы паники и смертельного ужаса, даже не заметил, как его брат нашёл то, что нужно. Стрэтч, не мешкая ни секунды, приделал к противогазу фильтр и, резко повернув к себе лицо Блу, силой натянул резиновую маску ему на череп, ощущая, как и к нему начинает подбираться ядовитая пелена. Блуберри забился в чужих руках, пытаясь отцепить их от своей головы, но Стрэтч, откуда-то взяв недюжинную силу, продолжал насильно удерживать противогаз на черепе младшего. — Что ты делаешь, Стрэтч?! — Из глазниц Блу хлынули слёзы, а он сам продолжал свои попытки — бил, царапал, применял силу. Однако пальцы его не выпускали. — Отпусти меня! Ты же погибнешь! — Всё лучшее для тебя, бро. — Вдохнул Стрэтч, сразу же запуская внутрь тела ядовитый воздух. Его горло тотчас начал распирать кашель, а кости медленно начали гореть, будто в лихорадке. Гортань и полость рта наполнилась неприятным вкусом текущей магии — скелет закашлялся, и на его подбородке сразу же оказались белые подтёки. Вокруг происходил полный хаос: люди и монстры падали навзничь, сражённые туманом, кто-то пытался спасти своих близких, закрывая их лица своим телом, но ничего не получалось — медленно и неспешно туман пожирал всех. Руки Стрэтча уже начали терять свои силы. Его била крупная дрожь, магия лилась изо рта с кашлем и рвотой, глазницы горели, а горло распирало, словно там колотилась раза в три увеличенная душа. Но он не мог отпустить противогаз своего брата, что уже прекратил попытки сопротивляться, теперь лишь рыдая и прося старшего снять с него эту штуку и самому её надеть. Но Стрэтч лишь качал головой, медленно падая на окно автобуса от покидающей его энергии жизни. Надо же… не так он представлял свою смерть… и уж точно не думал, что она произойдёт так рано. — Братик… Прошу… — Блу, хватая его за руки, вглядывался в чужое лицо, иногда до сих пор предпринимая попытки снять с себя противогаз. Но каждый раз ладонь Стрэтча била по чужим, не давая это сделать. — Ты же умрёшь… — Зато ты выживешь, бро… — Скелет попытался выдавить из себя улыбку, но вместо этого с силой закашлялся и выплюнул изо рта несколько зубов. — Что бы не случилось, ты… ты должен выжить, бро… — И тут Стрэтча полностью лишил сил новый приступ, из-за которого он схватился за горло и упал на колени, чуть ли не выплёвывая наружу свои кости. Блуберри, наплевав на свои кадетские заслуги, забился в истерике и отвернулся, не желая смотреть на те мучения, что испытывал его брат. Вскоре кашель Стрэтча прекратился, а он сам, издав последний хриплый свист, рассыпался в прах. Оранжевая толстовка упала на пол в кучку праха, как свалился последний живой человек в автобусе. Полоса тумана пошла дальше, оставляя после себя лишь одного выжившего — кадета Блуберри, который вырубился от нервного срыва. Однако вскоре он очнулся, лишившись чувств ненадолго, ибо его подсознание и тело понимали — если они будут долго находиться в отключке, то у них есть все шансы присоединиться к другим умершим внутри автобуса. Поэтому нехотя Блу пришёл в себя, медленно, как зомби, поднимаясь с кресла и накидывая себе на спину свой рюкзак, который казался до ужаса тяжёлым. Механическим шагом Блуберри добрался, перешагивая через трупы и пачкая ботинки и низ штанин прахом, до створок дверей из машины, которые с силой раскрыл, чувствуя мурашки по телу после дуновения ядовитого воздуха. Блу, зажмурившись на секунду, перевёл взгляд на то место, где когда-то они сидели с братом. Какой-то жалкий час назад у них всё было нормально, а за последние двадцать минут весь мир перевернулся с ног на голову, и кадет совершенно не понимал, что ему делать. Что вообще произошло? Что это за туман и откуда он взялся, почему у него настолько сильная поражающая способность? Вопросов была тысяча и более, но никто не мог на них ответить. Блу, тяжело выдохнув, сошёл со ступенек на асфальт и уже собирался пойти неизвестно куда, как вдруг бросил сумку и снова вернулся в салон. Опять дойдя до своего старого места, он присел на корточки возле вещей и одежды брата. Какое-то время он, отсчитывая минуту, сидел молча, поминая потерю и сдерживая новые рыдания, но, собравшись с духом, он взял в руки худи Стрэтча и оторвал ему часть рукава. Блу завязал эту часть у себя на предплечье левой руки двойным узлом, а саму одежду умершего аккуратно положил на сиденье, будто бы старший всё ещё сидит в нём, теперь заснувший вечным сном. Шмыгнув носовой полостью, Блуберри, взяв ещё и рюкзак Стрэтча, сказал: — Пока, братик… — И поспешно вышел из автобуса, закрывая за собой двери, с болью думая обо всех тех, кто теперь навеки остался в автобусе. Однако лёгкое тепло от рукава худи брата словно дало Блу какую-то веру в себя. Кадет начал понимать, что ему делать. Скорее всего, ему стоит продолжать путь по тому маршруту, который был проложен для эвакуации изначально, а точнее — в тот мегаполис. Насколько ему известно, там пока никаких катастроф не должно было случиться, а значит, там ему помогут и дадут шанс на дальнейшую нормальную жизнь, если она будет такой без брата. Поэтому, в последний раз оглянувшись на автобус, Блуберри попрощался со всеми усопшими, и, сжав на пару секунд обрывок оранжевого худи на плече, двинулся вперёд по пустующей дороге, на которой гулял туман.***
Все эти воспоминания ударили в голову Блуберри одним махом, заставляя вспомнить всё и даже больше: то, как он несколько часов шёл среди тумана, дабы понять, что из него нет выхода, как был близок к смерти, но его обнаружили офицеры Эдвард Байсон и Виктор Романов, которые и отнесли полуживого подростка на базу и помогли ему прийти в себя. Но в глубине души Блу так и не пришёл к нормальному самочувствию. И вот теперь, увидев тела матери и дочки, полностью ушёл в себя, борясь с мыслями о той катастрофе в автобусе, в которой его брат отдал за него свою жизнь. Блуберри, словно в замедленной съёмке, поднял руку и коснулся обрывка худи — он до сих пор носил его на своём плече, изрядно истаскав ткань, но не собираясь расставаться с ним. Это было единственное, кроме воспоминаний, что у него осталось от брата. Были конечно ещё родители, но… они никогда не были рядом, когда оказывались нужны, и ждать от них помощи — особенно сейчас, когда, возможно, вся страна укрыта радиационным туманом — было бесполезно. Так что рассчитывать Блу мог лишь на себя. Он настолько ушёл в свои мысли, смотря в одну точку, что даже не услышал, как его окликнула Андайн — осмотр автобусов уже закончился, и было ясно, что тут нереально найти нечто полезное, а значит, пора возвращаться назад. — Хей, кадет! — Сначала, когда Блу даже черепа не повернул, дабы понять, что он всё слышал, сержант решила — он недослышал, надо повторить. Но и после повторного зова Блуберри не откликался. Тогда уже ундина решила разобраться с этим, прося остальных из группы собираться в обратную дорогу и прекращать осмотр места аварии. — Блуберри, что-то случилось? Эй, ответь. — Она потрясла его за плечо, но когда и это не вызвало должной реакции, повернула голову туда же, куда и он, увидев эти два тела мамы и дочки. — Вот чёрт… — В голосе Андайн было и лёгкое естественное отвращение к мёртвым телам, и горечь по очередным погибшим, и понимание, что же случилось с Блу. Видимо, у него произошёл наплыв воспоминаний о прошлом. Такое часто бывало среди выживших, либо поддерживая их на плаву, либо медленно убивая. И Андайн ни в коем случае не хотела, чтобы Блуберри угодил во вторую категорию. — Очнись, солдат! — И изо всех сил ундина треснула скелета по затылку. У Блу чуть не посыпались из глаз искры, но воспитательный пиздюль свою роль выполнил с достоинством — вся муть из черепа монстра сразу же начала улетучиваться, давая ему вспомнить, где он и зачем здесь, и что у него есть команда, за которую он обязан отвечать, а не стоять столбом просто из-за вида двух близких друг другу тел. — Спасибо, Андайн. — Сказал на выдохе Блуберри, потряхивая черепом и окончательно приходя в себя. К ним обоим уже начали подходить другие выжившие, готовые пойти назад, в убежище. — О прошлом вспоминал? — Понимающе и грустно улыбаясь спросила сержант полушёпотом. Скелет кивнул, ощущая прошедшую по костям дрожь. Но он не стал снова впадать в стазис, возвращаясь к своим обязанностям. — Ну что, группа, ничего полезного? — Нет, сэр. — Ответила своим немного высоким голосом Джейн. — Только тела умерших и их вещи, что нам совершенно бесполезны. — Блу кивнул и оглядел остальных, что кивками подтвердили слова медсестры. Но только он хотел начать новую речь, как вдруг, подняв голову, увидел это — полосу ядовитого тумана, поднимающуюся над дорогой как волна цунами. Пока он был ещё не так близко, но один его вид заставил Блуберри слегка струхнуть — в конце концов, даже при защите радиопротекторов Найтмера не всегда есть шансы пережить ядовитый туман. Поэтому, чертыхнувшись, он немедленно скомандовал. — Группа, немедленно натянуть противогазы! Сюда идёт ядовитый туман. — Коротко оглянувшись назад и убедившись в правдивости слов своего командира, люди и монстры поспешно натянули на лица средства защиты и, после кивка Блу, бросились бежать. Кадет последовал за ними, но на пару секунд оглянулся на навеки застывшие мёртвые автобусы и тела рядом с ними, снова мысленно прощаясь со своим братом, как много лет назад. Только после этого он последовал за своей группой, убираясь как можно дальше от ядовитого тумана. С какой-то стороны, было хорошо, что по скорости передвижения этот вид тумана не всегда был быстр — иногда он напоминал зомби из старых фильмов, что еле шли, волоча ноги. Поэтому наша группа быстро ушла в отрыв, временами останавливаясь на передышки. В конце концов, сердце человека может попусту разорваться от постоянного бега, а душа монстра лопнуть от таких частых биений. Но тем не менее, восстанавливая дыхание и пульс, группа продолжала бежать, уходя как можно дальше и быстрее продвигаясь к городу, где можно было спрятаться в подвалах и переждать ядовитый туман — ясное дело день с лишним они бежать не смогут из-за банальной усталости. Так что сокрытие в ближайших бункерах было намного более реалистичной задачей, которую и поставил командир Блуберри. Благодаря более быстрой скорости передвижения, команда достигла города не через восемь часов, а через пять, где в итоге и спряталась в подвале ближайшего дома среди протухших насквозь заготовок на зиму. Какое-то время все сидели и ждали, пока пройдёт первый наплыв ядовитого тумана, наиболее опасный. И только после этого Андайн, коротко выбравшись на поверхность и оценив ситуацию, сказала, что можно продолжать идти дальше. У группы ушёл ещё день на то, чтобы через весь мегаполис добраться до базы, но у них это получилось. Встретили их с большими овациями, сразу же расспрашивая обо всём, что с ними произошло. В особенности подробностями интересовались офицеры. Блуберри и Андайн честно рассказали о том, что видели — аварию и множество тел, так и не добравшихся до пункта эвакуации. Киллер, Байсон, Палов и Романов после таких новостей лишь мрачно переглянулись, словно зная, что так и будет. Возможно, они спросили бы ещё кое-то, но в этот момент вмешался Эррор и, с помощью Альфис, погнал всю группу в помещение «для дезинфекции», — особая комната с вентиляцией, которую создали инженеры из убежища, чтобы немного «прочищать» любую группу поиска — дабы с них выветрились лишние пары тумана. Спорить с врачом-авторитетом никто не стал. Обычно в комнате для дезинфекции сидели около пары часов, дабы просушить одежду, так как всё скапливалось именно на ней. Чаще всего члены группы просто стягивали первые слои и развешивали на гладильных досках и сушилках, а сами сидели и разговаривали между собой, ожидая разрешения на выход. Так было и в этот раз: парни скинули большую часть экипировки и уселись в углу обсуждать увиденное, а Андайн и Джейн в другом углу разговаривали на свои темы. Единственным, кто сидел отдельно ото всех, был Хоррор, просто не знающий с кем и как ему общаться. Особенно учитывая то, что на его ум усиленно начали приходить те вопросы, которые он обещал себе припрятать. Но сейчас был такой шанс с кем-нибудь это обсудить… Однако монстр побаивался говорить об этом вслух, когда в помещении находится не только он. Сначала он думал расспросить Блуберри или кого-то из парней, но не решился, не зная, как начать диалог на такую щепетильную тему. К тому же, вопросы любовных взаимоотношений и детей всегда лучше освещались именно женщинами, в то время как многих мужчин такое не интересовало. Поэтому Хоррор оглянулся в сторону Джейн и Андайн, предпочитая больше последнюю как ту, которую он хотя бы знал. Что ж, этот вопрос был решён… осталось лишь ждать, когда у них получится остаться наедине. Когда первым комнату покинул Кирилл, алоглазый начал беспокоиться, что сержант тоже уйдёт как можно скорее, особенно когда после Кирилла поспешно удалилась Джейн, ссылаясь на незаконченную работу с Альфис. Чуть позже ушли Демиан и Роберт, ещё через полчаса — Блуберри, постепенно восстановивший своё ментальное самочувствие. Удача благоволила Хоррору — в комнате остались лишь они с Андайн. Сержант, которая до ухода Блу немного подремала для восстановления сил, после закрытия за кадетом двери наконец-то решила сама избавиться от верхней одежды, словно игнорируя присутствие рядом одного мужчины. Благо Хоррор, прикрывая рукой глаза, отвернулся и не видел, как ундина стянула с себя куртку со свитером, оставшись в одной белой майке на лямках и плотных чёрных лосинах. Видимо, её не сильно беспокоило присутствие алоглазого, который теперь внутренне разрывался между желанием уйти и не мешать женщине или поговорить с ней. Через минут пять моральной борьбы победила любопытная сторона Хоррора. — Андайн, послушай… — Начал он робко, не поднимая глаза. Сержант, откинувшись на стену и подперев голову руками, коротко на него оглянулась, приподнимая брови. — Я… хотел кое-то спросить у тебя. Точнее, я думаю, что у тебя такое будет спросить лучше, ой, то есть… — Алоглазый невольно начал черепом окрашиваться в цвет своего глаза, особенно после смешка Андайн. Но этот смешок был не иронией или насмешкой, более того, ундина заинтересованно склонила голову на бок, как бы спрашивая, в чём дело. — Просто мне не дают покоя пара мыслей. Например, почему, эм… почему выжившие не пытаются строить друг с другом отношения и заводить детей? Вроде как здесь безопасно, все здесь защищены радиопротектором Найтмера, у вас есть офицеры, на которых вы можете положиться, мастер на все руки Эррор… Но почему-то никто здесь даже о таком не заговаривает. Мне просто любопытно почему. — Мне стоило ожидать, что рано или поздно ты заинтересуешься подобным. — На удивление, Андайн не изумилась и не стала порицать Хоррора за подобные мысли. Она просто села ровнее и сложила руки на колене, закинув ногу на ногу. Её лицо приобрело серьёзные черты, а глаза словно стали на тон темнее, отчего алоглазый, потеряв то смущение, немного сжался, опасаясь дальнейшей реакции. — В принципе, то, что ты сказал ранее, имеет смысл, потому что с какой-то стороны мы находимся в безопасном месте рядом с людьми и монстрами, которые являются нашими авторитетами и могут нам помочь. — Начала Андайн. — Однако всё не так хорошо, как кажется… Да, мы защищены радиопротекторами, но жизнь это такая штука, которая даже если дала нам защиту от радиации, обязательно обделит чем-то ещё. Поэтому нельзя точно сказать, что все мы выживем. Может, нас убьёт не радиация, а чьё-то предательство, например, или особо сильный ядовитый туман. Нельзя утверждать наверняка, что мы выживем и что тот, кого мы любим, не погибнет. Так что заводить романтические связи в такой ситуации просто опасно, ещё больнее ведь будет завести их и потерять в дальнейшем. Тут каждый кого-то потерял из-за этого чёртового тумана, поэтому для многих шанс на романтические отношения минимален. Соответственно, трудно будет зачать детей. Тут есть, конечно, девушки, и я даже знаю некоторых, которые только рады выносить дитя, но… но ни один ребёнок не заслуживает жить так, как живём мы. Мы как крысы прячемся по подвалам, дабы избежать смерти от тумана и от тварей, которых он иногда извергает. У нас недостаточно ресурсов для комфортной и спокойной жизни, здесь каждый имеет сильные психологические травмы. Дети не заслуживают жить в такой обстановке, и своему ребёнку я бы точно не пожелала такого детства. По этим же причинам отказываются рожать и другие девушки. А что будет, если мы потеряем их при родах? Для нас рисковать жизнью каждого выжившего неприемлемо, даже если этот выживший может продолжить наши расы. Поэтому лучше нам никогда не заводить отношений и стараться не заводить детей. Сейчас… не время для этого. — Андайн под конец рассказа помрачнела, опустив голову. Её рыжие волосы в хвосте прикрыли ей лицо с закрытыми глазами. Хоррор же, чувствуя себя не лучшим образом, тоже уставился на пол, особенно сильно размышляя надо всем, что услышал. И вдруг сержант заговорила вновь: — Забавно. Я говорю тебе, что никто тут не должен иметь любовный интерес, в то время как сама это правило нарушаю. — Алоглазый наклонил череп на бок, как бы спрашивая, кто это. — Альфис, ассистентка Эррора. Она влюбилась в меня вскоре после того, как я с моей группой вытащила её из подвала её дома, где она сидела с запасом баллонов с кислородом. Как я позже узнала из её рассказов, она раньше увлекалась японской мультипликацией, — вроде бы это называлось аниме — и я своим появлением в дверях её подвала в лучах фонариков очень напомнила ей о какой-то аниме-вайфу. Без понятия, что это значит, но с того момента мы с Альфис начали общаться, и вскоре я поняла, что она ко мне неровно дышит. И, скажу тебе честно, я… я тоже. Иногда так приятно почувствовать себя любимой кем-то и любить кого-то… — Андайн вздохнула, подпирая голову рукой. — Особенно сейчас, когда только вот такие чувства дружбы и любви удерживают от того, чтобы не упасть в пропасть. Поэтому мы на базе и держимся друг за друга, потому что только мы в силах спасти себя и уберечь от опасности. Сержант наконец закончила свою исповедь, и на какое-то время в комнате дезинфекции возникла тишина — каждый из сидящих здесь думал о чём-то своём. Спустя несколько минут Андайн, встряхнув головой, поднялась со скамьи и начала одеваться, пока Хоррор, удерживая череп пальцами в пустой глазнице, размышлял. И в основном о Дасте. Как бы то ни было, именно благодаря пыльному алоглазый и дожил до этого дня. Да, тогда он не хотел выбираться из своего безопасного бункера, но теперь, спустя время, он признавал, что это было одно из лучших его решений за всю жизнь, ведь без пыльного он уже не представлял эти прошедшие месяцы. Даст стал для него напарником, другом, товарищем… а может, даже больше, чем товарищем. В конце концов, почему в последнее время душа так трепещет при виде него, почему за эти два дня вне базы Хоррора так к нему тянуло. Даже сейчас тянет. А он и не сопротивляется, к тому же, пока это ещё легко игнорировать. Ведь в такой ситуации нельзя любить, дабы не раниться ещё сильнее, верно? Пока алоглазый размышлял над этим, Андайн уже успела одеться и приблизиться к выходу из комнаты. Но на пороге она притормозила, оглядываясь на Хоррора, подмечая его озабоченный и печальный вид. Немного подумав, сержант приблизилась к нему и, присев на корточки, посмотрела монстру в его единственный красный глаз. — Хей, я ведь не сказала, что любить здесь нельзя вовсе. Просто… будь с этим осторожнее, хорошо? — И она, улыбнувшись алоглазому, покинула комнату дезинфекции, оставляя Хоррора наедине с его мыслями и назревающей недружественной симпатией к монстру по имени Даст…