***
Кросс, даже не успев полностью проснуться, резко подскочил на кровати внутри базы выживших, в стеклянном боксе. Он плохо помнил то, что случилось до того момента, как его привели сюда, лишь отрывками припоминал размытые лица других выживших в противогазах после того, как они нашли его. Тогда ещё несовершеннолетний мальчик-скелет доверился им, и, судя по всему, отключился от больших нагрузок на организм. То, что ещё случилось в этот день, он практически не помнил. Так что, постепенно придя в себя, монохромный успокоился и, коротко глянув в сторону другой части стеклянного бокса, прилёг обратно на кушетку, удобно размещая череп на руках под ним. Теперь ему было гораздо спокойнее на душе, чем до этого, хоть спать и не очень хотелось. Хотелось просто полежать и порадоваться всему, что с ним случилось. Тут он краем глаза заметил, как будто в помещение с боксами тихо и бесшумно отворилась дверь. Кросс слегка приподнялся на локтях, вглядываясь в почти полную темень, но пока ничего не видя до того момента, пока не начала с лёгким скрипом поворачиваться ручка в его часть бокса. Монохромный немного напрягся и медленно лёг обратно на кровать, продолжая зрачками сверлить дверь и надеяться, что это был просто какой-нибудь выживший или офицер решил его проведать, не привлекая внимания. Однако тут некто полностью зашёл в комнату… и Кросс еле сдержался от того, чтобы не завопить от ужаса. Низкое существо, покрытое слизью, с единственным горящим лиловым зрачком и чем-то за своей спиной, что при каждом шаге хлюпало и мерзко волочилось по земле, напугало подростка до чёртиков, ведь таких созданий он в своей жизни — и до тумана, и после — ещё ни разу не видел. И что самое страшное — это нечто приближалось прямо к нему. Кросс, зажмурившись и сжав руки в кулаки, уже хотел закричать, но его словно хватил паралич, и изо рта не выдавливалось не звука, а тело безвольно валялось на кушетке, не двигаясь с места, словно сейчас ему не была дорога его сохранность. Скелет только и мог беззвучно молить о помощи и просить кого угодно убрать эту тварь подальше от него, ведь он слышал, как оно подходит всё ближе. Казалось, вот-вот — и скоро жизнь монохромного закончится, пора будет идти к праотцам, которых он даже не знал. И всё же Кросс не смог не мельком приоткрыть одну глазницу, дабы проверить — может, это существо ушло. Однако тотчас же его зрачки сузились до минимума, а глазницы в ужасе распахнулись, не сдержавшись — это нечто стояло прямо над ним. И, разумеется, оно заметило, когда монохромный уставился на него, сразу же приближаясь к его лицу и рассматривая. Кросс всё ещё пребывал в состоянии паралича, теперь уже наиболее сильного, не смея даже моргнуть, если вдруг эта нечисть сейчас вцепится ему в глотку и вырвет шейные позвонки. Но тут… — Ох… ты так боишься меня… — Сначала монохромный подумал, что ему послышалось, но нет — рот двинулся именно у существа напротив него, и именно оно от него отвернулось, прикрывая единственный глаз. От непонимания ситуации паралич немного спал, отчего Кросс хрипло выдавил: — Что? — даже не подумав о последствиях. Однако стоящий перед ним монстр, — в темноте наконец-то более чётко начала вырисовываться его фигура — видимо, не был агрессивным или опасным. Если бы был, то уже давно бы придушил скелета, не раздумывая, а не огорчался из-за того, что вызвал у кого-то дикий страх. — Ты боишься меня. — Существо снова повернулось к Кроссу, смотря на него своим лиловым глазом. И только сейчас, когда его разум перестал мутить ужас, подросток увидел, что глаза у этого монстра сочувствующие, печальные и уж точно не безумные. От этого монохрому даже стало как-то некомфортно, ведь это из-за него данное существо так опечалено, поэтому, постепенно приходя в себя, он извинился: — Простите, я не хотел… — Всё в порядке. — На его плечо мягко положили руку, пару раз погладив. Кросс вздрогнул, через одежду ощутив влажную слизь, но не стал морщиться или просить убрать руку — и так уже обидел этого ни в чём не повинного выжившего. — Я и сам понимаю, что мои методы осматривать других пострадавших… сильно отличаются от общепризнанных. — Монохромный, услышав это тихое изречение, даже поддался вперёд. — Вы врач? — Спросил он. — Был. До тумана. — Ответил монстр, убирая руку с чужого плеча и легонько возвращая подростка обратно в лежачее состояние. — Когда-то я был хорошим хирургом, но теперь это уже не имеет значения. Теперь от бывшего меня у меня осталось только имя — Найтмер. — Пару минут назад Кросс бы подтвердил, что это имечко очень красноречиво, сделал бы это и сейчас, однако уже не из-за страха, а просто, для констатации факта. С какой-то стороны, не повезло этому Найтмеру родиться именно с таким именем и с такой внешностью — уже можно представить, какую цену он заплатил бы за это в бывшем «цивилизованном мире». — А я Кросс. — Подросток протянул кисть монстру, которую Найтмер пожал, на удивление, не оставив на белых косточках склизкого следа. — Вы меня уже проверили? — Да, ты в хорошем состоянии. У тебя хорошо с реакцией. — Бывший хирург слабо улыбнулся, но, что гораздо важнее, он вызвал улыбку у монохромного, окончательно уничтожая стену страха между ними. — Я зайду к тебе днём. Спокойной ночи. — И Найтмер покинул бокс, оставляя Кросса одного с мыслями после их самой первой встречи.***
Продолжая идти, Кросс так и не заметил, в какой момент эта нить его воспоминаний началась и закончилась, но было такое ощущение, будто он глотнул что-то наподобие старого воздуха, пропитанного ностальгией — тогда он ещё был даже несовершеннолетний, просто семнадцатилетний пацан, что пытается до конца осознать, что старый мир, который он помнил, мир без ужасов смерти и голода, исчез. И хорошо, что именно выжившие помогли ему преодолеть этот кризис потери старой жизни, помогли выйти из него и приспособить свои способности к общему делу, а не убиваться. И главным образом это сделал именно Найтмер, что сейчас был Кроссу одним из самых лучших друзей, что он когда-либо встречал. А ведь когда-то этот радиопротектор чуть не заставил монохрома схватить душевный приступ. Но с той первой встречи воспринимать его стало проще. Кросс начал с ним активно общаться и даже не пугался, когда Найтмер объявил, что вскоре будет вкалывать подростку какой-то особый препарат. Который, кстати, навсегда поменял на красный зрачок тот глаз монохрома, что находился над шрамом — однако это было даже, с какой-то стороны, стильно. Если, разумеется, в условиях конца света ещё осталось понятие стиля. Если говорить более проще, Кросс и Найтмер зацепились друг за друга — один был ненавидящим свою внешность бывшим хирургом, который в глубине души считал, что выжившие им просто пользуются и лгут о своих благих намерениях, а монохромный только недавно попал из опасной, граничащей со смертью, жизни сюда, в безопасное место, но так просто доверять никому не собирался. Доверился на первых порах лишь радиопротектору, которого и убеждал в том, как он нужен выжившим и как они готовы многое сделать ради благополучия Найтмера, особенно Эррор и все четыре офицера. Вот таким образом, подбадривая и поддерживая друг друга, оба монстра пережили свои кризисные ситуации, оставив в душе и поведении только часть от них. Таким же образом они и спелись, постоянно общаясь, даже всего парой фраз, и доверяя друг другу. И это доверие дошло до того, что однажды Найтмер, пригласив Кросса к себе обсудить некоторые детали из всех бесед, что он услышал за тот день, каким-то образом перешёл на личное и постепенно — медленно, нехотя и неуверенно — рассказал монохромному свой главный секрет — своё прошлое. Только Кроссу он доверял настолько, что рассказал ему обо всём, не таясь, ведь он верил и знал, что тот бывший мальчик, который напугался его до паралича в их первую встречу, его не предаст и не станет никому больше об этом рассказывать. И монохромный никогда не подводил ожиданий и надежд Найтмера, в ответ однажды кратко рассказав свою историю. Однако то, что пережил радиопротектор, прочно засело в черепе Кросса и, раз уж сегодня у него намечался день ностальгии о прошлом, он решил припомнить и всё то, что ему поведал его друг. Разве что, для начала, ему-таки необходимо донести эту пустую банку из-под консервов, которую он уже раз сотый вертит в руках, до места, откуда он её взял, дабы её куда-нибудь пристроили — на базе выживших ничего зря не пропадало. Даже если, например, какая-то вещь на данный момент казалась бесполезной, то поверьте, рано или поздно до вас дойдёт, в каком полезном деле её можно будет применить — как вот карандаши и бумагу, очень пригодившиеся Дасту и Хоррору. Наконец вернув предмет с отсутствующей едой, Кросс, тем же неспешным шагом, решил поискать Найтмера — либо в его комнате, либо у Эррора, больше радиопротектор никуда днём не ходил, а ночь пока не наступила. Попутно монохромный, засовывая руки в карманы, восстанавливал цепочку событий, с которых Найтмер начинал свою предысторию. Когда-то давно, ещё тогда, когда даже призрака радиоактивной катастрофы не было в воздухе…***
Когда-то давно, ещё тогда, когда даже призрака радиоактивной катастрофы не было в воздухе, на свете появился ребёнок, носящий имя тех плохих снов, от которым мы в ужасе просыпаемся по ночам — Найтмер. Он стал старшим братом в семье матери-одиночки, которая позже родила второго ребёнка от случайного мужчины, соблазнившего её на рабочем месте. Второго скелета назвали Дримом, как будто издеваясь над самим Найтмером. Однако старший монстр не сказал бы, что ему жилось из рук вон плохо. В школе он был одним из лучших учеников, очень понятливым и схватывающем на лету — единственное, с чем ему не удавалось справиться, пожалуй, была физкультура, ибо с активной деятельностью у монстра дела были не ахти. Но все неудачи с физрой он компенсировал своими умениями читать, писать и самому что-то сочинять, например, стихи. Он часто на переменах делал какие-то наброски в своём блокноте, которые после показывал брату и маме дома. Дриму они очень нравились, матери, скорее всего, тоже, однако с течением времени она всё чаще напоминала Найтмеру о том, что ему пора бы начать заниматься чем-то более престижным и полезным для общества, нежели какой-то писаниной, которой повсюду и так полно. Сначала на эти заявления старший обижался, считая, что мать просто не понимает его таланта, но спустя время он перешёл в седьмой класс… И, кажется, его интересы начали клониться в другую сторону — в сторону химии и биологии. Раз за разом Найтмер изучал сложнейшие для его одноклассников формулы и составы, решал задачи выше его уровня и до дыр перечитывал учебник биологии восьмого класса. Теперь его начали привлекать профессии, связанные с естественными науками. В особенности профессия врача. Как-то раз он говорил на эту тему с учителем биологии — полноватым, но прекрасно знающим, что он преподаёт, мужчиной средних лет, у которого он имел даже какие-то особые привилегии как лучший ученик параллели (хоть и добившийся этого потерей кучи свободного времени и нервов). Человек, выслушав все доводы, предложения и чуть ли не рефераты в пользу той или иной профессии, всё же выбрал для Найтмера самый подходящий ему вариант — на первых порах монстру стоит поработать медбратом, а затем идти на хирурга, как на ту специальность, к которой Найтмер готов больше всего. Никто, сказал учитель, не гарантировал скелету, что в медицинском вузе и на первых порах его жизнь будет лёгкой, но, как говорится, «плод учения всегда сладок». Так что вышло, что в конце девятого лишь Найтмер знал, на кого он пойдёт и каким путём. Его семья благосклонно приняла выбор монстра, особенно мать, верившая, что это будет для её старшего сына только лучше. Дрим же беспокоился о том, как тяжело будет его брату работать на первых порах, но лично самого Найта это не волновало — гораздо активнее он думал о перспективах будущего, о том, как сможет помогать людям и монстрам, решая их проблемы посредством хирургического вмешательства. С таким настроем и прошли почти шесть лет учёбы и практики Найтмера сначала в выпускных классах, потом в вузе, где он попал на бюджет — собственно, никто не удивился, в конце концов четыреста баллов, было бы высшим стыдом его не принять. Учения на трупах, начавшиеся со второго курса, монстр перенёс, на удивление самого себя, довольно спокойно — его не пугали разлагающиеся распухшие тела, запах от них и то, что в них надо было копаться. Тогда сам Найтмер не имел и понятия, что это равнодушие ему очень пригодится в будущем, но пока… пока ещё было в мире тихо. Прошло ещё несколько лет… вот Найтмер с отличием закончил вуз… вот он стал одним из медбратов-помощников в хирургической операционной, где заручился симпатией к себе одной из действующих хирургов… и вот однажды эта женщина сломала себе руку во время загородной поездки с детьми и мужем. Перелом оказался значительным, и именно Найтмер был тем, кто ампутировал этой женщине руку, ибо её уже было не восстановить, не срастить кости, раздробленные в осколки с мясом из мышц. После такого врач уже не могла оперировать снова, и именно Найтмера она поставила на своё место, как того, кому больше всего доверяла в вопросах операционных дел и прочей хирургии. И вот на этом моменте начали появляться отголоски будущей катастрофы в каких-то отдельных регионах огромного мира вокруг маленькой операционной монстра. — Вы очень хорошо поработали, молодец, команда. — Найтмер, довольно улыбаясь, стянул с черепа медицинскую маску. Его коллеги по операционной, выдохнув и наконец-то размяв руки после тяжёлой работы, присоединились к их начальнику, — по крайней мере, внутри этого помещения — начиная заниматься чем-то иным: кто-то стал мыть испачканные кровью скальпели и ножницы, кто-то сразу же покинул комнату, а кто-то, вроде самого хирурга и одной из его помощниц, подошёл к их пациенту осмотреть его и проверить состояние здоровья: пульс и мозговые импульсы. — Как вы думаете, сэр, этот мальчик будет в порядке? — Спросила девушка, поправляя свои короткие волосы и слегка грызя ноготь указательного пальца — в операционной строго запрещались длинные кудри и накрашенные когти, которые почему-то многие называли «ноготочками». Найтмер, проверив показатели прибора, удовлетворительно кивнул. — Да, операция успешна. Думаю, больше у этого мальчика не будет проблем с ногами. — Девушка, радостно улыбнувшись этим словам, попрощалась с хирургом и покинула помещение. Найтмер же всегда уходил последним: пока уберёт приборы да уведомит начальство о законченной работе… Но вот он уже, спустя пару часов, принимает благодарности и подарки от родителей и родственников ребёнка, которому он буквально заново пришил ноги. Он снова справился со своей работой на ура, это очень хорошо. Наконец-то у Найтмера около шести вечера появилась возможность уйти домой на заслуженный отдых. Жил он, кстати, с братом, причём в непосредственной близости от лечебницы, где работал — прошёл максимум пару переулков и уже на месте. Дрим же устроился работать — то ли это ирония, то ли веление судьбы — учителем физкультуры в той школе, где когда-то обучались оба монстра в детстве. Ездил младший на велосипеде — в их семье машин не водилось ещё со времён матери. К несчастью, сама госпожа Ним скончалась где-то пару лет назад — старость, инфаркт, типичная история. Братьям тяжело далось пережить её смерть, но, при поддержке друг друга, сейчас им жилось немного лучше, чем в тот первый месяц после потери дорого им человека. Найтмер, преодолев вышеназванные пару переулков, при помощи ключа с металлическим сканером вошёл в их с Дримом дом, с наслаждением снимая лёгкую куртку — начало октября — и потягиваясь, разминая косточки. Часто младший советовал брату начать заниматься гимнастикой и зарядкой, но увы, у Найтмера не было времени на то, чтобы час своей жизни отводить на приседания и планки. Ну или же скорее ему было просто лень, ибо он все свои соки выдавливал именно в работу хирургом. Вдруг за спиной старшего что-то зазвенело. Тот обернулся, сразу же после этого снова улыбаясь, но уже мягче, чем ранее в операционной — на пороге дома стоял Дрим, который и привлёк внимание Найтмера при помощи звоночка на велосипеде. Как и всегда, младший был одет в спортивный костюм жёлто-рыжих цветов — поговаривали, да и сам старший был в этом уверен, что Дрим его украл из магазина, где его чудесным образом не спалили. Но, скажем, что незаметно спиздил и присвоил — значит, справедливо твоё. — Ну как день, Дрим? Дети всё ещё жаждут заниматься физкультурой? — С усмешкой поинтересовался Найтмер. Младший, поставив велосипед в стойку и натянув на него защитную цепь, лишь снисходительно глянул на брата. — Скажи, Найтмер, а твои пациенты просят тебя перестать вкалывать им анестезию? — Старший лишь драматически жестом показал, что его уделали такой типа шуткой, после чего оба брата рассмеялись и вошли в дом. Дрим направился на небольшую кухоньку, чтобы разогреть им обоим ужин, а Найтмер прошёл в гостиную и развалился на диване, включая телевизор, который ему однажды подарил один богатый производитель мыла за то, что хирург сделал из его толстенькой жены красавицу без малейшей капли лишнего жира. Конечно, это преувеличение, жена того человека и так была красивой, но тот это не особо понимал. Зато теперь Найтмер может без зазрения совести лежать на мягком диванчике и смотреть фильмы по подаренному телевизору. Вообще, такие минуты у хирурга были редкостью, ибо его работа имела крайне разнообразный график. Его могли вызвать на операцию и в семь утра, и в десять вечера, и в три ночи, и во все эти призывы он должен был быть готов к работе, дабы никакая сонливость или недостаток еды не помешали ему завершить операцию успешно. А таких он провёл уже более сорока за все пять лет, что являлся хирургом — стал он им где-то в двадцать лет, так что и сейчас был довольно молод, красив и по-своему имел средства к существованию. Но пока что даму сердца — точнее, души — найти ему не удавалось. Нет, Найтмер привлекал к себе внимание, например, пациенток, или же просто красивых леди в маршрутках, однако все эти создания красоты и грации убегали от него прочь, едва узнавали, кем он работает. Для многих девушек профессия врача романтизирована, и они отнюдь не готовы столкнуться с реальностью, в которой ваш возлюбленный не может нормально провести с вами день, — его вызывают на работу — медовый месяц, постоянно бегает в больницу по ночам и часто вы просыпаетесь совершенно одна, ибо любимый сейчас занимается тем, что вырезает железку из руки неудачливого автомобилиста, попавшего в аварию. Так что, если девушки не убегали от Найтмера через неделю после знакомства, то спустя месяц их нервы окончательно заканчивались, и они порывали с монстром. Какие-то особо ревнивые даже закатывали ему скандалы, якобы он оперирует голых мужчин и женщин, и чёрт его знает, что он там трогает и на что смотрит. Вот Дриму повезло — он вроде как сейчас гуляет со своей коллегой, учительницей технологии у девочек в начальных/средних классах, и у них всё, кажется, серьёзно. А Найтмер до сих пор в свои двадцать пять лет холостяк. Ну хотя бы у него есть телевизор от производителя мыла. Тут в гостиную, жуя вафлю и неся тарелку с супом, зашёл Дрим, приближаясь к старшему и ставя на столик перед диваном предмет посуды. — Ага, спасибо, бро. — Не особо глядя в тарелку, сказал Найтмер, больше интересуясь происходящей на экране мелодрамой. Благо, в супе уже лежала ложка, так что отвлекаться для того, чтобы сходить за ней на кухню, не пришлось. Дрим, дожевывая вафлю, присел рядом со старшим, дожидаясь, когда тот поест. Произошло это довольно быстро — повезло, что младший от мамы научился кое-каким азам готовки, ибо у старшего как-то прошёл тот период, когда нужно было учиться, ибо он занимался другими делами. — Было вкусно, благодарю, брат. — Ага, не за что. — На какое-то время Дрим замолчал, после чего задал вопрос. — Как у тебя дела на работе? — Как правило, у Найтмера практически не имелось возможности об этом рассказывать, ибо чуть что — его сразу вызывают, да и он сам по себе не был тем скелетом, который треплется о своих успехах и операциях на каждом шагу. Однако младший решил попробовать с ним побеседовать, а то что это он всё старшему рассказывает, а тот нет. — Да как обычно. — Дрим слегка сжал челюсти — начинается, этот постоянный типичный ответ. Найтмер, даже не повернув к нему головы, продолжил. — Ну а что может быть нового? Как всегда я, как врач, помогаю тем, кто в этом нуждается. У тебя, по крайней мере, веселее, ведь у тебя классов эдак тридцать, и в них полно детей. А особенно у тебя есть та учительница технологии. — Младший кашлянул, слегка пожелтев, после чего хмыкнул и встал с дивана, решая отнести пустую тарелку на кухню и помыть. Но тут он услышал странный гомон на улице. Дрим, отставив посуду в сторону, подошёл к окну, которое выходило на проезжую часть, и заметил странную вещь: на улице всё чаще и чаще стали пробегать люди с монстрами, и все они с ужасом на лице оглядывались назад, крича и спотыкаясь. Младший, почувствовав, как по его костям прошла нервная дрожь, слегка повысил голос: — Найтмер! — Он не смог скрыть лёгкую дрожь, ибо все видимое им никак не могло являться обыкновенным происходящим. Старший, услышав брата, привстал с дивана, — не заметив, как сам собой выключился его телевизор — быстрым шагом подходя к Дриму и тоже начиная смотреть через окно на улицу, где людей и монстров становилось всё больше. — Что там происходит? — Вырвалось у Найтмера, который рефлекторно сжал руки в кулаки. — Не знаю… — Сказал младший, решив действовать более решительно. Отойдя от окна, Дрим поспешно прошёл в прихожую и открыл дверь на улицу, выбегая к людям и монстрам — старший пока наблюдал за всем через стекло, пока в его душе росло какое-то жуткое мрачное предчувствие, которое он не мог объяснить. — Эй! Что происходит?! — Дрим обратился к одним из пробегавших мимо монстров, но те полностью проигнорировали его, лишь продолжая бежать прочь. Младший, чья душа нервно дёрнулась, продолжал кричать вопросы в толпу, надеясь, что хоть кто-то отзовётся и пояснит, что за чертовщина творится. Ему повезло — из всего месива бегущих просочился к забору дома братьев какой-то старик. Он, казалось, постарел сильнее, чем надо было, но особенно Дрима напугали его глаза — суженные от страха и словно залитые кровью. — Нам конец, мальчик! Конец! Она взорвалась! — Воскликнул старец, сжимая предплечья младшего и оглядываясь в обратную сторону. — Что взорвалось?! — Дрим, вздрогнув, посмотрел туда же, куда и старик. И после этого его душа ушла в пятки: со стороны города, из центра, поднималась и надвигалась на здания огромная волна серого плотного тумана, которая словно пожирала всё на своём пути — от неё и бежали люди с монстрами. И, если младшему не изменяет память, в той стороне находилась АЭС, снабжающая энергией их мегаполис… Неужели именно с ней что-то случилось? Дрим, желая узнать правду, обернулся к старику, собираясь ещё раз уточнить у него проблему, но того и след простыл — скорее всего, затерялся в этом потоке, который наводнил улицы — все бежали прочь от странного тумана. И братьям следовало сделать то же самое. Дрим, поняв это, как можно скорее бросился в дом, выкрикивая имя брата и требуя у него как можно скорее собираться, дабы последовать за толпой прочь из города, к местам эвакуации. Хирург не сразу понял причину крайней озабоченности брата, но не стал сопротивляться и, послушно сжав кисть младшего, выбежал с ним из дома, даже не закрыв дверь. Но, стоило им выйти за калитку, как они сразу же оказались почти что расплющены между людьми и монстрами, которые громадной кучей продолжали валить по дороге прочь. В этом месиве из тел Найтмера и Дрима стало всё сильнее отдалять друг от друга, утаскивая одного из них вперёд, а другого назад. Младший, не желая бросать старшего, с силой учителя физкультуры потянул его за собой, но у самого Найта не имелось такой же силы рвануться к брату. И получилось так, что их руки разорвались, а Дрима потащило вперёд со страшной силой, оставляя Найтмера позади. — Найтмер! — Младший с криком тянул руку назад, увлекаемый толпой вперёд, всё сильнее и сильнее теряя старшего в этом потоке. — Дрим! — Хирург попытался сорваться на бег, чтобы не отстать, но его постоянно отпихивали в стороны и назад, а обезумевшие от страха люди и монстры напирали со всех сторон, тесня Найтмера в самый конец. Тут кто-то особенно сильно отпихнул старшего назад, отчего хирург споткнулся и упал. Но никто не обратил на это внимание, все продолжали нестись вперёд прямо по нему, наступая и пиная, иногда практически вдавливая в асфальт. От боли у Найтмера помутнело в глазах, из последних сил он попытался встать и последовать за Дримом, но тут чья-то нога в грубом ботинке как следует заехала ему по виску. И сознание в тот же миг оставило бедного хирурга. Сначала он видел перед своими глазами лишь черноту. Только чуть позднее в мозг начали проникать болевые вспышки от разных участков тела, которые становились всё сильнее. Именно они заставили Найтмера приоткрыть глазницы, отчего на него разом обрушились все болевые ощущения, которые он получил от помятых и треснутых костей — однако ему повезло, он остался жив, несмотря на то, что его чуть не раздавила толпа людей и монстров. А кстати где они? Хирург, с трудом поднявшись и держась за ноющую от боли голову, огляделся. Только вот увидеть ничего ему не удалось — повсюду его окружал странный плотный туман с каким-то лёгким флёром запаха озона (при больших дозах радиации действительно ощущается запах озона в воздухе). Это уже было достаточно странно, ибо никакой влажности, что обычно является предвестником тумана, не было всю прошедшую неделю, тогда откуда пришло вот это, да ещё и выглядящее так странно? Найтмер невольно ощутил, как в его душу начинает медленно въедаться холодное остриё иголки. Но вдруг он вспомнил о проблеме гораздо более серьёзной — о Дриме, которого утащила толпа. Где он? — Д-дрим… — Хирург попытался позвать своего брата, но ничего, кроме хрипа, из его рта не вышло. Тогда Найтмер попробовал встать, — что получилось далеко не с первого раза, ибо одну ногу ему, кажется, отдавили, а вторую свернули — дабы начать искать брата. Хотя по-прежнему его волновал этот туман и запах озона в нём. Но из-за всех травм он так и не мог припомнить, что же это означает и из-за чего может появляться. С трудом сделав первые несколько шагов на повреждённых ногах, хирург постепенно нашёл подходящий темп ходьбы и направился вперёд по улице, в ту сторону, куда несколько — сколько вообще прошло времени? — минут или часов назад бежала толпа. Сначала его ничего не ждало, лишь постоянный висевший в воздухе туман, не позволяющий увидеть что-либо дальше десяти шагов. Но вот спустя полчаса Найтмер столкнулся с первым признаком того, что происходит что-то ужасное — с трупом. На пороге одного из домов лежала девушка, обхватившая свою посиневшую шею руками. Её глаза закатились, а у рта застыла кровь, стекающая каплями на деревянный порог. Хирург, уже имевший дело с мёртвыми, не испугался, однако почувствовал холодные мурашки, пробежавшие по телу — эта бедная девушка явно умерла не по естественным причинам. Такое ощущение, будто она вдохнула опасные химикаты… Тут Найтмера словно контузило: запах озона! Он вспомнил! Хирург тотчас схватился за рубашку, в которой сейчас был и, отодрав почти весь рукав, сразу же приложил эту тряпку к носовой полости. Теперь-то он вспомнил, из-за чего в воздухе может стоять запах озона, и произошедшее начало мало-помалу проясняться. У них в центре города имелась АЭС, которая и обеспечивала атомной энергией весь мегаполис, а раз тут в воздухе висит озон, значит, могла произойти масштабная утечка ядерных веществ. Следовательно, именно из-за этого люди с монстрами и бежали из города со всей поспешностью. Оставался лишь последний вопрос — что это всё-таки за странный туман? И, разумеется, как теперь найти Дрима. Теперь ситуация, происходящая вокруг Найтмера, обострилась, и в душе залегло глубинное предчувствие беды, пока хирург, наплевав на боль и усталость, как можно скорее шёл туда, где должен быть конец мегаполиса. Неизвестно, сколько он пролежал без сознания и сколько уже радиация висит в воздухе, но ясно одно — он не желает оставаться в её пределах больше положенного. И самое главное — несмотря на то, что толпа разделила их, Найтмер очень хотел верить в то, что Дрим сейчас в большей безопасности, чем он. Однако сколько бы монстр не шёл, полоса тумана не заканчивалась. Рука, держащая тряпку у лица, уже начинала болезненно ныть, ноги гудеть, а голова кружиться. Всё сильнее хотелось просто свалиться без сознания на землю и лежать так до тех пор, пока не закончится всё это или пока хирург чудесным образом не выздоровеет. Однако нельзя было… нельзя было задерживаться здесь, в опасной близости к АЭС и так далеко от брата… Найтмер не может так просто сдаться, он должен продолжать идти… И вдруг под передней ногой хирурга резко пропала земля. Найтмер даже не успел понять, что произошло, как кувырком покатился вниз. Кажется, он и сам не заметил, как слегка отошёл в сторону от проезжей части и, перешагнув через бордюр, ухнул в небольшой овраг. Однако самое жуткое было то, что на дне этого оврага валялась чья-то машина… с открытой дверью пассажирского кресла. Череп Найтмера точно левой глазницей с силой насадился прямо на острый конец двери. Сначала хирурга словно пронзило белой вспышкой, а затем, стоило ему осознать, что случилось, он закричал. Этот крик агонии и боли, боли от ослепления, словно прокатился по нескольким кварталам поблизости. Хирург, не переставая кричать, упал на колени, лишь краем глаза заметив сидящего за рулём машины человека с неестественно вывернутой головой, из чьего рта стекала струя крови. Найтмер, хныча и стеная, слегка отнял одну из рук, которыми прикрывал глаз, на уровень своего лица. Ему удалось чётко разглядеть лишь разводы фиолетовой магии, служившей монстрам вместо крови… и какую-то странную чёрную субстанцию с лиловым отливом. Однако после этого хирург снова потерял сознание, упав на траву оврага, буквально в нескольких метрах от проезжей части. — Вы слышали это? — Офицер Байсон оглянулся, привлекая к себе внимание трёх своих коллег и одного врача. — Мне кажется, в той стороне кто-то кричал. — Ты думаешь, что это выживший? — Спросил Киллер, приближаясь к нему и через стёкла противогаза вглядываясь в туман. Байсон кивнул, полагая, что тому незнакомцу, чей крик агонии они слышали, ещё можно попытаться помочь — в конце концов, сейчас это их приоритет. Так что, переглянувшись, Киллер, Байсон, Романов, Палов и Эррор бросились туда, откуда доносился вопль Найтмера. — Ну и где он? — Немного недовольно спросил врач, когда вся пятёрка оказалась на нужном месте. — Что-то я не вижу ничего на этой дороге. — Офицер Байсон невольно замялся, уже начиная думать, что ему стало мерещиться всякое, особенно после увиденных трупов и тех массовых мест фатального поражения, как в центре мегаполиса и на самой АЭС. Романов и Киллер тоже не могли никого обнаружить, разве что увидели в овраге рядом с проезжей частью сломанную перевернувшуюся машину. Однако никаких признаков выжившего, которого мог услышать самый старый офицер, не было. Из-за этого четверо из пяти уже собирались идти дальше осматривать город. И тут офицер Палов, решивший немного приглядеться к месту крушения машины, кое-что заметил. Рядом с автомобилем, почти сливавшееся в этом тумане с землёй, было какое-то чёрное пятно. Офицер, на всякий случай положив кисть на пояс, где у него был закреплён пистолет, аккуратно боком спустился вниз, попросив своих коллег подождать его немного. Приблизившись к этому странному пятну, Павел пригляделся… и с шоком осознал, что перед ним монстр. Монстр-скелет, весь покрытый этой странной чёрной субстанцией, из чьей спины по земле тянутся четыре массивных отростка. Однако вдруг это не гражданский, а какая-то непонятная тварь? Ведь и туман, покрывающий мегаполис, вряд ли обычное явление… Из-за этого Палов, вытащив пистолет из кобуры, слегка ткнул дулом оружия в голову монстра. Пистолет в итоге на кончике остался с пятном этой странной слизи, от чего Павел немного поморщился. Но, видимо, перед ним всё-таки гражданский, просто странно выглядящий, но всё ещё живой, всего лишь в отрубе. Значит, его можно спасти. — Идите сюда. — Позвал Палов остальную четвёрку, указывая им на скелета в слизи. — Живой гражданский. Ему ещё можно помочь. — Тьфу, это что за куча слизи? — Сразу же вырвалось у Эррора, когда он осмотрел Найтмера. — Павлуха, ты точно уверен, что нам пятерым необходим именно такой выживший? — Не спорь, пожалуйста, Эррор. — Виктор, вполне возможно, положил бы руку врачу на плечо, чтобы его успокоить, но не рискнул, вспомнив, что у того гаптофобия. — Каким бы ни был выживший, мы не можем его бросить. Особенно сейчас, когда мы уже столько мёртвых повидали. — Эррор, немного подумав, тяжело вздохнул. — Ладно, хорошо. Только нести его буду не я. — Логично, что уж тут. — Хмыкнул Байсон, хватая Найтмера за руки и поднимая его. — Ух, что-то я переоценил свои силы… Павел, поможешь мне? — Палов, заметив, что у его коллеги начинают дрожать руки из-за веса этого слизистого скелета, кивнул и, приблизившись, накинул на свои плечи другую руку Найтмера, сразу же с неудовольствием отмечая, что в его одежду начинает просачиваться эта странная липкая субстанция. — Неприятно, да, друг? — Неловко усмехнулся Байсон. Павел кивнул, но тем не менее не отбросил Найтмера прочь, продолжая идти за Виктором, Киллером и Эррором обратно к тому бункеру, который они решили занять, на краю мегаполиса. Врач же, иногда оглядываясь на бывшего хирурга, лишь спрашивал себя, откуда мог появиться такой странный монстр и какого рода слизью он покрыт — вполне возможно, стоит взять эту субстанцию на анализ, когда они вернутся и найдут по пути нужные вещи для этого самого анализа… Прошло определённое количество времени и вот, наконец, уже шестёрка выживших входила внутрь бункера — двери держали Эррор с Романовым, а Киллер помогал уже изрядно уставшим коллегам тащить Найтмера внутрь. Вскоре все оказались внутри коридоров подземного убежища, и врач с Виктором прикрыли железные двери, приближаясь к остальным. — Фух, ну и нашли мы выжившего, конечно! — Офицер Байсон хрустнул позвоночником, разминая его и плечи, пока Палов с лёгкой тенью отвращения на лице стягивал с себя куртку, насквозь пропитавшуюся слизью хирурга. — Мало того, что тяжёлый, так ещё теперь и его слизь мне вымазала всю спину и… Кхем… вещи пониже этой самой спины, хе-хе. — Он с неудовольствием осмотрел и свою одежду, как Павел. Киллер, присев на корточки возле Найтмера, оглядел его ещё раз, теперь при свете фонарика (в бункере их четвёрка офицеров ещё до начала самой катастрофы успела спрятать кое-какие пожитки и пропитание) из скрытых тут вещей. С виду этот монстр опасности и вправду не представлял, однако офицера не это беспокоило. Его беспокоил чужой глаз, залитый слизью — однако через очертания этой жижи можно было разглядеть шрам, будто этот скелет на что-то напоролся. Вроде как даже на двери той машины в овраге были следы лиловой магии… Может, как раз от неё? Эррор же в тот момент наблюдал за той самой слизью, которой был покрыт Найтмер — она чем-то настораживала и привлекала врача. Эта субстанция с того момента, как хирурга положили на пол, уже успела растечься лужей, на которой не сильно заостряли внимание офицеры, в отличие от Эррора. Немного подумав, скелет, покопавшись в своей сумке, вытащил оттуда одну небольшую пустую таблетницу, в которую набрал немного этой слизи, желая потом, в следующую вылазку, найти приборы, с помощью которых он сможет изучить химический состав этого вещества. Ибо интуиция подсказывала ему — с этой слизью всё не чисто. — Так… куда мы можем деть этого слизистого новенького? — Спросил вдруг офицер Байсон. — Он всё ещё не проснулся, но мы не можем его караулить — вполне возможно, в городе есть ещё живые, и мы должны спасти хотя бы их, если это возможно. — Немного подумав, Виктор, знавший этот бункер лучше других, предложил отнести Найтмера в один из стеклянных боксов, которые он обнаружил при изучении данного бункера ещё в дотуманное время. Идею приняли не так оживлённо, — ведь это означало, что придётся опять тащить этого тяжеленого монстра по длинным коридорам — но это была хоть какая-то идея, так что Киллер с Романовым, которые и подняли хирурга, потащили его куда надо, их же сопровождал Палов. Байсон и Эррор остались у входа, дожидаясь, когда те трое вернутся. И только после того, как это случилось, пятёрка снова покинула бункер, возвращаясь к обыскиванию города и поискам выживших. С того дня прошло какое-то время. Найтмер всё ещё валялся в отключке в боксе, куда его оттащили, а количество выживших внутри бункера в целом увеличилось до десяти. К четырём офицерам и врачу прибавилась офицер Андайн, до своего нахождения успешно скрывающаяся от тумана в подвалах домов рядом с полицейским участком (туман настиг её слишком внезапно), пожилая женщина, которая пряталась в подвале своего гаража, и два молодых парня, которых туман застал врасплох во время празднования дня рождения их матери. К этому времени Эррор-таки смог найти нужные ему приборы, с помощью которых мог бы узнать тайны слизи Найтмера ну и заодно, возможно, понять, почему он всё ещё словно в коме и… какого чёрта с него так сильно течёт. Реально, текло с хирурга порядочно, за день под его векторами — как назвала эти отростки Андайн, когда-то смотревшая в мирное время аниме — и под кроватью, на которой он лежал, собиралась целая лужа, почти с ведро. Приходилось выгребать её из-под него и из бокса всей девяткой, хотя, точнее, восьмёркой — пожилую женщину старались сильно не беспокоить этим, ведь на ней повисла задача сохранения продовольствия базы, которую она и выполняла. Так что эта субстанция на Найтмере крайне волновала врача, только вот минус — он не имел возможности её разглядеть под микроскопом до тех пор, пока один из парней — звали его Костя — не принёс ему микроскоп на батарейках. Только такие во времена полного отсутствия ядерной электроэнергии могли помочь, да и вообще, приходилось заново приспосабливаться жить без света, тепла и прочего. Повезло, что пока ещё не пришла зима, ведь с ней в их бункере станет ещё холоднее, чем сейчас, а это будет весьма и весьма плохо. Однако эти вопросы решались между офицерами, Эррора пока всё подобное не касалось. На данный момент его приоритетом — и шансом сохранения здравого рассудка — было изучение субстанции с тела хирурга. И вот настал тот момент, которого со всей силой ждал врач: капнув под увеличительное стекло слизь, Эррор припал глазницей к окуляру, начиная вертеть колесо микроскопа, рассматривая все клетки внутри субстанции. Сначала он не поверил тому, что увидел, затем даже на всякий случай протёр глазницы, но спустя время с шоком признал — то, что он видит, правда. И ему необходимо рассказать об этом одному из офицеров. — Неужели это так? — Киллер, выслушавший доклад врача, с неверием и удивлением покосился на таблетницу в руках Эррора, которой тот ежесекундно потряхивал, объясняя увиденное в микроскопе. — Да, я знаю, это звучит безумно и просто поразительно, но, — вы не поверите — слизь этого парня, она… да это чистейший радиопротектор! В ней есть все те соединения, которые укрепляют человеческий — и не только — организм и могут дать нам необходимый иммунитет к радиоактивному туману снаружи! Я не знаю, какого чёрта именно этот монстр покрыт чистейшей защитой для нас, выживших, но я уверен, мы можем использовать это средство и выжить! — Врач, уже давно не пребывавший в таком приподнятом настроении, буквально светился, и Киллер понимал его энтузиазм, но пока ещё не мог поверить окончательно из-за своей стороны скептика. — Хорошо, я поверю тебе, но я не могу позволить давать другим выжившим эту слизь без должных проверок её на пригодность. Вдруг она не настолько безопасна, как ты хочешь верить? — Эррор после таких слов почувствовал себя словно сдувшийся шарик, но не мог не признать, что в словах пустоглазого офицера есть доля истины. — Ладно, я… постараюсь провести нужные эксперименты над этой субстанцией. — Киллер, коротко улыбнувшись, уже обернулся для того, чтобы покинуть ту комнату, которую занял врач, как вдруг его остановили. — А этот монстр, он… по-прежнему не пришёл в сознание? — Нет. — Покачал черепом офицер. На кое-то время между этими двумя зависло молчание, но тут Киллер спросил. — Однако с него снова натекло много слизи. Что ты можешь предложить сделать с ней? — Немного подумав и ещё раз поглядев в микроскоп на каплю субстанции, Эррор сказал следующее: — Я думаю, нам не стоит утилизировать это. Может, это и неприятно будет, но стоит попросить Андайн, Константина и других способных это сделать выживших собрать эту слизь в вёдра и размазать её по всем внешним стенам нашего бункера. Если уж в этой субстанции есть молекулы, способные защитить наши организмы, то, полагаю, лишним не будет обезопасить и наш бункер, ибо я обнаружил, что эта шутка неплохо умеет всасываться в поверхности и другие тела, как в ваши, офицер. — Эррор намекал сейчас именно на тот случай, когда спустя время полностью измазанные в слизи Байсон и Палов спустя пару часов не нашли на своих спинах и пятнышка грязи, однако при этом они её даже не смывали. И, к слову, в последнее время они вообще не жалуются ни на одну из причин, которую мог вызвать радиоактивный туман, например, головную боль, в отличие от Андайн или Кости. Киллер, правильно поняв слова врача, кивнул, покинув помещение, оставив Эррора наедине со слизью Найтмера. Врач, ещё раз внимательно поглядев на эту жидкость, при слабом свете фонарика отливающую лиловым, выдохнул, засучивая рукава грязного синего свитера — раз уж он предложил начать своеобразную вакцинацию, то ему и предстоит разобраться с тем, какие дозы и какой силы нужно будет вводить. И он будет этим заниматься до тех пор, пока не найдёт, и пока все остальные выжившие покрывают стены бункера этой слизью. Пока ещё её очень много, хоть и жалко, что вплоть до сегодняшнего дня Эррора не знал про свойства этой штуки, ведь многие литры этой жидкости они вылили неподалёку от их базы. Ну ничего, теперь они не будут повторять этой ошибки… Однако ещё важнее то, чтобы этот парень, который даёт им этот шанс на выживание, сам смог проснуться… И пока никто не знал, что этот момент уже близко. Первое время, конечно, никто не догадывался об этом. Уже более месяца Найтмер продолжал спать на койке бокса, заливая полы своей субстанцией, которую собирали, выжимали в вёдра, а потом выливали на стены и размазывали при помощи швабр. Кто-то просто смирился с тем, что это необходимо делать, как, например, офицеры и Костя, а кто-то, вроде Андайн и Валерия — того самого друга Константина — протестовали до последнего, не желая иметь дело с такой мерзкой на вид слизью. Однако Эррор смог убедить этих двоих, что это очень важная миссия по сохранению безопасности от тумана внутри базы, так что монстру с человеком пришлось, несмотря на всё отвращение, присоединиться к остальным. В то же самое время продолжались вести ещё две работы: поиск выживших и эксперименты врача над нужными дозировками спасительных радиопротекторов. С первой задачей получалось справляться пока не очень, в силу малого количества выживших и других работ, которые каждый наваливал на себя кучами, однако со второй задачей Эррор начал набирать успехи — он почти вымерил дозу, необходимую на рост и массу скеле-монстра. Проблемой для самого врача было лишь то, что проводил эти опыты он в основном на себе — в конце концов, разве это не благая цель, пожертвовать собой, чтобы жили другие? Однако Эррор, спустя множество уколов этой слизи, обретя покрасневшие пустоты глазниц, мог сказать, что вряд ли умрёт от такого, напротив — чем больше субстанции он в себя вводил, тем мощнее становился его иммунитет перед радиационным туманом. Однажды ночью, когда все спали после тяжёлой работы, он тайком выбрался на поверхность, разумеется, захватив с собой средства защиты. Какое-то время он бродил так поблизости бункера, к тому месту, куда когда-то сливали субстанцию с Найтмера. Спустя несколько минут брождения туда-сюда, врачу это надоело, и он на свой страх и риск снял противогаз, будучи готовым в любую минуту надеть его обратно. Но произошло кое-что интересное… Хоть Эррор и ощутил явственно отголоски запаха озона, его по прошествии времени не стали мучить головная боль и магия изо рта. Более того, несмотря на туман, врачу казалось, будто вокруг и нет никакой радиации, словно он был покрыт невидимым защитным щитом, не подпускающем её к нему. И это определённо было из-за этих радиопротекторов, которые Эррор, мягко сказать, недооценил. К тому же, стоит добавить, что после пары доз этой слизи врач совершенно потерял интерес к еде, тем самым переставая есть вообще, всё оставляя другим выжившим. Чёрт возьми, да эта штука, которую выделяет Найтмер, и правда классная — врач определённо должен сделать так, чтобы её можно было вколоть и остальным. Воодушевлённый этой мыслью, Эррор, всё же натянув обратно противогаз, как можно скорее побежал к базе, в свой кабинет. И вот, если говорить более кратко, так и произошла первая своеобразная вакцинация выживших внутри бункера, к которым за время дополнительных экспериментов врача присоединился ещё один человек, найденный в подвале собственного дома где-то на западе мегаполиса. Монстры и люди, после получения нужных доз, теперь уже могли без опаски бродить в тумане, дабы искать других выживших, потом, по возращению на базу, продолжая покрывать её стены слизью, выделяемой из Найтмера. Однако кое-какое различие произошло — сначала субстанции стало меньше, затем она и вовсе перестала течь, наконец-то превращая бывшего хирурга из какой-то лепёшки по очертаниям в нормального монстра с довольно длинными векторами. Эррор, один из первых заметивший это, напрягся — теперь уже слизь стала заканчиваться, и хоть радиопротекторов хватило на всех, он беспокоился, что рано или поздно остатки субстанции закончатся, и тогда снова придётся вернуться к настоящему выживанию, как бы этого не хотелось… Но всю базу ждал один довольно приятный сюрприз. Сознание возвращалось к нему мутными отрывками, которые почти сразу же исчезали в глубине его мозга. Найтмер, первый раз слабо моргнув, постепенно начал возвращать к себе способность мыслить и ориентироваться в пространстве. Перед его глазами пока была только темнота, в которой лишь спустя время начали проявляться очертания какой-то стены напротив и тумбочки. Хирург, слегка двинув рукой, попытался встать, но на его спину будто давила тяжелая гиря, раз за разом возвращая его в лежачее положение. Тогда Найтмер решил преодолеть проблему радикально, слегка крутанувшись телом в сторону. В итоге он свалился с койки, на которой лежал, однако сильной боли — пока мозг включился не полностью, да и слизь смягчила удар — не почувствовал. Теперь у него получилось приподняться на локтях, потирая немного ноющий череп и оглядываясь, постепенно разбирая больше в этой темноте. И чем лучше он вглядывался, тем сильнее по его костям проходили холодные мурашки — он не совсем там, где должен был быть… последнее, что он помнит — то, как он оступился и упал в овраг, а затем сильную боль в глазу. Он точно не мог быть в этом помещении в тот момент, значит ли это то, что его кто-то перенёс сюда? Но кто и зачем? И самое главное — что, чёрт возьми, давит ему на спину? Найтмер повернул голову в сторону, туда, где, как мы знаем, находилась стеклянная перегородка, разделяющая один бокс на два помещения. Вообще это не являлось зеркалом, но в почти полной темноте могло сойти и за него — именно поэтому хирург разглядел перед собой какое-то жуткое существо: всё в слизи, с одним лиловым глазом и четырьмя отростками, словно мантия лежащими рядом. Сначала Найтмер подумал, что это создание сидит напротив него, поэтому решил отодвинуться от него чуть подальше — но то существо сделало то же самое. Невольно хирург напрягся, увидев это — несмотря на то, что его голова всё ещё с трудом соображала, он не мог поверить, что другое существо могло повторить его движения с такой точностью. Тогда он попытался протянуть к нему руку… и сразу же отдёрнул — оно тоже протянуло. Внезапно Найтмера словно ударило молнией от одной единственной догадки, которую он проверил, ткнув пальцем туда, где валялось у создания напротив щупальце. Его фаланга мягко вошла в какую-то холодную склизкую поверхность, заставив хирурга с нарастающим ужасом оглянуться — да, эти отростки росли из него, из его спины. Именно они так и прижимали его к земле. Неверяще Найтмер ещё раз оглядел существо в отражении, не веря, что оно может быть им, даже помотал черепом, пытаясь отогнать это наваждение, ударил себя по затылку, думая, что проснётся вновь с белыми знакомыми костями. Но нет — перед ним сидел он сам. Жуткий, в слизи, с одним глазом и четырьмя векторами. От такого неплохо было бы закричать, отмахиваясь от такой мерзкой истины, но у хирурга будто склизкий ком в трахее застрял, из-за чего он даже вдохнуть нормально не мог, с нарастающим ужасом не отрывая глаз от своего нового обличья и не понимая, как он мог превратиться в нечто такое. Так Найтмер мог бы сидеть долго, до нового приступа, на этот раз от самоудушения, но тут слегка что-то скрипнуло сбоку. Хирург резко повернул череп, возможно, намереваясь свернуть себе шею такими движениями, но слизь, как и во все прошлые разы, смягчила реакцию тела, однако не смогла расширить суженый лиловый зрачок, которым Найтмер вперился в вошедшего Эррора. Оба врача какое-то время смотрели друг на друга в полной тишине — один был в ужасе и толком не соображал, что вообще происходит, другой же был удивлён, что наконец-то, спустя месяц, этот загадочный производитель радиопротекторов очнулся. Но Эррор быстро заметил, с каким страхом на него смотрят, поэтому, решив, что это связано непосредственно с ним самим, а не из-за внешности Найтмера, он произнёс, медленно присаживаясь на корточки: — Здравствуй. — Хирург моргнул, услышав вполне спокойный немного скачущий в тональности голос. Невольно он притягивал к себе, заставлял довериться… а может это просто сам Найтмер одичал за месяц, проведённый в спячке, так что единственное, на что хватило монстра — просто кивнуть врачу, но не расслабиться окончательно. — Я очень рад видеть, что ты очнулся. — Очнулся…? — Хрипло и с бульканьем в голосе непонимающе склонил череп на бок хирург, немного разжимая сжатые кулаки. — Именно. Ты был без сознания более месяца, с того момента, как нам — выжившим — удалось найти тебя и принести сюда, на базу. — Найтмер стал понимать ещё меньше, чем с момента пробуждения, однако его немного всколыхнули слова о других выживших, что показывало — они, два скеле-монстра, не одни, кто выжил в этом мире. Постепенно к хирургу начали возвращаться другие отрывки из его воспоминаний — та толпа, которая бежала прочь от центра города, тела на улицах, застланных туманом и… Дрим, с которым он оказался разделён. От воспоминаний о брате по телу Найтмера пробежала дрожь, а он сам опустил голову, слегка зажмуриваясь — прошёл уже месяц, и, скорее всего, его брат настолько далеко, что в условиях такой заразы они попусту никогда не увидятся. Это морально убивало хирурга даже сильнее, чем осознание того, в какую тварь он превратился после того удара глазом о дверь машины. Эррор, заметив состояние Найтмера, немного подумал и, натянув на руку посильнее рукав халата, придвинулся чуть ближе и мягко коснулся плеча монстра — не то что бы ему было мерзко трогать эту слизь, просто пока ещё его гаптофобия не ушла на десятый план со второго окончательно. — У тебя что-то случилось там, в другой жизни? — Хирург слабо кивнул, закрыв единственную зрячую глазницу, дабы полностью погрузиться в свои воспоминания, которые в данный момент, пока он сидел на грязном полу, выглядящий как какая-то тварь, а его старался утешать этот незнакомец, похожий на триколор, казались такими далёкими, будто это была его прошлая жизнь до перерождения, которую он еле помнит, и которая теперь не имеет никакого смысла. Вот так и сидели Найтмер с Эррором в полном молчании, которое прерывало лишь их тихое дыхание. Только спустя некоторое время хирург, постепенно придя в себя, тихо спросил: — Зачем я здесь? — Врач слегка приподнял надбровные дуги, вовремя скрыв за рукавом грязного медицинского халата сочувствующую усмешку. «А этот парень смышлёный, он уже понимает, как могут развиваться дальнейшие события» — подумал про себя Эррор, вслух сказав другое: — Да, есть кое-что, в чём твоя помощь нам, выжившим, была бы неоценимой. Понимаешь, пока ты был почти месяц без сознания, я провёл — с трудом — некоторые анализы слизи, который ты сейчас покрыт. И оказалось, что в ней есть все те вещества, усиленные чуть ли не втрое, которые мы называем радиопротекторы. — «Брови» Найтмера, казалось, сейчас пропадут с его черепа от удивления. То есть, вот эта гадость, что скрыла его белые кости, является чистейшим блокатором вреда радиоактивного тумана? Такой факт удивлял и пугал даже больше, чем осознание того, в кого превратился бывший хирург. Однако тут у него встал вопрос: — Подожди, туман по-прежнему там, снаружи? — Душу кольнуло холодной иголкой, словно Найтмер предчувствовал положительный ответ, даже мог утверждать, что он таким и будет. И действительно: Эррор, опустив череп и отведя глаза, кивнул, потирая шейные позвонки. — Да, по-прежнему, и, кажется, не собирается уходить. Радиация тоже постоянно в воздухе. — Хирург помрачнел, снова уставившись в пол, слегка сжимая кулаки. Ему уже не нравился подобный оборот событий. А как же жизни других невинных людей и монстров, что не были готовы к такой катастрофе? А как же его брат, что с ним, как он? Буквально морально убивала вся эта неизведанность, да и, если судить по печально-сомневающемуся взгляду зрачков Эррора, и тот не знает истинных масштабов катастрофы того дня. Для уточнения этого факта Найтмер решил задать ещё вопросы: — А вам неизвестно, насколько велики наши проблемы? Может, за пределами нашего города нет такой же сильной полосы тумана? Вдруг там безопасно и взрыв на нашей АЭС не дошёл до других регионов? — Врач, с одной стороны, уже разучившись немного отвечать на вопросы сам, — обычно разговоры с выжившими он доверял офицерам, у них это лучше получалось — был немного раздражён, что с него требуют отвечать на вопросы, которые он и сам не до конца знает и понимает. Но с другой стороны, такое качество для выжившего означало его упёртость, а желание знать больше говорило о пытливом уме, который у Найтмера точно был. К тому же, давно Эррор не беседовал на такие темы, ведь все остальные с базы и сами всё видели в тот день, им не нужно было объяснять, что происходит и почему. Здесь же другой случай. — Ладно, сейчас объясню, но сначала, пожалуй, присяду. — Врач, догадываясь, что разговор будет долгим, поправил полы халата и устроился на полу рядом с Найтмером, который на всякий случай отодвинул от него один из своих векторов, начиная внимательно слушать. — Вообще, я не могу ручаться за всё, что сейчас могу сказать, потому что нам самим не очень понятно, в насколько большой, уж прости, но жопе мы оказались. — Хирург не сдержался и хохотнул — из-за слизи и слабых связок получилось похоже на бульк, смешанный с хрюканьем молодого поросёнка. — В таком слое радиации не работают наши передатчики и радары, так что связаться с кем-либо мы не в состоянии. Однако офицеры — они тут всем заправляют, если хочешь, потом я тебя им представлю, и остальным выжившим тоже… — А может не стоит? — Это вырвалось против воли самого Найтмера, но это была главная мысль его сомнений в его голове, а именно то, что если уж он сам себя испугался, то как на него отреагируют другие люди и монстры (ну, скорее всего, есть и те, и другие)? Эррор сначала покосился на него непонимающе, будто заодно спрашивая, как хирург посмел его оборвать, но вовремя сдержал негодование и ответил более-менее мягко: — Перестань, мы тут все живём нормально именно благодаря твоей слизи, ты правда думаешь, что те, кто пережил радиационный апокалипсис, будут бояться тебя? — Найтмер неопределённо мотнул черепом. — Ну вот и не думай неправильно. Кхм, так о чём я… — Врач поправил полу халата. — Ах, да, у нас из-за слоя радиации не работают передатчики и поэтому мы не можем связаться, например, с другими военными. К тому же, вот тут я признаюсь честно… мы без понятия, насколько велик масштаб бедствий. Пока ещё мы не рисковали уходить к границам нашего мегаполиса и дальше, дабы это выяснить — слишком не хочется бросать базу, где мы уже так укрепились… Поэтому я не знаю, насколько на самом деле всё плохо. Но интуиция мне подсказывает, что всё хреново, не меньше, иначе бы нам бы кто-нибудь давно бы прислал помощь, эвакуацию, чёрт, да просто бы попытались связаться с нами! — В сердцах Эррор хлопнул себя по коленкам, даже как-то позабыв про Найтмера. — Но никто не приходит! А что это значит? Правильно, всё ужасно! До нас не могут добраться, потому что до нас некому добираться! Некому связываться! Так говорит, по крайней мере, офицер Байсон, а он бывалый вояка, я ему верю. Да и остальные офицеры тоже с ним соглашаются. А вот что касается других выживших… В итоге врач углубился в свой собственный монолог, в который перерос диалог, что он не собирался начинать, оставив хирурга без внимания. Однако Найтмер внимательно всё слушал, с каждым словом всё сильнее и сильнее ощущая беспокойство и тревогу, причём даже не за себя, а за Дрима. При таких прогнозах и вправду становилось страшно — смог ли Дрим выбраться из той толпы, смог ли добраться до безопасного места? А если вообще нет такого безопасного места? Тогда что? Хирург, подумав об этом, отчаянно замотал головой, отказываясь верить, что всё настолько плохо. Нет, он сможет, помогая выжившим, рано или поздно найти брата и снова быть рядом с ним. Не может такого быть, чтобы Дрим погиб от такого, просто не может. Наконец-то, спустя время, оба монстра привели свои думы в порядок, и Эррор смог повернуться обратно к Найтмеру. — Прости, что я отвлёкся, иногда со мной такое бывает, если меня заносит. — Виновато произнёс врач, на что хирург помотал черепом, как бы показывая, что он не обижается и всё в порядке. — Тогда, может быть, раз мы более-менее всё обсудили, ты готов встретиться с нашими офицерами? — Найтмер сначала опять замялся в нерешительности, осматривая себя, но Эррор, не приняв этот жест возражения, просто схватил монстра за локоть и резко поднял. Ну как поднял… он попытался это сделать, в итоге чуть не оторвав себе самому руку по плечо, ведь слизь буквально придавливала хирурга к полу и делала его очень тяжёлым. Когда же Найтмер встал, он тут же превратился в знак вопроса — векторы нещадно давили на спину, пригибая его к земле, и нужно было приложить усилия, дабы выровнять осанку. А усилия сейчас уходили у хирурга в моральную сторону, он готовился и волновался перед встречей с четырьмя главными шишками на этой базе, от этого не только спина гнулась, так ещё и ноги подкашивались. Эррор же тем временем открыл обе двери — одну из бокса, другую на выход — и ждал, когда будущий радиопротектор приблизится к нему, с некоторым беспокойством наблюдая за этим неуверенным медленным шагом. Конечно, можно было это списать на месячную кому, иногда после неё и не такое бывает, но тем не менее… Нельзя было не заметить этот метающийся туда-сюда от волнения лиловый зрачок и сгорбленную от веса четырёх векторов спину. Наверное, врачу стоит подумать, как ему уменьшить давление этих отростков на спину Найтмера, но пока ничего дельного не приходило в голову, да и собирать ресурсы для «склада» выжившие начнут собирать только тогда, когда их станет под тридцать, но не сейчас. Так что максимум, что мог сделать Эррор для хирурга — дать ему руку, дабы тому было, на кого опереться, пока они будут идти по тёмным коридорам базы туда, где находился штаб Киллера, Байсона, Виктора и Павла. Оба монстра, пока шли, ни на кого в итоге не наткнулись — большая часть выживших предпочитала найти себе койки где-то ближе к выходу, но уж точно не в глубине бункера. Поэтому до поры до времени никто не смог увидеть Найтмера заранее. И вот, врач наконец-то привёл хирурга к дверям, за которыми был слышен лёгкий шёпот разговора — судя по всему, главные в этом месте обсуждали планы на завтрашний день или что-то в этом роде. Попросив радиопротектора пока постоять немного в сторонке, облокотившись на стену, Эррор, прокашлявшись, постучал. Разговор тут же стих, зато послышались шаги, и через пару секунд двери помещения приоткрылись — на врача уставился офицер Киллер. — Что случилось, Эррор? — Спросил он. Найтмер, услышав чужой басистый голос, поёжился и снова начал бояться, обнимая себя руками и словно желая слиться со стенами этих коридоров. Врач же, через плечо офицера заметив, что его коллеги за ними наблюдают, решил не стопорить процесс, а сразу перейти к делу. — Он проснулся, офицер. — С нужными интонацией и взглядом ответил Эррор. Киллер сразу же встряхнулся и даже выпрямил спину, будучи ошеломлённым и приятно удивлёнными этими новостями. — Он в боксе? — Сразу же спросил Киллер, на что врач покачал головой и, отойдя слегка в сторону, взял под локоть Найтмера и подвёл к ним, причём сжимая чужую конечность утешающе и успокаивающее, как бы намекая, что бывшему хирургу не стоит бояться. Радиопротектор и рад был бы это сделать, однако ноги всё равно подкашивались от волнения. И вскоре к ним присоединились и руки, стоило офицеру посмотреть Найтмеру прямо в лицо. — Это Найтмер. — Представил Эррор хирурга. Киллер же, как следует рассмотрев его, даже немного опешил, хоть и не подал виду — признаться честно, на секунду ему показалось, что врач подвёл к ним одно из тех чудовищ, которые иногда появлялись из тумана, из-за чего офицер напрягся и чуть было не выхватил пистолет из-за пояса. Однако вскоре Киллер заметил этот испуганный, затравленный взгляд и сгорбленную спину монстра, его дрожащие руки, которые он то и дело переплетал, и понял, что здесь сильнее всего боится именно этот скелет, покрытый слизью, что уже неоднократно спасала жизнь всем здесь выжившим. Поэтому свой испуг Киллер посчитал оскорблением, протягивая Найтмеру руку и коротко улыбаясь уголками челюстей. — Будем знакомы, наше спасение. — Хирург лишь дёрнул надбровными дугами, до сих пор не признавая своих достижений, о которых он и сам толком не знал. Однако на рукопожатие он ответил, позволяя провести себя в комнату к другим офицерам, постепенно успокаивая себя — Эррор рядом, а его вообще спасением величают, скорее всего, опасаться ему нет нужды… Но тем не менее, быть настороже никто не запрещал. Байсон, Романов и Палов, едва увидели, кого к ним завели, отреагировали не так спокойно, как Киллер: Виктор ахнул, так с размаху и садясь на стул, Эдвард крякнул от неожиданности, вылупившись на Найтмера, а Павел так вообще схватился за пистолет, вовремя будучи остановленным Киллером, который, коротко оглянувшись на хирурга, заметил, что от такого приветствия лучше тому не стало. — Итак, товарищи. — С чувством, толком и расстановкой начал вещать офицер. — Это Найтмер, тот самый, из чьей слизи мы добыли такой необходимый спасительный радиопротектор, поэтому прошу вас относится к нему более приветливо, но не так, как сейчас. Особенно ты, Павел. — Палов лишь пожал плечами, садясь на своё место. Байсон и Романов же, почувствовав себя как-то неуютно, даже смутились. — Просим прощения, рефлексы. — Постарался извиниться перед Найтмером Виктор. Хирург лишь рукой махнул, как бы делая вид, что ему всё равно, хоть в глубине души было и не так. Как раз вовремя приблизился Эррор, положив ему руку на плечо, этим немного успокаивая — пока радиопротектор доверял ему больше остальных. — Да, просим прощения, хех, немного мы заработались. — Усмехнулся Эдвард Байсон, потирая затылок. Палов просто пожал плечами и слегка склонил голову в качестве извинительного жеста — пришлось Найтмеру принять их все, аккуратно, убирая то и дело векторы прочь, садясь на предложенный стул, который, по идее, предназначался Эррору, но врач решил постоять, он мог это сделать. — Что мы будем делать теперь? — Спросил Павел, оглядев своих коллег и немного заострив взгляд на Найтмере под конец — всё же, так просто избавиться от ощущений паранойи после пережитых ужасов тумана было непросто. — Ну, логично, что теперь Найтмер официально присоединяется к нам. — Не с сомнением, а с полной уверенностью рубанул Эррор, скрещивая руки на грудной клетке и оглядывая офицеров. — Даже несмотря на то, что он был в отключке, он очень сильно помог нам, а теперь ещё и официально вышел из комы, полностью будучи готовым присоединиться к нашему выживанию. — Найтмер во время речи врача просто сидел и молчал, ибо и сам не знал, зачем он тут и что от него все хотят, да и, собственно, что вообще происходит. Переглянувшись и, видимо, что-то мысленно обсудив этим действием, Киллер заговорил с Эррором первым: — Да, я соглашусь с тобой, но тем не менее… А сам Найтмер что думает по этому поводу? — Хирург аж подскочил, когда понял, что обращаются к нему — а к такому он не был готов. Из-за этого он растерялся и, запаниковав, начал про себя что-то нести, сам не понимая что, вызывая этим подозрение у Палова и вопросы у всех остальных. — Н-ну, я… я, эм… — Найтмер, с силой скрепив руки, с метающимся туда-сюда зрачком, старался не смотреть на офицеров и врача, чувствуя, будто он всех подводит. — Я хочу сказать, что я… ээ… то есть… — Напряжение в комнате нарастало: Эррор начал ощущать мурашки на спине, ведь казалось, будто он навязал свою позицию хирургу, даже не обсудив стратегию, Павел всё сильнее сомневался в том, что им нужно слушать Найтмера, Байсон откинулся на стуле и вообще стал смотреть в другую сторону, Романов нервно стучал пальцами по столу. И вдруг радиопротектор почувствовал, как кто-то подходит к нему и садится перед ним на корточки, сжимая в своей ладони его дрожащие сцепленные руки — это оказался Киллер, заглянувший ему прямо в глазницу. Показалось, что на секунду в правом глазе самого офицера блеснуло что-то красное, но от ощущения чужой шершавой ладони на своих руках стало немного легче, и Найтмер, сглотнув, перестал дрожать и просто решил послушать или увидеть, ради чего Киллер приблизился к нему. Тот же в этот момент улыбнулся, из-за чего хирург вздрогнул — эта улыбка сильно напоминала улыбку Дрима, но она казалась такой далёкой от Найтмера сейчас… — Навалилось много, да? — Шёпотом уточнил офицер, и сам понимающий, какого каждому из выживших здесь — так резко потерять свою нормальную жизнь, обретаться в тёмных, старых бункерах, которые строили фашисты, и быть запертыми под покровом радиоактивного тумана, без еды, без всего… Это тяжелейшее испытание для каждого цивилизованного человека. Но его необходимо перенести, чтобы идти дальше. Даже если всё вокруг пало — ты должен стоять. Так всегда жизнь учила Киллера. И он взял на себя долг научить этому всех, кого он спас. — Я понимаю, что это тяжело. Тяжело принять, что старой жизни больше нет, нет твоих друзей, семьи, любимых. — Найтмер коротко кивнул, как бы соглашаясь с офицером, начиная чувствовать доверие к нему. — Однако у нас нет выбора, кроме как выживать. И именно твоя слизь даёт нам шанс на это, очень большой шанс. Ты не представляешь, как ты выручил нас всех, просто находясь без сознания. И сколько же всего ты можешь принести в нашу жизнь теперь, когда ты встал и находишься среди нас. И если ты считаешь, что выжившие отвернутся от тебя, если увидят твоё лицо — то не беспокойся, они привыкнут. Иначе я им подсоблю в этом деле. — И Киллер рассмеялся, вызывая смешок и у Найтмера. — Поэтому поверь нам, что ты просто неоценим. Ты — наша надежда. Наша жизнь. Душа хирурга сжалась, а он сам посмотрел ещё раз прямо в глаза офицера, не до конца веря в это. Однако он увидел в них лишь уверенность и веру в него самого, так же, как и у Эррора, стоящего поблизости и с лёгкой улыбкой смотрящего в их сторону. Найтмер никогда не думал, что кто-нибудь скажет ему такое, даже несмотря на то, что он много раз спасал жизни пострадавшим и умирающим. Но лишь теперь, когда он потерял брата и обрёл такое лицо, лишившись старой мирной жизни, он услышал эту фразу, сказанную с такой силой, что все стены неверия хирурга тотчас спали. В конце концов, он давал клятву Гиппократа, что он будет спасать каждую жизнь, какую сможет — и даже когда от старого мира остались одни мёртвые каменные джунгли, никто не отменял его работу как врача. И поэтому радиопротектор поднял свои глаза и сказал с такой твёрдостью в голосе, что по спинам всех присутствующих пошли мурашки: — Я сочту своей честью присоединиться к выжившим и помогать им всем, чем смогу. — Вот это уже другой разговор! — Засмеялся офицер Байсон, хлопнув в ладоши. Все остальные в комнате расслабились, кто-то даже посмеялся, а Киллер пожал Найтмеру руку, уже собираясь официально ещё раз назвать его частью группы выживших, как вдруг в помещение распахнулась дверь, и чей-то женский голос сразу с порога, заходя внутрь, начал: — Офицеры, сержант Андайн пришла доложить вам… А это мать вашу что такое?!***
Именно так Найтмер закончил свой рассказ Кроссу, не пытаясь сдержать смеха при пародировании выкрика Андайн, которую тогда так ошеломил, естественно, сам радиопротектор. Сержант тогда, признаваясь себе честно, чуть не наложила в штаны магическим образом (ведь монстры не испытывали человеческих потребностей к туалету). После её крика на шум быстро сбежались и остальные выжившие, заинтересованные тем, что случилось, и вот так, разом, произошло знакомство с ними Найтмера. Однако, несмотря на все слова Киллера и Эррора, далеко не сразу сам радиопротектор избавился от омерзения к своему новому лицу, перестав жаловать зеркала, в которые часто смотрел, будучи иным. Да что уж говорить, до сих пор Найтмер приходит колоть больных по ночам, пугая их этим только сильнее, будто Кросс с ним и не общался на эту тему. Но у бывшего хирурга хотя бы было несколько причин, почему он это делает — во-первых, простая выработанная привычка, а во-вторых — отличное зрение в ночи. Удивительно, но Найтмер мог видеть в темноте как кот, что очень ему помогало тогда, когда на базе ещё не организовали систему подачи света и часто приходилось бродить по неосвещённым коридорам. По этой же причине, умея видеть, радиопротектор и ушёл в самую глубь бункера, в конец, где живёт и сейчас, по привычке. Но тем не менее, Найтмер не забывал, что когда-то был хирургом, и несколько раз здесь, на базе, проводил операции по ампутированию конечностей. Были среди выживших трое таких: один сильно обжёг левую руку и пришлось убирать её вплоть до локтя, наживую, при помощи только лишь спирта (водки) и простого острого ножа. С таким несовершенством проведения операций радиопротектор не сталкивался раньше, но смог взять себя в руки и спасти человеку жизнь — благо, этот мужчина оказался правшой и вполне справлялся и без левой руки. Имелись ещё два монстра — один потерял ногу из-за сильного перелома, а второй отморозил их во время зимы, пока шёл. Но тем не менее, Найтмер спас и их, и, несмотря на все трудности, продолжал помогать другим при помощи своей слизи. К слову о ней же… увы, бесконечной она, кажется, не была. Сначала этот факт трудно было зафиксировать, он проявлялся постепенно. В начале своей помощи выжившим радиопротектор использовал свои векторы, которыми водил по стенам, что не обработали люди и монстры, делая это за них, то же самое проворачивая с помещениями. К сожалению, пользоваться этими массивными шутками Найтмер не умел — они просто висели либо на спине, либо на его руках. Лишь один раз, когда было необходимо срочно ампутировать руку выжившему, хирург как-то смог заставить эти отростки притянуть к нему капельницу и нож со спиртом, причём он сам не понял, как так получилось, ведь больше подобного он, как ни старался, не смог повторить никогда. Так что водить векторами по стенам ему приходилось самому, так, будто он при их помощи вытирает помещение — слизь отлично впитывалась в поверхности и таким образом защищала от радиационных излучений и вреда. Но со временем векторы стали короче — если раньше, при самом начале, каждый из них был длиной с Найтмера и примерно с него же шириной, то спустя пару лет от них осталась лишь половинка от былого размера. Конечно же, давление на спину радиопротектора уменьшилось, и он продолжал горбиться лишь по той же привычке, но это уменьшение вызывало у Эррора и Альфис с офицерами ощутимые мурашки — ведь как они будут спасать выживших, если у них закончится слизь? Не станут же они её насильно сдирать с самого Найтмера, лишая защиты его самого?.. Но знаете — иногда, от отчаяния, людей и монстров настигают и более безумные мысли. Поэтому главным образом, что теперь требовалось от радиопротектора — это соблюдение мер по выкачиванию «вакцины», дабы не приблизить скорый конец для всех на базе. Однако лично Кросс мог с уверенностью сказать, что после всего положительного эффекта, что оказывала слизь на всех, никто и не посмеет поднять руку, чтобы начать забирать её у самого Найтмера. Эти окрашенные зрачки или красные точки на теле можно перетерпеть, ведь это ничто по сравнению с пользой радиопротекторов. Мало того, что они давали непробиваемую защиту от радиационного тумана, позволяя ходить в нём без противогазов, — кроме случаев с облаками ядовитого — так ещё и награждала острым зрением и полным отсутствием желания есть. Да, всё верно — благодаря слизи Найтмера не только он сам полностью растерял нужду в пище, так её потеряли и все остальные выжившие, прошедшие весь курс ввода, как Кросс, например. Так что благодаря этому у них всегда была еда, тоже, кстати, пропитанная слизью для большего сохранения её в целости от разложения, и её можно было отдавать новеньким, как Даст и Хоррор. Поэтому монохромный был уверен, что если в выживших на этой базе есть хоть капля понимания и благодарности, то никто из них не посмеет поднять руку на того, кто дал им такую сильную защиту. Потому что лично Кросс не сделает такого никогда. Так он себе с уверенностью и сказал, наконец-то оказываясь перед дверью комнаты Найтмера.***
После того разговора между Кроссом и Дастом о Найтмере и его слизи пыльный, как и обещал, вывалил всё, что услышал, на бумагу своему другу, исписав целый лист с двух сторон. Хоррора крайне удивили такие новости, и он задал столько ответных вопросов, что в целом оба монстра исписали почти десять листов, — каждый из своей пачки — прежде чем у них иссякли темы для разговора по поводу Найтмера и его протекторах. Тем не менее, алоглазый, как и Даст, тоже выразил желание получить свою дозу, дабы как можно скорее присоединиться к выжившим и помогать им, ну или же просто походить и обследовать базу, а то как-то скучно становилось в четырёх стенах, особенно учитывая то, что раньше пыльный и Хоррор вообще не сидели на одном месте. Но тогда это имело смысл. С того дня прошло какое-то время — такое, какое назначил двум выжившим Эррор для полного восстановления хотя бы одного из них. В течение этих дней, в итоге сложившихся в месяц, сам врач часто навещал монстров и проводил свои тесты, Кросс приходил каждый день, дабы Дасту и Хоррору было с кем побеседовать, а Найтмер продолжал заглядывать по ночам, чтобы провести вкалывание радиопротекторов — и теперь его принимали уже гораздо более тепло, чем раньше, что невольно согревало бывшему хирургу душу. К тому же, внутрь помещения с боксами заглядывали время от времени и другие выжившие — и пожилые, и более молодые, и женщины, и мужчины, разных рас, религий и внешности. Был лишь один печальный фактор — отсутствие детей. Но это можно было и самим понять — мало кто из ребят мог выжить в таких условиях, да и к тому же не имея должной поддержки. И вряд ли они приспособились бы к жизни на базе. Конечно, имелись, конкретно у Хоррора, вопросы о том, почему же сами выжившие не стремятся сейчас повышением рождаемости увеличивать количество, но он держал свои вопросы при себе, считая неуместными. Вот так прошёл первый месяц двоих монстров на базе, и всё его время они сидели в боксах, переписываясь друг с другом, потратив на это около двух пачек бумаги. За это время у них самих и в них заодно ничего не поменялось — разве что Даст начал замечать, что один из его зрачок, который был больше по размеру, теряет свою желтизну, заменяя её на красный цвет. Видимо, на нём все же начали сказываться побочки радиопротекторов, но пыльный ничего против не имел. У Хоррора вон вообще ничего не изменилось, лишь глаз стал светить ярче. И вот, по прошествии месяца, Эррор в очередной раз пришёл к обоим выжившим, только на этот раз с анализами лишь для Даста. Алоглазого ждал несколько иной сюрприз, а именно — врач объявил ему, что Хоррор выздоровел и достаточно окреп, чтобы присоединиться к остальным людям и монстрам, первое время как помощник, ибо вылазки ему были по-прежнему нежелательны, ведь для укрепления радиопротектора в чужом теле тоже нужно время. Да, раньше как-то и без этого обходились, но тогда же считали, что у Найтмера его слизь является бесконечной, её можно взять в любое время и в любой час вколоть ещё. Теперь так уже не выйдет. Алоглазый новость о своём выходе воспринял очень радостно, и первым делом спросил, может ли он посещать Даста время от времени — уже так надоело исписывать листы бумаги. Сказать честно, Хоррор просто соскучился по голосу и речи его друга, желал наконец-то, спустя столько времени воздержаний, коснуться чужих костей, даже если они окажутся холодными… Но Эррор помрачнел и ответил, что пока он не может такого допустить, ведь пыльный не прошёл весь курс уколов. И до той поры к нему всё ещё нельзя. Теперь мысль о выходе из бокса казалась не такой радужной для алоглазого, как несколько секунд назад, но врач, заметив его погрустневший взгляд, поспешил его обрадовать, что до конца курса осталось не так много, и вскоре Даст тоже присоединится ко всем на базе. Пыльный сам по себе такую новость воспринял не так хорошо, но он уже был научен жизнью и решил, что для него просто подождать будет не таким уж и плохим решением. В конце концов, недолго осталось, верно? А уж ждать до последнего он умеет лучше всего.