Если у вас нету коти...

То, что беременные женщины бывают капризными, Энакин Скайуокер теоретически знал и раньше. Но то, что его Падме, Падме мудрая, Падме прекрасная, Падме сенатор и политик, превратится в нервозную несговорчивую истеричку, ему и в страшном сне не могло присниться. Одно дело, когда ей среди ночи вдруг хотелось какого-нибудь изысканного фрукта с родины, и приходилось срочно лететь на Набу, перебудив половину космопорта. И совсем другое сейчас, когда на кону стояла судьба Республики, Магистр Винду отправился арестовывать канцлера Палпатина, а ему, Энакину, предстояло не откладывая сделать выбор между темной и светлой стороной Силы. А Падме требовала немедленно прилететь к ней, и точка. — У тебя уже началось? — осторожно спросил он. — Эни! — она топнула ножкой. — Если ты сейчас же не прилетишь, то начнется! И она отключила связь. Что было делать? Энакин взвесил все и решил: сейчас он метнется к Падме, и если там все в порядке, помчится спасать Палпатина. Ну или как пойдет. Сила укажет, по привычке подумал он. Падме встретила его и потащила куда-то внутрь дома. — Что хоть случилось? — спросил он на ходу. — Мури плохо! — ответила Падме. Мури?! Кошке плохо, и поэтому она вызвала его? Это было немыслимо! Энакин открыл было рот, но посмотрел на жену и промолчал. Руки у Падме тряслись, нос покраснел, в глазах набухали слезы. Нужно успокоиться самому и успокоить Падме, и тогда можно будет улететь. Кошке было и правда плохо. Она тяжело дышала, бока ходили ходуном, она попыталась срыгнуть, но не смогла и без сил повалилась на бок. — Ну ничего страшного, нализалась шерсти, — неуверенно начал Энакин. — Ничего страшного? Эни, если она умрет, я начну рожать прямо сейчас, и тогда ты точно уже никуда не пойдешь! — Падме! Ты не понимаешь, я должен, меня ждет канцлер, там заговор… Тут Мури вырвало кровавой лужицей, и Падме заплакала. Этого Энакин вынести уже не мог. Глядя в огромные, полные слез глаза жены, он сказал: — Ладно. Поехали к врачу. На улицах было неспокойно. Проносились спидеры, внизу быстрым шагом продвигались отряды клонов, где-то в отдалении грохотали взрывы. Спидер приходилось вести одной рукой, другой придерживать переноску с кошкой, одним глазом следить за движением, а другим за сидящей рядом Падме. Спасибо, хоть доктор, лечивший Мури, жил не очень далеко. Дверь им открыли не сразу, дроид-дворецкий устроил форменный допрос, так что пришлось на него как следует рявкнуть. Доктор тоже вышел не сразу, очевидно, прятался с семьей в убежище в глубине дома. — Госпожа Падме, я сейчас никого не принимаю, — начал было он, но вовремя заткнулся под тяжелым взглядом Энакина и пригласил их в приемную. — Инородное тело, — осмотрев Мури, сказал он. — Проглотила какой-то мелкий предмет, надо оперировать. Но вы понимаете, такая ситуация, говорят, бунтовщики захватили Сенат… У Падме задрожали губы. Энакин выдохнул, собрался и повел рукой перед доктором: — Вы сделаете эту операцию… — Готовьте операционную! — скомандовал доктор дроидам-помощникам. Следующие два часа они с Падме сидели в приемной, и вконец измочаленный Энакин то обдувал ее веером, то укутывал пледом, требовал у дежурившего дроида поочередно воду со льдом, горячий чай, печенье, не надо печенья, сок и опять воду. Потом провожал в туалет. Потом Падме задремала у него на плече, и он сидел, боясь шелохнуться, изо всех сил стараясь не думать о том, что происходит, пока он тут сидит. Наконец двери открылись, доктор вынес им спящую Мури в попонке и показал украшение от одного из головных уборов Падме — шипастый позолоченный шарик, оторванный и проглоченный бестолковой кошкой. — Все будет хорошо, — сказал он, — только не снимайте попонку, чтобы она не лизала швы, и отдайте своему дроиду вот этот препарат — пусть проколет его несколько дней, по инструкции. Они поблагодарили доктора и отправились домой. Усталые и счастливые, они сидели в спальне на полу над спящей кошкой. Падме тихонько погладила ее по голове и сказала: — Знаешь, Эни, я уверена — теперь у нас тоже все будет хорошо. Теперь я рожу спокойно. И она улыбнулась ему, нежно и радостно, как когда-то на Набу, в светлые и солнечные дни начала их любви. — Энакин! Где тебя носило? — разъехалась дверь, и в комнату ворвался Оби-ван, оборванный, грязный и всклокоченный, все, как всегда. — Ш-ш-ш-ш, — Энакин подхватил его под руку и аккуратно вывел за дверь спальни. — Энакин! Я никак не мог связаться с тобой! Столько всего произошло! Винду убил Палпатина! Он действительно оказался ситхом! Предотвратили мятеж клонов! У них была тайная команда для убийства всех джедаев, представляешь? Но теперь все позади, нас срочно ждут в Совете, идем немедленно! Будут выборы нового канцлера, надо обсудить все и подготовиться! Энакин слушал Оби-вана как сквозь вату. Его отпустило. Его выбор сделала за него кошка, сожрав позолоченный шарик от костюма. Вся тяжесть последних недель, все муки выбора, страхи и отчаяние, все ушло, оставив место только теплому ощущению счастья: все будет хорошо. Она родит спокойно. Все будет хорошо.