1998
Ханна Эббот смотрит в дымное небо. У Ханны Эббот в горле комок, ей трудно дышать, ей холодно, и с Озера ветер, и лёгкая мантия не греет. Совсем. ...По моде — а точнее, по правилам — этого времени на Ханне поверх исподнего длинная рубашка, поверх неё — платье, длинное, в пол, тёмное, закрытое, с жуткими пуговичками на спине (мелкие и обшитые тканью, они выскальзывают из рук, и каждый раз одевание превращается в пытку). Уже поверх платья — мантия. А на шее — шарф. Но Ханне всё равно холодно.***
Шарф ей притащил Абраксас. Сказал: – Вы мёрзнете. Сунул — вложил, такой жест не называется "сунул" – ей в руки этот шарф и ушёл. Шарф тёплый, серый и шерстяной, колет шею, но в нём и вправду теплее. Директор Диппет на шарф неодобрительно косится. Хотя на нём не написано, что он слизеринский. Подарок слизеринца. Хотя директор Диппет... Он очень старенький. И многого не замечает, думает Ханна. С Озера ветер, ветер несёт мелкий сор и пыль, и Ханна закрывает глаза. ___За мантию цепляется сухой лист. Боярышник... Хорошо, что не в лицо. Ноябрь — холодный, ветреный. Хорошо, что без дождей, думает Ханна и прячет в рукава руки. Ей хочется... вернуться. Хватать незнакомую библиотечную книгу было... опасно. Читать из неё вслух — ещё опаснее. Глупее, поправляется Ханна, и внутренний голос у неё почему-то похож на голос Реддла. Потом она понимает, что ей не слышится. – ...ещё глупей — не учиться, – Реддл её не видит. Идёт по берегу вместе с Абраксасом Малфоем, и ветер треплет шарф, небрежно повязанный на реддловскую худую шею. Реддл говорит быстро, резко — ну, или Ханне так кажется. Её он не видит. Ну, или ____________ей снова______ кажется, что не видит. Ведь слизеринский староста и "не видит" — понятия... взаимоисключающие. Или близки к тому. Ханна отступает за дерево, и Реддл проходит мимо; но смотрит на неё и кивает. После дуэли с Долоховым у неё все коленки в синяках, растрёпаны волосы — надо переплести – и вся мантия в земле. Была. – Скажите спасибо, что вы живы, сударыня, — сказал тогда Долохов. Фиглярствовал. Но Ханне от этого не легче. Она плохой дуэлянт, раз проиграла мальчишке-ровеснику из времени Гриндевальда. О том, что мальчишка-ровесник сражается гораздо лучше неё, Ханна старается не думать. Она была не худшим магом в ОД, но здесь её даже Эйвери разоружал на раз-два. А Эйвери ведь даже не из ближнего круга То... Реддла. Так... просто друг. И он и то сражался лучше неё. Хотя опыта боевых столкновений у них не было. Они так говорили. Мальчишки. [ А ] Реддл вообще был закрытый. Обычно вежливый, сдержанный, он принимался со своими язвить, но в душу не пускал никогда. "Нужна мне реддловская душа", – сердито думает Ханна. И поднимает голову. И смотрит на звёзды. Небо – огромное. Она щурится и смотрит; от ветра на глаза наворачиваются слёзы. – Кассиопея, – говорит кто-то за спиною голосом Реддла. – Ты смотришь не туда, Сириус — правее, — прибавляет Абраксас. Она не сразу понимает, что говорят — с ней. Не успевает испугаться. – Что' вы здесь... – Жд/ё/м тебя, – буднично говорит Абраксас. А Реддл молчит. Молчит и смотрит на свои звёзды. И руки тоже засунул в рукава мантии. Рукава у школьных мантий и в этом времени широкие. Удобно в них совать руки, когда холодно. Поправь шарф, говорит Реддл. - Что? Шарф, весело повторяет он. У тебя горло замёрзнет. Протягивает руку и поправляет, не задев шею. Независимым жестом. У него руки ледяные. Ханна запомнила.***
...Ей холодно. Ханна стоит у Озера, и ей ни за что не хочется возвращаться. Хогвартс горит огнями, сияет за спиной, и её ждут Эрни, Полумна, Невилл... Ханна бы всё отдала, чтоб не видеть Невилла. Ханна бы всё отдала, чтобы вернуться. Туда. В сороковые. Почти' всё. ...кроме памяти. Ханна всхлипывает, проглатывает стоящий в горле комок; вдыхает прерывисто, с трудом, и закрывает глаза. Ей трудно дышать от слёз, ей холодно-холодно. Ей хочется утопиться в Чёрном озере. Вот просто — войти в воду и захлебнуться. ___Её колотит. — Ты... ждёшь кого-то? — потусторонне спрашивает Полумна. "Не жду". "Он умер". — Не жду, — отвечает Ханна хриплым от долгого молчания голосом. И вытирает глаза. Холодный ветер треплет ей мантию, шуршит сухими листьями у ног, треплет волосы. Ей холодно. _У Озера всегда холодно — и часто поднимается ветер; но сейчас... ...Ханна плачет молча, не оборачиваясь к Полумне; Полумна - друг, не Упивающаяся Смертью, к ней можно стоять спиной. Ей можно довериться. И можно даже не вынимать из кармана палочку. __Ханна плачет тихо; Полумна всё равно видела и слышала, что толку таиться?.. У озера темно; и тихо, только ветер свистит в ветвях – и слышно дыхание Полумны. Антонин когда-то учил её — Ханну, назвавшуюся в сороковых Доротеей Боунс: слушай. Слушай. Слушай звуки. Любой, даже хитрый, враг может ошибиться (если не использует Заглушающие чары, конечно же...). Сейчас — никто не крадётся. Никто не дышит взволнованно. Нечего бояться. И Ханна разжимает судорожно сжатую в кулак руку. Смотрит на Озеро, плотнее запахивает мантию. Мантия не греет, но это стало понятно ещё полчаса назад, когда она ушла от своих сюда вот, на ветер. Она обхватывает себя за локти. Закрывает глаза. ...Ленту в её почти белых волосах, наверное, видно издалека. — Красивая, — задумчиво говорит Полумна, и Ханна вздрагивает, услышав за спиной голос. — Отпугивает зло. ...Эту зелёную ленту подарил Том. Просто _ взял и подарил. ...И Ханна в то проклятое утро заплела её в волосы. ...Какого драккла она не взяла с собою хотя бы сумку?.. Там было... всё. Её конспекты, рисунки Вальбурги Блэк — "видишь, Боунс, Лондонский мост падает, падает...". Учебники Тома. Он ей тогда одолжил учебник. Перед экзаменом, последним — экзаменом по Трансфигурации (*). – Она... вправду... отпугивает зло? Приходится щипать себя за руку, чтобы не заплакать. - Он очень любил тебя, — говорит Полумна буднично. — Тот, кто... подарил тебе это. Знаешь... такая магия... Воландеморт не может любить. Том Реддл... Не подпускал к себе никого. Он тоже не мог любить. Ханна снова плачет, закрыв руками лицо. Уже не слышит Полумну. Она за эти дни — за эти два дня после их победы — плакала больше, чем за почти целый год в сороковых. Там... не было причин. Не было. Не было, не было, не было. Полумна молчит; а потом подходит, кладёт худую лёгкую руку ей на плечо. - Ты знаешь... Она что-то говорит — про то, как умерла её мама, про то, как "с одним заклинанием вышла беда"... Полумна... умеет быть ненавязчивой. Когда хочет. Когда вспоминает об этом. Но не сейчас. Ханну колотит. У неё горло болит от слёз; она ничего не слышит. Только вой ветра.***
Мать Ханны убили Пожиратели смерти. Кажется. Она теперь ни в чём больше не уверена. Ей холодно, холодно. Полумна уже ушла. Бояться за неё незачем: в Лесу нет никаких выживших Пожирателей, Лес проверили сто раз. И тел тоже нет. Тела бы притащили в Большой зал — похвастаться победой, ожесточённо думает Ханна, закрыв глаза. Антонин — выжил. Как он аппарировал, она точно видела. Был ранен, но жив. И аппарировал по приказу [ своего ] Лорда. И он... узнал её. Это было больно.***
Идут минуты. Небо темнеет. Холодно. Кажется, холод забрался к Ханне под кожу и никогда не уйдёт оттуда. Не закончится. Вот. За ней не идут, Полумна наверняка всем всё объяснила. _Она... хороший друг. Едва ли не единственный друг её в этом времени. Она бы поняла... или нет? Нет, не поняла бы. Никто бы не понял, думает Ханна, и вздрагивающие губы --вдруг-- расплываются в не-её, усталой и злой усмешке. Том Реддл никогда так не улыбался. Он вообще был... нормальным. Нормальней, чем то чудовище, которое им описывал Поттер со слов директора. Это... странно. Очень. Звёзды расплываются перед её глазами. С Озера – ветер. ...Если исходить из маггловской физики, думает Ханна, пытаясь подавить слёзы (и прячет руки в рукава мантии), душа – если и существует – просто сгусток энергии. Как сгусток энергии можно разделить? Как сгусток энергии может быть... чем-то важным? – Тёмная магия, – негромко говорит Том – Том Марволо Реддл – в её памяти, – влияет на разум мага. И поднимает взгляд, и говорит строго: – Не обращайся к ней. Ханна плачет — плачет, закрыв лицо руками, её колотит — снова — ей холодно. Но ей всё равно. Ей холодно, но ей всё равно. Холодно. Плевать. В ушах звучит голос Тома Марволо Реддла. Не обращайся. Не обращайся к ней. Не обращайся, не обращайся, не обращайся. - Не обращусь, — говорит Ханна сквозь слёзы. Она обещает непонятно кому, ведь Реддл – Воландеморт – мёртв. Мёртв и не воскреснет. {Холодно, холодно.} И Ханна оборачивается, смотрит на Хогвартс. Она сейчас бы всё отдала, чтобы туда не вернуться. ...Вернуться в сороковые. На миг, на час, на минуту. Обнять человека, который ещё не стал чудовищем. Не успел. - Видишь Кассиопею? — звучит у неё в ушах голос Тома. И Ханна закрывает глаза, улыбается сквозь слёзы. Ей очень холодно. (вторая половина июля 2022 – вечер 19.08.2022; 20.08.2022.)