Тяжело воспитывать дочь

***

— Чего столпились все? Будто на казнь посмотреть пришли. — Так и есть. Ученица опять правила нарушила. Снова накажут. Даже жалко её. — А чего жалеть? Погодите-ка, так ведь она… — Верно, общая дочь Верховного Заклинателя и Старейшины Илин. — Авось обойдётся ещё. Неужто кто-то посмеет руку поднять на дочь столь важных господ? И наш учитель… она ведь ему внучкой приходится. Неужто не пойдёт на уступки? — По твоему все эти правила на скале просто так увековечены? Будь она хоть дочерью родной, всё равно высекут. Перед законами все равны. — Эх, была не была… — Хоть бы отправили на коленях стоять в холодном источнике. Всё лучше чем быть побитой. — Верно! Шрамы ведь останутся! Не хорошо для девушки. — Думать надо было прежде чем ночью в библиотеку лезть. — Тоже мне преступление! Небось хотела запретные романы почитать. Чего уж тут такого? Сам иногда грешу. — Да о чём ты вообще? Какие ещё романы?! — Верно! Нет в библиотеке Гусу такого непотребства! — Ну а что тогда? — Девчонка не просто в библиотеку прокралась. По слухам она выкрала секретные труды из особой секции. Говорят, то были Собрания Смятения. — Мама дорогая, что сейчас будет… — Хангуан-Цзюнь здесь! Смотрите, это Хангуан-Цзюнь!       Все присутствующие, включая и младших учеников, приветственно склоняются в поклоне стоит главному заклинателю ступить на порог. И только провинившаяся, молодая госпожа продолжает стоять на коленях перед алтарём, подозрительно скромно склонив голову. И даже когда белоснежные одеяния отца замирают в паре сантиметров от её лица, девушка не смеет поднять на него взгляда. Все слова здесь кажутся лишними. Отец не станет взывать к совести у всех на виду, но злить лишний раз его тоже не стоит. Особенно, когда твой отец — единственный и непревзойдённый Хангуан-Цзюнь. — Поднимайся, — просит он ласково. — Ты рано приняла позу смирения. — Простите, отец, — отвечает дочь. — Это стало плохой привычкой. — Ванцзи, я так рад тебя видеть, — Сичэнь выходит из-за стола и направляется к брату. На лице второго появляется что-то наподобие тёплой улыбки, хоть общие черты и сохраняют крайнюю серьёзность. — Я не хотел отрывать тебя от важных дел, но решил, что ты захочешь присутствовать, — продолжает глава клана бросая взгляд на непутёвую племянницу.       Ученица терпеливо ждёт своего приговора, напустив на лицо призрачную вуаль смирения. Упрямая и гордая, она молчит продолжая смотреть в пол. Девушка не пытается оправдать себя, но и наказания просто так принимать не желает. Если кто-то сейчас попытался заглянуть ей в глаза, то не найдёт там и капли раскаяния. — Всё хорошо, я рад, что выдалась возможность побывать в Облачных Глубинах, — как всегда сдержанно замечает Хангуан-Цзюнь. — Несмотря на обстоятельства… — Господин Вэй сегодня не с тобой? — интересуется глава клана. — Он отстал, — отвечает заклинатель привычно отводя взгляд. — Прошу не начинать без него.       Девушка сильнее сжимает руку в кулак, пока никто этого не видит: «Гадство! Если папочка ещё сильнее припозднится, то мне несдобровать». — Ты хочешь сам возглавить слушание? — спрашивает Сичэнь провожая младшего брата на приготовленное специально для него место. — Нет, побуду в роли стороннего наблюдателя, — отвечает Ванцзи стараясь говорить тише. — Не стану вмешиваться без крайней нужды. Она уже говорила что-то в своё оправдание? — Нет, она молчит с тех пор как её привели на допрос. — Приношу свои извинения… — Она так напоминает мне тебя в юности, — говорит Сичэнь, лукаво улыбаясь. — Ты хотел сказать Вэй Ина. — Не стоит так переживать. — Я не переживаю.       Створки вновь отъезжают в стороны и ворота распахиваются будто от сильного ветра. На пороге стоит человек в чёрно-красных одеждах. На лице блуждает беззаботная улыбка, а в руках неизменно красуется кувшинчик с белым вином. Вот где папочка пропадал. Снова бегал за Улыбкой Императора. «Ну конечно, — обречённо выдыхает девушка. — Без вина на таких собраниях делать нечего. Теперь будет травить меня смакуя каждый глоток. Это ли не истинное наказание?». Папочка хоть и улыбается всем, но явно сегодня не в духе: «Надеюсь они с отцом не успели поссориться по дороге в Гусу?».       Все кто пожелал присутствовать уже заняли свои места и собрание начинается вовремя. Хангуан-Цзюнь занимает место за столом, рядом со своим прежним учителем и главой клана. Учитель Вэй, в свою очередь, не желает тесниться у стола и по обыкновению занимает своё привычное, но отнюдь не самое скромное место у ближайшей, пустующей стены. Спрятав в рукаве кувшинчик вина, мужчина обращается к дочери, которая всё это время вынужденно стоит к нему спиной, постоянно ощущая на себе взгляд любимого родителя. — Так значит этой ночью ты выкрала Собрания Смятения? — говорит он первым.       Учитель Вэй терпеть не может формальности и громкие слова, поэтому действует быстро и просто. Окружающие уже не перебивают, начиная привыкать к его необычной манере вести диалог очень тонко подбирая слова и постепенно подводя всех к сути.       Девушка бросает на папу короткий, понимающий взгляд и отвечает на вопрос повернувшись к собравшимся: — Всё верно. Это случилось около полуночи. Я была одна. — Ты знала, что совершаешь кражу? — Знала. — И прекрасно понимала, что за этим последует наказание? — Верно. — В таком случае, поведай нам причину своего поступка, — просит учитель Вэй.       Беседуя с дочерью на манер судьи, мужчина постоянно вертит в руке Чэньцин. И несмотря на то, что сейчас буквально решается её дальнейшая судьба, девушка чувствует себя как дома. Все эти привычные жесты первого родителя и неизменно спокойное, почти в любой ситуации, выражение лица второго — придают уверенность и невероятно тёплое чувство защищённости. Девушка глубоко и свободно вздыхает и продолжает отвечать. Она не хочет разочаровывать кого-то из них, но похоже всё же сделает это. Не сейчас так потом. — Я собиралась сжечь эти труды.       По залу прокатывается волна возмущённого шёпота. — Что она сказала?! — Да как так?! — Покушение на собственность клана… Неслыханная дерзость!       Глава снова поднимает руку в предупреждающем жесте и гул стремительно затихает. — Ученики не могут, кем бы они ни были, принимать такие решения единолично, — говорит Лань Сичэнь. — Ты ведь прекрасно это понимаешь, но поступаешь по своему? — Я пыталась достучаться до вас ранее, но вы не пожелали меня слушать. — Это не оправдывает твоё своеволие. — Возможно вы правы… Нет, разумеется вы правы. Я поступила не лучшим образом, однако, я до сих пор думаю, что от этих собраний стоит избавиться. Мне жаль, что я не нашла другого способа привлечь Ваше внимание. И раз уж так много важных господ отложили свои дела и прибыли в Облачные Глубины, посчитав нужным судить меня, (на этих словах дочери улыбка Вэй Ина стала чуть шире) хочу воспользоваться возможностью и снова попросить вас — отец, вас — дядя и вас — старший учитель, избавиться от этих трудов. Эти собрания одним только своим существованием бросают вызов всем правилам клана Гусу Лань. Они несут угрозу всякому живому существу. Желание сохранить эти труды не может быть продиктовано благими намерениями, а ваше слепое бездействие породит ещё больше сомнений в юных умах. Пожалуйста, ещё раз обдумайте мысли вашей ученицы, невзирая на то, с какой дерзостью они были преподнесены. — А в её словах есть толк…       Кто-то из толпы: — Но чем тебе помешали записи, что много лет пылились на полках и никому не мешали? — Действительно пылились без дела? — возражает девушка.       Старшие невольно возвращаются к воспоминаниям пятнадцатилетней давности. Родители сами рассказывали ей, что происходило в те годы. И виной всему Собрания Смятения, что оказались не в тех руках. — Предположим, что ты избавилась от тех книг, что хранятся в нашем клане, — продолжает мысль кто-то из учеников. — Но что дальше? Вдруг подобные сочинения хранятся не только у нас? Ты же не станешь скитаться по миру, выискивая обрывки мелодий, что уже успели разлететься по всем сторонам света? — Если отец поручит мне это дело, — отвечает девушка кланяясь Хангуан-Цзюню. — Решение этого вопроса станет целиком и полностью только моей заботой.       Присутствующие невольно вперили взгляды в Верховного Заклинателя, который, впрочем, не тешит их надежды и совсем не меняется в лице. О чём он думает, до сих пор не представляет никто. Только один человек не просто догадывается, а знает наверняка… — Я согласен с тем, что Собрания Смятения стоит уничтожить, — вступается за дочь учитель Вэй.       Вслед за ним из уст остальных тоже начинают литься различные мнения. Кто-то предлагает уничтожить собрания, кто-то наоборот убеждает перепрятать труды и забыть о них до худших времён. Эти споры могут продолжаться бесконечно долго, но глава клана находит решение проблемы оставляя за своим братом Ванцзи последнее слово. Хангуан-Цзюнь поднимается с насиженного места и ровным, негромким голосом, который, тем не менее, в звенящей тишине светлых залов Облачных Глубин, прозвучал как отдалённые раскаты грома, оглашает окончательное решение: — Собрания Смятения, во имя всеобщего блага, решено придать огню.       Девушка кланяется отцу в знак благодарности, а после склоняется ещё ниже с ещё одной просьбой: — Отец, позвольте разыскать утерянные части мелодий, для их последующего уничтожения. — Не позволяю, — отвечает заклинатель почти не раздумывая. — А что касается твоего наказания, Яньли… — Лань Чжань, если позволишь, — снова берёт слово Вэй Ин, переводя лукавый взгляд на мужа. — У меня есть одна отличная идея о том, как проучить нашу дочь. Этот опыт запомнится ей надолго. — Я, кажется, знаю о чём ты говоришь.