Их узы

      Коноха пребывала в радостном предвкушении. Улицы заполонили тысячи жителей, облачённые в одинакового вида одежды: длинные чёрные кимоно и белоснежные накидки-хаори с вышитым иероглифом «огонь». Взбудораженные долгожданным праздничным событием люди смеялись, шутили и просто наслаждались днём. Церемония назначения нового Кагэ вот-вот должна была начаться.       — Кажется, Наруто опаздывает, — задумчиво протянул Хатаке Какаши. За годы совместной работы он знал своего ученика как облупленного. Конечно, с Учихой Обито в молодости ему было не сравниться, но Узумаки тоже грешил периодическим разгильдяйством.       — Неужели никак проснуться не может? — Нара Шикамару всё сильнее походил на отца. Благодаря выдающемуся уму он стал советником Хокагэ, но своей привычке поворчать не изменял никогда, всё ещё не понимая, как дошёл до такой жизни.       — Невозможно, я точно будила его перед уходом, — настаивала Хината.       После свадьбы девушка оставила жизнь шиноби и семейство Хьюга, что в некоторой степени пошло ей на пользу. Теперь, избавившись от давления клана и ощущая постоянную поддержку мужа, она стала более уверенной и напористой. Да и авторитет матери в глазах детей поддерживать следовало, так что вредные стеснение и боязливость с годами окончательно ушли: их заменил тихий, но строгий и справедливый нрав.       Шестой Хокагэ, его советник и супруга будущего лидера деревни продолжали о чём-то спорить, когда к ним подошла ещё одна собеседница.       — Чем волноваться, давайте я сбегаю и проверю, — полушутливо вклинилась Аюми. — Уж от меня-то Наруто не сбежит, — что-то дьявольское сквозило в её решимости.       — Спасибо, Аюми-сан, — Хината вежливо и учтиво поклонилась.       — Сколько можно говорить: просто Аюми, — обрывок фразы растворился в воздухе со взмахом тёмных волос. Некоторые вещи оставались неизменными.       Хината была очень хорошо воспитана, поэтому считала естественным обращаться формально к старшим товарищам. Кроме того, Учиха внесла огромный вклад в предотвращение Четвёртой войны шиноби, а также подняла офтальмологию Конохи на новый уровень, из-за чего постоянно то пропадала в госпитале, то посещала соседние страны для обмена опытом. Да и остальные представители пусть пока малочисленного, но уже понемногу возрождавшегося клана тоже пользовались большим авторитетом: Учиха Сакура каждодневно подтверждала свой статус «лучшего медика страны Огня», в то время её муж защищал Коноху из тени в рядах Анбу. Муж же самой Аюми неустанно охранял главу селения, следуя принятому когда-то решению более не участвовать в опасных миссиях за пределами деревни: но это не умаляло его силы и способностей, потому как все знали, на что способен Учиха Итачи...       Да, теперь Хината знала больше об этих загадочных людях с веером-утива на спине, отчего испытывала особый трепет.       Однако истоки глубокого уважения конкретно к Аюми проистекали ещё и из личных соображений: Узумаки Хината всегда будет благодарна за всё, что та сделала для её семьи… За то, что сподвигла нерасторопного Наруто по-другому посмотреть на «милую Хьюгу». За то, что охотно помогала освоиться в непривычной материнской роли. За то, что всегда поддерживала её любимого человека — даже тогда, когда весь мир стоял против…

***

      В доме Наруто как всегда было шумно: беснующееся солнце и сам не отличался кротостью, а когда появились дети, жилище стало буквально утопать в визгах, криках и шуме: нрав малышня переняла явно не от матери. Так и сейчас, капризная малышка Химавари и сорванец Боруто никак не могли поделить очередную вещицу. Звуки борьбы были слышны даже из коридора.       — Э-эй, нам пора выходить, — позвал Наруто ребятню, пока застёгивал обувь. Он выглядел немного потрёпанным и очевидно невыспавшимся, но в целом пребывал в приподнятом расположении духа.       — Я смотрю, у вас тут, как всегда, весело, — бестия возникла точно из воздуха, по-свойски облокотившись о дверной косяк.       — Аюми-тян! — искренняя радость озарила лицо молодого мужчины и он привычным движением кинулся в объятия подруги. Со стороны сие наивное действие выглядело комично, потому как с годами разница в комплекции этих двоих стала только очевиднее. Теперь Узумаки напоминал пушистого медведя, стиснувшего в лапах рысь.       — Н-наруто, я тоже рада тебя видеть, — женщина ловко вывернулась из цепкой хватки, опасаясь головокружения от нехватки воздуха, — но сейчас важнее другое.       Узумаки уже предчувствовал, как его отчитают. Годы шли, а роли, которые каждый когда-то для себя выбрал, прочно срослись с манерой общения. Он возмужал, обзавёлся собственной семьёй, но по-прежнему был слаб перед названой сестрой.       — Ты чего так задержался? Давай быстрее, а не то без тебя тебя и женят.       — Но я уже женат, — неловко почесал затылок, надеясь перевести всё в шутку.       — Это фигура речи.       — Понял-понял, — Наруто сдался, зная, что спорить с черновласой бестией бесполезно, — но дети…       Возня малышей не утихала ни на минуту, даже скорее усиливалась. «Я возьму его! Нет я!» — слышалось откуда-то из гостиной. Маленькая девочка, отличавшаяся от своей матери в трёхлетнем возрасте только голубыми глазами и полосками на щеках, яростно вцепилась в огромного розового мишку. По другую сторону лапки несчастной игрушки держал блондин: он был на пару лет старше и являлся точной копией Наруто во всём, кроме характера — ещё более несносного.       — Так-так, что это у нас тут? — Аюми возникла перед ссорящимися неожиданно, отчего те бессознательно повернулись в её сторону.       — А-а! Тётя Аюми! — Боруто увидел свой ночной кошмар: покрылся испариной и бессознательно отступил на шаг, словно гостья собиралась сожрать его на обед. Окружающие многое прощали сорванцу, как единственному сыну героя деревни, но Учиха никогда не давала спуску.       — Дети, чья это игрушка?       — Моя — отозвалась Химавари. Она жадно обняла мишку, которого брат к тому моменту уже отпустил под грозным взглядом тёти.       — Боруто, почему ты хотел забрать мишку сестры?       — Потому что он нелеп… — мальчик хотел было высказаться, но осёкся, увидев нехороший блеск в глазах Учихи, — он слишком детский, а сегодня важный день, Химавари будет выглядеть с ним глупо!       — Ха-а… — Аюми растёрла переносицу, явно пожалев, что в очередной раз ввязалась в спор двух бесят. Всё же Хомура обладала более кротким нравом в их возрасте, на счастье родителей переняв повадки Итачи. В то же время детишки юноши-солнца оказались настоящими ходячими катастрофами, вместе являя совершенно невозможную адскую смесь, — Боруто, Химавари ещё маленькая…       — Н-ничего я не маленькая! — очаровашка Узумаки аж подпрыгнула от возмущения.       — Маленькая, маленькая… — настаивала гостья, — но ничего в этом плохого нет. Для того вам и даны детские годы, чтобы вы играли, смеялись и даже носили с собой розовых мишек по Конохе, — последнее она практически пропела, присев на корточки и поравнявшись с малышкой, что столь трепетно сжимала любимую игрушку.       — Н-но ведь!…       — Боруто, не спеши взрослеть, — взор гостьи обратился к тумбе, стоявшей неподалёку: на ней расположилась скромная фотография с незатейливым фото. На снимке были запечатлены четверо: яркий блондин, чьи голубые глаза сияли неподдельной радостью, а широкая улыбка дополняла бодро поднятый вверх большой палец, и трое брюнетов слева от него — один сдержанно улыбался, руками точно обхватив всех собравшихся... Больше всего из общей композиции выбивался юноша с растрёпанными чёрными локонами — он явно был не слишком доволен происходящим. Но возмущение его, казалось, достигло пика из-за девушки, что внаглую тянула его на себя, будто стараясь удержать в кадре. Девушка та счастливо улыбалась.       — Не всех судьба одарила возможностью оставаться детьми, — продолжила Аюми, наконец оторвавшись от созерцания заветного фото, которое всё же удалось сделать. Если до этого девушка говорила заботливым, но строгим тоном, то теперь в её наставлениях скользила едва уловимая грусть.       Она помнила юные годы их отца слишком хорошо: одинокая квартирка в районе социального жилья, вечное желание перебиться лапшой быстрого приготовления и постоянные перешёптывания за спиной. Учиха всегда стремилась скрасить жизнь мальчика-солнце, но при всём желании сама была лишь подростком. Она делала всё, что могла, но эпизоды тех дней неприятно обжигали сердце, стоило им всплыть в сознании.       К большому удивлению парочка непосед прониклась словами названой тёти и послушно отправилась на праздник: чудной конфликт на этом исчерпал себя. Только Боруто продолжал подозрительно коситься на бестию, когда та кинулась к любимым мужу и дочери. Мальчик не мог сопоставить столь беззаботное поведение в настоящем и слова, наполненные глубокой тоской из прошлого…       — Начнём же церемонию посвящения Седьмого Хокагэ! — объявил Хатаке Какаши, стоило последнему пёстрому огоньку фейерверка погаснуть в небе. — Сегодня я, Шестой Хокагэ, объявлю своего преемника.       Не было человека, который не знал нового главу, но от торжественности момента толпа замерла и загипнотизированно внимала речам лидера.       — Уверен, вы все его знаете… Узумаки Наруто!       Человек, чьи заслуги были известны каждому в селении Листа, подался вперёд. Несомненно, за годы он возмужал — это выражалось не только в более сдержанной, чем раньше, причёске или чертах лица, но также и в фигуре, позе и даже жестах. Однако его широкая лучезарная улыбка оставалась неизменной. После путешествия в параллельную Коноху Аюми пару раз расспрашивала Итачи о родителях Наруто, которых тот успел застать в реальности. И теперь была уверена: мужчина-солнце улыбался точь-в-точь, как его ослепительная мать.       Узумаки Кушина и Намикадзе Минато были героями, спасшими деревню: обрёкшими себя на смерть, а новорождённого сына — на почти инстинктивную ненависть окружающих. Но он справился. Доказал всем, что достоин признания и уважения. И сегодня Наруто исполнил свою заветную мечту: наконец стал Хокагэ — самым ярким шиноби деревни, сияющим солнцем на небосводе. Теперь он освещал путь не только затерянной когда-то во тьме Учихи, но и всех жителей Конохагакурэ.