редкие импрозвери

— Дим, Дим, — перед глазами щёлкают пальцами. Раз, другой, третий. — Поз! Диму «выключает», моргает, глаза слезящиеся щурит. Не совсем понимает, что происходит. — Дим, — пальцы стучат по столу, и с каждым ударом Позов отчётливее осознаёт голос Арсения. — Что-то случилось? И продолжает постукивать своими пальцами по столу. Чтоб-тебя-Арсений-Сергеич! — А что надо? — Работать, Дим, надо. Мы тут дела важные обсуждаем. А ты! — Арс, конечно, без какой-либо злости подстёбывает. Улыбается даже, пальцами незаметно пытается ладони чужой коснуться. — Да иди ты, — а ладонь чуть дрогнула в этот момент. — Я слушаю. Арсова ладонь, наконец, исчезает. Но недолго Диме было радостно — раз, два, три, и на её месте появилась другая. Вся в кольцах. Антона. И это абсолютно не спасает ситуацию. — Видим мы, как ты слушаешь, — а это шёпот Шастуна рядом с ухом. Выругаться бы, да какой в этом смысл? Мурашки по коже всё равно не остаются незамеченными. Лёгкая дрожь, прошедшая по плечу. Судорожный вдох. — Нет, Дим, так не пойдёт. Отдохнуть бы тебе. Да Дима бы с радостью включился бы в работу, да вот только мысли всё не о том! Не поворачиваются они куда надо. Оттого и концентрации нет. А откуда взяться концентрации, если от одного взгляда на чужие руки в голове всплывают картинки вчерашнего опыта... Ни Антон, ни Арсений ситуацию не облегчают. Особенно когда понимают, что внимание Позова переключилось на другое. Как жаль, что тот не видит чужих переглядок. Не видит улыбок. Не видит кивка. Эх, Дима, Дима. Мысли хаотично скачут от одной к другой: вот здесь пальцы, вот здесь он целует чью-то ладонь, а вот тут кольцо на языке кислит. Мысли стучат о черепную коробку. Если закрыть глаза, можно увидеть... Пальцы нажимают на язык, но Дима пытается вытолкнуть их изо рта. Это часть игры. И пальцы скользят чуть глубже — на языке остаётся горечь и хочется кашлять. Антон первым реагирует, руку убирает, даёт продышаться. — Всё в порядке? — Да. Дима оставляет поцелуй на тыльной стороне ладони. — Дим, — Арс лезет поближе, руками своими касается везде, опаляет ухо своим дыханием. — Ди-ма... Слова игриво тянет своим голосом... Не сценическим, а настоящим, от которого мурашки по коже бегут. От этого голоса дёргает и Шастуна, но и ему важна реакция Димы. Ладонь Арсова бедра касается, осторожно-осторожно, а Позов только смотрит на это глазами огромными и молчит. Пальцы внезапно крепко сжимают напрягшиеся мышцы. А Антон руками своими спину трогает да шеи касается. Да так касается, что и без того чувствительное место оголённым проводом становится. И он знает, слишком хорошо знает, что это означает... Пальцы Антона чуть сжимают шею. Всего пара секунд, до судорожного глотка слюны. А потом они исчезают. Но появляется шёпот. Ты молодец. Хорошо. Ещё чуть-чуть. Можешь же. Да, так, хорошо. Чуть-чуть... Ещё чуть-чуть, и Диму можно соскребать с кровати. Осталось бы что-то там. Шёпот принадлежит Арсу, и доносится он откуда-то... снизу? Не похоже. Но откуда-то, где мозг Димы не ловит его. Зато чужие пальцы так хорошо ощущаются на члене, что дальше думать и не нужно. Только его пальцы не только на. Антон целует первым: осторожно, мягко, почти невинно. Диму каждый раз размазывает от этого. Он хочет вцепиться в стол. Или в самого Антона. Или... Или случается Арсений, который переманивает на свою сторону, который целует и совершенно бесстыдно лапает в районе паха. — А работа? — спрашивает Дима скорее из приличия. Ответ ему не интересен. К чёрту. Вряд ли они устроили это для реального решения рабочих моментов. — Подождёт, — чей шёпот — не ясно. Позов уже поплыл. — Тебе надо... вот это. Арс пользуется запрещёнными приёмами — пальцами под мошонкой жмёт, ищет то место. Научил на свою голову, подумал бы Дима. Но он не думает. Вместо осознанных мыслей в голове только мат. Которые может выражаться только мычанием, потому что во рту пальцы Антона. Без колец. Без всего, что может мешать. И они толкаются глубоко в горло; на их месте вполне мог быть чей-то член. Но это пальцы. И почему-то от этого совсем хорошо. — Дим, Димочка, — звучит словно отовсюду. — Давай, немного... хорошо. Пальцы даже по смазке идут с непривычки туго. Даже когда всё совсем хлюпает — тяжело. И Дима напрягся. — Я не буду, — пальцы выскальзывают, — трахать, — вместо этого вторая рука сжимает основание члена, — тебя, — ненадолго. Но при новой попытке ввести пальцы всё пошло легче, — членом. Если они сейчас прекратят — пиздец. Возведённый в невероятную степень. Если они прекратят, Дима же не закончит. Чувствует ладонь на члене, что даже через одежду гладит правильно. Чья? Да какая разница. Вторая всё равно где-то на бедре, и этого уже много. И одновременно так мало. Давай, да, вот так. Молодец. Хорошо. Фрикции становятся сильнее. Арс хлопает по бедру и совсем немного замедляется. Кто ж знал, что только пальцев будет достаточно для такого. Для точного, чтобы перестать вообще на что-то обращать внимание. Есть только руки Арса и Антона. Есть только ласки от одного и фрикции от другого. Есть совсем тонкая грань перед оргазмом, до которой Дима никак не может дойти. Вот ещё чуть-чуть, вот сейчас — и не хватает! — Арс, — звучит так тихо, на грани полустона-полувыдоха. — Пожалуйста. Арс не жестит, понимает, что надо. И позволяет руке Антона оказаться на члене. Они не сразу ловят общий темп и снова сбивают волну. Дима вызывает что-то нецензурное в свои костяшки, которые чуть прикусывает. Давайте, ещё немного, ещё чуть-чуть... Оргазм накрывает почти неожиданно. И так сильно — у него ни разу не было такого оргазма. С кровати его, Диму, таки придётся соскребать. На любые телодвижения он уже не способен. На члене ладонь. На ладони — ладонь побольше. Они находят единый ритм, и это всё, что может сейчас осознать Дима. Дожил, называется. Но он смотрит на это и думает, что так и должно быть. Что это правильно. Думает, что ещё несколько часов назад эти пальцы были в нём, доводили до самого сильного в его жизни оргазма. А потом ни о чём не думает — просто толкается бёдрами в этот кулак и стонет в чьи-то губы. И кончает — уже не так сильно и обильно, как ночью, но несколько капель всё равно оказываются на его футболке. Честно? Абсолютно наплевать. — А... — договорить не получается. Его понимают без слов. У обоих стоит. Крепко стоит. И обоим должно хватить немногого. Но его руки почему-то убирают. Почему-то. — Мы не включимся в работу, — слишком серьёзно для возбуждённого человека, Арсюш. — Начхать! Работу они обсуждают уже многим позже. В разных комнатах. С Серёгой по видеосвязи. Чтобы не травмировать его душу, которая пиздец скучает.