***
— Вечно приходится его ждать! — проворчал Петр Иванович, тщетно пытаясь сладить с запонкой. — Гришка всегда тратит на сборы уйму времени, точно барышня кисейная, — прибавил он, после чего поправил безупречно отглаженный уголок платка в нагрудном кармане и вновь принялся воевать с запонкой. Лариса усмехнулась и, отложив шелковые перчатки, подошла к мужу, дабы помочь ему в столь нелегком деле. — Позволь мне, дорогой, — улыбнулась она, застегивая запонку. — Что бы я делал без тебя, Лариса! — проговорил он, целуя ее руку. — Петр Иванович, — покачала головой Лариса, — мы же опоздаем, если вы, — она положила руки ему на плечи, — будете продолжать в том же духе. Она провела ладонями по его плечам, а после приподнялась на цыпочки и поцеловала мужа в губы. — Петенька, нас ведь ждут! — хихикнула она, когда он обнял ее за талию и притянул к себе. — А может, останемся дома? — прошептал он ей на ухо, но в ту же самую минуту раздался стук в дверь. — Войдите! — отозвался Петр, нехотя отпуская Ларису. — Papà! — Григорий осторожно заглянул в комнату. — Вы еще не готовы? Натали там говорит, что мы уже безбожно опаздываем, а Лидди, дескать, ждет. — Ничего страшного, — махнул рукой Петр, глядя, как Лариса поправляет прическу и надевает шляпку. — Подумаешь, придем чуть позже, все равно ведь гости будут собираться целый час, а то и полтора. — Мы готовы, — сказала меж тем Лариса и подала своему супругу трость. — Кроме того, это мы вас ждем уже битых полчаса! — хмыкнул Петр. — Не знаю уж, кто там из вас так долго красоту наводит, ты или твоя дражайшая супруга. — А где же Наталья Александровна? — спохватилась Лариса. — Она уже ждет внизу, — ответил Григорий. — Идем! — сказал Петр. — И впрямь, — прибавил он чуть тише, — ежели приедем пораньше, то пораньше же можно будет и откланяться. Лидия Ивановна Шефер ежегодно устраивала у себя в поместье большой прием, куда созывала соседей со всей округи, а заодно и всех своих деловых партнеров. Помнится, пару раз Петр выезжал к Шефер вместе с Анной, и запомнилось ему то сборище только тем, что было ему очень уж скучно. Да, конечно, Лидия наняла лучших музыкантов, организовала фуршет на французский манер и даже пригласила какую-то знаменитую оперную диву чуть ли не из самой столицы. Анна, помнится, уверяла, что «будет чрезвычайно весело, и как мило со стороны Лидочки позвать ближайших своих соседей». Однако же, все вышло наоборот: дива столичная скулила что-то невнятное, так что Петр еле сдерживал зевоту, музыканты, правда, играли сносно, но Анна заявила, что танцы — это дело молодых, а им, степенным людям, это не пристало. Петр, оглядев высокое собрание, вынужден был согласиться: ни одной мало-мальски приличной и симпатичной дамы или девицы. Не Варвару же Кожемскую приглашать на мазурку, право слово. Лучшая подруженька Анны неповоротлива, что твоя колода, а симпатичной ее назвать нельзя было даже во дни давно уже промелькнувшей юности. Ну, вот разве что пани Косач — на нее хоть смотреть приятно! Однако же она, как степенная вдова, держалась скромно и обособленно, не допуская даже и мысли, чтобы взглянуть в сторону постороннего мужчины. Впрочем, если уж начистоту, то даже она была несколько не во вкусе Петра. Словом, пришлось ему тогда весь вечер просидеть в курительной комнате в компании нудных стариканов, навроде пана Горшенина и его приятелей, и, потягивая коньяк, выслушивать их рассуждения об урожае, свадьбах сыновей да крестинах внуков. Конечно, сейчас все иначе, потому что рядом с ним будет Лариса, а с ней он точно не заскучает. Во всяком случае, если будет совсем уж невыносимая скука, всегда можно уйти. — Петенька, — Лариса ласково тронула его плечо, — а как ты думаешь, меня там действительно… примут? — Пусть попробуют только не принять! — хмыкнул Петр. — Ларис, — обняв ее за плечи, прибавил он, — я уже столько раз тебе говорил: выкинь раз и навсегда эти глупости из своей прелестной головки. Ты — моя жена, пани Червинская, мать моего сына и наследника. И точка! Если кому-то что-то не по нраву, я быстро укажу им на дверь. Не говоря уж о том, что по рождению-то ты на самом деле стоишь выше кое-кого из здешних кумушек. А что до Лидии Ивановны, то она, знаешь ли, и сама любит эпатировать здешнее сонное болотце. Ее тут у нас считают дамой, ведущей весьма фривольный образ жизни.***
Праздничный прием, разумеется, оказался скучным и ничем особенным не выделялся. Ничего другого, впрочем, Григорий и не ожидал. Помнится, когда он жил в Петербурге, то бывал на балах и званых вечерах в лучших домах. Вот это были действительно настоящие балы, достойные того, чтобы даже сам государь император посетил их. А что хорошего у Лидии Шефер? Разве что вино подают отменное! Ну, еще у нее аж целый зал выделен под карточные игры, как в заправском игорном доме. Но увы, нынче ему туда путь заказан, не хватало ему только нравоучений отца, коих не избежать, ежели тот застанет Григория за игрой. Григорий с тоской оглядел бальный зал и тяжело вздохнул: ни одного приличного человека, с кем можно было бы поговорить по душам. Пан Лопушинский с паном Горшениным о чем-то спорили, стоя у окна, пан Лысенко и трое каких-то незнакомых Григорию пожилых мужчин, очевидно, деловых партнеров Лидии, обсуждали достоинства «Вдовы Клико», поданной к обеду. Алексей Косач уныло подпирал мраморную колонну, с тоской глядя на танцующие пары, но подойти и заговорить с ним Григорию хотелось меньше всего. Сама же хозяйка была занята: она подходила по очереди ко всем гостям, одаривала их приветливой улыбкой, справлялась о здоровье и выражала благодарность за то, что почтили ее дом своим присутствием. Натали крутилась возле нее, и время от времени они останавливались в укромных уголках, дабы посплетничать. А что касается отца и Ларисы, то они сначала немного поговорили о чем-то с Софьей Станиславовной Косач, потом мадам Лысенко, которая полгода тому назад родила третьего ребенка, надолго завладела их вниманием. Как молодые матери, они с Ларисой быстро нашли общий язык, а потом отец и вовсе отколол такой номер, что и словами не описать: пригласил свою жену на мазурку. Рехнулся он, что ли? — подумал Григорий. Хотя, если уж начистоту, смотрелись они просто превосходно, кто бы мог подумать, что у отца этакие таланты! Григорий собрался было уже пойти и поискать Натали, дабы пригласить ее на вальс (она потом целый год будет ему за то в рот смотреть), но вдруг в зале объявились двое новых гостей. Григорий так и открыл рот от удивления: это оказались никто иные, как мерзкий Андрей Жадан и… Китти! Она была одета в новое небесно-голубое платье с серебристой накидкой, изящную шляпку с вуалью и белые шелковые перчатки. Жадан держал ее под руку, будто он ей муж, и это была уж совершенно вопиющая наглость! — А, Андрей Андреевич! — сдержанно улыбнулась Лидия, подходя к нему и его спутнице. — Господа, — обратилась она к подошедшему Григорию и стоявшему неподалеку пану Лысенко, — это мой деловой партнер, мы с ним заключили не так давно весьма выгодный контракт. И будем строить новый сахарный завод. — Вашей деловой хватке, Лидия Ивановна, можно позавидовать, — улыбнулся пан Лысенко. — Весьма рад, пан Жадан! — протянул он руку. — Благодарю, — отозвался Жадан, — я надеюсь, дело наше будет иметь успех. Ну и за приглашение также позвольте поблагодарить вас, досточтимая Лидия Ивановна, от всей души. — А что же вы не представите нам свою спутницу? — ехидно осведомился Григорий. — Ах, да! — просиял Жадан. — Позвольте представить вам, Лидия Ивановна, мою… очень хорошую знакомую — Катерину Степановну Вербицкую. — Это ты? — побледнела Лидия и нервно оглянулась, задержав при этом взгляд на Косаче, который в данный момент танцевал с дочерью пана Горшенина. — Я рада видеть и познакомиться с вами, господа, — опустив взгляд, проговорила Катерина. — Это большая честь… Григорий не стал слушать дальше, поспешил удалиться, иначе чего доброго разразился бы скандал. Лидия Шефер, стоит сказать, тоже только что зубами не скрипела от злости. Ну и Катерина! Вот же шельма! Она же специально явилась сюда с этим Жаданом, чтобы позлить его, это уж к гадалке не ходи. Остаток вечера Григорий провел как на иголках, хорошо хоть Натали ему не докучала. Теперь она в компании Ларисы лакомилась пирожными с ягодным кремом, при этом обе они чему-то весело смеялись. Лидия же Ивановна утащила тем временем Алексея Косача показать свою новую оранжерею, а Жадан как ни в чем ни бывало отправился в курительную комнату вместе с паном Лысенко, который вызвался стать, как он сам же выразился, проводником Андрея Андреевича в здешнем обществе. Григорий не мог больше терпеть. Решительным шагом он направился прямо к Катерине, которая сиротливо стояла у окна, напоминая запуганную крепачку, которая боится гнева хозяев. — Позвольте, мадемуазель, я провожу вас в летний сад, он у Лидии Ивановны, стоит сказать, великолепен! — Григорий Петрович, прошу вас! — умоляюще взглянула на него Катерина. — Нам надо поговорить! — не терпящим возражений тоном заявил Григорий. В оранжерее было тихо, Григорий подвел Катерину к маленькому фонтанчику, рядом с которым росли орхидеи и остановился: — Ты… теперь с ним, да? — прищурился он. — Довольно! Не говорите глупостей, Григорий Петрович, — нервно дернула плечом Катерина. — Андрей Андреевич… он очень добрый и благородный человек. Он помог мне. Он относится ко мне как брат! А вы вместо того, чтобы ревновать попусту, — в голосе ее зазвенели слезы, — подумали бы о том, как я могу изменять вам сейчас?! — с этим словами она положила руку на свой порядком округлившийся живот, совсем скоро свободная накидка уже не сможет скрыть его. — Извини! — не глядя на нее, тихо проговорил Григорий. Вся злость вдруг разом ушла, и в сердце осталась лишь одна щемящая тоска. — Я, тебя не хотел обидеть, поверь! Просто увидел у тебя этого Жадана и… Китти, — он поднял голову, взглянул в ее огромные, полные слез глаза и, подавшись вперед, схватил ее за плечи, привлек к себе и принялся целовать. — Не могу без тебя! — шептал он между поцелуями. — Люблю тебя и не могу без тебя жить, Катенька моя! Прости… Слышишь, прости меня! — Григ… Ах, Григ! — Катерина всхлипнула и прильнула к его груди. — Я тебя… тебя одного любила и любить буду! Да, нам с тобой нельзя быть вместе, но ведь и друг без друга уже невозможно. Я не смогу без тебя! Не смогу… — Я больше тебя никогда не брошу, милая! За спиной у них вдруг скрипнула дверь, и Григорий вмиг, точно ужаленный отскочил от Катерины. — Что это? — испуганно вскинула она на него глаза. Григорий пожал плечами, быстро направился к стеклянной двери и распахнул ее. Если бы под ним сейчас земля разверзлась, и он узрел бы ад с чертями и кипящими котлами, то не изумился бы и не испугался. Просто потому, что он вмиг узнал спину человека, завернувшего за угол и скрывшегося из вида. Это был никто иной, как его собственный отец.