Анонимность

Вечером все горничные освобождаются от ужина. Двери держат запертыми. Ясно, что все, что обсуждают Димитреску, не должно быть подслушано лишними ушами за пределами их семьи. Ты благодарна за окна, на ремонте которых тебе приходится сосредоточиться, пока они разговаривают. Это удерживает тебя от чрезмерного размышления, и сохраняет тебя в здравом уме. Как только все будет исправлено, единственным физическим признаком кошмарного дня, который у тебя был, будет серп Кассандры, все еще воткнутый в то, что, без сомнения, является бесценной картиной. Ты приближаешься медленно, как будто оружие обладает собственной волей и может развернуться, чтобы закончить работу по твоему потрошению. Твои пальцы смыкаются вокруг кожаной ручки. Первый рывок ничего не дает. Лезвие засело так прочно, что не двигается ни на дюйм. Но ты ничто, если не настроена решительно. Это то, чем ты занимаешься, пока не увидишь, как знакомая муха садится на плечо. Он не впивается твою плоть, но мягко кусает и тянет за рубашку. Ты понимаешь это, как безмолвную команду следовать. Насекомое ведет в столовую. Стол убран, но дочери все еще там, приглушенно переговариваются между собой, бесстрастие украшает их лица. Три пары янтарных глаз сразу же падают на серп в твоей руке. Бела удивленно приподнимает бровь. Даниэла присвистывает. — Это выглядит сексуально на тебе… — Не могу себе представить, что это будет так хорошо выглядеть во мне, — ты бросаешь на Кассандру многозначительный взгляд, придвигая стул рядом с ней, но она только пожимает плечами и откидывается назад, жестом предлагая тебе передать серп. — Нет… ты бросила его в нее? — Даниэла хохочет, — и промахнулась? У брюнетки появляется кислая гримаса. — Я не так уж сильно и старалась… — Что, если бы я не увернулась? — ты спрашиваешь. — …Ну. Хорошо, что ты это сделала, — Кассандра смотрит вниз на свои ухоженные ногти с настолько извиняющимся видом, насколько она позволяет себе быть перед своими сестрами. — Хочу ли я знать, куда попал серп вместо Алексии? — осторожно спрашивает Бела. — Нет. Ты не хочешь, — Кассандра качает головой, и они оставляют все как есть ради них обоих. — Итак, — Бела начинает после короткого молчания, — после нашего разговора с матерью мы должны сообщить, что ты вольна приходить и уходить из замка, когда тебе заблагорассудится. Ключ Кассандры принадлежит ей в такой же степени, как и тебе. Но. Если какая-нибудь другая служанка сбежит, воспользовавшись им, или узнает о нашей слабости, нам придется сделать то, чего здесь никто не хочет. — Нам придется жестоко убить тебя, чтобы показать пример. И тому, кто узнает, — вмешивается Даниэла, и Кассандра бросает на нее свирепый взгляд. Тебе же не хочется знать, на что похожа их интерпретация слова «жестоко». — Да, я… я могла бы и сама догадаться об этом, — отвечаешь ты. — Но я уверена, что ты достаточно умна, чтобы не допустить этого, — Бела заявляет, — я думаю, это все. — Не все, — возражает Кассандра, и вокруг ее глаз появляется тень. — Кассандра, брось. Ты слышала, что сказала мама, — тон блондинки становится резким. — Что она сказала, кроме того, что мы уже знаем? — последовал резкий ответ, — почему она так неопределенна каждый раз, когда кто-то из нас спрашивает, как мы появились? — Я уверена, что у нее есть веская причина. Какое вообще имеет значение, что было раньше? — Потому что мне надоели кошмары о людях, которых я не помню! — Кассандра хлопает ладонями по столу. И ты, и Даниэла немного отступаете назад. Ты, наверное, уже догадалась, что Альсина не является их биологической матерью. Но теперь многие кусочки головоломки встают на свои места перед твоими глазами. И эта новая картина семьи Димитреску, которую ты начинаешь видеть, совсем не привлекательна. Напряжения между двумя сестрами достаточно, чтобы наэлектризовать воздух вокруг стола. — Ты когда-нибудь думала, что, возможно, это к лучшему, что ты никогда их не вспомнишь? — спрашивает Бела, ее раздражение ледяное, в отличие от испепеляющего огня Кассандры, — может быть, есть причина, по которой кошмары — это все, что осталось. Ты можешь видеть, как сжимается челюсть твоей возлюбленной. Пальцы Кассандры сжимаются в кулаки с побелевшими костяшками, когда она садится обратно. — Разве у тебя не бывает этих вспышек? Этих почти-воспоминаний? — Нет, — говорит Бела, вставая, чтобы уйти, — у меня их нет. И даже если бы были, я не очень люблю объедки. — Даниэла? — спрашивает Кассандра, поворачиваясь к своей младшей сестре. — Я э-э-э… я должна пойти сделать… кое-что. А теперь пока! — рыжая тут же рассыпается в рой, прежде чем можно будет что-то еще сказать. Кассандра раздраженно фыркает в манере «ну конечно». В огромной комнате остались только вы двое, но ты не уверена, стоит ли тебе говорить громко. Ты не совсем уверена в своей способности утешать других и не можешь сказать, где вы с ней сейчас находитесь. Не похоже, что у кого-то из вас есть силы для каких-либо серьезных разговоров. Вы нужны друг другу, это так же очевидно, как восход и закат солнца. И этого пока достаточно. ---------------------------------- В течение следующих нескольких дней вы с Кассандрой не торопитесь снова сближаться. Ты допускаешь мысли о том, что она разорвет тебя пополам, медленно истекая кровью, и она, вероятно, делает то же самое с мыслью о том, что ты используешь ее слабость против нее. Все начинается с легких прикосновений к твоему плечу или по руке, когда ты строишь планы провести ночь или две в своем доме в деревне, как только позволит температура. Потом однажды вечером она приходит к тебе в комнату и жалуется на Даниэлу, как в старые добрые времена, и кажется вполне естественным погладить ее по спине, как ты делала раньше. Кассандра прижимается к тебе, как мурлыкающая кошка. — О, ты такая теплая… — вздыхает она, кладя голову тебе на плечо. Рассеянно ты подносишь свои блуждающие пальцы к ее затылку, нажимая большим пальцем на крошечный узел напряжения. Легкий стон срывается с ее губ — ты осознаешь, насколько близко они находятся к тому, чтобы коснуться твоей шеи, — и это ударяет тебя прямо в живот. Ты скучала по вытягиванию из нее этих звуков. Кассандра прижимается к тебе, и каждое малейшее прикосновение ее гибкого тела к твоему вызывает искры к жизни. Ее палец дотягивается до твоего подбородка, чтобы наклонить его в свою сторону. — Если ты хочешь, чтобы мы остановились здесь, мне нужно уйти сейчас, — говорит она с тем нетерпением в голосе, которое ты хорошо узнаешь. — Что произойдет, если ты останешься? — ты спрашиваешь. Дело не только в том, что твое тело согревается при мысли о том, чтобы держать ее рядом. — Не искушай меня, Алексия, — ее нижняя губа едва касается твоей, когда она произносит это, — я не умею сопротивляться, и ты это знаешь. Ты знаешь. Может быть, именно поэтому ты соблазняешь ее еще одним почти поцелуем. Ты никогда не могла отрицать, как сильно ты хотела ее, и это, конечно, не изменилось. Кассандра жадно впивается в твои губы, как будто ее слишком долго оставляли без этого, и теперь она не может прожить и секунды без тебя. Ее нога перекрещивается с твоей, чтобы приподняться и оседлать тебя, сильные бедра крепко обхватывают твои. Ты можешь сказать, что она пытается не сорвать с вас обоих одежду и получить то, чего она жаждет, жестко, быстро и прямо здесь и сейчас. Ты сдерживаешь ухмылку, когда просовываешь свой язык ей в рот и очень медленно расстегиваешь пуговицы ее наряда. Ее ногти впиваются в твои плечи. Ты отказываешься ускоряться. — Ты можешь быть быстрее? — она тяжело дышит, как только ты проводишь губами по ее шее. — Я могу, — говоришь ты, слегка укусив ее. Она в одном шаге от того, чтобы сорвать с тебя рубашку, это видно по тому, как ее пальцы сжимают ткань. Поэтому ты делаешь более разумный выбор и отвлекаешь ее еще одним небольшим укусом там, где, как ты знаешь, ей это нравится больше всего, прямо под ухом, а затем снимаешь с нее одежду. Кассандра толкает тебя обратно на матрас и снова целует, пока ее прохладные руки быстро разбираются с твоей одеждой. Ты позволяешь ей тереться о тебя бедрами для некоторого облегчения, продолжая посасывать и покусывать ее раскрасневшуюся, чувствительную кожу. Ее руки находят опору на твоем белье, когда она больше не доверяет своему контролю, чтобы оно было на тебе. — Ты уже прикоснешься ко мне? — рычит она тебе на ухо. Ты можешь почувствовать, как сильно она в этом нуждается, по тому, как она дрожит от каждого поглаживания в районе её бедер, но это твоя расплата за тот бросок серпом. — Прикоснусь, — ты ухмыляешься ей, затем слегка нажимаешь кончиком пальца на тугой, влажный жар, чтобы прервать ее ответ. — Ах. Я— блядь Алексия! — ты никогда раньше не слышала, как она ругается. И ты не можешь понять, почему здесь так греховно жарко, — о, да, дорогая, вот так! Как бы сильно она ни заслуживала мучений за тот ужас, который она тебе причинила, ты с трудом можешь сдержать свою похоть, когда она вот так двигается на тебе, называя тебя своей. Вскоре после этого вы обе кончаете, вцепившись друг в друга, ее тихие крики удовольствия наполняют комнату, пока она не опускает голову на твое сердце, полностью опустошенная. Твои пальцы нежно разглаживают ее волнистые волосы. В течение довольно долгого времени Кассандра выглядит такой расслабленной, что ты думаешь, что она заснула на тебе. Пока она не поднимет голову и не уткнется носом в твою линию подбородка, что, как она, вероятно, знает, убивает тебя каждый раз, когда она это делает. Ее зубы покусывают мочку твоего уха. Это сулит неприятности еще до того, как она заговорит. — Ты же не думала, что одного раунда будет достаточно, не так ли? В конце концов, я еще не отплатила тебе за то, что ты прокралась в мою комнату и стащила мой ключ, дорогая… Что ж. Оказывается, ты выиграла битву и начала войну, которая длится всю ночь. И это только первая, ты уверена, из многих грядущих. Хоть раз в жизни ты не можешь дождаться того, что будет дальше.