* * *
На кухне царила приятная, почти семейная атмосфера. Под потолком висела жёлтая, — энергосберегающая, естественно, — лампочка, холодильник гудел прямо как древний советский, на столе стояла миска с фаршем, а на длинной деревянной доске лежало ещё не нарезанное и не раскатанное тесто. Женя и Костя с Анечкой сидели вокруг круглого стола и коллективно занимались пельменями. Морковин терзал вышеупомянутое тесто, Иголочкин с Пятачковой придавали круглым пластикам с кучкой фарша сверху привычную форму, а у гарнитура порхала Софья Павловна, рассказывала истории из своей молодости и кашеварила что-то, автоматически определенное запряженной молодежью как выпечка. — …Вот так и проходили наши посиделки у костра, — вздохнула Софья Павловна, мешая венчиком жидкое тесто. — Нормальные песни у костра пели, не то, что сейчас, стыдно послушать… Девушки на плечах у парней спали, а не, прости Господи, как ты, Женя… Слава Богу, что планета необитаема, а то что бы про нас подумали местные!.. — А что я? — всполошился Женя, готовый отстаивать свою позицию, но в итоге даже не откопал в памяти такого эпизода. — Я не помню даже ничего! — Ты на Ингвара вчера свалился, — нерадостным тоном сообщил Костя, раскатывая скалкой шарик теста в пласт, и краски на лице Жени расцвели ярче полевых маков. — Так что даже слава Богу, что ты этого не помнишь. — Во-во, — подтвердила Софья Павловна, а Анечка вместе с Женей синхронно закатили глаза. Два гомофоба в одном помещении с двумя абсолютно толерантными людьми — что может быть хуже? — Неча славному мужику репутацию порочить… — Я что, виноват что ли, что тут гравитация такая же, как на Земле, — буркнул Женя, наконец сумев отлепить взгляд от потолка. — Рядом с тобой ещё Аня сидела, между прочим, — отразил пассивное нападение Костя, — так что выбор куда падать был. Женя поджал губы, положил очередной пельмень на поднос к остальным таким же и потянулся за новым пластом, но обломался — Костя ещё не успел сварганить новые. Пришлось сложить руки на груди, откинуться на стену и снова поизучать поверхность потолка. На кухне повисло молчание, пока Софья Павловна не сложила венчик в грязный стакан рядом и не ушла по нужде. Костя глазами подал Анечке сигнал тоже удалиться куда подальше. Та поняла его только спустя три попытки, состроила Морковину рожицу и с улыбкой повернулась к Жене: — Ой, Ёж, а хочешь я тебе фотки со вчера покажу? Полароидные, — жизнерадостно спросила она. Иголочкин не успел отмахнуться, как девушка уже вскочила и вылетела из помещения, запричитав: — сейчас-сейчас, принесу! Женя разочарованно вздохнул и устало потёр лицо руками. Правда, перед глазами сразу же встали увиденные утром образы и случайно представленная картина того, как он отключился на плече у немца перед костром. В фильмах это обычно выглядит очень романтично… — Ёжик, а ты мне ничего рассказать не хочешь? — серьезным голосом, с расстановкой произнес Костя, но продолжал непринужденно катать лепешки из теста. — А что я должен тебе рассказать? — с короткой паузой спросил Женя и напрягся. Мало когда Морковин говорил таким тоном. — Не придуривайся, — отрезал тот так же, как отрезал ножом тесто. — Я же видел, как ты на этого немца смотришь, Ёжик… Ровно как и рот, женины глаза распахнулись сами собой и блестели словно кружки, доверху наполненные какао, а брови, казалось, взмыли к самым небесам. Дар речи напрочь отняло, и поэтому ответил он разве что тишиной. — Я, конечно, не против всего этого, — подрагивающим от волнения голосом проговорил Костя и громко сглотнул, — но я не думаю, что влюбляться в него — твоя самая лучшая идея… Ему в августе почти сорокет исполняется, Ёжик, — словно по секрету чуть притих он, — тридцать девять годиков человеку будет. У вас разница двадцать лет, он на тебя даже смотреть не станет, — словно нарочно пытался резать по сердцу Жени Костя. — И что? Голос прозвучал в тишине помещения словно упавшая на стеклянный пол галька. Резко, звонко, сухо и совершенно не сочетаясь с остальными звуками здесь. — Я, может, даже не думал его добиваться, — заявил Женя, продолжая держать руки на груди. — Полюблю тихо, потом на нет сойдёт. И никакого шума, — Иголочкин сам не заметил, как начал монотонно, но быстро стучать ногой по полу. Костя смотрел на него глазами-блюдцами. Он, конечно, давно начал замечать гейские предпосылки Ёжика, эти его розовые джинсики и крашеные волосы (которые он все равно недавно сбрил), стремление к моде, сопливые мелодрамы вместо ужастиков или боевиков, готовность быть моделью для маникюра у Анечки… Но вот что бы Ёжик (!), рациональный, умный и смышлёный Ёжик влюбился в капитана их корабля, как Шастун в Попова в каждой школьной AU, — это за гранью! Даже Анечка себе такого не позволяла! Женя окинул взглядом помещение и остановился на двери, в проёме которой стояла удивлённая до невозможного Пятачкова с прижатыми к пышной груди фотографиями. Отразившее такой же шок лицо Жени побудило обернуться и Костю. — Так это… Правда? — не заметив угрожающего взгляда Морковина, спросила она. — Ты в Ингвара втрескался? Женя вновь поджал губы, спешно отворачиваясь от девушки. Пу-пу-пу-пу-пу, я ничего не знаю, это не я говорил, вон, под диваном монстр, всё это — его проделки. Заслышав шуршание тапочек в коридоре, Анечка юркнула в кухню и приземлилась на табурет рядом с диваном, на котором сидел Женя. — Женечка, я ничего никому не расскажу, — пообещала она вполголоса, сложив фотографии на стол и взяв руки Жени в свои. — Только давай ты мне все сам, от начала и до конца расскажешь? Женя опустил взгляд на их ладони и кивнул. Ну, Анечка же не бабка у подъезда, она это дальше себя и Кости не потащит. Ну, может ещё Степанида узнает, Анечка там каким-то чудесным образом умудряется с ней общаться через Шароскоп… Но больше никто.* * *
— Дядь Лё-ё-ёш, ну можно уже в воду залезть? — хнычил Костя, завывая в высокое небо. — Жара невыносимая-я-я… Пустите в водичке поплеска-а-аться… Рогов закатил глаза, вздохнул и снова посмотрел на сидящего на траве юношу. — К вашей радости, друг мой разгорячившийся, — начал он снисходительным тоном, пропуская сквозь пальцы рыжие кудри по подбородок, которые сейчас почему-то были расплетены, — сегодня утром я закончил опыты и анализы здешней воды, так что теперь могу с уверенностью сказать, что Вы можете… — Алексей Олегович вздохнул, смотря в заискрившиеся глаза парня, и спешно отвёл от них взгляд. — Зайти в воду. Костя мигом вскочил на ноги, стаскивая с себя и без того открывающую все бока и грудь майку и лёгкие шорты. Сланцы он решил пока оставить, не имея ни малейшего понятия, что там со дном. — Ступайте смелее, — кинул ему Алексей Олегович, ища по карманам пачку Парламента, в которой уже давно лежат сигареты-самокрутки из табака Бояна Михайловича. Надо будет попросить у него ещё, кстати, и поискать что-нибудь, что можно скурить и на Д-1-26-1… В научных целях, конечно же. — Там каменистое дно, обрывов нет, и из местной водной фауны вас никто, — он усмехнулся, наблюдая, как Костя поскользнулся на камнях и едва не упал, — не потревожит, не переживайте. — Я и не переживу… не переживал, — пробубнел Костя. — Просто ты же сам постоянно говоришь, что надо быть осторожным, и бла-бла-бла... Но Костю уже не слушали. Рогов отвлекся на неспешно спускающегося по трапу Шаролёта Ингвара, зевающего во весь рот и жмурящего от зевка и яркого света глаза. — Доброе утро, — вежливо улыбнулся Рогов, еле сдерживаясь чтобы не зевнуть в ответ. — Как спалось? — Gut, — кивнул Ингвар и кинул вопросительный взгляд на Костю в одних плавках и по колено в зелёной воде. Глаза тут же расширились. — А это есть безопасно? — Ещё как, — Алексей Олегович тоже не отрывал взгляда от Морковина, постепенно шагающего в воду все дальше. — Вода ничем не отличается от нашей, а перегрев Константину только вредит. Как и нам с вами, друг мой сонный, — он ухмыльнулся и слегка толкнул Ингвара локтем в бок. Тот хмыкнул, пробурчал что-то про то, что он только что из душа, и, заметив, что учёный все ещё шарит по карманам в поисках сигарет, вытащил серебристую с шестерёнками табакерку из кармана черных треников. — Делиться огонь, — попросил Ингвар, сжимая зубами сигарету и наклоняясь к чиркнувшей зажигалке Зиппо в руках Рогова. — Danke. — Друг мой, вам бы подтянуть свой русский язык… — заулыбался Рогов его странной фразе, которую учёный все равно понял без особого труда. — Я знать, — вздохнул немец, — но он слищком сложный… Как я его изучайт в одиночка? Рогов пожал плечами словно человек, знающий все тайны экипажа и, в том числе, тайны Винтерфогеля: — Можно попросить Софью Павловну… ну или Карла Карловича, — он глубоко затянулся и выдохнул белую струю дыма в воздух. Ингвар сделал то же самое следом. — Анну, Евгения, Бориса, в конце концов, он же у нас поэт, и должен хорошо владеть языком… Ингвар нервно сглотнул, когда очередь дошла до имени Жени. Утренняя ситуация никак не выходила из головы. Ничего странного, Женя, конечно, не мог увидеть, как минимум потому что набор органов у него точно такой же, а голый зад вроде ещё не настолько ужасное зрелище. Но неловко всё равно было. Рогов замолчал, встревоженно глядя на задумчивое лицо Ингвара. Около месяца назад он выступал перед ним в роли психолога и слушал о творящейся на корабле Санта-Барбаре. Ингвару начал нравиться Иголочкин, но ему казалось, что Иголочкин влюблен во фрау Анну, а та, в свою очередь, похоже, строила глазки Копатовичу, который недвусмысленно смотрел на Софью Павловну. Длинная цепочка, которую непонятно как проследил вечнозанятый капитан корабля. Алексей Олегович только чудом её запомнил, и то, только из-за середины повествования. Анечка и Боян Михайлович, невообразимо! Белесый дым улетал в небо, подхватываемый порывами лёгкого ветерка со стороны моря, куда уже по пояс окунулся Костя. Ученый и инженер растягивали удовольствие никотина по максимуму, ведь на Шаролёте не удавалось так запросто покурить — это был почти что целый ритуал! Либо делать это на кухне, прямо под вытяжкой, либо выходить сразу в шлюз, и чуть ли не украдкой дымить, словно ныкающийся от родителей или учителей ребенок. Ну, да, метла Софьи Павловны — самый лучший аргумент против курения… Так что, пусть и пристрастие к сигаретам у некоторых членов экипажа сохранялось, большую часть путешествий в космосе приходилось воздерживаться. Иначе начинала выказывать свое недовольство даже Бортовой Компьютер. Ингвар безынтересно смотрел на Костю. Тот залез в воду уже по плечи, улыбаясь во все тридцать два. Ну да, последние годы они едва ли могли даже в душе расслабиться как следует (приходилось постоянно экономить воду, и больше всего от этого страдала Анечка), не то, чтоб почувствовать сжимающий тело и куда-то медленно плывущий водный простор. Костя… Чего Женя нашел в Косте? Обычный мальчишка. Слегка глуповатый и с чудинкой. Вечно взъерошенные светлые волосы, веснушки, грубые и в то же время тонкие черты лица, глазищи эти ядерно-голубые… Такие не бывают во вкусе парней вроде Жени. Он же такой правильный… Отличник, золотая медаль, ЕГЭ по физике сдал на все сто баллов! На радиоинженера собирается поступать после окончания их космической экспедиции. Ну прямо брильянт, самое настоящее сокровище, а не ребенок… Повезёт же его девушке. Ну или парню… От дальнейших мыслей Ингвара отвлек медленно сошедший на землю объект его мыслей. Свитера на нем не оказалось, но вот белая рубашка была, правда, поверх полосатой черно-белой футболки. Женя взглянул на Ингвара в ответ и смущённо потупил взгляд. Инцидент в ванной снова напомнил о себе покалыванием в кончиках пальцев. — Guten morgen, Женья, — не смотря ни на что, приветливо улыбнулся немец. Иголочкин кивнул, кинул лёгкое «привет» и, учуяв дым, закашлял. Ингвар сразу же затушил бычок о блестящую поверхность Шаролёта и забросил его в шлюз, надеясь вспомнить и избавиться чуть позже. Ну или иначе он получит нагоняя от Соф Палны... — Как ты спайт? — дружелюбно спросил Винтерфогель и пристроился рядом с медленно пошагавшим по травке вперёд Женей, переключив все свое внимание с Алексея Олеговича на парня. Осознав это, учёный только присвистнул: «фи, подкаблучник». — Нормально, — застеснялся Женя и потёр шею. Ингвару показалось, что он чувствует себя рядом с ним неуютно. Захотелось отойти и не причинять дискомфорта, однако Иголочкин продолжил говорить: — Правда, я не помню, как до кровати добрался… наверное, слишком устал тогда. — Ты уснуль на мой плечо, и я есть отнести тебя в твой каюта, — признался Ингвар. Под ступнями уже мялся песок. Ещё немного, и пойдет линия воды… Как ни странно, со стороны моря все ещё было тихо. Костя не вскричал «Ёжик! Айда купаться!», не вышел из пены морской словно человек-амфибия, а продолжал плавать и расплываться в зелёной воде, делая вид, что он не слышит разговоров у себя за спиной. Точно так же как и Рогов старался делать вид, что не видит этих любовных воркований капитана и одного из рядовых. — А, — щёки Жени загорелись и тут же потухли словно сигнальные огни на учебной машине, за рулём которой будущий водитель перепутал педали тормоза и газа. — Тогда понятно, как я оказался в… — Друг мой! Не уплывайте так далеко! — внезапно и очень вероятно что специально крикнул Алексей Олегович, пытаясь обратить внимание Морковина на то, что эту мелодраму надо прекращать. — Да дядь Лёш, что со мной бу-…! — крикнул в ответ тот, автоматически оборачиваясь и сразу же останавливаясь взглядом на фигуре Жени. — О! Ёжик! А ты чего мне не сказал, что тут уже? Или сюда, водичка мокрая! Женя заулыбался ему, приветствующе махнул рукой: — Ладно, но я только ножки помочить! В ответ на язвительное замечание Кости Женя засмеялся, уже скидывая с себя кеды и заворачивая штанины ближе к колену. Видимо, и правда далеко в воду не хотел заходить. Взгляд пал на Ингвара. — Прости, Индж, что я вчера… это… ну, в общем, ты понял, — он виновато почесал лысый затылок и посмотрел на немца исподлобья. — Kein Problem,— дружелюбно улыбнулся он и снова отвернул лицо. Женя не смог не скользнуть взглядом по этой изящной горбинке на носу, а сразу после забрел в воду под подстрекающие и мотивирующие крики Кости. Ингвар никогда не был так разочарован фактом, что от него можно так легко отвлечься. Но вид Жени, бесящегося с вышедшим на мелководье Морковиным, стоил намного больше внимания к нему самому. Женя не знает, насколько дороги Ингвару эти моменты простого наблюдательства с третьей стороны. Его искренний смех, широкие улыбочки… Когда-нибудь Винтерфогель научится вызывать их и в компании себя. Ну а до тех пор надо учиться дружить и… любить. — Друг мой влюбленный, — неожиданно вырос за спиной Алексей Олегович, напугав Винтерфогеля до чертиков. — Я думаю, вам нужно научиться контролировать свои эмоции, — если бы тут была Анечка, она бы непременно начала возмущаться «Да куда уж больше-то!», — а то, боюсь, Евгений догадается о ваших чувствах раньше, чем вы того захотите, — он улыбнулся и вставил между губ сигарету, медленно затягиваясь и так же неспешно выпуская дым через уголок рта. Ингвар пожал плечами, смотря на бледные, открытые миру икры Жени, отошедшего от берега уже метра на три, но все ещё не утопшего в воде даже до бедра. Костя недавно кинул тапки на берег и сейчас шёл впереди него, заботливо проверяя дорогу собственными ступнями и давая советы, как и где идти. Однако внезапно раздался всплеск, смешанный с рычащим «Ёлки-иголки!», затем второй. Уже через мгновение два девятнадцатилетних тела сидело задницами в воде и ругалось на все и вся. Ингвар еле удержал себя чтобы не подойти и не помочь Жене подняться. — Друг мой, я же говорил вам, осторожнее! — крикнул Рогов, непременно спровоцировав агрессивное «ничо ты не говорил!». Ингвар усмехнулся, наблюдая эту перепалку, достал табакерку и прикурил от сигареты учёного, посчитав, что Женя на достаточном от них расстоянии, чтобы вновь не подавиться дымом.