Пиздец!

Был спокойный вечер. Ничего не предвещало беды. Ставрогин разбирался на своём столе. За время его пребывания в Скворечниках он успел отжать кабинет отца под свои нужды и накопить там ненужного барахла. Николай просматривал бумажки. Стопки книг, лежащие на столе и более не нужные, он решил сложить на стоящий рядом со столом стул. Туда же пошли и особо важные документы. Всё, что было ненужно Николай решил оставить на столе, дабы потом незамедлительно выкинуть. Вдруг раздался стук в дверь. - Да? Входите. - не поворачивая головы ответил черноволосый. - Здравствуйте, Николай Всеволодович! - в дверях раздался знакомый звонкий голос. - А. Это Вы... Что-то хотели? - Николай лишь мельком окинул взглядом гостя и продолжил заниматься своим делом. - Да. Поговорить. - Пётр закрыл за собой дверь и прошёл в глубь комнаты. Повисла тишина. - Говорите. Я Вас слушаю. Верховенский немного помялся и начал издалека. - Как у Вас дела? - Что, простите? - Николай посмотрел на Верховенского и даже перестал перебирать бумаги. - Вы пришли спросить, как я поживаю? - Пётр пожал плечами. - Не совсем... Я хотел поговорить о нашем деле... - Конкретней. - Ставрогин опять уткнулся в бумаги. - А конкретнее об Ваших личных похождениях, которые Вы не скрываете и, которые могут сильно подорвать Вашу репутацию, а следственно и весь наш план! - Верховенский очень сильно пытался не взорваться, но выведшие его за целый день сплетни уже просто не могли оставаться без внимания. - Что?! - Николай резко поднял голову. - Что слышали Николай Всеволодович! Я жду от Вас объяснений! - Каких, чёрт Вас дери, Пётр Степанович, объяснений?! - Ставрогин начинал злиться. - Самых что ни на есть настоящих! С кем спали, куда ходили. Хотя бы скажите, правда ли, что недавно Вы провели ночь с тремя сударынями сразу? - у Ставрогина из ушей валил дым от злости, Верховенский же начал язвить. - Я конечно в Ваших силах не сомневаюсь, Вы бы и четвёртую ублажили, но это как-то непристойно, Вам не кажется?! Скрывали бы это хотя бы! Или баб неболтливых выбрали! - Каких баб, Вы о чем?! - Вас видели с одной, Вас видели с другой. С третьей. Вообще подозревают, что Вы крутите ещё с двумя! У Вас Лиза. У Вас Даша. У Вас это Хромоножка, черт её дери! Николай Всеволодович, Вы поаккуратней как-то! - со злобой говорил Пётр подходя всё ближе к опершемуся на стол руками Ставрогину - Мне потом за Вами все следы подтирать! Хоть скажите список с кем кутить собираетесь, чтоб мне знать, где соломки подстелить! - Это, Пётр Степанович, не Ваше собачье дело! - в той же манере, переходя на крик, отвечал Николай - Нет, Николай, моё! Я ещё раз Вам повторю. Если Вы что-то не так сделаете, то всему плану прийдёт конец! Вы понимаете? Мне и так очень ударил по репутации и вообще всему замыслу Ваш вдруг выплывший роман с Марь Тимофеевной! Я не хочу ещё одного такого позора! - Пётр, обойдя стол, подошёл к Николаю. - А я ещё раз ВАМ повторю. Что это. Моё. И Только моё. Дело! - Ставрогин повернулся к Петру. Они стояли почти что вплотную друг с другом. - Моя личная жизнь останется моей ЛИЧНОЙ жизнью. И Вы не имеете права туда лезть, без моего согласия! - Хорошо. Может мне навестить Лизу и не менее ЛИЧНО с ней поговорить? - Верховенский поднял брови ожидая ответа и как бы намекая на то, о какой "личности" идёт речь. У Ставрогина заходили желваки. - Давайте не будем ссориться! Просто скажите мне пару аспектов своей жизни, можно без подробностей, только имена и даты, и мы мирно разойдёмся! - Пётр пытался сказать это спокойно, но внутри всё взрывалось от ярости. Ставрогин схватил Верховенского за горло и одним рывком повалил на почти пустой стол. В глазах Верховенского можно было прочитать испуг и удивление, но они очень быстро пропали, вернулась злость. - Если Вы ещё раз спросите меня про мою личную жизнь, то тот час же станете её частью! - Николай процеживал каждое слово. Он был слишком зол, из-за чего чуть перебарщивал с хваткой, но Верховенский не обращал внимания на то, что его придушивали. Пётр согнул ногу в колене и поставил на стол, пытаясь сделать своё положение хоть на чуточку удобнее. У Николая появилось больше места, поэтому он неосознанно придвинулся ещё плотнее, но чуть ослабил хватку. - Как это понимать? - Понимаете в самом худшем смысле, который только мог посетить Вашу сошедшую с ума голову! - прошипел Николай прямо в лицо белокурому. - Вы знаете, я в любом случае узнаю нужную мне информацию. Не от тебя, так от кого-то другого. От Дашеньки, например. Она же знает обо всём больше Лизы, не так ли? - Верховенский прищурился, на лице появилась злая ухмылка. - Не смей. - прокричал Ставрогин, приподнял Верховенского за горло и обратно вжал в стол, ударяя его затылком об масивное дерево. Пётр лишь засмеялся, на сколько это позволяла сжатая на горле рука. - Да легко. Скажите мне всё сами, и я даже не подумаю взглянуть в их стороны! Ставрогина бесила сложившаяся ситуация. - Я бы сходил к Вашей женушке, но я уверен, она последний человек, кто о чём-либо узнает. А навещать Варвару Петровну бессмысленно, хотя... Если ей правильно преподнести просьбу! - хватка на горле стала сильнее. - Заткнись! Я посмотрю, как ты будешь потом ходить и, подобно собачонке вымаливать у меня прощения, тварь! - Не буду. - прохрипел Верховенский. Воздух поступал лишь тоненькими струйками. Николай чуть отстранился и сжал горло Петра ещё сильнее. Им овладевала адская ярость и он буквально был готов задушить этого проныру. Он упивался каждой попыткой Верховенского вздохнуть, зная что перекрыл ему воздух совсем. Николай поднялся на сколько это было возможно, чтобы не ослабить хватку, и посмотрел на картину полностью. Пётр был разложен на столе. Полы чужого сюртука помялись, образуя складки, тройка подтянулась за вставшей колесом грудью, оголяя белоснежную рубашку. Он чуть приподнял таз и сам немного изогнулся, вероятно пытаясь отодвинуться от Николая. Пётр схватил одной рукой Ставрогина за запястье, но не сжимал его, это было сделано инстинктивно. Николай усмехнулся. Если бы Пётр мог видеть, то заметил бы, как расширились зрачки черноволосого. Вся власть над этим маленьким подонком сейчас была в руках Ставрогина, и это пьянило, будоражило... Возбуждало! Николай разжал руку, оставляя её на горле и позволяя вдохнуть телу под собой. Верховенский сделал большой глоток воздуха. Глотку обожгло. Перед глазами постепенно начал появляться силуэт Николая. Пётр пытался как можно глубже дышать, восполняя недостаток кислорода. Ставрогин смотрел на это с самодовольной улыбкой. Как только Верховенский сфокусировал взгляд Николай спросил: - Я надеюсь на этом всё? Расходимся? Не хочу прибегать к более серьёзным мерам! - Нет... Не всё! - между каждым словом Пётр делал вздохи. - Я не узнал то, что мне нужно! Ставрогин закатил глаза и шумно выдохнул. - Что ж... Я предупреждал. - Николай натянуто улыбнулся и опять сжал горло Петра, заставляя его задыхаться. Ставрогин свободной рукой развязал бабочку на шее Верховенского и вытащил её из под воротника рубашки. Он воспользовался моментом, когда руки Петра так удачно были сложены вместе на запястье Николая, и связал их этой несчастной бабочкой, затягивая узел зубами и надавливая на горло Верховенского, чтобы тот не обратил на руки внимания, хотя он и так вряд ли на чем-то был сфокусирован. Ставрогин опять разжал руку. Смотрел, как Верховенский жадно глотает воздух. - Знал бы ты, как сейчас выглядишь! - не скрывая восхищения произнёс Ставрогин. - Кхем... Чувствую, Вам нравится... - Верховенский поднял голову и удивлённо посмотрел на связанные руки, а потом на Николая. - Что Вы...? - Пётр наконец посмотрел Ставрогину в глаза. Он заметил, что радужки не было даже видно. - Не уж то Вы и вправду? - Белокурый никак не мог понять, ему сейчас правда угрожают или только делают вид. Он приподнялся и полусел, опираясь на локоть. - Если только ты не переменишь своего настроения. - по лицу Ставрогина нельзя было понять, о чем он сейчас думает. - Хах. Попугать значит решили? Ставрогин чуть наклонил голову на бок и нахмурил брови. - Если бы Вы и в правду хотели что-то со мной сделать, то уже бы сделали! - Верховенский смотрел с вызовом, как бы говоря: "я тебя раскусил. Твоя очередь!" Ставрогин чуть наклонился вперёд, проводя рукой по пуговицам на тройке вверх. Пётр замер, очень внимательно наблюдая за каждым движением Николая. Остановившись на самой верхней пуговице, Николай сказал: - У меня чёткое правило, которого я всегда придерживаюсь. Не заниматься ни с кем ничем насильно. Даже если очень хочется или это подразумевает сложившаяся ситуация. Жаль, что у Вас такого правила нет. - Ставрогин расстегнул первую пуговицу и медленно скользнул ко второй. - Я рассчитываю на Ваше благоразумие, и что мне не придётся этого делать. Но, как я вижу по Вашему лицу, Вы настроены решительно. - ещё одна пуговица была расстёгнута. - Больше переспрашивать я Вас, Петрушенька, не буду. - третья тоже вырвалась из плена петли. Пётр завороженно смотрел то на раздевающие его руки, то в лицо своего насильника. Ставрогин нагнулся к уху Верховенского. - Заодно проверите, смогу ли я удовлетворить четырёх за раз! Я постараюсь сделать так, чтобы тебе никогда в жизни больше не пришла в голову идея шантажировать меня. - Зрачки Верховенского сузились так, что было видно только радужку, а дыхание сбилось. Он шумно сглотнул. Но в штанах почему-то становилось тесно. Брови Петра всё также были подняты от удивления. Он был похож на маленького ребёнка, и Ставрогин, увидев его выражение лица, не смог сдержать короткой улыбки. Верховенский не двигался. Совсем. Он замер то ли от испуга, то ли от предвкушения. Чего не сказать об Ставрогине. Он уже перешёл к пуговицам на рубахе. Николай, несмотря на свою скромность, был эгоистом. Брал то, что хотел, тогда, когда хотел и столько, сколько хотел. Эта черта характера не особо появлялась в обычной жизни, но вот в личной... Если Ставрогин хотел, чтобы сегодня же у него была первая красавица Петербурга, то она у него будет, и не важно, что она может быть не в его вкусе. Ведь хочется просто поиграть, а играть можно со всем чем угодно. Нельзя было сказать, что Ставрогину нравился Верховенский. Во-первых, он никогда его в таком ключе не рассматривал. Во-вторых, тот не был первой красавицей. Но после сегодняшнего открытия в виде полной покорности и подчинения, которые Николай оценил по достоинству, кое-что как будто бы поменялось. Просто что-то, как говорится, щёлкнуло и открылся совершенно другой вид на ситуацию. Под тобой лежит тело, которое не сопротивляется совсем, и вроде бы ещё очень мило выглядит, а на столе вообще огонь. Грех не воспользоваться! Ставрогин оголил живот белокурого и провёл рукой от края брюк до груди. - А ты подтянулся, Петруш! Время идёт, а ты только хорошеешь! Как заграничный алкоголь, с годами только лучше. - Ставрогин оглаживал бока Верховенского. - Ты извращенец... - неуверенно пробормотал белокурый. Николай наклонился к и без того красному ушку Петра и прошептал, понизив голос на пару тонов: - Можно и так. Но мне интересно, на вкус ты такой же, как вино? М, Петруша? Верховенский забыл как дышать. Ярость, благодаря которой Николай чуть не задушил Петра, переросла в нечто иное. Страсть? Может быть. Но в любом случае от головы она перетекла к низу живота. Пётр, несмотря на то, что является ровестником Ставрогина выглядел, как провинившийся мальчонка перед новым наказанием, которое получит от своего любимого учителя. В глазах плескались волнение, страх, любопытство, смешиваясь в что-то непонятное и показываясь румянцем на щеках. Верховенского уже не хотелось побить до потери пульса, как вначале. Верховенского хотелось гладить, тискать и медленно доводить до иступления снова и снова, мучая сладкими пытками за все те неуместные приставания и прочие привычки Петра. - Уже достаточно, личная, обстановка, Николай Всеволодович? Я могу получить ответы на свои вопросы? - осторожно спросил Верховенский. Ставрогин закатил глаза. Он опять взял Петра за горло. - Какой же ты упрямый! Не терпится, да? - Николай яростно смотрел белокурому прямо в глаза. Было заметно, что Пётр боится. Ставрогин отпустил горло и стянул свою бабочку, продел её между руками и бабочкой Верховенского. Тот непонимающе смотрел, что будет. - Аэм... Ты чег...? Николай резко дёрнул ленту вверх, от чего неожидавший этого Пётр ударился лопатками и затылком о стол. Ставрогин привязал руки белокурого к спинке стоящего рядом стула, на который складывал документы и книги. - Николай Всеволодович, это уже слишком! - Слишком?! А ты, Пётр Степанович, думал я шутить буду? - Ставрогин стянул штаны Верховенского до колен. Только сейчас он обратил внимание на то, что Пётр тоже возбуждён. Не так сильно, как Ставрогин, член которого постоянно так или иначе терся об задницу ёрзающего Верховенского, но всё таки! Николай удивлённо поднял брови и ухмыльнулся. - Так Вам оказывается даже нравится? - Ставрогин провёл рукой по ткани нижнего белья, ощутимо надавливая на полувставший орган. Верховенский запрокинул голову, сдерживая стон. - Это природное любопытство. Ставрогин хмыкнул и свёл ноги Верховенского, прижал его колени к столешнице. Верховенский кажется даже не дышал. - А знаете... Пожалуй поменяем позу. - Ставрогин резко дёрнул Петра на себя. Раздался противный лязг деревянного стула, скользящего по полу за привязанным к нему Петром, пару бумажек слетело. Как только парень встал на пол, Ставрогин резко повернул его лицом к столу. - Так поудобнее для первого раза. - Николай спустил нижнее бельё белокурого. - Не передумали? - Передумал что?! Заниматься с тобой ТАКИМ не входило в мои планы изначально. - резко выплюнул Верховенский. - Как бестактно, Петруша. - Николай со всей силы ударил Петра по заднице. Тот вздрогнул, попытался сдержать стон, но Ставрогин всё равно услышал. Мысли Петра смешивались. Ему было и одновременно противно и приятно от прикосновений. Николай раздвинул ноги Верховенского, смочил пальцы слюной и приставил ко входу. Он заметил, как от прикосновения дернулась дырочка Петра, да и сам парень весь напрягся. Ставрогин залез рукой под рубашку Верховенского и положил руку тому на поясницу. Он начал медленно вводить палец, поглаживая белокурого по спине. - Расслабьтесь, Пётр Степанович. Мы только начали. Вы же очень хотите узнать, как у меня на личном фронте? - Верховенский молчал, упираясь лбом в столешницу. Он слышал всё, что ему говорил Ставрогин, но был погружен в свои мысли, точнее чувства. Он никогда не рассматривал мужчин, как вероятных партнёров. Он никогда даже не думал об том, что будет с кем-то из представителей своего пола. Он был влюблён в Николая, определённо. Ему было больно смотреть на все похождения своего идола, но тот никогда не мечтал оказаться на месте какой-нибудь из этих девиц. Боялся мечтать. А тут вон как получилось. Пришёл за одним, а сейчас в неудобной позе привязан к стулу, стоит, раздвинув ноги, и терпит, пока Ставрогин его подготавливает к соитию. Пётр наверное должен брыкаться, пытаться сбежать, но ему хочется лишь чтобы его ещё раз ударили или придушили. Николай не теряет времени, ничего не говорит, лишь медленно и пунктуально растягивает Верховенского под свой размер, чтобы потом ему не было больно. Внутри уже свободно ходят три пальца, Николай проталкивает их чуть глубже, и Верховенский вдруг сильно вздрагивает и протяжно стонет. Ставрогин от неожиданности вздрагивает вместе с ним и замирает, думая что сделал больно, но потом до него доходит, что это был стон удовольствия. Николай усмехается и ещё раз надавливает на то же место, заставляя Верховенского опять застонать, но тот подавляет стон, закусывая губы и вжимаясь в руку. Верховенскому было стыдно стонать. Ему было стыдно за всю ситуацию вцелом, но при этом до безумия нравилось то, что с ним делает Ставрогин. - Пётр Степанович, Вы готовы? - Николай заулыбался и начал расстёгивать брюки. Верховенский молчал. Ставрогин весомо шлёпнул его по заднице. -Умф~ Да! Готов... - Пётр сильно покраснел. Николай спустил брюки. Он провёл рукой по возбуждённому члену, размазывая выступившую смазку, потом плюнул на руку, ещё раз смочил Петину дырочку и пристроился ко входу. Ставрогин очень медленно стал входить. Когда головка уже полностью была внутри, Пётр напрягся и неосознанно сильно сжал Николая. Тот зашипел. - Пётр Степанович, расслабьтесь, прошу. - Николай нежно начал поглаживать Верховенского по спине. Пётр постарался расслабиться. Николай задрал одежду Верховенского, оголяя спину. Он нежно погладил поясницу парня, нагнулся и мягко поцеловал. Верховенский вздрогнул. Ставрогин начал медленно продвигаться дальше, успокаивая парня прикосновениями. Вскоре он уже был в Петре полностью. Тот старался не сжимать Николая, что было очень сложно. Внутри всё жгло и распирало, тело хотело вытолкнуть чужой орган из себя. - Расслабься. - Ставрогин не переставал поглаживать Петра. Его удивляла мягкость и бледность кожи. - Я... Продолжайте. - Верховенский противоречил себе, ему вероятно было больно, но он пытался угодить Николаю. - Нет, милый, привыкай. Через пару минут Пётр вроде бы привык к необычному ощущению и сам попробовал немного двинуться. - Уверен? - Да. Ставрогин посильнее обхватил Верховенского за бёдра и медленно начал выходить. Потом он неспеша толкнулся обратно, пытаясь попасть по той доставившей Петру наслаждение точке. У него получилось. Сверху послышался сдавленный стон. Ставрогин начал толкаться в это местечко, прислушиваясь к телу под собой. Верховенский расслабился и просто получал удовольствие. Николай очень скоро перешёл на быстрый темп, благо Пётр принимал его спокойно. Через раз Ставрогин попадал по простате, что радовало, но ему очень не нравилось, что Пётр пытался подавлять стоны. Николай лёг на Верховенского и дотянулся до его связанных рук. Он, не прекращая движения, отвязал руки белокурого от стула. Пётр почувствовал это и сразу упёрся локтями в стол. - Ник-колай Все~ах~ич, можете ещё и это развязать? Ммм~, прошу. Ставрогин ухмыльнулся, но выполнил просьбу. - Помогите... Ммм... снять сюртук. Мешает. - Верховенский упёрся лбом в стол и чуть завёл руки назад. Николай стащил с Петра не только сюртук, но и всю верхнюю одежду. Верховенский прогнулся в пояснице и опёрся на локти. Ставрогин не сдержался и запустил руку тому в волосы. Он грубо схватил Петра и начал резче вколачиваться в податливое тело, постоянно проезжаясь по простате. В очередной раз когда Верховенский снова закусил губу, пытаясь не издать ни звука, Ставрогин потянул его за волосы вверх, заставляя упереться в стол не локтями, а ладонями, и, приблизившись к уху, грубо произнёс: - Пётр Степанович, если Вы ещё раз попробуете подавить стон, то я засунул пальцы Вам в рот. Но до Верховенского не сразу дошло то, что ему сказали, поэтому ещё один стон тоже не смог вырваться, оставшись за сомкнутыми губами. - Я предупреждал. - Рука Николая с волос переместилась на челюсть Петра. Он немного надавил на нижнюю губу, Верховенский покорно открыл рот. Ставрогин проник пальцами внутрь, надавливая на скользкий язык. В следующую секунду по комнате пронёсся громкий протяжный стон. Пётр залился краской. - Так то! Николай грубо вбивался в тело белокурого. По Верховенскому было видно, что он просто отъезжал от испытываемого наслаждения. По руке Николая уже стекала слюна Петра. - Ни~ах~аай Усеаич. Амх~ п~пажааста, ефо. - Пётр пытался говорить, но пальцы во рту сильно мешали. - Что ты хочешь, Петрушенька? - Ильнее, ах~ пфафу. - Пётр сам поддавал бедрами назад. Ставрогину это льстило. Николай уже чувствовал, что ему осталось не так долго. Он вынул пальцы изо рта и переместил руку Верховенскому на горло, выпрямляясь и утягивая Верховенского за собой. В такой позе сильно ощущалась разница в росте, но на неё никто не обращал внимания. Николай сильно прижал белокурого к себе. Пётр застонал. - Нравится? - заговорчески произнёс Ставрогин прямо на ушко. - Даах~ Но... Вы обеща~ах~ли... - Помню, Петруш. - Ставрогин начал с остервенением вколачиваться в Верховенского. Он очень сильно сжал ему горло, опять заставляя Верховенского задыхаться. - С Лизой у меня ничего не было. В Швейцарии могло быть, но не получилось, и не будет. Не люблю её. С Дашей... Она влюблена в меня. Давно. Я не против её влюблённости, пусть будет. Ммм. Пётр Степанович, чтож Вы так сжимаете? - Верховенский пытался вздохнуть. Из-за того, что чужая рука сдавливала горло, в ушах стучала кровь, и он почти не слышал, что ему говорят. Пётр очень сильно пытался сконцентрироваться на словах, но чувства брали верх. На первый план выходил спектр эмоций и ощущения с неописуемым наслаждением во главе. - А про каких-то девиц, о которых Вы говорили, я даже не знаю, что ответить. Я ни с кем ни чем не занимался и не планирую. Ну только если после сегодняшнего в мои планы войдёте Вы. Но я подумаю. В любом случае можете быть спокойны. - На последних словах Ставрогин положил другую руку на член Верховенского и немного его сжал. Это стало последней каплей для Петра. Он, прохрипев, излился, запачкав семенем стол и свой живот. Ставрогин отпустил горло, наконец-то позволяя сделать вдох. Пётр опал, уперевшись в стол руками. Николай, сделав пару толчков, вынул член, и излился Петру на поясницу и бедра. Ставрогин упёрся лбом в лопатки белокурого. Они оба пытались отдышаться. Спустя какое-то время Николай оторвался от Петра и, достав из ящика какую-то тряпку, вытер следы их соития. Он застегнул брюки и пошёл за рубашкой Верховенского, отброшенной ранее непонятно куда. - Ну что? Довольны? - Нет. - Что же Вам не понравилось? - хмуро спросил Николай, протягивая Петру его рубашку. - Я так и не узнал то, что мне нужно. - не отрывая взгляда от стола грустно ответил Пётр. Ставрогин улыбнулся и положил рубашку перед Верховенским. - Ну, это уже не мои проблемы, Пётр Степанович. Я Вам всё сказал, это Вы не услышали! - Николай остановился у двери. - Можете не спешить. Я попрошу Алексея Егорыча, он Вам постелит в одной из комнат. Отказы не принимаются! - Ставрогин вышел, захлопнув за собой дверь. Пётр натянул на себя штаны и осел на колени, закрыв лицо руками. - Пиздец!