Молчание ягнят

— Как долго мы дружим? Шесть тысяч лет! — Друзья? Мы не друзья. Мы ангел и демон. У нас нет ничего общего. Ты мне даже не нравишься. — Нравлюсь. Кроули (демон) Азирафаэль (ангел) — Будь я проклят. — Это не так страшно, когда привыкнешь. Азирафаэль (ангел) Кроули (демон)

«Помогите!» — Бежит полная тётя по коридору отеля. — «Прошу, помогите! За мной убийца!» И, врезаясь в классного мужчину в костюме, в годах, всхлипывает в страхе: «И перед вами тоже». Марисоль с сомнением покосилась на лучшую экранизацию сериала, затем глянула на Сесиль, которая якобы сосредоточенно подтачивала упаковку чипсов, скрестив ноги и внимательно впившись взглядом в экран. С тихим стуком зашла другая молодая девчонка; бросила резкий взгляд на госпожу Саваду — Марисоль вся напряглась — и оставила упаковку таблеток, исчезнув в злополучных коридорах. Никаких названий. Марисоль глупо склонила голову: — Что это? Сесиль же даже смотреть не стала, протянула руку и начала сжимать-разжимать пальцы в кулаки, мол, давай-ка ты мне их быстрее. — Таблетки для… как их там, блин? — Патетично возложила руку на лоб, а после нахмурилась, впившись взглядом в экран. Кто-то скоро умрёт, ура? — Короче, для предотвращения беременности. Марисоль от подобного греха аж вздрогнула, оглянулась в испуге и сделала несколько больших шагов, чтобы понизить свой голос втрое тише того, как она говорила раньше; Сесиль же было словно плевать; Сесиль же было плевать. — Как можно! — Эмоционально, но шёпотом вскликнула она, взмахивая руками. — Это же… это же! И замолкла, не в силах передать то самое «это же». Сесиль вымученно застонала и поставила телевизор на паузу. Бывшая Шейд о многом подумала. И ни о чём конкретном тоже: она вдруг подумала о беременных жёнах супер-пупер грозных президентов, которые сбегают с «милой булочкой»; в некоторых случаях пишут с «маленькой версией злодея будущего». Потом подумала о служанках, которые сначала такие верные, а после вонзают ножи в спины. А затем подумала о ситуациях наоборот: когда приходилось доказывать свою силу, чтобы неверные изначально служанки вставали под твою крыло, в твою тень, подчиняясь и благодаря за это. Или когда кто-то считал себя выше — лучше — изначальных мисс благородного происхождения, и пытались заинтересовать главного героя с помощью флирта и некоторого намёка на секс; разумеется, у них ничего не выходило. Потому что пара героев была «благословлением дракона и феникса». Да-да, китайские новеллы наше всё. Сесиль взглянула на Марисоль с улыбкой; интересно, она будет подчиняться шаблонам всех дорам и манхв, или же ей стоит воспринимать этот мир более серьёзно? Она не знает и ей весело; Сесиль едва ли тут половину месяца пробыла, чтобы воспринимать этот мир всерьёз. С ней ничего не случалось плохо и не было ничего, что омрачило бы её настроение; может, это так частично работает инстинкт самосохранения, а может, Сесиль слишком не хочет вдумываться, чтобы и впрямь подумать: «О боже мой! Боженька-а-а-а! А как же это… того, этого, не знаю… мир спасти?» Сесиль не знает, какие ещё миссии могут быть приемлемыми — поэтому она решает спасать мир, и неважно, хочет мир быть спасённым или же нет. — Муженёк в курсе, если ты про это. Вероятно, не было на свете более бесстыдного человека, чем Сесилия бывшая Шейдман, — Марисоль не понимала, как она могла не бояться последствия. Если хоть кто-то… хоть одна живая душа узнает об этом… Это считалось даже хуже, чем убийство; нерождённая душа, если верить повериям, будет насылать грехи и проклятья на Семью, что её не приняла. В этих кругах все знали — беременной женщине лучше дать родить, а ребёнка, коль не нужен, сбросить в какой-нибудь приют или подкинуть; детей до шести лет трогать запрещено Омертой, запрещено трогать ровно так же, как трогать и беременных женщин любого возраста. После семи? Милости просим, в каком виде вы хотите ребёнка на блюдце? А затем резко дёрнула головой и посмотрела на дверь. На таблетки в руках — на дверь — на Сесиль. — Вы… вы попросили кого-то купить их? О Мадонна, скажите что нет. Марисоль мысленно сосчитала до четырёх, прежде чем услышала ответ, который одновременно поразил и вознёс её до Небес, чтобы свергнуть прямиков в Ад. — Это сделал мой муж, Марисоль, — а затем протянула руку, чтобы досмотреть сериал, да так и застыла, разглядев во тьме отражения что-то такое, что словно её загипнотизировало. Марисоль протянула чуть дрожащей рукой таблетки, а второй подала стакан воды. Сесиль не глядя заглотила, всматриваясь в тёмный угол телевизора. Тень, там была мутная тень, а может это грязное пятно. На случай, если нечто смотрело на неё, Сесиль решила смотреть на нечто не отрываясь в ответ. Сесиль посмотрела на Марисоль косым взглядом; тяжко-тяжко вздохнула и сощурила глаза. А потом вспомнила многие-многие недопонимания, которые могли решиться так просто, если бы люди просто поговорили и- И. И всё. Поэтому она доверительно наклоняется вперёд, отзеркаливая выражения лица Марисоль — признак подсознательного доверия, — а ещё не спускает глаз с тёмного угла телевизора, все ещё на случай, если кто на неё смотрит. — Мы решили так вместе; я слишком молода для материнства, а он молод для отцовства. Никто ведь не хочет, что бы в будущем ребёнок настолько нас ненавидел, что решил бы разрушить Вонголу до основания? История склонна повторяться; Сесиль не знает, но Второй устроил переворот; возможно, Одиннадцатый решит пойти по стопам своего предка. Марисоль знает об этом; а ещё она верит в реинкарнацию, верит в грехи детей от их предков и верит, что каждый понесёт должное наказание. Воспоминание едва соприкасается с разумом; Марисоль весело улыбается, кивает, хотя в корне несогласна. У синьоры Савады нет всевидящих глаз — проклятых, дьявольских, тех, которым нельзя солгать, вот что шепчут в уголках страны, — мужа, но у неё, верно, исконно женская интуиция, и она ласково улыбается даже глазами. Прохладой веющая женственная девушка исчезает в тот же миг, как хрумкает новая порция чипсов, бедная Марисоль выглядит почти разочарованной разрушившейся иллюзией. «Наверное, думает о важных вещах», — решает Марисоль, отходя в сторону. А затем и вовсе выходя; у неё была и другая работа, кроме как заботиться о Сесиль. Например, травить наглых крыс, да. А то больно их что-то много развелось… «Интересно, если «Наруто» в этом мире называется «Саске», то сколько времени у меня уйдёт на то, чтобы полностью восстановить свои архивы манг?» Сесиль побледнела. «О. Боже. Мой! Там же как минимум тридцатка названий связано со словом «злодей» или «злодейка», и ещё больше с «я переродилась», «переродился». На это же уйдёт целая вечность!» «А книги?! Господи, сколько же времени я буду восстанавливать свою коллекцию памятных книг?!» Ужасная мысль стреляла вслед за прошлой ужасной мыслью. «А мои сериалы?! Ох, мои сериалы! А вдруг тут что-то не захотят продлевать, как в моём мире, или и вовсе переврут историю?!» Озёрные глаза в ужасе распахнулись, а тело поспешно вскочило; что-то сердечко нервно заколотилось, и Сесиль подумала об инфаркте, инсульте, и вообще, умрёт она в одиночестве, ничего не прочитав, ничего не посмотрев! Ужас! Кошмар! Абсурд полный! И, полная решимости, — а ещё постоянной любви к выдуманным историям, — замужняя мадам воинственно направилась на поиски избегающего её уже как неделю мужа. (Что, к слову, смешно и не смешно одновременно — очевидно же, что кто-то ведёт себя, как главный герой романа!) (…) «Выбирая между жизнью и смертью, что бы ты выбрала? Говори честно». «…» «Сесиль». «…Жизнь. Я отчаянно хотела бы жить здоровой». Тень сдвинулась с места; глаза воспалились после долгого периода не моргания, но Сесиль было всё рано: она растянула футболку мужа, потому что его гардероб это её гардероб, очевидно же, и натянула ткань на свои колени, обнажая плечи; мокрые волосы оставляли за собой потемнения на чёрной ткани, но Сесиль лишь проводила периодически мокроватой рукой по запотевшему зеркалу, впиваясь в себя взглядом. Здоровое, молодое, красивое — не болезненной красотой, — тело. Сесиль лжёт: — Я знаю, что ты здесь. Выходи. А после ждёт. Смотрит и ждёт; у неё есть голова и воспоминания, она может прокручивать их, создавать сцены в голове, слушать музыку в режиме нон-стоп… казалось, запри её на год в комнате, лишив человеческого общения, и Шейдман не пострадает. Не без психов по поводу «Ах, моё обновление, мои мальчики-красавчики!», конечно, но тем не менее. Если и было что-то, что Сесиль могла делать превосходно, так это держать лицо, натренированная хард-режимом читать порнографию в общественном месте ещё когда болела не настолько сильно, чтобы проводить всё своё время в больнице. Долго ждать не приходится, а может это Сесиль достаточно просторно блуждала по воспоминаниям одного перерождения змеи, и совсем не ощутила нехватку времени, хотя волосы всё ещё были мокрыми. Отражения в зеркале словно водная гладь. Вот капля падает в самый центр и проходится рябь, и вот там всё ещё отображается Сесиль, да не Шейд, а Шейдман. Настоящая царица, королева, превосходная леди со знаниями и умениями. В голове вертелись две мысли: «Ох еба-а-а-а-ать!» И: «Хочу роллы». Решив, что насущая проблема роллов гораздо существенней, Сесилия бросила неловкий взгляд в сторону двери, правильно расшифрованный бывшей хозяйкой тела. Заготовленная речь умерла на её устах, а черты лица исказились. Послышался в край уставший — исключительно не матерно, — стон. — Я, — извиняющим тоном пожмурилась Сесиль, — сорвала твою сцену с речью? Вот блин, прости… давай с начала? Я даже снова скажу «Я знаю что ты здесь», а после ты эффектно и пугающе появишься вновь? Сесилия Шейдман, более известная под другим именем, Аделина, не моргнула и глазом, но зрачок у неё сузился, а рука подозрительно дрогнула, прежде чем спрятать в коленях. Наконец, она выдавила: — Не стоит. И замолкла, потому что подготовляемая неделю речь просто… умерла на её устах. А ведь она хотела элегантно начать разговор, бросаясь философскими вопросами, переходя к теме о замужестве, новой жизни и последствиях, которые ещё можно обратить вспять; она хотела сказать, что у зеркал всегда есть глаза и уши, но им дано быть безмолвным; а затем хотела дотронутся до красивых переливающихся воспоминаний, чтобы утонуть в эмоциях настолько чистых и ясных, насколько это возможно. Сесилия Шейдман предпочла бы умереть во внутреннем мире Сесиль Шейд. И это было бы прекрасно. — Я не должна была этого делать, — наконец, выдыхает Сесилия; спина у неё ровная, пряма как палка. Глаза тёмные, так и не скажешь, что синие. А зрачки — зрачки расширенные, такие большие. Сесиль вспоминает аниме-персонажей; у многих так глаза на половину лица. — Не должна была — что? Догадка мелькнула в голове, превращаясь в теорию. — Не должна была давать тебе это тело; но я не могла дать тебе другое. Разумеется, ты счастлива была бы быть главной героиней, Сесиль. Зеркало, точно водная гладь, дрогнуло, и хищная старшая версия Сесиль-Аделина протянула руку, но что-то словно оттолкнуло её, и лишь рябь прошлась по поверхности. — Ты… хочешь вернуть меня обратно? У Сесиль был чистый, тихий голос; она едва не дрогнула, но глаза опасно сузились. Ей даже муж понравился. Точнее, не вызывает отвращения, но… но! Но у неё хотят это забрать?! — Это невозможно теперь, — категорично заявила Аделина, и пряди волос соскользнули с плеч. — Но я могу заставить тебя забыть. — Забыть? — Мы станем единым целым; ты и я; одни мысли, одни воспоминания, одни поступки. Моя жестокость с твоим милосердием, нашим знанием будущего; нашей властью, моим умом и твоим умением находить общий язык с людьми. Аделина улыбнулась, протягивая руку к зеркалу. «Прикоснись», шептало что-то внутри. «Дотронься до ладони, объединись». Аделина прожила целую жизнь, зная будущее как своё прошлое: её муж и его любовница; её решительное «нет» на развод и мучительная, но выбранная по собственному желанию смерть. Пламя играло бы на кончиках пальцев; оставалось лишь войти в тело и стать его хозяйкой. Сесиль знала людей, умела находить общий язык; странным образом она вызывала если не благосклонность, то умиление к своей персоне и некую снисходительность. Сесиль книгу «Мафия онлайн» читала слишком недавно, чтобы позабыть главные сюжетные повороты, а ещё её невинность была бы прекрасным прикрытием, коль понадобилось бы убить Хранителей, чтобы добраться до Яны. Они могли бы жить, как Госпожи этого мира, со знаниями и умениями; мир — жестокая штука, но жесток он лишь к бывшей Сесилии. Сесиль улыбнулась, ласково промурлыкав ответ: — Прости, но… нет. В конце концов, она тоже была… эгоисткой. И в этот раз она хотела жить своей жизнью.