***
Илья прилетел в Сечёвку и сейчас стоит около аккуратно сооружённой могилы под кронами деревьев - единственной на достаточно большую территорию. могилы, где на деревянной дощечке, помимо всех остальных имён , в глаза болезненно врезается то самое близкое, из-за которого Бес здесь. конечно, он очень тяжело перенес смерть всех своих товарищей, но именно с ним их связывало нечто большее, чем просто дружба, или лишь товарищеские отношения. «Кожин П.Ю.» - второе в столбик. наверху, на не очень ровной палке, веревкой затянута ручной работы красная звезда. Илья сам даже потом похлопотал над тем, чтобы сделать какой - никакой заборчик ради приличия, да и покрасивее было. этим людям, что сейчас лежат в земле нет дела до красоты, им в принципе уже не до чего не было дела, но сердце грели мысли о том, что это по человечески, что если бы они были живы, то наверняка спасибо бы сказали. за уважение, за память спасибо. их помнят. Бес помнит каждого. и помнит , что ему сказал за день до наступления Паша, обнимая , уложив голову на плечо Ильи, словно ребёнок не понимающий , почему этот мир настолько несправедлив и жесток, не понимающий, почему смерть существует. "те, кто любят не должны умирать. " - его редко можно было видеть таким: таким мягким, открытым, искренним и добрым. он словно чувствовал,что это последний раз, когда он обнимает его, последний раз, когда говорит с ним, целует и видит этот трепетный, любящий взгляд на себе.***
- мне почему-то кажется, что мы больше не увидимся. - поднимает взгляд Паша, потянувшись рукой , чтобы погладить Беса по щеке. он оставляет ладонь на месте, наблюдая за тем, как партнёр трётся о нее щекой, с улыбкой на лице. Илья очень часто улыбался и это согревало, давало надежду, что всё ещё не так плохо, что всё ещё будет замечательно, нужно просто подождать. нужно набраться терпения, которого нам всем очень не хватает. - что ты такое говоришь, Павлик? я вернусь с этого полёта, мы прогоним фашистов, всё это закончится и будем мы с тобой вместе. - такие уверенные слова, а в глазах растерянность. точно? он сам то верит в это? главное, чтобы Паша верил, чтобы не отчаивался и не опускал руки. верил, что мы выйдем героями и победителями. выйдем живые и дай бог здоровые. Бестужев целует Кожина в щеку, тепло и по родному, гладит одной рукой его по спине, прижимает к себе, чтобы тела плотно соприкоснулись. сердцебиение обоих было отчётливо слышно. каждый удар. Паша дышал глубоко, обжигая горячо где-то в районе уха. сверчки стрекотали недалеко, ветер перебирал листья на деревьях, но не спокойно в воздухе было. природа чувствовала приближающуюся кровавую бойню, чувствовала она, что скоро всё изменится.***
Илья то вернулся, вот только не вместе они больше. один в могиле , а другой вот, цветы кладёт задавая себе всё этот вопрос, пытаясь найти на него ответ - "почему те, кто любят должны умирать?" Бес тяжёлую руку поднимает, она словно свинцовая у него, креститься , и то тяжело, на глазах слёзы, но он не плачет. что ж это всё такое? чем они заслужили такой конец? так много не успели, так много ещё не сказали друг другу и уже теперь никогда не скажут.***
Илья расстелил свой китель и сидит на нем, Павлик валяется на траве , рубашка распахнута, а брюки насколько это возможно закатаны, оголяя щиколотку, почти доходя до низа колена. в рот тот взял травинку, головой улёгся на колени Ильи, щуря глаза от палящего солнца. ему было так хорошо, как никогда. он забыл на время о том, что в самом разгаре война, о том, что сейчас где-то всё так же умирают люди. его гладил по голове Бестужев, перебирая пряди волос и... чёрт, это было сейчас чуть ли не самым важным, а Бес был чуть ли не единственным человеком на земле. на войне ты стараешься уловить малейший лучик счастья. нужно стараться именно жить, а не выживать и каждый день у тебя должен проходить как последний. неизвестно, что будет дальше, хоть о будущем хотелось думать. хотелось строить планы и верить, что они обязательно сбудутся. - неужели всё это можно вот так взять и стереть? - Кожин прерывает молчание, ибо оно ему не нравится, а поговорить так они могут совсем не часто, вернее , не часто у Паши есть настроение на такие разговоры. - одной пулей. раз. и нет меня. всё это останется как есть, а меня нет. - ну во-первых - мы все останемся. друзья, память. - старается успокоить его Илья, вот снова улыбаясь по своему как-то, как только он умел, продолжает гладить мягко Пашу по волосам, запуская свои тонкие, длинные пальцы ему меж прядей. он всё смотрит на Кожина завороженно и подмечает, какой же тот красивый. веснушки, которых особо не видно обычно, сейчас ярко заметны из-за солнца, они у него на щеках и носу самые частые. они придают лицу особиста какую-то невинную детскость. так и не скажешь сразу о его буйном и резком характере. - а во-вторых? - не унимается Кожин, переворачиваясь на живот. садится на пятки , руки кладя на плечи летчика, да смотрит на Илью пристально, бегая зрачками по всему мужчине с любопытством, словно в нём сейчас что-то должно поменяться. Пашка заранее знает ответ, но ему хочется слушать Бестужева, хочется сейчас с ним говорить. говорить много. - а во-вторых не думай об этом, Павлик. мы своё... - начинает Илья , уже зная, что сейчас Кожин начнёт одновременно с ним повторять этот утвердивший девиз, те слова , что и правда как по волшебству вселяют надежду и уверенность. и они действительно говорят в унисон, а на губах у Паши постепенно появляется улыбка. искренняя. та , которую может видеть только Бес и больше никто. это для других Кожин был "капитан Кожин", для Ильи это: "Павлик", "Пашка", "Пашенька" и просто "Паша." -... отстоим. фрицев добьём. и будем вспоминать эти дни. - заканчивает, говоря последнее предложение Илья уже сам, по доброму усмехается, смотря на то, как по плечу Пашки медленно ползёт божья коровка, а потом взлетает, устремляясь куда-то в синеву этого бескрайнего, сейчас чистого неба. - я надену для тебя костюм наконец. светлый, с галстуком. непременно с красной рубашкой. ты увидишь меня наконец не только в форме. я почему-то так хочу показаться тебе в нём... Павлик двигается к Бесу поближе, сидит теперь точно напротив , на коленях, обнимает его за шею, смотрит всё, хлопая глазами и продолжает говорить, вот только теперь шёпотом, словно боится, что их лишние уши услышат. говорит мечтательно, приподнимая брови, губы в губы почти. - говори честно. правду и только правду. - специально делает серьёзное лицо и тон, каждое слово через паузу произнося. - что? - ты веришь, что всё это будет? - конечно верю. - кивает Бестужев и ведь действительно верит. всё скоро закончится и снова станет спокойно, а главное этот вечный страх уйдет далеко в прошлое. - победа? - победа. - костюм? - щурится Паша. - костюм. - всё так же уверенно отвечает Илья, счастливо блестя глазами. - и ты, Паш , ты тоже верь. обязательно верь.***
Илья стоит, в руках держа шлем, сжимает его крепко. тупо смотрит на эту могилу и не верит. не хочет верить, что нет больше его. Бестужев теперь совсем один, хоть и постоянно в окружении людей, друзей. всё это как-то меркнет, когда любовь - человек, которого ты выбрал среди тысячи, чтобы отдать ему своё сердце погиб. и ты даже не успел с ним проститься. ты не видел, как он умирает - и неизвестно, хорошо это, или всё таки плохо. Бес разворачивается на каблуках, стремительно уходит к самолёту. нет сил больше думать, стоять рядом. слишком больно сжимается всё внутри и эта боль не сравниться не с чем. ему хочется хоть на минуту отмотать всё назад, настоять на том, чтобы Паша уезжал к себе, а не оставался помочь в лагере. ещё хоть раз обнять хочется, прижать плотно к себе и не отпускать. Илья знает, что это невозможно. невозможно мёртвого воскресить, ну невозможно.***
Павлик глаза в госпитале открывает, на койке. всё вокруг слишком ярким кажется, ненастоящим. в ушах звенит, голова какая-то чужая, а мысли только одни крутятся как сломанная пластинка: Илья где? что с Ильёй? что с ним? где он? Кожин находит в себе силы подняться. рядом ловит взглядом солдат с разными степенями тяжести травм: кто-то стонет от боли; кто-то лежит, как не живой; кто-то читает что-то; вон, один , совсем молодой, положив лист бумаги на единственную уцелевшую ногу кому-то письмо пишет , старательно выводя буквы. значит, его подбили, но логическая цепочка событий ещё не устанавливается. Паша осматривает себя. вроде всё в порядке, но вокруг талии очень плотно бинт наложен, сбоку кровью пропитано. острой боли нет, но ощущения не из приятных , всё тело ноет. делает первые шаги с трудом, опираясь на ходу на что только попадется под руки. сначала он натыкается на молоденькую девушку - мед сестру. хватает ее за локоть, заставая вопросом. та непонимающе сначала моргает, а потом всё таки переключает всё внимание на Пашу. - моя фамилия Кожин. Кожин Павел Юдович. мне писем не было? - да какие письма, господи. наш адрес то толком никто не знает. переезжаем уже третий раз. - быстро отвечает та, нервно и сконфуженно улыбаясь, явно быстрее стараясь отлепиться. Павлик обессиленно отпускает чужую руку и девушка быстро убегает по делам дальше. найдя врача, особист хриплым голосом подзывает его к себе, усаживаясь на стул, ибо стоять становится невыносимо. сразу, правда, получает выговор, не успев и вопрос задать. - вы только очнулись, а уже встаёте с кровати, вам как минимум ещё месяца три лежать положено. швы могут разойтись и не починим уже. вам вообще повезло ещё, что вы живы. - врач поправляет очки на носу, хмуро осматривая Павлика. и не ясно, устал он, или Паша ему просто не симпатизирует. - сам разберусь, когда встать, а когда сесть. выпишите меня. - грубо отвечает Кожин, смотря на доктора из под лобья, сам руку на раненом боку сжимает. ему нужно к Илье. нужно сказать, что всё в порядке. - с дуба рухнул что-ли? какой выписать, ты вообще понимаешь, что городишь? иди в постель, если не хочешь, чтобы отводили. лежи и набирайся сил. разговор окончен. - мужчина говорит это уверенно , давая понять, что спорить бесполезно. много у него было таких, что вот так глаза только открывают, а уже на фронт рвутся. не успел врач отойти, как Павлик сплюнул тому под ноги, с усилием снова вставая. шёпотом, под нос себе выругался и пошел в кровать. такое ощущение было, что к нему тут все задницей повернулись. весь месяц, что Кожин провалялся в больничной койке, он проклинал на чем свет стоит. его знали к третьему дню абсолютно все и не то, чтобы особо в положительном свете. особист таскал сигареты и самокрутки у всех, кто не успел их куда-либо спрятать, ибо естественно своих у него не было. все поначалу возмущались, орали, кричали и топали ногами, но когда Павлик пару раз чуть ли не истерику устроил на весь госпиталь, приняли как должное. "пусть берет, только бы молчал и не докапывался. " с врачом отношения он так и не наладил. ну а ещё бы, Кожин с завидной регулярностью требовал его выписать каждый божий день. хирург уже скоро предугадывал, что скажет Паша и заранее , пока тот ещё даже в плотную не подошёл, говорил твёрдое : "нет, Кожин, нет." с особой трепетностью и немой надеждой Паша ждал хотя бы одного письма от Ильи. ну в вдруг. писем не было. ни одного. да не только в принципе писем. не было ничего, чтобы хоть как-то напомнило об Илье.***
Бестужев служил в 113-ом авиационном полку всё так же. так же летал и так же жил. жил с мыслью, что Кожина давно нет в живых. он часто вспоминал о Паше, видел его в мелочах, в житейских ситуациях и это ранило и довольно сильно. держал его черно белую фотографию Бес всегда с собой и частенько смотрел, пока никто не видел. брал с собой, когда летал. не забывал о нём, пусть и мыслей о том, что тот жив само собой не было - он летал на могилу. в полку появилась новая лётчица. красивая, миловидная, но со своеобразным характером. Илья вроде стал замечать, что чувствует что-то, да и она сама проявляла инициативу. но не мог он , не мог так вот просто. ведь даже пол года не прошло. он всё так же сильно любил Пашу, но само собой сейчас в этой любви не было смысла. она была в никуда. это скорее всего игры времени. ему оно нужно, чтобы все переварить и переосмыслить. - извини, мы не можем быть с тобой вместе. - сидя на траве , вяло сказал Бестужев в ответ на очередной порыв поцеловаться. - почему, в чем дело? - девушка замешкалась, держа одну руку на плече Ильи и чуть сжала то. улыбка с её лица стёрлась, а тонкие, аккуратные брови свелись к переносице , придавая её до того мягкому лицу, довольно грозный вид. - просто не можем. не трогай меня, пожалуйста. - Бес старался сказать это как можно мягче, но вышло резко. Илья всё так же- как можно более осторожно спустил хрупкую ладонь со своего плеча и поднялся, отряхивая форму, хотя в целом стряхивать на ней было и нечего. надев фуражку, он пошёл в сторону полка, подавленный и окончательно потерявшийся в чувствах. что делать и как поступать - это сейчас главные вопросы. ведь моральные нормы и любовь в людях...это всё никак не может быть уничтожено даже войной. все хотят тепла, все хотят этой самой любви и они должны по возможности это получать. не так важно где и как. это потребность. такая же как есть, пить , спать, ну и всё в этом ключе. Бестужев чувствовал вину, что не может даже объясниться, что оставляет всё вот так, на самотёк. ну а что он может сделать? он тоже, такой же человек как и все. со своими переживаниями, со своими бедами, его можно понять, он хочет, чтобы его поняли.***
прошёл ещё месяц. Кожин наконец добился, чтобы его выписали. собрав все вещи и приведя себя в порядок, мужчина побрел к ближайшей дороге, чтобы поймать транспорт. в животе всё сжималось от понимания, что вот-вот они с Ильёй снова встретятся. Паша снова его обнимет, снова будет гладить по голове, снова дарить цветы с невинной улыбкой. - здарова. мне в Рыльцы, где аэродром. подвезёшь? - останавливает машину Павлик, обращаясь к водителю - довольно пожилому мужчине с редкой, седой, козлиной бородкой. - садись, че не подвезти. мне все равно по пути. Кожин кидает свои вещи назад, сам запрыгивает на переднее сиденье, устраиваясь поудобнее. ему так хорошо не было давно. наконец выбрался из этих больничных стен во внешний мир. - а ты чего весёлый такой? улыбаешься гляди как. Павлик только сейчас заметил, что действительно улыбался , словно идиот. ну а как тут не улыбаться? - а я...в часть к любимой еду, - не соврал, а приврал. в конце концов, так его поймут, а уж совсем излишнюю откровенность знать никому не обязательно. - она меня там ждёт. - любимой... - тянет уж больно смурно и тяжко вздыхает водитель. - ещё неизвестно кто кого ждет! ждать то некогда. жить не успеваем. улыбка с лица стирается в одно мгновение, будто движением ластика, стоит задуматься о словах. Кожин недобро хмурится и теперь уже в привычно резком тоне отвечает, отворачивая голову к окну. - я знаю, она ждёт. - смотрит на дорогу, а сам уже начинает постепенно сомневаться в своих словах, а оттого больно сжимается что-то в районе груди, колится. к горлу ком подступает неприятный. - она не такая как все. - любишь? - очень. Кожин подпирает голову рукой, тяжело вздыхая. неприятное предчувствие теперь наполняет его с головы до кончиков пальцев ног. а ждёт ли он? Паша сглотнул, уткнувшись лбом в стекло и зажмурился крепко, до звёздочек перед глазами. "очень."***
машина останавливается около шлагбаума. - ваши документы. - распоряжается солдат, смотря на выходящих из машины юрким взглядом птичьих, маленьких глаз. водитель отмахивается, совсем нехотя и даже как-то с усталостью в голосе отвечая. - не еду я к вам. я вон, капитана привёз, провожаю теперь. - мужчина протянул Кожину его вещи, похлопав по плечу. - ну, удачи тебе и прощай! чтобы у тебя всё складно было. - спасибо вам. - выдал сухо Паша, усмехнувшись на одну сторону. было за что благодарить, было. мужик толковый попался. Кожин мало с кем мог отношения наладить, а вот с этим вроде даже вышло. - с богом. ну давай. - на последок хлопнув Кожина по спине, водитель махнул ему рукой, сев за руль. мотор запыхтел и машина отъехала, исчезая в сгущающихся сумерках и густом тумане. скорее всего они уже никогда не увидятся больше. Павлик выдохнул весь воздух из лёгких рвано, откинул голову назад на несколько секунд, стараясь собраться с мыслями. бок ещё немного болел, поэтому закинуть рюкзак на плечо было слегка проблемно. неприятно отдало спазмом, заставляя пощипеть сквозь зубы болезненно. - ваши документы. - повторил проверяющий, но теперь уже обращаясь лишь к особисту. - да че ты заладил? - не выдержал Кожин. раздражённо сунул в лицо того бумажки и после не менее разреженного "проходите" - зашёл на территорию полка. на душе было донельзя противно, просто страсть. Паша идёт не спеша, немного прихрамывая на правую ногу. в голове полнейший бардак, хочется побыстрее увидеть Илью и убедиться, что всё в порядке, что у них всё будет как раньше. останавливается Кожин как вкопанный на месте, ибо видит краем глаза Беса в палатке, целующимся с той самой девушкой. он сначала стоит в ступоре, протирает одной рукой глаза, но это оказывается к сожалению не обман зрения и не игра фантазии. его Илья действительно сейчас там, действительно целуется с другой. Паша чувствует, что сейчас готов разрыдаться как мальчишка, но он не двигается. рюкзак сползает с плеча, глухо падая на траву, что заставляет Бестужева отвлечься и посмотреть в его сторону. теперь уже как вкопанные стоят оба, разница лишь в том, что Илья с удивлением смотрит на Павлика, а Павлик с ненавистью и разочарованием смотрит на Илью. через несколько секунд, когда Бес подрывается, чтобы подойти к Кожину, тот разворачивается и достаточно быстро идёт совершенно в другом направлении. это просто не может быть правдой.***
Паша сидит на берегу небольшого озера, поджав под себя ноги. глаза мечутся потерянно туда - сюда. солнце окончательно скрылось и не смену ему опустилась луна. со стороны воды дул ветер, заставляя мелкую дрожь пробежать по спине. Кожин ерзает на месте. внутри пусто, холодно и просто омерзительно. он не может поверить, что всё это действительно происходит, что все это с ним. он чувствует себя брошенным, преданным и всё подобное этому. он шмыгает носом, фокусируя взгляд на водной глади. кидает какой-то камень, брызги, потом медленно расходятся в стороны круги. Павлик считает их. один. два. три. четыре. сзади доносятся медленные, явно неуверенные шаги, кто-то садится рядом и Паша чувствует, что это Илья, хочет встать и уйти, но его удерживают за плечи сильные руки, они же прижимают к тёплому телу крепко. - отвали от меня. - немного дрожащим голосом цедит Паша, хмурясь и скидывает чужие руки, отодвигаясь прилично в сторону. - видеть и знать тебя не хочу, козел. как ты мог!? - голос постепенно набирает силу, Кожину хочется кричать. а больше, чем кричать, ему хочется напиться до отключки. чтобы обнулиться и не помнить ничего, в частности того поцелуя. - Паш... - Бес смотрит на особиста виновато, но всё с той же мягкостью и трепетом родительской любви, смешанным с теплом. - Павлик, родной, я думал, что ты погиб. понимаешь, я на могилу летал к тебе. мне сказали, что ты погиб. - ну значит я воскрес! - обрывает лётчика Кожин, но тут же замолкает, смотря в чужие глаза с поджатыми губами. руки сжимают края кителя до белеющих костяшек. - я о тебе всё время думал! думал, что приеду и ты рад будешь, а ты... вот так просто. - Паше вдруг становится ещё больнее. больнее от этого взгляда голубых глаз, от воспоминаний, что теперь навсегда в памяти и никуда их не деть, ничем не заткнуть. от того, что у Ильи теперь не он один. что он видит, что Бес любит и её. - ты не понимаешь, - поспешно тараторит Бестужев, пытаясь снова прикоснуться к Паше, да только тот отшвыривает, отодвигаясь всё дальше, пока чуть ли в воду не наворачивается, оступившись. - нет, я все прекрасно понимаю! ты мне не рад. - орёт уже достаточно громко Кожин, а на глазах пелена и слёзы скапливаются. - нахрена ты с ней обжимался, если всё это не то, что я думаю!? - Павлик на несколько секунд буквально замолкает. перестаёт кричать. заканчивает уже шёпотом тихим. - ты не такой человек, я тебя знаю. ты не будешь без любви ,или хотя бы капли чувств. и правильно мне сказали, что ждать я только буду. Паша встаёт пиная какой-то камень в сторону Ильи, что ударяется о его бедро и отскакивает. и опять в воду. опять брызги и кольца по водной глади. один. два. три. четыре. Бес смотрит вслед уходящего Паши, хочет догнать, но не двигается с места. нет смысла. теперь нет. что сделано - не вернёшь, хотя он тоже думал, что Кожина уже не вернуть, а вот он - живой, но уже слишком недосягаемый.