Ухожу в тишине (сторона B)

Своим названием Kaleidoscope был обязан бетонному полу, в который замешали осколки зеркал и стёкол. Когда по нему проплывали неоновые медузы, он вспыхивал ярко-голубым и мистически-пурпурным — и это неровное мерцание нравилось Эдди куда больше монотонно сияющего танцпола. Он отошёл от двери, из-за которой рассматривал клуб, и стиснул длинные пальцы. Эдди волновался — и его руки мелко дрожали, а обычно резкий голос стал ещё более отрывистым. Ему предстояло стоять с краю сцены, добавляя в треки «басовую» линию, и иногда петь собственные песни. Не самая ответственная роль: в их лучших треках будут солировать Карл и Стюарт, а самые сложные партии исполнит Лесли. И всё-таки Эдди успешно находил новые поводы для беспокойства. Вдруг он слажает? Или под их песни никто не будет танцевать? — Эдди, — раздался за спиной ровный голос. — Ты как? Эдди обернулся и охнул, сражённый обликом Лесли. Серые тени, которые он видел в пабоклубе, оказались разогревом для хедлайнеров в виде сверкающей туши и блестящих теней. Лесли, и прежде напоминавший статую, сейчас даже выглядел так, словно его выточили из перламутра. Сходство усиливалось и благодаря синтетической куртке, переливавшейся золотистым и закатно-розовым. — Ух ты, — выдохнул Эдди. — Ой, спасибо, — Лесли театрально сложил руки на груди. — У меня с собой, если что, целый магазин Maybelline. — Спасибо, Лесли, но я… Наверное, пока не готов, — дёрнул угловатыми плечами Эдди. — А к этому, — Лесли кивнул на дверь. — Ты готов? Эдди вновь дёрнул плечами. Его жизнь менялась слишком быстро: он даже не успевал осмыслить эти перемены и просто существовал в них, словно наблюдая за собой со стороны. Экзамены уровня «А», которые ждали своего часа. Нудная работа в банке, после которой так хорошо разгрузить голову стихами и мелодиями. Неожиданный контракт, демозапись, первое выступление — всё казалось если не сном, то, по крайней мере, ошибкой. Эдди снова пожал плечами, чувствуя, как его тонкая кожа вспыхивает под внимательным взглядом Лесли. — Не знаю, Лесли, — честно признался Эдди. — Я как будто занимаю чужое место. — Всем поначалу так кажется, — Лесли сжал плечо, скрытое под серой тканью рубашки. — Но не забывай, что для Пола и Гарри музыка — ещё и бизнес. И если они тебя пригласили, значит, они видят в тебе потенциал. Значит, сейчас ты занимаешь своё место. Хочешь, пойдём покурим? Чтобы тебя немного отпустило перед выходом. — Да нет, я в порядке, правда… — покачал головой Эдди прежде, чем его губы изогнулись в мягкой улыбке. —…И спасибо. Лесли коротко кивнул в ответ и шагнул обратно к зеркалу. Без блеска, от которого на ресницах собирались блики, без неуловимого аромата туалетной воды и тяжёлого прикосновения к плечу Эдди вдруг ощутил холодок одиночества. Зато волнение практически прошло: пальцы уже так не дрожали, а голос звучал плавно, словно он пел, а не говорил. В чём-то ведь Лесли прав. Пол и Гарри не выпустили бы их на сцену, рискуя своей репутацией, если б не считали, что они к этому готовы. — Ребят, — Эдди почти бесстрашно шагнул к коллегам. — Давайте ещё раз пробежимся по сету. Он вынул из кармана брюк листок и развернул его. В крапинках и засечках чернил — всё, над чем они работали и до Decline, и во время него. Сзади на него дохнуло ароматом цитрусовой туалетной воды — это Лесли встал за спиной — а где-то сбоку сконцентрировался запах сигарет: это Карл смотрел на сет поверх его локтя. 1. Cinecolor — вокал Стюарт и Эдди 2. When You Go To Sea — вокал Эдди 3. The Room Was Blurred — вокал Карл 4. Electric Blue — <все> 5. Love Loving You — вокал Стюарт 6. Dark and Stormy — вокал Карл 7. There Will Come Soft Rains — вокал Лесли 8. Heart Out — вокал Стюарт 9. Quivira — вокал Карл 10. In Large Amounts — вокал Эдди и Лесли Эдди пробежался по списку взглядом. Cinecolor — песня, которую они написали со Стюартом и Полом. There Will Come Soft Rains — жутковатый в своём саспенсе трек, над которым Лесли работал с Кристианом. Quivira — нереализованная идея Карла, забракованная в его прошлой группе. In Large Amounts — насмешка над большими лейблами, которые прибыль ставили превыше музыки. Десять непохожих друг на друга треков, но приведённых к общему знаменателю благодаря аранжировкам. Как, интересно, слушатели поймут, что такое Decline, если сами Decline этого не понимают? — Всё, вроде бы? — сказал Эдди, когда они пробежались по очередности выступлений и включений фонограмм. — Ага! — неестественно бодро выкрикнул Карл. — Пойдём — и дадим этим ребятам немного рок-н-ролла! Слегка нахмурившись, Эдди глянул на коллегу поверх своих старомодных очков. Если уж он нервничал, то страшно подумать, что сейчас испытывал Карл. Ударник отчаянно храбрился, стараясь оправдать доверие, но на него тоже немало свалилось в последнее время. Шёл в группу живой драм-машиной — а стал ещё и вокалистом. Привычную ему ударную установку заменили электронной, которую по заказу Кристиана собрал какой-то немецкий инженер, и теперь Карлу предстояло явиться публике не только во всей красе, но и в новой роли. Лазерно-зелёные глаза Стюарта полыхнули в сторону ударника, а Эдди встревоженно спросил: — Карл, ты точно в порядке? — Ага, — Карл отставил большие пальцы. — Лучше всех. Обсудить состояние ударника они не успели; в гримёрку, предупредив о себе громким стуком, ввалилась целая толпа. Возглавлял её промоутер Selardi Records Дональд Клилэнд. Он и родился в Австралии, но жару, сёрфинг и Vegemite ненавидел всеми силами души. Поэтому сначала Дональд перебрался в Шеффилд, где взялся за продвижение электронной музыки, а потом переехал в столицу. Мрачный, как песни Joy Division, и своенравный, как волны Тасманова моря, внешне он скорее походил на актёра немого кино. Карл Дональда слегка побаивался, Стюарт испытывал к нему неподдельный интерес, а вот Кристиан, кажется, был от коллеги в полном восторге. — Дон, — сказал звукоинженер, когда гости рассеялись по гримёрке. — Что пожелаешь дебютантам? — Однажды на меня напала дикая собака динго, — принялся вдохновенно рассказывать Дональд. — Я долго от неё отстреливался — и в тот день понял: никогда нельзя сдаваться. Иначе — смерть. — Какая ещё, к чертям, дикая собака динго? — вскинул брови Гарри. — Где ты их видел в своём Мельбурне? Название города заглушили отрывистый хохот Кристиана и непривычно звонкий смех Лесли. Эдди в ответ на историю лишь сдержанно улыбнулся. Как и Карл, он слегка побаивался Дональда — не в последнюю очередь потому, что необычные черты лица делали его похожим на призрака. И пока он рассуждал о странном сходстве, где-то сбоку на него дохнуло ароматом кофе и недорогого, но приятного одеколона. Эдди легко узнал Пола Мэллиндера, который присел рядом с ним на краешек гримёрного стола. — Как вы тут? — мягко спросил Пол. — Кажется… Ну, нормально, — ответил Эдди. — Я только беспокоюсь за Карла. Не слишком ли многого мы ждём от него в первый же вечер? — Спасибо, что предупредил, Эдди, — кивнул Пол. — Сейчас зашлю к нему скорую психологическую помощь. Скорой психологической помощью оказалась Диана. Она пришла поддержать своих учеников — и мягко увлекла потерянных Карла со Стюартом в угол гримёрки. Эдди не слышал, что она им говорила — всё заглушал трубный голос Гарри — но, когда они закончили, Карл выглядел куда спокойнее. К мертвенно-бледному лицу прилила кровь, сгустившийся в радужках ужас почти растаял, и даже серёжка будто блестела ярче. — Нам, кстати, пора, — сообщил Дональд. — Им через несколько минут выходить. Гарри растроганно прижал к губам руки, сложенные в молитвенном жесте. Пол похлопал по плечу Карла, пожал руки Эдди и Стюарту, а Лесли испортил укладку, растрепав пальцами медно-русую чёлку. При мысли, что сегодня Decline впервые выйдут на сцену, у него слегка покалывало в переносице. — Ребят, удачи вам, — искренне пожелал Пол. — И как следует насладитесь живым выступлением! — торопливо добавил Гарри. — Это, всё-таки, такой кайф! — Время, — тоном неумолимого судьи произнёс Дональд. Диана крепко обняла каждого из Decline и выскользнула из гримёрки вслед за продюсерами. Потом вышел промоутер, а Кристиан ненадолго задержался на пороге. Обернувшись, он обвёл Decline внимательным взглядом светлых — как речная вода — глаз. — Всё пройдёт нормально, — бесстрастно заметил Кристиан. — В конце концов, вы одна из лучших групп, с которыми я работал. И прежде, чем Decline опомнились от неожиданной искренности, он с силой захлопнул за собой дверь.

***

Свет волнистыми звёздами плыл по стеклянному полу. Неоново-синий полумрак скрадывал силуэты гостей, но не их взгляды. Собравшиеся с ленивым любопытством наблюдали за группой, которая робко выглянула из-за расшитого осколками занавеса и неловко потопала к синтезаторам. Один из музыкантов обо что-то споткнулся — и коллеги в ужасе уставились на него, когда грохот окончательно привлёк к ним всеобщее внимание. — Эм… — красный до кончиков ушей, ударник опустил микрофонную стойку на уровень своего лица. — Мы Decline. Не «рецессия» и не «упадок», а электронная группа. Четверо мужчин и одна девушка, сидевшие за угловым столиком, принялись отчаянно им аплодировать. Остальные же воздержались, не вполне понимая, чего ожидать от людей со сцены. Обычно участники групп похожи друг на друга, даже если они пытаются сохранять индивидуальность. По-немецки короткие стрижки и макияж времён немого кино — у Kraftwerk. Нефункциональные, но элегантные костюмы из блестящих тканей — у Roxy Music. Между же участниками Decline различий было куда больше, чем сходств. Самый высокий клавишник — одетый в рубашку и галстук — мог встать к Kraftwerk пятым участником. Другой — с медно-русыми волосами и блестящими ресницами — вполне подошёл бы Roxy Music: его перламутровую куртку не отказался б примерить и Брайан Ферри. Ударник, возвышавшийся над глянцевыми шестиугольниками, явно сбежал из панк-группы. А самый маленький клавишник — со школьной дискотеки, для которой он выбрал стильный пиджачок и галстук-бабочку. Что за музыку они играют? И как понять, кто фронтмен, когда все стоят в одну линию? — Мда, — прошептал Карл, отворачивая микрофон в сторону. — Тёплый приёмчик. — Всё нормально, — ответил ему Лесли. — Так всегда реагируют на группу, которую не знают. Эдди, Стю, вы готовы? — Сейчас узнаем, — Эдди наклонился к Стюарту. — Эй, ты как вообще? Прости, я тебя об этом даже не спросил. Стю в ответ плавно повел плечом. Он умирал от смущения, когда кто-то к нему обращался, но не испытывал проблем с тем, чтобы высказаться самому. Просто не всегда находился повод — да и желание тоже. Однако сегодня, судя по загадочному блеску зелёных глаз, желание чудесным образом совпало с поводом. Эдди растрепал тяжёлые кудри Стюарта, волной упавшие ему на лоб, и дёрнул микрофонную стойку, силясь настроить её под свой рост. — Cinecolor, — объявил Эдди отрывистым голосом. Угловой столик взорвался аплодисментами, но остальные гости ответили Эдди нерешительными хлопками — словно не были уверены, заслужили ли их Decline на самом деле. Эдди на мгновение показалось, будто настил под ногами стал жидким как кисель. Ощущение, что он не на своём месте, хлынуло с новой силой. Может, если бы здесь стоял другой клавишник, их и встретили бы по-другому? «Сос-ре-до-точь-ся», — велел ему внутренний голос, звучавший почему-то вязким баритоном Карла. Эдди оглянулся на стойки с магнитофонами, сиявшие в темноте как небоскрёбы из антиутопий, и нажал кнопку с цифрой «один». Зазвучала фонограмма: кварцевые синтезаторы, наложенные друг на друга слоями горной породы. Эдди отразил их густым эхо, в которое — как стёкла в бетон — замешивались ломкие аккорды Стюарта и нервные ритмы Карла. Эдди боялся оторвать глаза от синтезатора, а потому не знал, слушают ли их гости, отстукивают ли такт или пританцовывают, сидя среди бокалов как алхимики среди зелий. В голове набатом гудело только одно слово — «сосредоточься!» — а потому он напряжённо вслушивался в фонограмму. Ещё один поворот мелодии — словно развилка в кварцевой пещере — всплеск синтезатора и… — Серебро не лжёт; оно плёнке цвет вернёт. Стю сфальшивил почти сразу — и испуганно умолк, оставив Эдди отдуваться за двоих. Впрочем, он недолго пробыл в одиночестве: справа от него раздался голос Лесли, взявшего на себя роль второго вокалиста. Эдди не хватало концентрации ни поблагодарить Лесли хотя бы взглядом, ни поддержать Стюарта — тоже хотя бы взглядом. Он видел друга краем глаза, но в фиолетовых сумерках клуба ему могла почудиться краска, разлившаяся под запятыми кудрей. «Ничего, — теперь внутренний голос звучал спокойно, словно с ним говорил Лесли. — Все ошибаются. Главное — не останавливайся». «И сосредоточься!» — вторил ему Карл. Cinecolor — не самая выдающаяся их песня — спонтанным дуэтом Эдди и Лесли звучит ещё менее выигрышно. Оба пели неплохо, но их ровным голосам не хватало нежного тембра Стюарта или роковой эмоциональности Карла. Слушатели поблагодарили Decline тихими аплодисментами, хотя Эдди казалось, что они не заслужили даже их. Он рискнул оторвать взгляд от клавиатуры и посмотреть на коллег. Стюарт согнулся над синтезатором, спрятавшись за волной тёмных кудрей. Карл крутил в пальцах барабанную палочку, а Лесли спокойно стоял, позволяя неоновым медузам проплывать сквозь себя. Эдди протянул руку к стойке с магнитофонами и вдруг отдёрнул её, словно обжёгшись. — Ребят, — позвал он, отворачивая микрофон. — Производственное совещание. Со стороны столиков донёсся ропот — куда более громкий, чем аплодисменты. Тем не менее Decline всё-таки встали кружком, игнорируя вопросительные взгляды Пола и Гарри. Эдди ощутил, как плечо согревает дыхание Лесли, и почти почувствовал панику, которая волнами удушливого жара расходилась от Карла и Стю. — Как вам идея забить на сет — и сразу сыграть Electric Blue? — выдохнул Эдди. Волнением обожгло низ живота. Нарушать заветы продюсеров оказалось так же страшно, как петь Cinecolor одному — но Эдди не видел другого выхода. Публику нужно чем-то зацепить, прежде чем она потянется к гардеробу за пальто, плащами и куртками. Он неосознанно посмотрел на Лесли, словно ища у него поддержки — и нашёл её, хоть не такую, как представлял изначально. Атомный блеск глаз, ответивших ему внимательным взглядом, вновь его заворожил. Эдди захотелось сделать что-нибудь ещё, чтобы это сияние не гасло — и электричество волнения переработалось в импульс, толкнувший его вперёд. — Нет, нет, нет! — донёсся до Эдди сбивчивый шёпот Карла. — Мистер Мэллиндер и мистер Бельмонт потому и поставили её в середине — чтобы мы типа разогрелись. — Карл, ты же панк, — усмехнулся Лесли. — Где твоя жажда риска? — Electric Blue — наша лучшая песня, — зловеще прошептал Стюарт. — Сыграем её сейчас — и нечего будет играть потом. — Умеешь ты, Стю, и похвалить, и в душу плюнуть, — хмыкнул Карл, обидевшийся за свою Quivira. — Спасибо за комплимент, Стю, — коротко кивнул Эдди. — Но у нас на самом деле полно хороших песен. Просто Electric Blue… Она как будто, ну, наша, а не твоя или моя. Да, текст написал я, но мелодию мы докрутили вместе. Лесли сделал аранжировку, а поёт её вообще Карл. Может, покажем, что такое Decline, пока гости не разбежались? — А что будем делать дальше? — упорствовал Стюарт. — Разберёмся, — неопределённо ответил Эдди. Карл с усилием сглотнул — но застрявший в горле ком никуда не делся. Как Эдди, его мучило и выворачивало чувством того, что он здесь быть не должен. Лесли — да, потому что он шарит в электронной музыке. Парочка композиторов — разумеется, иначе что бы они сейчас играли? Но Карл… Его ведь выперли из группы. Не играли его песню. Тогда всё это казалось ужасающей несправедливостью — но сейчас выглядело на удивление логично и разумно. С ним поступали именно так, как он того заслуживал, и даже мама с отчимом говорили, что до дедушки ему никогда не дорасти. — А вот чёрта с два, — процедил Карл, заставив коллег удивлённо на него уставиться. Его ошпарило злостью на всех, кто когда-то в него не верил. Хотелось метеором рвануть на сцену, пока в венах кипело космическое железо, и доказать: я чего-то стою! У меня есть контракт с лейблом, которого не было у прошлой группы. Я зарабатываю на жизнь музыкой, чего не добиться родителям. И даже если ничего не получится — найдётся о чём рассказать детям и внукам. У меня появятся какие-то достижения, и, в отличие от отчима, это будет не почётный алкоголизм. Так что к чёрту всё. И к чёрту всех. Карл шумно выдохнул, обжигаясь собственным горячим дыханием, и ткнул пальцем в ярко-синюю кнопку. Магнитофон, жужжа и повизгивая, выбросил в них извилистые глянцевитые синтезаторы — словно ярды зажёванной плёнки. Лесли и Стюарт кинулись к инструментам, чтобы успеть включиться со своими партиями, а Карл предусмотрительно перепрыгнул через провода и показал два пальца Эдди, который красноречиво провёл ребром ладони по горлу. — В следующий раз предупреждай, — строго велел Эдди, поворачивая микрофон к себе. — Так я панк — или где? — хмыкнул Карл, стараясь не замечать, как голос вибрирует от волнения. Интро озарило зал метеоритной вспышкой. Эдди до сих пор не мог поверить, что синтезаторы — пластиковые на ощупь и утилитарные на вид — на самом деле звучат так ярко. Его басовая партия стекала густыми каплями расплавленного железа. Аккорды Стюарта кололи кожу словно звёздный свет, а соло колыхалось волнистым сиянием — будто атмосфера, оборачивавшая Землю в голубой неон. Карл потянулся к микрофону, улыбнулся — хотя Эдди это больше напомнило спазм лицевых мышц — и голосом примерно на полтона выше нужного протянул: — Мир над тобой… —…Ярко-голубой! — подхватили остальные. Густой баритон Карла вспыхивал звонким голосом Лесли, отдавал дрожавшей нежностью, с которой пел Стюарт, и резал отрывистой резкостью, что была свойственна Эдди. Мелодия из рекламы жвачки, облачённая в мрачную аранжировку, вызывала не меньше вопросов, чем группа без фронтмена. Но под неё, по крайней мере, можно было танцевать. Эдди просиял, увидев, что гости поднимаются со своих мест и собираются на зеркальном полу. Большинство, правда, всё равно скептически взирало на Decline — но даже пара оттаявших сердец казалась неплохой наградой за мучения. Эдди взглянул на Лесли, Лесли подмигнул ему, блеснув ресницами — и Electric Blue полыхнула словно метеорит, догоравший в неоновом сиянии атмосферы. Мир под тобой — ярко-голубой. — Она шла четвёртым номером. Четвёртым, — повторял Пол, трепля пальцами курчавые волосы. — Это всё твои, Дон, россказни про дикую собаку динго, — Гарри ткнул пальцем в сторону промоутера. — Ты их вживую-то видел? — Как тебя, — хмыкнул Дональд. — Я же фермерский ребёнок: собак видел чаще, чем людей. — Но впредь, пожалуйста, — строго заметил Пол. — Никаких историй о собаках, кенгуру и другой австралийской живности. Кристиан казался человеком, застёгнутым на все пуговицы, замки и «молнии». Когда они с Полом поссорились из-за Стюарта и Эдди — звукоинженер лишь глубже ушёл в себя. Но Дональд жил наизнанку, а потому и не подумал держать своё мнение при себе. Чёрная бровь ломано изогнулась, а шершавый голос — вечно насмешливый из-за акцента — перекрыл собой переливчатые синтезаторы Decline. — Впредь, Пол, — вкрадчиво прошептал Дональд. — Я расскажу им о тасманском дьяволе и о большой белой акуле. Потому что хватит, чёрт возьми, лепить из них Station. Пусть станут Decline. «Неплохо сказано», — мысленно усмехнулся Кристиан, вытягивая сигарету из мятой пачки. — Кристиан, — тихо спросила его Диана. — А почему вы не танцуете? — Не умею, — мрачно ответил Кристиан. — И не люблю. — Жалко-то как. Кристиан, постукивая сигаретой по пачке, хмуро воззрился на Диану. Вместо свитерка и юбчонки — зелёное платье, оттенявшее глаза цвета лесного мха. Вместо холодного взгляда, изучавшего его с внимательностью судьи — колючие искорки любопытства. Карамельные волосы, волной спадавшие с плеча, щекотали его пальцы, и Кристиан не подумал отодвинуть руку. Он даже приоткрыл рот, пытаясь сочинить комплимент, но в голове лишь прибоем грохотала кровь. Ни в немецком, ни в английском языке не находилось подходящих слов; самое прекрасное творческое разочарование, которое можно пережить. — Почему жалко? — спросил Кристиан, стараясь поддержать разговор. — Потому что вы, видимо, никогда не пригласите меня потанцевать, — мягко улыбнулась Диана. Мятая сигарета рассыпалась по стеклянной поверхности стола. Кристиан с грохотом поднялся на ноги и протянул руки, даже не жалея, что сейчас придётся топтаться на танцполе как роботу. Колючие искорки в глазах Дианы погасли, уступая место удивлённой нежности, и ладони — холодные, как рыбки — утонули в его огромных руках. Ангельский тенор Стюарта выводил первые строчки Love Loving You, пока они в душной тесноте клуба пробивались к танцующим. Сочный баритон Карла с наслаждением напевал Quivira, когда они неловко — не справляясь с разницей в росте — раскачивались на залитых бетоном осколках. А когда отрывистый голос Эдди запел про горящие самолёты и кровавое солнце — Диана окончательно украла его разум, мазнув по губам поцелуем. Как, подумал бывалый моряк Кристиан, и полагается русалке.