И до одури счастливым!
От волнения
«КАК Я ЕЙ СЕЙЧАС ЭТО СКАЖУ?!!!»
— Ага, я слушаю-слушаю. Только ты это… Побыстрее, меня там ждут. Пасли же столько времени, вот теперь уже не терпится упечь меня в какую-нибудь дыру, — Евгения держалась молодцом, даже не показывая того, как ей не хочется идти с теми людьми, даже не подавая виду, что…Она знает
Алмазный совсем разнервничался, расхаживая по коридору туда-сюда, собираясь с мыслями, подбирая слова — он не представляет, как сейчас это скажет ей, как в глаза ей посмотрит! После услышанного, после увиденного… Как он объяснит, где пропадал столько лет? Как теперь добьётся её расположения, доверия?Как?!..
— Слушай, может ты сядешь, а? А то только пыль мне по дому подымаешь! — на автомате поднялась девочка, освобождая своё место на пуфике и предлагая ему присесть. — Прости-прости! — Может, те чё налить? Там на кухне, в шкафчике, должно было остаться вино, что бабуля недопила, да и не распечатанные тоже есть — несколько бутылок, — всё предлагала та, потому что заметила, что с ним вообще дела плохи — весь запыхался, побледнел, ещё и руки так дрожат, — Так, что случилось?«Господи, у этой малыхи просто стальной характер…
И в кого она только такая боевая получилась?»
— Жень, солнышко… — Что это за сопли, Алмазный? — скривила губы та, хотя в душе ей даже очень понравилось — её ещё так никогда не называли — ласково, нежно, так по-детски мило. — Послушай. Мне нужно сказать тебе кое-что важное, — хватая её мягко за плечи и призывая сесть обратно, взволновано произнёс Ермак, становясь перед ней на корточки. — Это я уже поняла. Ну ты это, давай, говори. — Я нашёл твоего папу. — Да? И что это меняет? — Зай, так сложилось, что… — Я знаю… Бабушка сказала перед тем, как откинуться… — То есть «знаешь»?! — опешил Андрей — он тут, блядь, чуть ли не ползает перед ней, пытаясь найти подходящие под эту ситуацию слова, а она видите ли уже всё знает! — Я даже знаю, что ты сейчас собираешься мне сказать. Но поверь, мне пофигу, я уже смирилась с тем, что поеду в сиротинец. Нэ, ну а шо? Сиротинец — это всё-таки не обезянник, да и… Не хочу я тебе навязываться, я понимаю — дети это не твоё. У тебя другая семья, у тебя любимый человек, у тебя Дон, у тебя мафия, криминал, у тебя целая куча отговорок, которые я уже все знаю наперёд! — Жень… Пос… — но та даже не давала ему слова вставить. — Однако я уже немаленькая, и я прекрасно понимаю, что в твоей жизни для меня места нет! — девочка обманывала, она всем сердцем и душой надеялась, что Андрей заберёт её, укроет, спрячет от этого жестокого мира и не отдаст на растерзание в детский дом. Мужчине стыдно, стыдно до красных щёк, стыдно до дрожи во всём теле! Господи, да у его дочери и то побольше смелости и словарного запаса, чем у него сейчас! Нет, это никуда не годиться, мужик он или кто?! Надо это всё исправлять! Немедленно! Алмазный смотрит на малую, ощущая странное неведомое чувство… Чувство родительского, отцовского счастья. Он и подумать не мог, что у него есть такая прелестная дочь — его, красивая, неповторимая, самая прекрасная.И нереально смелая!
— А вот тут, малыш, ты не права, — он ничего больше не говорит, он просто берёт её на руки, крепко обнимая и оставляя все её старые вещи в этой пыльной квартире, запирая дверь на ключ. Ермак чувствует, как в него крепко вцепились маленькие ручки и этого хватает, чтобы осознать всю глубину ответственности, что на нём теперь лежит — но даже эта ответственность его не пугает. Эта малышка — частичка его души и обидеть её он никому и никогда не позволит.Это его маленькое, пусть иногда и вредное, солнышко
— Ты не отдашь меня? — У тебя есть папа. Да, не образцовый… Да, бандюга до мозга костей, но есть. И он тебя точно никому не отдаст. — Ты не врёшь? — Никогда. Я никогда не буду тебе врать, малышка. — Я люблю тебя, папа. — Господи, всё молчи, не то я разревусь сейчас, как сопляк. — Реви-реви, тебе полезно, — целуя его в щеку, пошутила девочка, крепко-крепко прижимаясь к нему, — Па-пу-ля! Алексей со стороны наблюдал за ними, а в сердце просто всё взрывалось от радости за своего телохранителя — девочка просто прелесть! Правда, уже потом, поближе познакомившись с ней в своём гелике, он мысленно пожелал Алмазному терпения и удачи — эта малая ещё им всем задаст форы!Несколько дней спутся
Лёша нервно расхаживал по своему кабинету в офисе, выкуривая уже 6-ю сигарету за этот час. Проиграл… Первое дело, которое по нему было открыто с «легкой» и проклятой руки Дроздовского, он проиграл! Но пока что всё обошлось штрафом — пять миллионов зелени пришлось отвалить, чтобы от него отстали. Но Алексей уже успел пообщаться со своими юристом и адвокатом — они оповестили его о том, что если к Бульдогу всё же попадут те бумаги, что тот так усердно прятал — всё, каюк. То, что после этого Арестовича засадят — неумолимая правда. Можно будет немного смягчить строк, но…Если Лёша попадёт на зону — быть беде.
— Да? — на автомате поднимая трубку, ответил тот. «Лёха, ты как?» — взволнованно спрашивал доктор. — Нормально Миш. Нор-маль-но! Тц, твою мать! — с нервов разбив пепельницу о стену напротив, шикнул мужчина, — Ненавижу этого козла! Миша, я хочу, чтобы он горел в аду! Слышишь?! Я хочу, чтобы ты резал его без наркоза! Нет, я, сука, сам его убью! «Понятно… Мы должны перепрятать то, что он ищет. Где они приблизительно лежат, хоть скажи, я придумаю, куда надёжней сплавить всю эту трахомудию.» — Ты прав, Хамелеон… — Алексей рассказал в ячейке которого банка хранятся договора и бумаги, от которых зависит его жизнь — что было фатальной ошибкой. Сейчас, прямо за дверью в его кабинет, развесив уши, стоял Ромка, запоминая чётко всё, что слышал. Он пришёл по поручению Гончаренко, немножко помозолить глаза Люциферу, но кто бы мог подумать, что этот мелкий чмырь разведает настолько ценную информацию! — М-можно? — нерешительно постучавшись, стал ломать комедию тот. Арестович уже как с пять минут закончил разговор и смотрел в одну точку — от чего то у него было совсем паршивое предчувствие, он развернулся и подозрительно уставился на вошедшего. Рома выглядел не очень — одежда потрёпана, укладки на волосах нет, накачанные губки были подбиты, ещё и этот фальшиво-жалобный взгляд… — Зачем ты сюда пришёл? — Л-лёш… Мне так плохо, — театрально начал тот, всхлипывая, и сразу же кидаясь в объятия к мужчине, что сразу же резко отпихнул его от себя за плечи, что мелко подрагивали. — Слушай, мне не до тебя сейчас, проваливай нахер! Не то застрелю тебя. Я ведь наслыхан о твоих подвигах! — Ты об Алексее, д-да?.. Люцифер, у м-меня не б-было другого выб-бора… Т-ты ведь з-знаешь к к-какой жизни я п-привык… А он б-богатый… И у нас д-даже в-всё было х-хорошо… С-сначала. — И что же могло пойти не так? — иронично поинтересовался Дон. — Он… Он к-когда узнал, что я с т-тобой встречался… Он… — Ромка наигранно разревелся, но брюнет не покупался на этот театр абсурда. — Перестань реветь! Ты ведь знаешь, не люблю я это дело! — Л-лёша, он таким х-хорошим был, так б-баловал меня, покупал м-мне всё, и нежным т-таким был со мной, но… Когда он уз-знал о том, что ты м-мой бывший, то стал относиться ко м-мне хуже… Он н-надеялся, что я ему о тебе б-буду всё рассказывать. Но, что я м-мог рассказать?! Я же ничего не з-знаю! Он злился, он д-думал, что я обманываю… А сегодня так вообще выставил из дому, избив н-напоследок… — Мда. Занятная история. От меня ты чего хочешь? — Может… М-может мы это… Всё сначала н-начнём? — блондин стал строить свои заплаканные глазки, кладя наманекюренные пальчики на лацканы пиджака от Prada. — Я женат, — отрезал тот, отстраняясь и морща нос — как же его раздражал этот ублюдок. — Что? Как женат?! На ком?! Кто она?! — негодовал Роман. — Он. Это Михайлик, — парень истерично захохотал — а об этом Гончаренко ему не рассказывал. — Блядь, почему мир настолько несправедлив? Чем этот мелкий страшила лучше меня?! — кричал парень. Вот это ему теперь точно развяжет язык, если ещё сначала он сомневался стоит ли рассказывать всё Гончаренко, так после услышанного теперь Рома уверен — надо сдать этого гада с потрохами, за то что мафиози такого прекрасного и неотразимого его променял на это серое и невзрачное «МИХАЙЛИК». — Пасть закрой. Уходи. — Лёш, ну мне д-действительно больше не к к-кому обратиться… Ну не на п-панель же мне идти! — всё не выходил из образа этот гадёныш. — Хорошая идея. Могу подкинуть адрес для трудоустройства. — Ты ещё п-пожалеешь об этом, Арестович! — прошипел словно змея зеленоглазый, уходя прочь из кабинета мафиози, который тут же своим людям скомандовал на входе схватить этого глупца и закопать где-нибудь в ближайшем лесу.Но не тут то было…
Гончаренко своему новоиспечённому любовничку обеспечил первоклассную охрану. Лёшины парни не успели даже схватить его, как сразу же были подстрелены. За всем этим невозмутимо наблюдал из окна Люцифер, поджигая новую сигарету.Он уже смирился с тем, что всё в его жизни идёт одним курсом…
По пизде…
— Ну и хуй с ним, всё равно он ничего не знает, и ничего нового тем стервятникам не расскажет. Что у нас по времени? — смотря на часы спросил сам себя брюнет, — У Михаси сейчас перемена. Так хочу услышать его голос… — с грустной улыбкой прошептал Дон, — Мой ангел… Мой маленький ангел… Ромка же на радостях звонил своему хозяину и, сообщив ценную инфу, от кайфа закатил глаза — убил двух зайцев одним выстрелом — отомстил бывшему и подлизался так, как следует, к нынешнему. *** — Пап, ну и зачем ты только ко мне присосался? Чё тебе неймётся? — раздражённо шипел Хамелеон, на своего отца, что невозмутимо сидел на переднем сидение внедорожника, наготове держа ТТ. — Не чего тебе в такие места одному кататься. Ещё и без охраны. Совсем сбрендил? — Я уже не пацан, и сам могу за себя постоять! Понятно? — Для меня ты всегда будешь маленьким мальчиком, независимо от того сколько тебе будет годиков, усёк? — прошептал Гриша, умудрившись ущипнуть эту злюку ещё и за худую щеку. — Ну па-а! — Всё-всё, не кричи, Михась. Если честно, чёт не спокойно мне, вот я и вызвался с тобой ехать. — А кому сейчас спокойно? — устало сказал врач, поворачивая в сторону банка, где их уже поджидала толпа громил с до отказа заряженными автоматами, — Это… Что? — Ты же говорил что мы едем в простой провинциальный банк, чё это за мордовороты? — Папа, вниз!!! — видя, как те перезаряжают оружие, заорал Подоляк, сразу же стараясь отъехать назад. Модельер, не задумываясь, попытался хоть как-то прикрыть своего вредного сынулю, которого только что чуть Кондратий не хватил. Они отъехали на довольно приличное расстояние, тут же поднимая на ноги всех ребят, дабы те вынесли всех этих бугаев с автоматами. — Кто нас сдал?! — негодовал кареглазый, ударив кулаком по рулю иномарки. — Это уже неважно… — закуривая вишнёвую сигару, прошептал Григорий Фёдорович, — Тебя хоть не задело? — Нэ-а… А ты? Ты в порядке? — Ага в полном. — Больше так не делай, — поджав губы, сказал младший Подоляк, а затем взял у отца сигу и хорошенько так затянулся, выпуская серые клубки дыма. — И я тебя люблю, сына, — прошептал бандит, снова таки ухватившись за худую щеку Михаила. Как только подъехали ребята, Фараон раздал им указания и объяснил, что к чему, амбалов с автоматами они зачистили за несколько минут. Но что было самым странным — как только они вошли в здание банка, было до одури пусто и тихо — множество перевёрнутых бумаг, шкафчиков и так далее… Но самое главное — когда они всё же добрались до нужной ячейки в подвале — та была цела и никем не тронута, все нужные бумаги на месте, тоже никем не тронуты. Миша вместе с папой выдохнули в унисон — кажется успели…Или же?..
Пока они провозились со всей этой бумажной волокитой, наступил вечер — каждый вымотался, каждый хотел домой, каждый хотел к тому, кто его ждёт… — Доктор Подоляк слушает, — ответил мафиози на входящий вызов. «Михась, ну где ты? Я уже заждалась тебя. И Мишенька тоже пришёл! Мы ужин приготовили.» — Зай, я думал, вы уже сон десятый смотрите… «Без тебя смотреть не будем!» — Хорошо-хорошо, скоро буду. А как Михайлик? У него, кажется, модуль был по гистологии. «Сдал на отлично. Сидит довольный, с Лёшей переписывается.» — Какой у нас умный мальчик. Всё-всё, уже сажусь за руль. Целую, малыш, до встречи. «И я тебя целую, милый!» Гриша едва сдержал улыбку — как же он был рад за своего сына, за то, что он наконец-то обрёл настоящее счастье — семью. Ему тоже не на что жаловаться, ведь и его так же очень-очень ждут… И Костик, кажется, обещал на сегодня какую-то вкусняху сворганить. — Тебя домой подбросить или ты ещё в модный дом? — Домой, Косте обещал сегодня приехать по раньше, но уже как получилось… — пожал плечами седоволосый. — У вас всё хорошо? — Лучше точно не бывает. — Как он только с тобой уживается? — качает головой Михаил. — Ты ревнуешь что ли? — в шутку спросил тот. — Ничего я не ревную! — смущённо шикнул доктор. — Эх, Михась, ты иногда такой забавный… Всё равно тебя мне никто не заменит. — А мне тебя, — на грани слышимости признался Хамелеон, притормаживая рядом с подъездом отца, — Спокойной ночи. — И тебе, мартышка. — А это случайно не твой Костя? — Где? Точно! Боже, ну зачем он только таскает такие тяжести! Просил же, без меня за продуктами не ходить! — возмущённо пыхтел Подоляк-старший, на ходу вылезая из машины. Он отчитывает своего возлюбленного, размахивая хаотично руками. Цветаков только смущённо отводит глаза, а затем, аккуратно поставив пакеты на землю, вдруг прижимается к мужчине сильно-сильно, тот же обнимает в ответ и, недолго думая, наклоняется ниже, нежно целуя. Михаилу аж весь воздух из лёгких вышибает — это было неожиданно! Но блин, они действительно неплохо смотрятся вместе — особенно его старик, который просто растекается лужицей перед этим милым парнем. Он бы ещё долго за ним наблюдал, но отчего-то сердце чуть-чуть затопила тоска, что за Михасей, что за Надей. Пора ехать к себе. — Всем драстэ, я дома, — отчеканил Подоляк, снимая тяжелые ботинки и своё пальто. — Приветики, папуль, — в прихожей на высокой тумбе сидел Михась, в забавной пижаме кугуруми, качая закинутой ножкой туда-сюда, всё болтая с Лёшей и почему-то пытаясь спрятать левое ушко. Он кратко улыбнулся отцу и тихонько попрощался со своим любимым. — Что ты там такое прячешь? Ударился? — немного взволновано спрашивал кареглазый. — Ничего. Пап, я это… Спать пойду. Вот. Спокойной ночи! — натягивая капюшон, протараторил юноша и уже хотел развернуться и уйти, как вдруг: — Ану стоять! Иди-ка сюда, мартышечка. Покажи-ка ушки, — Михайлик уже прижмурил один глаз, готовясь слышать отборный, трёхэтажный мат, ну и не ошибся, — Это что такое?! Я тебя спрашиваю?! Кто тебе разрешил нацепить эту гадость?! В каком салоне ты это делал?! Я этому мастеру на одно место эти серьги повешу! — Ну, тату-у-усь. Не сварись. — Да ты представляешь, что мог подцепить?! Бегом собирайся, мы едем в клинику брать анализы! Бегом, я сказал!!! — Ну тато, та які аналізи? То Льошенька зробив проколи, все було акуратно і стерильно, — Хамелеон схватился за сердце и плюхнулся на пуф, — Татко! Тато, тобі погано? Ну, та-а-а-то! — Ти моєї смерті хочеш? Ну шо ти твориш, бешкетнику маленький? — Дивись, як гарно, і на світлі переливається, і мені пасує, ну-у-у? — хвастался мальчик, прыгая словно попрыгунчик. — Нічо-нічо, ви ще від мене обидвоє дістанете. Йди сюди, мавпочка моя, — Михаил крепко-крепко обнял своего сына, что сейчас действительно был похож на милую мартышку, — Єх, тільки з тобою я відчуваю себе живим. — А зі мною шо, нє? — в проёме показалась Надежда, ловко заплетая свои светлые волосы в длинную косу. — І з тобою, моя киця, — ласково обхватывая тонкое запястье и оставляя на нежной коже поцелуй, прошептал брюнет, наслаждаясь этим моментом сполна — вот оно его счастье.Вернее два счастья — красавица жена и пушистый сынуля,
у которого иногда ветер в голове бушует…
*** — Привет, Артём, — з-за двери показалась чёрная макушка Саши. — Да, здраствуйте, — кратко поздоровался юноша, лежащий на койке, просматривая истории болезней со своего отделения. — Как ты себя чувствуешь? — Отменно, — словно не замечая вошедшего, кратко шикнул светловолосый. — Смотри, я тебе покушать принёс. Готовлю я, конечно, не так шикарно, как ты, но это тоже неплохо… — пытался с ним наладить контакт Ким-старший, но тот ни в какую — обижено дулся и даже не подпускал к себе.И так уже четвёртый день
Александр много чего обдумал и осмыслил за эти дни — несомненно, он чувствовал именно себя главным виновником того, что произошло, а ещё… Он так испугался тогда, так разволновался, когда увидел Лугового на земле, в снегу, такого беспомощного и потерянного — сердце чуть из груди не выпрыгнуло. Брюнет потихоньку стал себе признаваться, что за это краткое время их знакомства и сотрудничества, он успел не хило так прикипеть к нему душой. Кажется, его неоспоримо «правильная» ориентация стала неумолимо двигать стрелки в сторону голубых полей. — Тебе здесь не скучно? — кардиолог на это только скептически выгнул бровь, — Да брось ты эти бумажки! В отделении что ли врачей нет? Кто посмел тебя грузить в таком состоянии? — В каком «таком»? Я не умер и ещё дышу, так что работать — это моя прямая обязанность. Заработную плату просто так здесь никто никому не платит, особенно такие люди, как доктор Подоляк. На самом деле Луговой сам себя специально нагружал — просил коллег приносить ему истории, эпикризы, выписки, чтобы хоть чем-то занять свой мозг и свои мысли… Мысли, которые остались в том дне, когда его сбила машина.«Тихесенько. Все буде добре. Обіцяю тобі, вухастик, все буде добре.»
Вухастик, вухастик, вухастик…
Это нежное, слегка смешное прозвище, вызывало вихрь невозможно положительных и романтических эмоций в душе зеленоглазого, но так же была и другая сторона медали. От чего-то он готов был ставить крест на своей влюблённости в Александра Викторовича. — Тёмочка, солнышко, нам поговорить надо. — Нам не надо. И мне не надо. Никому не надо. — Ну что же ты, как ёж колкий, а? Выделываешься и выделываешься… — Если вы чувствуете вину, то зря, я сам виноват, сам был невнимателен, сам попал под колёса, вы меня не толкали, — и ведь действительно тот сейчас был похож на взбушевавшегося ежа. — Вухастик, ну послухай мене. — Не називайте мене так! І не приходіть більше! Невже так тяжко зрозуміти?! Мені боляче! — Тебе ніжка болить? Так я тобі зараз дам обезбол, — сразу же подорвался брюнет, а парень лишь закатил свои глаза да резко дёрнул его за руку, притуляя ту к своей груди — в том самом месте, где должно было быть сердце. — Отут болить. Пече, горить, розриває! І біль в нозі ніколи не зрівняється з тим болем, що огортає мою душу. Через вас! То все через вас! Шо, смішно вам? Та?! То ж так кумедно спостерігати над закоханим дурачком, почуття якого ніколи не будуть взаємними! — Послухай. — Ні! Я більше слухати не хочу! Мені надоїло чути про те, який я весь неправильний, а ви такий весь чистенький, кришталевий, маєте ахуєнну гетеросексуальну орієнтацію і так далі. Я розлюблю! Розлюблю, бо такі мужлани, як ви, навіть не достойні біля мене стояти! — с нервов сказал зеленоглазый, чувствуя, как подступают злые слёзы, а Ким-старший вообще не понимает, что с ним сейчас происходит.Его тянет!
Тянет, манит, как магнитом, к этому юноше, особенно, когда он вот такой вспыльчивый, рубает правду-матку, не останавливаясь, особенно, когда на него смотрят эти изумрудные глаза, что разжигают в старом, чёрном, измученном сердце не хилый такой пожар, особенно, когда Луговой выглядит вот так беззащитно и по девичьи красиво — с распущенными пшеничными волосами и в пижамной рубашке, что была расстёгнута на две верхние пуговицы. — Не достоин значит, да? — с улыбкой переспросил Сашка и, не задумываясь, притянул к себе этого строптивца, затягивая в страстный поцелуй. Артём сначала ничего не понял, даже немного испугался, но почувствовав у себя на талии такие сильные, горячие и родные руки, а на губах — сухие губы, успокоился, вмиг поддаваясь мужчине и отдаваясь его власти без сомнения, без сожаления. «Я готов ещё раз попасть под машину… Лишь бы он снова вот так прикоснулся ко мне, лишь бы поцеловал, лишь бы вновь посмотрел вот так на меня, как сейчас — с бешеной страстью, в отголосках которой были видны зарождения взаимной симпатии, взаимоуважения и любви.» — Нє-нє-нє-нє-нє, — прошептал хрипло блондин на одном дыхании, когда доктор хотел отстраниться, — Нє… Давайте ще трошки, — кареглазый ещё раз чмокает его кратко в губы, а затем обнимает, совсем легонько, лишь бы не потревожить больную ногу, прижимая нежно к своей груди. Обоих настолько унесло за счёт этого краткого, но тем не менее прекрасного мгновения, что они даже не заметили в проёме двери Давида и Витасика, которые мягко говоря, охренели от этой картины маслом… Студент уже хотел устраивать разборки, мол с какого перепугу Тёма решил тянуть грабли к его папе, но Арахамия вовремя прикрыл рот ему ладошкой и поспешил вместе с ним удалиться — они потом во всём этом разберутся.Да и… Зачем им лезть в чужую личную жизнь?
Своей собственной что ли мало?
— Са-а-аш? — М-м? — А… Це була одноразова акція, чи… — Чи, — кратко ответил мужчина и ещё раз мягко чмокнул Тёму в губы. — Я сплю? — Щипнути? — хихикнул брюнет и снова поцеловал Лугового, что готов был весь растечься от этих ласковых касаний и такой порции внимания со стороны Александра. Есть ли сомнения в правильности принятого решения у мужчины? Да, это же естественно, он никогда не пробовал такой формат отношений. Да и… Ещё несколько дней назад он на всю округу кричал, что натуральный натурал, а тут что-то пошло не так.Но кто знает, может это «не так»
превратиться однажды в «то, что надо»
Два дня спустя
— Зайка! Запрыгивай, — посигналил Алексей своему любимому, что довольно выбежал из университета — последнюю пару отменили, а значит можно хорошо и полезно провести время вместе со своим личным дьяволом. — Лёши-и-ик! — мальчик, после того как сел в машину, радостно накинулся на своего мужа, целуя его в губы, так ярко и мило, что брюнету аж в груди всё сжалось от чувств. Он мягко взял студента за талию, притягивая к себе настолько близко, насколько позволял салон автомобиля, углубляя поцелуй. Михась весь таял в его руках, а сердце так билось, словно танцевало — аж в ушах отдавалось его биение. — Я очень-очень соскучился. Сегодня всю лекцию думал о тебе. — Я то думаю, чего это мне так икалось, — рассмеялся тот, а затем застыл — засмотрелся он на свою прекрасную жену, — Мой ангелочек, как же я тебя люблю. Какой же ты красивый у меня… — эта вязанная шапочка с пышным помпоном делала из Миши такого хорошенького, пушистого котика. — И я люблю своего Люцифера, ты — моё личное искушение. — Котёнок, ты мне слишком льстишь… — Кто бы говорил? — откидываясь на сидение, выдохнул кареглазый, — Как прошёл день? — Вполне спокойно, адекватно… Правда в легалке есть кое-какие проблемки, но это всё фигня, — лгал Арестович, пытаясь держать лицо до конца, потому что всё шло, как нельзя, хреново!Он даже не помнит, когда у него в последний раз
«день проходил вполне сносно, спокойно и адекватно»
— Лёш, может, я бы смог тебе чем-то помочь? — Михайлик, тебя это не должно заботить. Твоё дело учиться, ну и иногда баловать своего супруга, — подмигнул тот ему, от чего мальчик мило покраснел. — А ещё я обязан, как твой муж, поддерживать тебя во всех сложных ситуациях. И в горе, и в радости, и в богатстве, и в бедности, и в болезни, и в здравии, помнишь? — Детка, давай сменим тему, — брюнет прекрасно знал, к чему клонит студент, но он не собирался нагружать его своими проблемами, кажется, за ними ещё и следят — мда, полный фарш, — Как там Миша отреагировал на твои серьги? — Обещал нацепить гвоздик мастеру на… Кхм… Ну ты понял… — хихикнул Подоляк. — Впрочем, как и ожидалось. — Лёш? Что это за машинка у нас на хвосте? — поглядывая в зеркало заднего вида, спросил мальчик. — А он настойчив, — нажимая на газ и перестраивая передачу, шепнул Дон, — Пристегнись, а? — Погибать так вместе, — спокойно сказал Михася, но таки потянулся к ремню безопасности, что был со стороны мужчины и пристегнул его, мягко касаясь губами щетинистой щеки, затем и сам последовал тому же примеру, — Жми. — Не оторвёмся от них. — Ну не в людном же месте нам в рукопашную с этими дебилами? Сворачивай, — Лёша с удивлением покосился на своего «ангелочка», что сейчас в своих высказываниях и поведении был больше похож на чертёнка. — Ты какой-то уж слишком спокойный. — Когда дело касается тебя либо моих близких, я становлюсь хладнокровным, на эмоциях я могу совершить ошибку, — кратко улыбнулся студент, снова краем глаза поглядывая на зеркало заднего вида — догоняют суки. — Да что же этот гандон творит!!! — чёрный внедорожник их перегнал и, сделав разворот, врезался прямо в них, от чего те сначала чуть не вылетели в лобовуху, а затем больно ударились о спинки сидений, — Михась, ты как? — Нормально, — отплёвывая кровь, ответил мальчик — прикусил язык от неожиданности. — Эй, Арестович, вышел из машины, руки за голову! — командовал один из этих отбросов. — Оставайся здесь. — Я тебя не брошу! — Михайлик, пожалуйста, я сам разберусь. Миша даже пикнуть не успел, как началась заворушка — как же Алексей всех этих громил раскидывал, как он дрался! Его движения были продуманными, уверенными даже моментами грациозными, как у настоящего льва! — Вот это да-а-а-а… Парень настолько засмотрелся на Люцифера, что вовсе проморгал момент, когда сзади к нему подкрались и попытались вытащить из машины, тыкая под нос влажной, дурно пахнущей, тряпкой. — М-м-м-м!!! — замычал Михась, пытаясь отбиться ногами и не дышать этой дрянью — не получалось. Он в последний момент вытащил из-под подолов куртки «бабочку» и всадил в руку одному из бандитов, тот с громким вскриком выпустил студента, у которого в глазах потемнело и закружилась голова от хлороформа. — Ану отвали от Михаси, кретин! — Арестович взял на себя этого громадного типа, мальчик же, недолго думая, нашёл в бардачке пистолет и направил его на остальных желающих отправиться на тот свет. — Мелкий, ты играешь с огнём! — угрожал один из тех ублюдков, — Не страшно? — Мне уже ничего не страшно, потому что я и есть огонь! — и выстрел прямо в голову — скрип и тот тип у него под ногами с пулей во лбу, — Кто-то ещё желает разделить участь этого жирдяя? Ну так смелее, чё же вы все убегаете?! — Уж не слишком ли ты много болтаешь, подстилка мафиозная?! — на парня стал лететь лидер этого кобла, он даже немножко испугался такой туши, но Дон вовремя подоспел ему на помощь. — Михайлик, в сторону! — ещё один выстрел, но уже с подачи Арестовича — плюс труп, — Иди ко мне, маленький, — мужчина спрятал его за спину, снова отстреливаясь, одному из нападающих прострелив ногу и руку. Он оставил его в живых только для того, чтобы этот имбицил передал Дроздовскому, что всё это бесполезно — суды, иски, повестки, нападения, похищения, покушения — всё каждый раз идёт и будет идти не по плану и Лёха всё равно справится! — Ещё раз попадёшься мне на глаза — не пощажу, — шикнул на него мафиози, подозрительно присмотревшись — где-то он уже видел эти черты лица, но где?И это не удивительно, потому что у него под ногами лежал
Георгий Цветаков — родной брат Костика.
— Лёша, уходим отсюда, у нас ещё дела. Нам в гостиницу надо. — В гостиницу? — удивился кареглазый и последовал вслед за мужем, что тянул его за руку к машине. — Да, Лёшенька, быстрее. Алексей опять поглядывал искоса на своего мужа, отмечая про себя, что тот как-то учащённо и тяжело дышит, хаотично облизывает губы, ещё и очи…Ох эти чёрные очи горели, как у настоящего змея искусителя!
— Я больше не выдержу… — Что, Миш? Михась, ты сегодня какой-то уж слишком странный… — Сверни вон туда, припаркуйся, а? — Миш? Михась, ты плохо чувствуешь себя? Тебя ранили? — ставя автомобиль на ручник, взволновано спрашивал тот. — Да, мне очень плохо. Оче-е-ень! Без тебя плохо, Лёшик, — Подоляк словно был пьян — он запрыгнул на своего мужа прямо в салоне, страстно целуя, прижимаясь всем телом. Как же его возбудило то, что он видел… Люцифер был просто неотразим в гневе! Эти выпады, удары, выстрелы — от него веяло настоящей мужской харизмой и уверенностью. Михасе хотелось подчиниться — подчиниться этому дьяволу и отдаться ему без остатка. — Ты с ума сошёл? — тяжело дыша, прошептал с улыбкой ему в губы мафиози, почувствовав не хилое желание. — Хочу, чтобы ты взял меня. Прямо сейчас… Как последнюю суку. Я весь твой, мой Дон, — этот развратный шепот завёл Арестовича не хуже виагры. Он в одно движение содрал всю одежду с Миши, хватая того за обнажённую талию, оставляя горячие поцелуи-укусы на нежной коже. Кареглазый нетерпеливо расстёгивал пальто, рубашку, ремень на своём муже, пытаясь добраться до самого заветного и желанного места. — Мой маленький, развратный демон, где же ты понабирался таких пошлостей? — студент ничего не отвечал, он покорно обсасывал пальцы, что в скором времени должны были растянуть его, — Какой хороший мальчик. — Лёша, б-быстрее, я так хочу тебя в себе… — Тише, конфетка, не спеши так, — брюнет притянул к себе свою жену для поцелуя, тут же резко вводя в него два пальца. — А-а-а-ах!!! Боже, Люцифе-е-ер!!! — тот громко вскрикнул от неожиданного, болезненного чувства, что потонуло в приятном ощущении — ощущении наполненности, но всё равно он всё жаждал наконец-то почувствовать в себе толстую, горячую плоть, которая доводила до безумия своими движениями. — Моя кошечка, как же ты меня заводишь! — шепчет Алексей ему на ухо, тут же касаясь губами проколотой мочки — а Михась лишь томно скулит, всё сильнее насаживаясь на пальцы, умоляя наконец-то взять его, — Ляг вон тут. Мужчина опустил сидения, а вместе с ними и своего обнажённого, разгорячённого супруга, что ухватился за его шею, притягивая к себе поближе, призывно разводя ноги в стороны, потираясь головкой о накачанный, крепкий торс. — Иди сюда, ангел мой, — Дон хватается за молочные бёдра и делает уверенный толчок, наклоняясь ниже, ближе, ловя губами тонкий скулёж и стоны, что издавал этот чудной, до невозможного соблазнительный мальчик. — А-а-ах! М-м-м! Ещё-ещё-ещё-ё-ё!!! Лёша-а-а! Брюнет двигался так, как и хотел парень — жёстко, в бешеном темпе, всё время задевая простату, сжимая тонкие запястья у того над головой до синяков, но Мише было наплевать — он кайфовал! Кайфовал от того, что был сейчас во власти этого шикарного мужчины. — Л-люцифер, я х-хочу глу… Глубже-е-е хочу-у!!! — Миша-а-а, не буди во мне зверя! — кусая того за шею, рычал мафиози. — Т-только не… Не останавливайся… А-а-а-ах! Да-а-а! — кричал во всю глотку мальчик и уже хотел прикоснуться к себе, но муж не дал. — Тц-тц-тц, куда, душа моя? Руки по швам! — Боже, да Михась уже был готов забыться в пелене удовольствия от этого приказного, не терпящего никаких возражений, тона, поэтому он специально стал дразнить его, таки и дальше пытаясь прикоснуться к себе ладошкой, — Ты сам напросился, милый, — тот перевернул его на живот и резко вошёл, держа жёсткий, бешеный темп. — М-м-м-м!!! Люцифе-е-ер!!! У Михаси колени дрожали, бёдра всё норовили разъехаться, но блядь… Как же это было офигенно: раскалённый воздух, душно, тела горячие-горячие, а окна запотели от их обоюдной страсти и любви. В какой-то момент Лёша сорвался окончательно, ухватился за тонкую шейку локтем, прижимая громко хнычущего мальчика к себе, толчки нереально глубокие, размашистые и быстрые… В глазах темнеет от этого ни с чем несравнимого, дикого удовольствия на двоих.Дон просто с катушек летит…
Как же ему нравиться то, как Михайлик доверяет ему, отдает всего себя, разрешает с собой делать всё, что угодно, показывая свою любовь, свою душу… Обнажая её и разрешая к ней дотрагиваться. — Л-лёша… Л-лёша… Н-не могу… А-а-ах… Пожалуйста… Мне очень н-надо… Люцифер… — хрипло просил Михасик. — Давай малыш, отпусти себя, — о чёрт, опять этот шепот, что опалял раскрасневшуюся мочку — Михась сдаётся и окончательно подчиняется ему, своему любимому мужчине, хозяину своего тела, сердца и души. Они доходят до финиша вместе — мафиози кончает внутрь, заполняя парня до краёв, а тот, громко вскрикнув в последний раз и излившись, теряет сознание, ударяясь грудной клеткой о разложенные сидения. Лёша падает рядом, места мало, до жути тесно, но как же это незабываемо и крышесносно… Он всё прокручивает в голове фразы, стоны, признания и вскрики Михайлика, от чего в груди всё сворачивается горячим клубком — нет в жизни ничего лучше, чем секс с человеком, который любит тебя и которого любишь ты. «Боже, этот мальчишка сведёт меня с ума. Какой же он! Такой живой, настоящий, такой искренний. Такой дурманящий, такой… Мне всегда его будет мало.» — Как же долго я ждал тебя. Тебя, мой ангелочек, мой Михайлик, мой темноглазый мальчик, — шептал тот, на милое ушко, и наконец-то отдышавшись, крепко прижал это солнышко к себе, целуя в висок, гладя бережно-бережно, призывая проснуться. — М-м-м, — мычит Подоляк и таки открывает свои слегка заплаканные, чёрные очи, со всей любовью смотря на своего супруга. — Ты как? Малыш, я хоть не переборщил? — У-у, в самый раз, мой Дон, — хрипло хихикнул Михайлик, а затем шикнул, поморщившись от боли в пояснице. — Чшшш, иди сюда, золотце. И что только на тебя нашло, любовь моя? — Алексей ласково гладил того по щеке, обнимал, чмокал в раскрасневшиеся уста. — Когда ты дерёшься и злишься, тебя невозможно не хотеть, — Люцифер расхохотался на это, покрепче обнимая и притягивая к себе мальчика. — И как только в этой невинной куколке уживается вся эта пошлость напополам с праведностью, а? — спрашивает тот, оставляя мягкий поцелуй на худой скуле. — Откуда ж я знаю? Это ты меня таким сделал, Лёшик. — И то верно. Кстати, ты отменно стреляешь. Твои движения очень проработаны, отточены, продуманы и всегда в цель… Вы с папой опять тренируетесь? — Михась на какой-то миг отвёл взгляд, а затем тихо произнёс: — Да нет, оно как-то само так выходит. Когда дело касается тебя, промахнуться невозможно… Нельзя. На кону твоя жизнь, Люцифер. А куда ж я без тебя, родной? Мне без тебя никак… Ты мне веришь? Веришь, Лёшенька? — Конечно верю, душа моя. Я никогда в тебе не буду сомневаться. Давай-ка одевайся, нам уже пора домой, стемнело… А мы в трущобах каких-то. Михайлик находит в бардачке влажные салфетки, приводя себя хоть как-то в порядок, накидывает боксеры, узкие джинсы и свой свитер с забавным широким воротничком. Мафиози тоже пытается одеться, а затем выходит из автомобиля, прихватив пачку сигарет с зажигалкой. Парень вышел в след за ним, крепко прижимаясь к нему, кладя свою щеку ему на грудь. Брюнет затягивается, выпускает клубки серого дыма, закинув голову наверх — небо чёрное-чёрное, но кое-где виднеются они — сверкающие звёзды, что всегда ему напоминали вот эти карие очи, что сейчас с немым обожанием наблюдали за ним. — Хамелеон меня убьёт, но всё же… — хихикает Арестович, и таки подставляет к распухшим губкам сигарету и разрешает сделать затяжку. Кареглазый только слегка затягивается и, привстав на носочки, выдыхает дым своему супругу прямо в губы. Они понимают, что ещё минута и оба заведутся, и оба снова будут гореть в этом изнывающем обоюдном возбуждении и страсти. Лёша целует его, выбрасывает недокуренный табак в снег и одной рукой притягивает к себе своего коротышку, обнимая сильно-сильно, так, словно хочет показать: «Я твоя защита, я всегда буду рядом, я всегда на твоей стороне, я всегда приду тебе на помощь.» — Михася, пошли, не то замёрзнешь, — потираясь своим носом о вздёрнутый тонкий носик мальчика, просил тот. — У-у, давай ещё чуть-чуть. — Ты таким капризным стал. — Но тебе ведь нравится исполнять мои капризы, — в шутку прыснул от смеха тот, всё так же крепко обнимаясь с Доном. А мужчина вдруг понимает какой тяжёлый путь они прошли вместе от этого «Дядечко», «Олексій Миколайович» до «Лёшенька», «Родной», «Люцифер» и «Мой любимый Дон», как долго они шли к тому, чтобы Михася не боялся своих желаний, капризов и хотелок — ведь они у него всегда были такими милыми, Лёша бы даже сказал базовыми — всего лишь немножко внимания, тепла и любви.ФЛЕШБЕК
Михась просто не находил себе места, ему всё время казалось, что сейчас придёт Алексей Николаевич, откроет с ноги эту несчастную дверь и убьёт его… Это в лучшем случае. Ни ушки его не спасут, ни то кофе, что так понравилось молодому Дону, ничего! Он нечаянно разбил сервиз, что покоился себе преспокойно на одной из полок в гостевой комнате. Ну надо же было ему лезть рассматривать эти чашки! Что же теперь будет? Оно всё такое дорогое и сразу же видно, что иностранное. Где Михасику искать такой же в семь часов вечера, ещё и в карманах не густо! — Господи, Олексій Миколайович точно мене приб’є… Може, то склеїти якось? Боже, шо робити?! — у мальчика уже целенаправленно начиналась истерика, что грозилась перейти в более жуткую. — Миш, у тебя всё нормально? — подкралась незаметно Люда. — А-а-а! Боже, ну вы и напугали меня! Не делайте так больше! — вскрикнул кареглазый. — Хорошо, не буду. Но по расписанию ужин, а тебя всё нет. Или тебе принести сюда, в комнате поешь? — Не хочу ничего. — Алексей Николаевич срежет мне зарплату, если ты хоть ещё на один килограмм похудеешь.«Да я поседею сейчас!!!»
— Извините, но я действительно ничего не хочу. Аппетита совсем нет. — Ладно. С минуты на минуту приедет Дон, он приказал передать тебе, чтобы ты зашёл к нему в кабинет.«Всё, мне кабзда, он уже, наверное, всё знает!!!
Интересно, меня просто убьют или же изнасилуют напоследок?»
— Миша, ты меня слушаешь? — Да. Да-да-да. Да! — женщина с удивлением покосилась на мелкого, а затем тяжело вздохнула — не понимала она зачем мафиози эта дешевка. Сердце этого солнышка ходило ходуном, а внутри всё сжималось от страха. Безумно хотелось куда-нибудь спрятаться, испариться, исчезнуть. Но всё равно даже в таком состоянии Подоляк думает о своей маме, надеясь, что с ней ничего не случится, что на ней это никак не отразится и она поправится. — Привіт, Михайлик, можна? — услышал он хриплый голос и резко обернулся, — Ти чого? — Д-добрий вечір, дядь М-міш… — Сонце, з тобою все нормально? Ти шось зблід. Ти не захворів, киць? — тот без промедлений коснулся к прохладному лбу, прося это чудо и горло ему показать, однако ничего подозрительного так и не нашлось. — В мене все нормально. — Може, Льоша якось чіпався до тебе? — Нє-нє, Олексій Миколайович нічого мені не робив.«Поки що…»
— Менше з тим, — сказал доктор, — Ходи сюди, я тобі дешо приніс. — Мені? Та не треба ж було… — Треба-треба. Тут я розписав деякі питання з тестових завдань екзаменаційних, що були минулого року при вступі, думаю, тобі так буде зрозуміліше, — рассказывал тот. А мальчик вмиг забыл обо всём, что его так пугало и тяготило, да залез на кресло с ножками, заинтересовано поглядывая в тетрадочку, что ему принёс мужчина. Его умные глазки бежали по строках, жадно запоминая каждое слово — Хамелеон умел шикарно объяснять необъяснимое. «Такий милий… І такий ще зовсім маленький. Він як кошенятко — така лапочка, що просто неможливо пройти повз і не погладити, і не погратися, і не полюбуватись на це сонечко. Аби Льоша не зіпсув цього малого, хоча, мені здається, що оця квіточка його самого колись змінить, змінить на краще. Ніколи не думав, що буду настільки прив’язаним до дитини, ще й чужої, хоча, моментами я забуваюсь, і мені здається, шо Михася — це мій синочок, той самий синочок, про якого я колись давно-давно дуже мріяв з Надькою. Найтяжче — це спускатись з небес на землю і розуміти, що то чиясь дитина, а не твоя… Як же я в тиху заздрю його мамі, за ради якої він жертвує собою. Він в оцьому пориві врятувати її, нагадує мені мене… Тільки у нього все вийде, а в мене, на жаль, тоді можливості врятувати свою маму не було. Медицина була ще не на такому високо розвинутому рівні.» — Вже комусь я потрібен, о-о-о, по відеозв’язку, — хмикнул брюнет, а затем изменился в лице — звонил его блудный отец, с которым разговаривать совсем не хотелось, — Да, я слушаю? — ответил он, ставя смартфон на подставку для телефона, в общем вышло так, что они с маленьким Михайликом оба попали в кадр. — Я з мамою йду поговорю, не буду заважати… — Та сиди, — но мальчик таки поднялся и вышел в коридор. «Привет, родной. У меня к тебе дело» — слегка пьяным тоном говорил мужчина, опять глуша свой любимый виски. — Какое дело? Я на то, как ты бухаешь, смотреть не намерен. «Приезжай ко мне, а-а-а? Я соскучился.» — Иди в задницу. «Не-не-не, это Арестовича туда посылай. У меня всё по классике…» — Па, ну что тебе надо? Я занят, у меня работа, у меня дела, у меня Лёха… «А семья? Ты хоть уже женился, а? Или так как я, думаешь, что вечно молодым будешь?» — Это не твоего ума дело. Всё, давай, мне некогда… «Міша, почекай. Ну не вже ж життя тобі любити ту пацанку… Ну я внуків хочу-у-у! Таких малюків-карапузикі-і-ів!» — Тц. Ой Боже-Боже… Всьо, відвали, пака… І… Бережи себе, от, — Михаил резко поднялся, и даже забыл выйти из вацапа, и пошёл прямиком на балкон — покурить. Тем временем в комнату вернулся Михась и подошёл к столу, проглядывая всё те же конспекты, а иногда в окно — там, на веранде, доктор затягивался уже второй по счёту сигаретой — от чего-то на душе стало так паршиво, особенно, когда отец вспомнил о ней. «Эй, Миш, ты ещё здесь? Как эта фигня-то вырубается? Костя-я-я, ну хоть ты помоги-и-и, а?!» — Ась? — мальчик аж испугался и уронил тетрадь, а затем подошёл к смартфону с интересом разглядывая мужчину, что там показался — седоволосый, в солнечных очках на пол лица с модной стрижкой, ещё и с бокалом в руках, — Дядя Миша вышел, позвать его? Фараон аж поперхнулся виски, громко закашлявшись, а затем даже снял очки, присмотревшись к тому, что видел — да как такое возможно?! Он же только что говорил с Михаилом, а тут словно его маленькая копия, если отмотать лет эдак тридцать назад. «Михайлик?!» Гриша подумал, что это у него галлюцинации начались от выпитого алкоголя — он словно вернул время вспять и увидел своего Мишу — такого маленького, невинного, такого ещё по-детски милого… И от чего-то мужчине показалось, что это знак. Знак того, что ему пора возвращаться домой, в родную страну к сыну и налаживать его жизнь. Ещё несколько месяцев за границей и он вернётся.Вернётся, чтобы остаться навсегда и изменить судьбу каждого…
— А звідки ви мене зна… Ой, телефон розрядився… — Шо там таке? — вернулся обратно Хамелеон. — У вас смартфон сів. — Фігня. Так, ходи, сідай, будемо далі дивитись питаннячка. — Дядь Міш, а отут… Шо тут пише? Не розумію… — тоненький пальчик утыкается в тетрадь, а глазки смотрят так заинтересовано — у Михаила уже давно не было такого старательного ученика. Он стал всё ему объяснять, показывать на разных примерах некоторые ситуационные задачи, иногда даже немного отпускал себя и разрешал себе дотронуться к парню — то защекотать, то по макушке погладить — тот настолько доверился ему, что сам не заметил, как положил голову на крепкое плечо и заснул. — Михась? Мавпочка, ти шо заснув? — кареглазому было жалко будить это чудо, что сейчас так доверчиво к нему прижималось, — Ну спи-спи, бусь. В таком положении их и застал Алексей, что вернулся очень уставшим с работы. Глаза просто слипались, тело ломало, а голова… У-у-у, как свинцом налита. Он шепотом поздоровался со своим другом, да спросил чем они тут занимаются. — Да вот, объяснял ему кое-какие вопросы, а эта мартышечка взяла и уснула. Ну смотри, какая он сладкая лапочка-а-а. — Вижу-вижу. Он моя сладкая лапочка. — Боже, Лёха, даже не смей обо мне думать в подобном ключе. Он же ещё дитё, да и… Ты же сам знаешь, как я к нему отношусь. — Я же шучу, Миш. Знаю-знаю, и очень тебе благодарен за это. Ангелок тебе очень доверяет, много спрашивает о тебе, и всегда хвалит, говорит, что ты очень-очень умный и, что он бы хотел быть похожим на тебя. — Это хорошо, а то двух Арестовичей я в своей жизни не стерплю, — прыснул от смеха мужчина, — А вообще пацан хороший, его ждёт большое будущее, с таким умом и талантом он далеко пойдёт. — Главное, чтобы не далеко от меня. — Ам, ой… Ой-йой, я не хотів, перепрошую! — проснувшись, затараторил тот. — Чшшш, все нормально. Ти ліпше йди на ліжко лягай, щоб спинка не боліла. — Д-добре, — сказал мальчик, а как только заметил Алексея весь застыл и вспомнил за тот зловещий сервиз, уже в предвкушении того, что тот сейчас разорвёт его. — Привіт, ангелочок. Ти чого такий напружений? Ми вже з Мішою йдем, а ти давай, йди спатки, — кареглазый только кивнул, попрощался с доктором и лёг в кровать, но сна не было ни в одном глазу. «Це Олексій Миколайович ще просто не помітив… А як помітить… Боже, ну що то буде, що то буде, а?! Та він розірве мене! Люда ж якось казала, шо той сервіз йому його дядько подарував, в знак примирення чи шо… Господи-и-и!!!» Парень всё ворочался в постели и никак не мог заснуть, а затем услышал за дверью то, как Лёха кричал, да так громко, что сердце в пятки уходило. -…Да я ему сейчас голову оторву! Что этот гадёнышь себе позволяет?! — после этих фраз Миша вообще застыл и не знал, что ему делать, может в шкаф спрятаться? Но не успел Подоляк подняться с постели и сделать шаг в сторону мебели, как к нему ворвался в комнату мафиози с кем-то бурно что-то обсуждая по телефону, но брюнет этого не заметил и уже было подумал, что все эти фразы предназначены для него. — Ублюдок, мать твою, чтобы завтра все отчёты были на столе у Михаила Григорьевича! Ты, блядь, понял?! Если ты ещё хоть раз удумаешь химичить с отчётом, расстреляю как собаку. Помни, на кого работаешь, Сёма! Усёк?! Отбой, — Арестович чертыхнулся, сбивая вызов и откидывая телефон на стол, — Лапа, моя ты чего? Случилось что-то? — Я… Олексій М-миколайович, я не х-хотів! Ч-чесне слово не х-хотів, в-воно само! — лепетал тот дрожащим голосом. — Да что случилось, маленький? Успокойся, я ничего тебе не сделаю… — Я н-не хотів роз-збити… Воно с-само вп-пало… — Что упало? Ангел мой, не плачь! Прекрати истерику. — Ол-лексій Мик… Миколайович, я с-склею його… Ч-чесне слово… Або… Або на р-роботу п-піду і н-новий к-куплю, — хрипло лепетал тот. — Михайлик, ану ходи сюди, — мужчина обнял его, ласково поглаживая по плечам, пытаясь успокоить, а тот рассплакался, как маленький ребёнок, — Чшшш, ангелочок, ну-ну-ну. Тихенько. — Я н-не хот… Хот-тів… — шмыгал тот носиком, — Я д-дивився чашки… А п-поличка хрусь і все п-полетіло вниз. Той сервіз р-розлетівся і… — Цссс, стоп-стоп-стоп. Сервіз розбився? Який ше сервіз? — мягко взяв заплаканное личико в свои ладони, спрашивал мужчина, а затем поцеловал того в красный носик. — Т-той, що був там вн-низу… На п-поличках… — Тю-ю-ю, сонечко. Та й добре, шо побив, він мені ніколи не подобався. Мені його подарували перед одною дуже чорною подією в моєму житті. Раз ти його розбив, значить в житті будуть якісь дуже хороші переміни, агась? — Т-тобто ви м-мене не вб-б’єте? — Боже, дурашка мій маленький… Та хрєн з тим сервізом, новий купимо, ти вибереш. — Ні-ні, б-буде такий, який вам сподобається… — замотал боязливо головой мальчик. — А хочеш, поїдемо прямо зараз вибирати? — Але ж то ніч… Який магазин н-нам відкриють? — По моему приказу откроют любой, какой бы я не захотел. — Т-тоді я переодягнусь… — Не треба. Їдемо прямо так. В хлопковой пижаме, в забавных тапочках с вишнями Михася ехал на переднем сидении Мерса вместе с мафиози, на котором болталась домашняя футболка да спортивки. Люцифер в то мгновение чувствовал себя до невозможного глупо и… Счастливо?КОНЕЦ ФЛЕШБЕК
Алексею в груди защемило от этого воспоминания… Каким же он был придурком по отношению к Михасю. Это сейчас он анализирует свои поступки, своё поведение, понимает, что много где был не прав, но тогда… Боже, сколько же ошибок он совершил! Сколько раз заставлял этого бедного мальчика бояться до посинения, сходить с ума до потери сознания, страдать до потери пульса. Он всматривается в личико Миши, вспоминая того маленького Михайлика, из прошлой жизни, что спас его тогда, что выбрасывал его подарки через окно, что ради выздоровления мамы был готов растоптать свою гордость и лечь под него… Такого одинокого, потерянного, загнанного, нуждающегося в поддержке, защите и заботе.Этому мальчику пришлось слишком рано повзрослеть.
— Льошенька? Я зробив щось не так? — вдруг спросил немного испуганно парень, — Чому ти так дивишся на мене? — Я кохаю тебе. Всім серцем. Всією душею, — искренне признался Алексей тут же крепко обнимая своего любимого, — Прости меня за всё. — Лёш ну ты чего? — отстранился Михайлик, неотрывно смотря в янтарные глаза своего мужа. А Лёху прям настолько замучила совесть в это мгновение, что он в голове слышал тонкий голосок того Михаси из прошлого, его вечные извинения, его вечное «а можно» «нет-нет, не стоило», «я не стою таких вещей» и «я не хотел» и «я больше так не буду делать». — Ничего. Ничего, душа моя. Я просто вдруг осознал насколько сильно ты мне дорог, — мужчина берёт тонкую руку Михайлика и ласково целует, — Мне просто несказанно с тобой повезло. Мой Ангел, мой маленький мальчик. — Льош, про що б ти зараз не думав — знай: я ніколи не пошкодую про те, що витягнув в той день кулю з твого плеча, — студент подаётся вперёд и целует Дона в щеку.И этой фразы достаточно для того,
чтобы душа Алексея хоть немного да
перестала себя пытать и мучать..