Три дня спустя
- А что мой ангелочек делает? - спросил сонный мужчина, войдя в комнату Подоляка. Тот крутился перед зеркалом в одних джинсах, сверкая подтянутым торсом и синяком на животике, который потихоньку становился все незаметней. Когда он заметил Алексея, то быстро схватил свою сорочку, прикрываясь ею, щеки заалели, а взгляд опустился вниз. - Прости, если напугал, маленький. Ты куда? - Ні-ні, все добре. Льоша, я спізнююсь на пари, - ответил мальчик, быстро застегивая рубашку, поверх которой еще и свитер надел, ведь было холодно, хватая на ходу кожанку, что висела на стуле. - Михась... - начал было Люцифер, поскольку не хотел никуда отпускать его, ведь ему все время казалось, что тот с собой что-то может сделать, одно дело, когда он под присмотром Хамелеона, другое, когда вдали от их глаз. - Льош, зі мною правда все в порядку. Не переймайся. Давай цьом, і я пішов. Буду пізно, у мене сьогодні ще відробка, - парень подходит к встревоженному Алексею и целует его в щеку, стараясь больше никак не контактировать.Потому что все было явно не в порядке.
Потому что все было очень не в порядке.
Потому что все было нихуя не в порядке.
Морально Миша был настолько плох, что даже не знал, как будет выкарабкиваться со всего этого. Ему нужен был срочно хотя бы психолог, после того, что случилось. Но из-за своей зажатости и стеснительности, мальчик побоялся идти к нему и сам назначил себе лечение в виде сильных антидепрессантов, которые нашел в интернете. Только теперь нужно было еще где-нибудь достать рецепт. Не вылезали у него с головы те сцены... Сначала злой Арестович, который избивал его, даже не щадя, потом Хамелеон, который был готов убить его, а еще... Труп того неизвестного в балаклаве, которого Леша отправил на тот свет одним движением. Последнее вообще так потрясло бедного Михасика, что он ночами даже выспаться не мог нормально, прокручивая и прокручивая этот момент. Для себя парень уяснил одно - он теперь навсегда в ловушке под названием Люцифер и из-за мамы, и из-за своей глупой влюбленности. Это был лабиринт, из которого выбраться никак не возможно. Ходы-выходи заблокированы... Поэтому оставалось только смиренно выполнять то, что тот захочет. Михась после того, как увидел с какой хладнокровностью Алексей убил человека, понял, что с ним шутки плохи. Он вбил себе в голову, что если будет перечить либо злить его, то тот в любую секунду отдаст приказ, чтобы убили или его, или маму. Просто так. Но ведь все было совсем не так... Опять Миша из-за своей чрезмерной пугливости дорисовывал те детали, те сценарии, которых априори быть не могло. Парень винил только себя, ведь это он и только он сам впутался во все это, не задумавшись, что под раздачу когда-нибудь может попасть и Надийка. Но кто бы нашелся, чтобы объяснить ему, что все не так, как его шокированное всем этим подсознание рисует. А об отце... Только об одном упоминании о нем у парня начиналась страшная истерика, которую он прятал за милой улыбкой, наивно хлопая глазками. С одной стороны - жуткие воспоминания того черного дня, с другой - боль и опустошенность из-за того, что никогда не выйдет заслужить от него хотя бы мелкой похвалы. Миша тянулся к нему неимоверно, через истерики, страхи, дрожь... Он глубоко это прятал, каждый раз рассчитывая хоть на секунду внимания, но тот всегда был занят, хоть и старался урвать из своего жесткого графика несколько минут для сына. А особенно сейчас, когда были пациенты и заострились дела с Циклопом, ведь тот никак не мог успокоиться, все подсылая и подсылая убийц, которых Алмазный мастерски убирал одним махом.Михась потерялся во всем этом.
Он искал ласки и нежности в людях, которых боялся до смерти, он каждый раз пытался достучаться до Алексея, по сотни раз на дню повторяя признания, слыша в ответ только тишину, либо ловя скромные поцелуи. Он множество раз пробовал как-то заговорить с папой, но разговор не шел - из-за занятости Хамелеона и боязни напополам со стеснительностью Миши. А потом пришло осознание. Осознание того, что он никому на самом деле не нужен. Он думал, что Леша держит его только, как развлекалку, а Хамелеон иногда что-то там ему говорит только из-за того, что чувствует вину. Ему казалось, что тот хотел откупиться от него этими игрушками, книгами, другими подарками, еще и спихивая его на Инну Марковну. Мальчик солгал. Не пошел он ни на какие пары и нету у него никакой отработки. Парень обвел Алмазного вокруг пальца, сымитировав то, что вошел в корпус, и, когда только машина тронулась, сразу же выбежал оттуда, побежав в больницу к маме, ведь только ей он был по-настоящему нужен. Да, он шел к ней, понимая, что там придется держаться и скрывать все еще надежней, нежели перед Люцифером и отцом. В палате его ждал сюрприз. Мама практически уже была здорова, поэтому готовилась к выписке. Красиво оделась, заплела волосы в пышную, светлую косу, немного намакияжилась и ждала, когда же придет ее Михайлик. Михась еще с самого начала что-то там приврал маме о том, что он живет теперь на съемной квартире с Витасиком, что близка к универу. Та поверила на ура, ведь мальчик так объяснил, что он хочет научиться жить и принимать решение самостоятельно...Хотя куда уже самостоятельней?
- Мамо? Мам... Ви така гарна, - сказал Михайлик, когда пришел в палату. - Завдяки тобі, маленький. Ну що? Йдемо додому? Домой. Как же Мишеньке хотелось домой. И остаться там навсегда. Рядом с мамой, с которой не придётся притворяться, от которой не придётся прятать что-то, с которой не придётся пить антидепрессанты, которая на "я тебя люблю" скажет то же самое, которая никогда не пожалеет для него внимания. Но Подоляк понимает - нельзя, потому что это Леше не понравиться и он только разозлиться. А еще... Миша был больше чем уверен в том, что когда его родители сойдутся, то он им будет попросту не нужен - они будут налаживать свою жизнь, они будут догонять упущенные годы друг без друга, если только Хамелеон ее не пристрелит так, как говорил тогда... - Мам, я тільки до вечора з вами зможу побути, а там, мені потрібно на зйомну, вчитись. - Ти такими темпами професором у мене станеш. Розкажи шось про навчання. - Та що розказувати, цікаві лекції, цікаві пари, цікаві викладачі... Та й Віталік - син лікаря, в нього є багато цікавих підручників і тренажерів для відпрацювання практ навиків. - А той Віталік звідки? - З Миколаєва. Але живе туточки. - Ясно... Ти там часом... Тата не зустрів? Він здається викладає там... - спокойно спросила Надя, даже не понимая, что наделала своим вопросом. Михась, как только услышал о нем, аж вздрогнул. Он не понимает почему ему так тяжело, ведь все было нормально несколько дней назад. Опять, опять это состояние, которое никак не удается обуздать... Ему срочно нужны были успокоительные. Хоть какие-то, потому что он видит, что эмоции удается контролировать очень плохо.ОЧЕНЬ ПЛОХО
- Михайлик? - Мам, поїхали додому. - Так, ану сів! - указала женщина рукой на кушетку, а потом сама, взяв Михася за руку, усадила на нее, - В очі мені дивися. Я сказала в очі. Ти його бачив? - Не б-бачив... Мам, не бачив!!! - запаниковал Михайлик. - Ой, а це, що таке ще? - она провела по щеке парня рукой, ощущая под пальцами кремоватую жижу. - Ай, боляче, ма! - вскрикнул тот, когда Надя стала тереть его нос пальцами. - Що це? Михась, тебе хтось бив? Сонечко, що сталось? - Мам-мам-мам, нічого, у мене все добре! - Сонце, та ти весь покоцаний, хто це зробив? Господи Боже, Михасик! - Надийка была в полном шоке, когда увидела, как на самом деле выглядит измученный носик ее сына, под слоями тонального крема. - Мам, я впав, я сам, мам, - но светловолосая понимает, что тот лжет, а потом ее посещает уж очень неприятная мысль, - Мам, ну не хвилюйтесь, то я невдало приземлився, коли спускався по сходах! - Хамелеон? Це він зробив, да? "Відпиратись до кінця! Не можна признаватись! Інакше вона почне про нього розпитувати і захоче з ним зустрітись. Де гарантії, що тато її не вб'є? Де гарантії, шо Льошенька так не зробить?" - Мам... Мам, я сам. - Не сам. Раз зрозумів, про кого я спитала. А друг, шо зветься Олексієм Миколайовичем, то той, про кого я думаю, да? - Мама, то все не правда! Я нічого не знаю, - панически шептал Миша, а Надя с ужасом осознавала, что попадает прямо в точку своими догадками, а потом она понимает, что эти два черта что-то с ним сделали. Ее сын стал совсем другим - замкнутым, пугливым, недоверчивым, с бегающими глазами и дрожащими руками, которые прятал за спину. Его словно подменили, если сначала он к ней забегал, щебетал без умолку с солнечной улыбкой на губах, то сейчас... От прежнего Михася не осталось и следа. Она, не задумываясь, мягко обнимает его и, молча, обдумывает сложившуюся ситуацию. Ей хочется разговорить его, она должна знать правду. Она должна узнать о той цене. Цене, которую Миша заплатил за ее жизнь. - Михайлик, я хочу, щоб ти все розказав мені. - Мам, не треба. - Я тебе прошу. Інакше я з-під землі їх обох дістану і повідрізаю їм причандали! - Мама, нє! Ні! Ні-ні-ні! Не можна. Мама, не треба. Мама, будь ласка. "Я не хочу! Вони ж не пожаліють її... Як же мені тяжко! Як я заплутався!!! Мені ніхто не чує, мене ніхто не розуміє!" - Михасик, я звичайно вдячна тобі за те, що ти зробив для мене... Але якщо тобі прийшлося робити те, чого б не хотілося робити, заради тих проклятих грошей... Я собі цього ніколи не пробачу. Просто відповіч на одне питання. Що зробив Міша? - Мама, мені ніхто нічого не робив! Я не знаю! Я не знаю їх, мам! - Досить! Я сказала, досить брехні! Що. Зробив. Міша? - Мама, я поняття не маю, про кого ви питаєте, - все отпирался тот. - Маєш! Бачу, шо маєш! Михась, що б він не зробив, я впевнена, він не хотів. Він, напевно, не впізнав тебе. Сонечко... - Надя уже сама не понимала для кого оправдывает Михаила: для себя или же для сына, потому что ей в голове не укладывалось, что тот мог что-то сделать маленькому Михасику, зная, кем тот ему приходиться на самом деле. - Мам, не треба. Не питайте мене нічого. - Золотко, скажи, ну скажи, що сталося! Та ж не є Міша настільки дурак! - Він мене мало... Не вбив... - тихо сказал Михасик, а потом, вырвавшись, убежал прочь из клиники, потому что уже не выдерживал - это все было слишком. Слова парня эхом отбились в голове Нади, а сердце сжалось в тиски. Она понятия не имела, какой теперь Михаил... Они же не виделись столько лет. Неужели он стал таким жестоким? Неужели смог причинить вред Михасю? Но она вспоминает, что и у самого мужчины отец был не айс. - Та як він тільки посмів чіпати мого сина?! - воскликнула голубоглазая, сжимая левую руку в кулак, - А колись клявся мені, що помилки свого батька не повторить... Я бачу... "Так. Що ми маємо? Міша знає про Мішу і про ідіота-Льошу. А вони знають про Михасика. Але може вони не все знають про Михасика? Як він тільки з ними зв'язався, особливо з тим Арестовичем? Хтось з них йому дав ті гроші... Гроші з'явилися фактично одразу після того, як мені стало зле, Михась тоді ще не був таким. Так, він був замкнутим, але не настільки. Зараз він такий заляканий, наче хтось над ним добре познущався. Що Міша міг такого йому зробити? Може, Михайлик перебільшив і не було нічого такого? Але, якби там не було, мій син зараз в такому жахливому стані через нього. Я його знайду, і все випитаю..." Она решительно вышла из палаты с дорожной сумкой, в которой были все ее вещи, и направилась к одной из медсестер, которая очень любила сплетни - "Всезнайка" - в коллективе ее называли. Там она выведала, кто сейчас такой Подоляк Михаил Григорьевич и где он работает. Та еще что-то там начала рассказывать, что тот очень крупная шишка в городе, и связан с криминалом, но Малиновская и без нее знала в чем замешан этот дурак. С одной стороны всем казалось, что Надийка это тихое и нежное создание - поскольку та всегда была очень скромной и спокойной, редко кому показывая свои клыки. А у нее они были будь здоров - она никогда не давала в обиду ни себя, ни Михайлика.Но на этот раз из-за своей болезни она не смогла защитить его...
Добралась женщина в горе клинику без приключений. Она открыла дверь и, ни на минуту не сомневаясь, сделала шаг вперед и пошла прямо. Все на нее глазели и не могли понять, кто это такая и к кому она пришла, ведь у них только по записи. - Простите, а вы к кому? - спросил ее один из мед братьев. - Я к Михаилу Григорьевичу, у меня с ним назначена встреча, - уверенно сказала та. - Разве? - Пацан, уйди с дороги. Не до тебя сейчас, - не выдержала женщина и подалась дальше. - Да постойте же вы! К нему сейчас нельзя. - Я подожду. Где там его кабинет? А, вот, вижу, в самом конце. - Да стойте же! Надя закатила свои голубые глаза, отмахнувшись от этого назойливого паренька, уверенно шагая навстречу к человеку, которого любила большую часть своей жизни. В ней сейчас боролось два человека - Влюбленная Надийка и Взбешенная Надийка. Первой не терпелось увидеть вживую человека, от которого осталось лишь фото, спрятанное надежно в кошельке. А второй, как матери, хотелось его задушить, если тот посмел что-то сделать с Михасем. Она с ноги открыла дверь и удивленно приоткрыла рот, увидев, как тот целуется с какой-то светловолосой девицей. Противоречивые чувства окутали ее с ног до головы: ревность с непонятно откуда взявшейся обидой затопила все сердце, которое перестало биться еще тогда - когда ей было двадцать и она села в поезд вместе с отцом до Луцка. "А що я дивуюсь? Він вже, напевно, мене й не пам'ятає... Забув. Та й я вже не є така молода й красива, як те дівчисько, що на ньому мало не скаче. Однак я прийшла не стосунки з ним вияснювати. Я прийшла спитати за Михася, якщо він дійсно щось йому зробив - вб'ю на місці і спалю нахуй ту його клініку!" - Твою мать, да просил же не бес... - Подоляк-старший застыл, во все глаза смотря на Надю, и в ту же минуту скинул с себя Юлю, шепнув ей, валить нафиг отсюда. - Из-извините, могу я пройти? - говорит девушка, пряча глаза от Малиновской, та отошла в сторону, давая ей проход. - Пожалуйста... "Сили небесні. Вона сама прийшла до мене. Така... Наче янгол, навіть не змінилась, хіба схудла дуже і маленькі морщинки коло тих волошкових очей. Але раз прийшла сама, значить... Молитись можна починати вже." - Привет, - откидывая свою сумку на кожаный диван, что стоял в углу кабинета, говорит светловолосая, - Я - Надя, если вдруг не помнишь. - Помню. - Ну что я могу сказать? Примерно чего-то подобного я и ожидала. Не стыдно, Миш? Ты же у нас, наверное, женатый и берешь по бабам скачешь. Не красиво. Михаил опустил свои карие глаза вниз, ладонью вытирая губы, сердце билось, как бешенное, ударяясь о грудную клетку, грозясь из нее вырваться. Он конечно представлял себе не раз встречу со своей возлюбленной, но врач бы никогда не подумал, что она состоится в такой вот атмосфере. - Я не женат, - первое, что пришло ему в голову. - Понятно. Кто же за такого гада, как ты, выйдет замуж? Это я, по глупости-наивности, с тобой загуляла. Загуляла с последствиями, в виде Михася, ты же уже знаешь, да? - Хамелеон нервно закусил щеку изнутри, не отрываясь смотря на блондинку, - Не надо на меня так смотреть. Я пришла сюда не для того, чтобы от тебя что-то требовать. Я пришла спросить: "Что ты с ним сделал?" - Надя, может, ты чаю хочешь? У меня мороженое вишневое есть... - громко сглатывая, предложил ей тот, поскольку понимал, что одно неверное слово, и он таких люлей от нее получит, что мама не горюй.За это он и любил ее - за этот строптивый характер.
За то, что она могла заткнуть за пояс даже его...
Жестокого бандюгу-убийцу...
- Чай, вишни, мороженое, кажется, мы это уже проходили, Миш. Мне уже не семнадцать и даже не двадцать. Зубы мне не заговаривай, как ты узнал про Михайлика? Только, говорю сразу, сочинения о том, что вы познакомились в ВУЗе, не прокатят. Ты познакомился с ним до поступления, я в этом уверена. - Леша нас познакомил, - честно признался тот, а у женщины сердце ушло в пятки от такого ответа. - А як ж мій Михасик натрапив на цього ідіота? - Як і всі малолітні дурачки, яким дуже потрібні швидко великі бабки. Уклав з ним угоду... - Яку угоду він з ним міг укласти? Що мій син міг йому запропонувати взамін на такі гроші? - Себе. - Шо ти сказав?! - Надежда аж поперхнулась воздухом, а потом вдруг схватилась одной рукой за сердце, а второй за краешек стола, - Міш, ти ж жартуєш, да? Я пам'ятаю, що юмарок в тебе завжди був чорний... Але ж не настільки! - Малий тоді до нього попав весь побитий, наляканий, хтось підставив його з якимось кредитом, ще й сказали, шо ти вже всьо. А Льоша... Він помішався на ньому, хотів з ним спати... От і запропонував йому бабки в обмін на... - Міша, він шо хворий? А ти? Де ти був?!"Та не правда... Як він міг так вчинити з моїм Михасиком?
Та він ж ще дитина зовсім. Він ж такий невинний, наївний..."
Миша понимает, что другого выхода у него нет. Он должен рассказать правду, ведь та все равно рано или поздно откроется, так лучше уже все сразу. Мужчина не умалчивал ни об одной детали, рассказывал все так, как было, но так и не смог поднять глаза. А уж когда стал рассказывать о том дне, когда чуть не убил его, сам не заметил, как начал плакать. "Вони шо здуріли?! Як... Як так можна було? Господи він що стільки часу під одним дахом жив з тим ненормальним?! Я не хочу в це вірити. Я навіть уявляти не хочу, що Льоші могло прийти в голову і які речі він міг витворяти з ним... Але дивлячи на Михася, відповідь сама по собі напрошується... Ось чого він так рідко приходив, діло було не в навчанні, він не хотів показуватись, бо я б явно помітила, що щось не те. Що ж вони з моїм сонечком сотворили? Але і я винувата. Це я його в таке положення поставила. Це все через ті мої болячки прокляті... Я ще й стільки разів кричала до нього, дорікала, не розуміючи, як йому тяжко і страшно. Він коли приходив, то постійно горнувся до мене, а я такою холодною з ним була, навіть не підозрюючи, як він хотів тих обіймів, як він хотів ласкавого слова... Я тільки зараз напевно усвідомила те, наскільки сильно він мене любив, на які жертви пішов через мене. Мене ніхто ніколи так не любитиме, як мій синочок..." - Надійка? - Боже, що я наробила? - во всю всхлипывая и обхватывая голову руками, обреченно прошептала зеленоглазая, - Боже, Михась, синочок мій... Та він ж такий маленький ще! Як можна було так з ним поступати?! Чим ви обидвоє думали?! Ладно Льоша, Бог з ним, він дебіл! А ти! Ти ж мудріший! Ти його батько в кінці кінців! Як можна було не зрозуміти, що це твоя дитина?!! ЯК?!! Та ви, наче близнята! - Винний. Признаю. - Та нашо мені твої признання! Що було потім? Скільки він вже часу в такому стані? - Близько двох тижнів. - Господи, малятко моє, мучився і брехав мені, що у нього все добре. Я сподіваюсь, ви хоч відпустили його додому? - Він сказав, що хоче жити з Льошою. Хоча я неоднократно хотів його забрати звідти. - Та будь проклятий той Льоша разом з тобою! Все! Я нікого з вас не хочу ні чути, ні бачити, ні знати! Щоб ви обидвоє до мого сина навіть не підходили! Ти мене почув? - Надь, зачекай! Не можна так! - Що не можна? А довести мого Михасика до такого стану можна було?! Та ти хоч уявляєш, як йому страшно? Як йому боляче?! Та хоча, що ти можеш знати про страх та біль? В тебе немає серця. Ти жорстокий деспот! Навіть сина свого не пожалів! Ти навіть не забрав його звідти, лишив з тим звіром сам на сам! Господи, я як уявлю, що йому прийшлось перетерпіти через ті прокляті гроші... То все я винна! - Надійка! - Та шо Надійка?! Якби я не захворіла! Якби ж я вийшла другий раз заміж! А не тебе все життя таку скотину любила, то того всього би не сталось! Що я зробила зі своєю дитиною? - Надька, зупинись. А де твій праведний папаша то подівся? Здох чи шо? - Та поїхала я від нього потім, бо він над Михасем постійно знущався і дражнив його, він ж тоді й не знав, що я залетіла, та я й сама не до кінця зрозуміла, що тоді зі мною було. В 2010 я і повернулась до Києва на мамину хату. - О, а як тьотя Жанна? - воспоминания об этой доброй женщине всегда были приятны для Хамелеона, ведь она так ему напоминала его покойную мать. - Мами вже років десять як нема, від раку загнулась. - От гадство той рак. Мою маму забрав, твою - забрав, тебе теж добре покусав... - грустно улыбаясь и проведя рукой по своей темной шевелюре, сказал Подоляк, - А мене ти чого не знайшла? - Де я тебе мала шукати через сім років після такого? Та й як ти це собі уявляєш, прийшла б я до тебе з дитиною і сказала Міша приймай мене, знайомся, то твій син? Та й я думала, що в тебе вже зовсім інша сім'я... - Было и прошло. Теперь нам нужно исправить свои ошибки, - мягко касаясь тонкой руки женщины, сказал Михаил, но та резко отдернула ее. - Навіть не починай. Я не хочу. Ти нам не потрібен. Ми спокійно жили без тебе і далі будемо жити. Як там треба щось повернути, гроші і так далі, як тільки я влаштуюсь на работу - все віддам вам, але сина мого ви більше не побачите. Ти його не вартий! І я його не варта, - с сожалением сказала та и, уже поднявшись, хотела уйти, но Миша быстро перехватил ее и крепко обнял. - Надь, ми йому зараз дуже потрібні. Обидвоє потрібні. Йому потрібна сім'я, справжня, міцна, надійна. Я до сьогоднішніх днів кохав лише тебе. Мені ніхто крім тебе не потрібен. Я навіть не одружився. Надь, Господи, я не можу повірити, що це ти стоїш зараз передо мною. Надійка моя... - он не сдерживается и хочет ее уже поцеловать, но та с размаху зарядила ему по щеке, а потом еще и мобильный зазвонил. - Згинь! - Стой, никуда не уходи, - крепко ухватившись за ее руку, просил тот, - Да, я слушаю? "Миш, приезжай, успокоительные с собой захвати, те, сильные." - услышал Подоляк-старший взволнованный и совсем не радостный голос Люцифера. - Что случилось? Михась разве не в универе? "Просто приезжай." - Ладно, но я приеду не один. - Хто то звонив? Що з Михайликом? Кажи! - Не знаю, поїхали дивитись, - роясь в своем ящике, ответил мужчина, - Шо той Арестович вже знову, блять, втнув? - шепотом выругался он, но Надя услышала и ей это совсем не понравилось. *** Михась забежал в парк, в котором часто гулял, чтобы поразмыслить над тем, что делает, сел на лавку и сидел аж до вечера. Дождь начался еще час назад. А он сидел и сидел... Весь смок, напоминая мокрого мышонка. У него уже 2 пропущенных от Алмазного, а он все боялся взять трубку. Но это не дело, если его начнет искать Леша, тогда ему крышка. Он скорее всего разозлиться, накажет его по всем правилам, снова запугает и возможно даже ограничит свободу. Но это все было лишь иллюзией, обманом, которые Михасю подкидало его раненное подсознание, никто не собирался так с ним делать... - Парень, ты с дуба рухнул? Дождь, осень, а ты в одном свитере сидишь, - ну да, он же забыл свою курточку там, в больнице. Михась поднял голову и аж отшатнулся от мужчины, что нависал над ним. Тот был очень высоким, одет во все черное, еще и с маской медицинской на лице, видимо, той было, что скрывать. Но глаза... Глаза у этого человека были невероятно страшными - так выглядели глаза того, кто пережил слишком много боли в жизни. - Хамелеон, это ты, что ли? - непонимающе протянул незнакомец, - Да быть такого не может, как ты так сохранился? Или подожди! Как Ира, как Гриша? Где они? - Ви мене плутаєте... - спокойно ответил Подоляк. - Я точно помню. Ты пришел к нам домой и сказал, что Ира умерла. - Дядечко, ви шось плутаєте. "Да, этот мальчик в точь точь похож на Мишеньку, только вот, если бы я отмотал лет двадцать назад... А может? Может, так оно и есть, память же ко мне кусками возвращается, надо снова точно проверить какой сейчас год. Но я точно помню, что он пришел и сказал, что Иры больше нет. А куда тогда Гриша делся? Я уже видел его таким разбитым... Уже такое было!" - Возьми, не мокни, - протягивая мальчику черный зонтик, сказал мужчина. - Дякую, мені вже не треба... - Михайлик, как мама? - вспомнив реплику, которую уже однажды произносил, спросил незнакомец. - Напевне спить... А звідки ви знаєте, як мене звати? Ой, - слыша трель звонка, сказал как-то отрешенно тот, - Да? "Михась, де ти є? Ти ще в універі? Дон просив тебе вже забирати, бо погода зіпсулась, аби ти ще не захворів." Тем временем Миша уже промок до последней нитки, шмыгая носом и чихая, как аллергик. Хоть и тот мужчина таки не отступился и держал над ним зонт. - Я в парку, зараз скину адресу. "Ти хоч там з парасолькою? Малий, як з тобою шось станеться, мені пан Арестович голову відірве!" Подоляк сбросил вызов, скинул свои координаты, поднялся и пошел к выходу из парка, не обращая никакого внимания на странного незнакомца, который в руках еще и держал футляр от гитары, только там была вовсе не гитара...А бесшумная, снайперская винтовка.
Это был профессиональный киллер, которого боялась вся столица, по прозвищу Призрак, свою старую кличку он хоть и вспомнил, но выдавать не спешил, а то мало ли... Заявился он в Киев совсем недавно, и чаще всего на людях появлялся в каких-то лохмотьях, пряча свое искаженное и обожжённое лицо за мед масками. Его уже много лет здесь не было... Сначала страшные муки и пытки, потом потеря памяти, потом ужасающая жизнь в холодной Сибири бок о бок со своей женой, которая не могла ходить больше пяти лет из-за травм и увечий, которые ей нанесли... А затем память к мужчине постепенно возвращалась и он понемногу вспоминал, кем является на самом деле. Выбраться из той жопы света было очень тяжело. Особенно, когда у тебя почти ни гроша в кармане и больная жена, но он вспомнил кое-какие навыки и принялся принимать заказы, как киллер. Насобирав внушительную сумму денег, он вернулся. Вернулся в свой родной город, пытаясь кое-кого разыскать, но без былых связей было очень тяжело, так что пришлось наращивать авторитет в столице заново.Но по правде говоря, он даже не знал,
жив ли тот человек, которого он так отчаянно ищет.
И существует ли тот человек вообще?
Не является ли он всего лишь плодом его воображения?
Прохожие, что шли под зонтами, удивленно и даже как-то жалостливо косились на Мишеньку, но мальчик не замечал этих взглядов. А потом, возле самого входа, он споткнулся и упал прямо на асфальт, поцарапавшись щекой и сильно ударившись в коленки и торс. Подниматься не было никаких сил. Миша был полностью разбитым. А в голове лишь голоса... "Продажная проститутка, которая только и ждет, когда всунуть мне нож в спину.""А я ведь думал, что ты можешь быть моим сыном.
Ты! Пустоголовая шлюха, Боже упаси,
иметь таких детей, как ты и тебе подобных..."
"І мама в мені розчарована... Я нікому не потрібен...
Мій час вийшов. Гра звершується. Я програв."
Странный незнакомец заметил, что тот вообще свалился с ног и, прихрамывая, подался к нему - тот так и лежал под дождем, но уже без сознания, до тех пор, пока не приехал Алмазный, который по дороге еще и подобрал Лешу. У того сердце из груди чуть не выпрыгнули, когда он увидел Подоляка на асфальте. - Быстро тормози! Алмазный, да как же так?! - крикнул зло мафиози, открывая дверь машины и со всех ног двигаясь к парню, он уже испугался, что того могли подстрелить, - Мышонок, маленький мой, вставай, слышишь?! Михась, пожалуйста! "Это тот парень, что снился мне и который мелькал среди моих воспоминаний. Леша. Но почему он настолько взрослый?!" - подумал киллер и притормозил, дабы не пересечься с Люцифером, который во всю тряс того парня, что показался ему смутно знакомым на Михаила, - "Он живой. Живой! А главное - он существует! Леша Арестович. Значит, это не просто сны, такое действительно было, просто теперь это все нужно склеить в один пазл. Надо спросить о нем у моих "временных" друзей. Думаю, они о нем наслышаны." - Михасик, Михасик ты слышишь меня? Зай! - Леш... Прости меня... Я больше так не буду... Только не делай мне больно, пожал... - договорить Подоляк не успел, поскольку полностью отключился. - Господи, ангелочек мой. Что же произошло? Маленький... Арестович быстро поднял его на руки и сел с ним в джип, приказывая Андрею гнать, что есть мочи, даже не замечая, как на него таращился во все глаза тот мужчина. Он позвонил Михаилу и тот сразу же откликнулся, что приедет. Но не один. Леше уже было все равно, кого он там притащит, лишь бы Михасика привел в чувство. - Маленький мой, бедняжка моя... - Дон, я... - начал было Андрей. - Да молчи уже! Что случилось, то случилось... Это я во всем виноват. Это все из-за меня. Повелся, как дурак, на его подозрительное спокойствие! Как я только его отпустил в таком состоянии, Господи? - Леша, я не виноват... - тихо шептал Миша сквозь сон. Арестовичу было плохо, ему хотелось просто застрелиться из-за того, как человек, который для него в один миг стал центром мира, неумолимо страдал. И все же вроде налаживалось, и с Хамелеоном он почти нормально общался... Ну что опять произошло? Что-то должно было стать триггером того, что мальчик опять впал в истерику. Тот все время всхлипывал и пытался то прижаться, то наоборот отстраниться от Алексея, казалось у него началась паническая атака. И как все это остановить мужчина не имел ни малейшего понятия, оставалось только крепко обнимать этого промокшего котеночка. Выйдя из машины, Леша на руках нес парня домой, и уже грудью чувствовал, какой у того горячий лоб. Он выругался матом сквозь зубы и зашипел на Людку, которая лезла к нему с расспросами, надеясь, что кареглазого ранили и тот больше помехой не будет (она бы нашла удобный случай, чтоб его добить). Люцифер отнес парня в его комнату, снял с него грязную, промокшую одежду, переодел в теплую пижаму-кугуруми, в виде коричневого медвежонка, что ему на днях подарил Михаил, а потом плотненько закутал в плед. Но тот все время ворочался и пытался руками отпихнуть от себя Арестовича, словно защищаясь от чего-то. - Маленький, успокойся. Это я, слышишь? - Льоша, будь ласочка... - просил его Михайлик, казалось, что он бредил. - Михасик, я здесь. - Я не хочу... Я не буду т-так більше... - Чшшш. Господи, да где же те таблетки, что оставлял Миша?"Но как я их сейчас в него впихну? Да и вряд ли это поможет...
Что же делать? Ну где этот Хамелеон?! Я точно поседею сейчас."
Подоляк пытался подняться и пойти куда-то спрятаться, но у него так кружилась голова, что только-только он принимал сидячее положение - сразу же падал на бок. Он ничего не понимал и не различал, поэтому подтянул к себе колени и сжался клубочком, старясь стать, как можно меньше, надеясь, что так его не заметят. - Михасик, Михасик, тебе щось болить? Скажи мені? Скажи, мишка моя, ну? - крутился возле него взволновано Люцифер. - Льоша, мені страшно д-дуже... - заплакал брюнет, только сильнее сжимаясь в клубок, - Я не р-розумію нічого... Я х-хочу зупинитись... Не м-можу... - Так, дыши глубже и ничего не бойся. - Я т-так хочу з-зупинитись... - Чего ты боишься? Мышонок, я рядом. Я никуда не уйду.Но вдруг к Алексею доходит в чем дело...
"Это он МЕНЯ боится. Но как я могу сейчас оставить его одного? Я даже не знаю, как моей мишке сейчас помочь. Такой беззащитный, напуганный, хрупкий... Кажись, дотронешься к нему и он разлетится на мелкие частички, мне так его обнять хочется, но вдруг он только сильнее запаникует? Только сейчас я понимаю, как ему на самом деле было тяжело и страшно всю эту неделю. Это, наверное, был сущий ад для него. Он так тянулся ко мне, жался, сквозь страх, безумный страх... Все время хвостиком ходил, готовил, обнимал, целовал, неужели все это время он чувствовал себя так же? Но почему? Зачем он так себя мучил? Господи, да он же с ума, наверное, сходил, когда я к нему приближался. Я уже молчу о том, что с ним могло происходит, когда он "добровольно" шел ко мне. А мы, идиоты, с Мишей не замечали всего этого, жалели успокоительных для него! Нет, ми знали, что такое даром не проходит, но... Кто же думал, что всё настолько запущено. Я уже дурак обрадовался, что между нами ломаются стены, которые возвысились над нами после того случая. Но я забылся... Миша еще совсем ребенок, который рос без отца, который привык все держать в себе, который сквозь "не хочу" и "страшно" терпел все удары судьбы в одиночестве. Он не верит ни мне, ни Мише. Михасик думает, что мы заманиваем его в ловушку, чтобы в один миг сделать больно, но ему настолько одиноко, что сквозь все страхи и боязни, он к нам тянется, потому что больше не к кому. Наде он бы вряд ли смог рассказать все, как есть, она больна, слаба, она бы не выдержала такого..." Но эта "больная и слабая" уже потирала руки на пороге его дома, чтобы начистить ему, как следует, рожу... - Михасик, иди ко мне, я тебя обниму крепко-крепко и все закончиться. - А ти не будеш к-кричати? Ти не б-будеш бити? Льоша, я б-боюсь! - Чшшш, иди сюда. Алексей мягко прижимает к себе кареглазого и тот крепко цепляется пальчиками за его лонгслив. Миша хочет остановиться, перестать плакать, но у него никак это не получается, словно какая-то невидимая сила запугивает его, заставляя рыдать, как последнюю истеричку... Ему безумно стыдно перед мафиози за то, что он ведет себя, как сумасшедший. Ему не хочется поддаваться страхам... Но те повелевали его подсознанием, как хотели, блокируя любую здравую мысль. - Солнышко, я прошу тебя, не плачь больше. Я даже пальцем тебя не трону, клянусь тебе. И никому не позволю причинить тебе вред. - Льоша, я не з-знаю... Я заплутався... - честно говорил мальчик, сквозь всхлипы, - Я не знаю, що р-робити... - Котик, тебе нужно услышать меня, понимаешь? Я не желаю тебе зла. Я не хочу тебя обижать. Я не стану делать то, чего ты не захочешь. Ты должен мне довериться, рассказать всё. - Льоша, я не з-знаю... Мені с-страшно дуже. Я боюсь т-тебе, боюсь т-тата, але я так л-люблю вас обох... Я не знаю, що мені р-робити, мені кожен день з-здається, що ви мене вб'єте... І м-маму теж... Що ви будете р-робити боляче. Льоша, я не х-хочу. - Всё-всё. Ничего такого не будет. Михась, ты только не бойся так, зайчик мой, если хочешь, я уйду. - Ні, Льош... - Продрог весь, простудился, не надо так делать больше. Сейчас Миша приедет, знаешь как он на меня кричать будет? Он меня за тебя акулам скормит. - Не п-правда, я йому не ц-цікавий. - Михась, ты очень важен для него... Для меня. Мы все ошиблись, тебя подставила какая-то сука, мы это знаем, мы это понимаем, поэтому никто из нас не станет делать тебе больно. - Я н-нікому не потрібен... - шептал, прикрыв глаза Подоляк, - Але ж якби я х-хотів... Хотів, щоб т-ти мене люб-бив. - Михасик, тебе нужно прислушаться к нам с Мишей. Мы очень сильно тебя любим, я даже не знаю чья любовь больше... - А ти мене кохаєш? - на грани сна спросил Михась, поскольку ласковый голос Алексея убаюкивал его не хуже любого снотворного. - Я тебе потом отвечу на этот вопрос, ангелочек, - целуя его в пушистую макушку, ответил мафиози. - А я кохаю... Без "потом"... Эта фраза даже немного пристыдила Люцифера. Он сам на себя злился, что не может ответить мальчику, сказать эти банальные три слова. Но почему-то он не хотел с этим спешить. Ведь ему казалось, что Мишины чувства это не любовь, а просто чрезмерная благодарность...Но он ошибался...