В тот день Томми пришёл домой один.
Близнецы не пришли ни вечером, ни ночью, ни утром, и ни на следующий день. Казалось, они просто растворились в воздухе, исчезли из города без следа.
Томми не плакал. Он не позволял себе плакать, комкая страх, грусть и гнев и запирая их внутри себя. Нельзя плакать. Это не поможет.
Никому не было дела до пропажи двух случайных сирот. Только Паффи печально качала головой и гладила ребёнка по волосам, пытаясь утешить. Но даже она смирилась с тем, что Уилбур и Техно больше не придут.
В груди Томми бурлила обида. Бурлила, разрасталась, поджигала кончики пальцев и душила слёзы.
Чуть больше дня. Этого времени хватило всем, чтобы посчитать братьев навсегда ушедшими.
Томми не согласен с этим.
И если Уилбур и Техно не найдутся сами, он найдёт их.
Он ведь видел — видел эти сани, слишком изящные, чтобы случайно оказаться в их городе, как человек в них выглядел богатым, но сам гнал лошадей, и просто что-то во всём этом было такое неправильное.
Люди видели, как великолепные сани, которых раньше никто здесь не видел, с двумя мальчишками на хвосте выехали из города.
Так что Томми знал направление.
На второй день после пропажи старших ребёнок проснулся очень рано, ещё до рассвета. Он наспех поел, собрал вещи в котомку, написал неряшливым почерком записку для Паффи, оделся потеплее и запер дверь.
Зимой светает поздно, так что мальчик шёл практически в темноте, только фонарные столбы освещали ему путь. Когда он вышел из города, солнце начало потихоньку подниматься, но Томми всё равно пришлось зажечь прихваченную из дома лампу.
Следы на снегу, ставшие видимыми при отдалении от домов, резко оборвались. Мальчик не придал этому значения. Должно быть, снегом завалило — не могли же сани взлететь.
Он шёл, шёл, шёл и шёл, и когда солнечный свет наконец смог осветить искрящиеся белые сугробы, ребёнок добрался до реки, и ноги его страшно гудели. Он погасил лампу и присел на поваленное дерево у реки, чтобы перекусить ломтем хлеба. Еду следовало экономить. Кто знает, насколько долог его путь.
Неприятное предчувствие, говорившее почему-то голосами Уила и Техно, подсказало, что идти невесть куда едва ли подготовившись было плохой идеей.
Томми отогнал эти мысли.
После еды мальчик встал и вытряхнул снег из валенок. Сугробы огромные. Но вот на реке сугробов нет. Хм…
Река идёт в том же направлении, что поехали сани. Он может этим воспользоваться.
Ребёнок пробирается на лёд. Скользковато, но идти можно. И он идёт.
Он идёт, идёт и идёт.
Идёт до тех пор, пока лёд под его ногой не трескается.
Томми вскрикивает и отшатывается. Трещина увеличивается. Мальчик бежит, а трещины ползут за ним, он прыгает в попытке от них убежать, не знает, как же добраться до берега. Бежит, бежит, бежит.
А потом резко останавливается и машет руками, когда лёд обрывается, открывая бегущую вдаль воду.
Льдина, на которой стоит ребёнок, откалывается, Томми кричит и садится, цепляясь за края. Сильное течение несёт его невесть куда, мальчик зажмуривается и молится, чтобы не упасть.
Он не знает, сколько его так носило, но в конце-концов льдину прибивает к берегу, когда река круто сворачивает в сторону. Томми вскакивает и забирается на снег, пока вода опять не унесла его.
Ребёнок встаёт, пошатываясь, откашливается и оглядывается. Вокруг лес. Глаза щиплет, и мальчик вытирает их голым запястьем и поправляет котомку.
Незнакомый голос окликает его. Томми поднимает голову и вглядывается вдаль — там, между деревьев, видны высокие ворота, а в воротах кто-то стоит.
Мальчик шмыгает носом. Он замёрз, а в валенках снег.
Может, ему не откажут немного погреться?
Ребёнок неловким бегом добирается до ворот, смотря вниз, в белый снег, и прикрывая лицо рукой в сбившейся тонкой варежке, чтобы защититься от веток. Незнакомец при виде него ахает, и Томми чувствует, как руки мягко подталкивает его плечо. Он заходит куда-то, в лицо бьёт тёплый воздух, слышится шум за спиной, когда ворота закрываются.
Мальчик поднимает глаза и замирает с раскрытым ртом. Зелень. Множество красочных растений, яркий солнечный свет и тепло. Тепло, совсем как летом.
Сбоку мелькает силуэт, и Томми наконец смотрит на незнакомца.
Это человек в белой ажурной блузе, с красным поясом и в бордовой юбке до пола. У него каштановые волнистые волосы почти до плеч, тёмная шляпа, украшенная цветами, и абсолютно белые глаза. Выражение лица у него обеспокоенное и в то же время заинтригованное.
— Ты волшебник? — поражённо выдыхает Томми.
Человек усмехается.
— Так, колдую иногда ради своего удовольствия. Я Эрет, а ты кто, дитя? Как ты попал на эту быструю реку?
— Я не дитя, — мальчик морщится, — И мне нельзя разговаривать с незнакомцами.
Он с запозданием понимает, что это немного глупо. Он же сам сюда пришёл.
— Что ж, тогда, полагаю, нам стоит познакомиться? — Эрет добро улыбается.
Ребёнок хмыкает.
— Я Томми, и я ищу своих братьев. Можно погреться здесь немного? Пожалуйста?
— Конечно-конечно, — торопливо кивает волшебник и начинает вести Томми по тропе, стягивая с него шапку и шарф, — Раздевайся, у меня тут не зима. Ты и снега в валенки набрал, да? Снимай скорее, а то заболеешь. Хочешь чая?
Эрет ведёт ребёнка по своему огромному, пышному саду к аккуратному домику. Белые стены, красная черепица, садовые качели рядом — всё почти как в мечтах братьев. Только сад не на заднем дворе, а далеко разрастается вокруг дома. Забор высокий, сплошной, а наверху стеклянная круглая крыша. Как теплица.
Колдун кладёт вещи Томми сушиться и накрывает на стол, пока мальчик взахлёб рассказывает ему о Техно и Уилбуре, о том, как они его любят, как они уехали, привязавшись к богатым саням, как след от этих саней обрывался за городом, как Томми хочет их найти, и ещё о тысяче мелочей. Эрет внимательно слушал.
— ...Скажи, Томми, — сказал он, отпивая чай из расписной чашки, — А ты уверен, что в санях сидел человек?
— А кто же ещё это мог быть? — ребёнок жевал ватрушку с повидлом — до чего же вкусно! — Ледяной царь, что-ли?
И тут мальчик замолк и широко раскрыл глаза.
— Ну конечно же! — он хлопнул ладонями по столу и приподнялся на стуле, — Эрет, Эрет, Уилбура и Техно похитил Ледяной царь! Поэтому сани были такие невероятные, поэтому следы обрывались!
— Разве твои братья не привязали свои санки сами? — растерянно спросил волшебник.
— Неважно!
Томми замотал головой и всё же сел обратно.
— Конечно, если бы Уилбур и Техно увёз просто какой-то человек, они бы вернулись. А они не могут! Ледяной царь, наверное, далеко живёт… Эрет, а где он живёт? Я пойду к нему!
Эрет немного опешил от напора ребёнка.
— Тихо-тихо, успокойся. Он живёт севернее отсюда, в своём замке. Но Томми… Неужели ты действительно хочешь пойти туда?
— Я должен.
Взгляд Томми пронзал серьёзностью камня. Эрет вздохнул.
— Томми, я понимаю, что ты очень любишь своих братьев и готов на всё ради них. Но это долгий и трудный путь. И… Скажи, ты уверен, что они всё ещё живы?
Мальчик замер. Его лицо застыло, омрачённое тенью. Глаза налились льдом.
— ...Мои братья живы, — процедил он твёрдо. — И я найду их.
Эрет поднял руки в жесте отступления.
— Как скажешь. Но тогда, может быть, останешься ещё ненадолго? Тебе нужно набраться сил перед дорогой.
Томми немного расслабился. Выдохнул.
— Ладно. Но только на чуть-чуть.
Волшебник кивнул и подвинул ребёнку вазочку с конфетами. Он начал рассказывать, как растит цветы в своём уголке вечного лета, и Томми снова оттаял, лениво слушая его и делясь мечтами о прекрасных розах.
***
Мальчик сидел перед камином с волшебным огнём. Он был босиком, с неряшливыми волосами и обычным, здоровым румянцем, не из-за холода, а из-за живой крови. Эрет ласково смотрел на него, сидя в своём кресле.
Он видел, как недавно над его домом пролетали волшебные сани, и к ним что-то было привязано. Поэтому и возникло предположение насчёт человека зимы.
Ледяной царь. Эрет не знает о нём многого, но он явно могущественен. Кто знает, может, Филза — поговаривают, это одно из его настоящих имён — также холоден, как лёд, которым он повелевает. А может, он умеет чувствовать. И кто знает, насколько эти чувства светлы и чисты — сила может стирать границы морали.
Возможно, Повелитель мороза просто избавился от случайных детей. А если и нет, они легко могли замёрзнуть сами или попросту не перенести дороги. Упасть, скажем.
А этот несчастный ребёнок, у которого в жизни почти никого, кроме них, не было, всем своим маленьким храбрым сердцем верит, что его братья живы и ждут его. Как печально.
…Волшебник всегда хотел компании.
Даже если ты занимаешься любимым делом в любимом месте, жизнь может надоесть. Как прослушанная слишком много раз пластинка. Но Томми — этот солнечный, громкий, искрящийся живым огнём ребёнок — он способен привнести новые краски.
Даже если предположить, что братья живы и вернутся — чему могут двое юнцов-оборванцев научить младшего? Что они могут ему дать? А здесь мальчик будет сыт, одет, окружён заботой и любовью. Разве это не лучше для него?
Эрет улыбается и встаёт.
— Томми, ты очень смелый, ты знаешь это?
Ребёнок оборачивается и смотрит, как волшебник подходит к серванту и что-то там ищет.
— Ага! — мальчик гордо ухмыляется. Эрет выдыхает смешок.
— Но всё таки, ты разве не боишься Ледяного царя?
Томми хмыкает.
— Неа. Попрыгает через костёр и испарится в тучку!
— Мммм. И не боишься метели? — волшебник нашёл, что искал, и ухмыльнулся.
— Нет!
— А льдов? — старший подошёл к камину.
Томми помотал головой и с интересом попытался разглядеть, что же зажато в чужих руках.
— А знаешь ли ты, — Эрет заговорил вполголоса, мелодично и мягко, — Что он может спеть колыбельную? Тебе не будет от неё больно. Ты просто будешь идти, идти, и постепенно всё больше хотеть спать. И уснёшь. Сладким, холодным сном. Не боишься?
Ребёнок сжал губы. Брови опустились в нерешительности.
— ...Я...
Томми отвёл взгляд. Подышал. Сжал кулаки, нахмурился. Снова повернулся к Эрету и пронзил его взглядом.
— Я не усну. Я не успокоюсь, пока не найду своих братьев.
Эрет улыбается и кивает.
Он поднимает маленький изящный гребень.
— Можно я расчешу твои волосы?
Томми смотрит некоторое время на гребешёк и кивает, снова поворачиваясь к огню. Волшебник усаживается позади него.
— Техно любил расчёсывать мои волосы, — рассеянно произносит мальчик, — А Уилбур в это время заплетал ему косы.
Бедное, бедное дитя. Ничего, Эрет исправит это.
Гребень скользит по золотистым кудрям. Раз, другой. Распутывая узлы, гладя голову. И с каждым движением воспоминания всё больше ускользают от Томми. Он забывает своих названных братьев, забывает все игры с ними, всю их любовь, все счастливые моменты. Будто их никогда и не было в его жизни.
Эрет напевает. Ребёнок расслабляется и засматривается на танцующее пламя, тёплое, но не обжигающее. И нет больше никаких глупых затей о морозе снаружи.
***
Томми бегает босиком по садовым дорожкам, рассматривает цветы и ловит жуков, весело смеясь. Эрет поливает грядки и наблюдает за играющим ребёнком.
В саду теперь нет роз. На всякий случай. Позже волшебник вновь вытащит их из-под земли, может, через пару лет.
Мальчик выбегает на открытое место, бегает по кругу, и без сил падает на траву, раскинув руки и всё ещё хихикая.
Над стеклянной крышей холодное голубое небо. Зимнее солнце яркое, но не тёплое. Зато здесь тепло.
— Эрет, — отдышавшись, начинает он, — А ведь снаружи зима, да?
— Конечно, цветочек, — улыбается волшебник и идёт наполнять воду.
— А можно мне потом пойти покататься на санках? — ребёнок поворачивает голову, его глаза искрятся радостью.
— Может, позже. В конце-концов, ещё половина зимы впереди, разве ты не соскучился по лету?
— Ага, — вздыхает Томми. — Просто зимой играть весело, если не сильно холодно. Я помню, как строил замки из снега, и снеговиков лепил, и кто-то катал меня на санках с холма… — он призадумывается. Хмурит брови. — ...Кто-то ещё был со мной…
— Должно быть, городские мальчишки, — хмыкает Эрет, — Не волнуйся, я обязательно покатаю тебя в ближайшее время. Когда пойдём за продуктами, например.
— Здорово! — задумчивость уходит, ребёнок снова поворачивает лицо к небу. — Ты самый лучший, Эрет!
На его нос садится бабочка. Томми смотри на неё, скосив глаза в кучу, ухмыляется и сцепляет руки у носа, в попытке поймать. Бабочка улетает, мальчик смеётся, вскакивает и бежит за ней.
Эрет улыбается. Что за чудное дитя. Как же ему повезло.
***
Это утро следующего дня. Томми играет в гостиной, пока Эрет готовит завтрак на кухне.
Томми нравится это место. Он мечтал о таком очень давно. Или он от кого-то услышал о подобном? Неважно, главное, что он здесь!
Мальчик не помнит, зачем вообще ушёл из города. Кажется, он искал что-то или кого-то. А может как раз этого волшебника и его сад.
Тут здорово.
Ребёнок хочет остаться здесь. Эрет, похоже, только рад этому. Вот и хорошо! Может, он тоже бы смог обучиться магии? Это было бы весело.
Томми напевает и берёт шляпу Эрета. Волшебник сказал, что мальчик может брать всё, что захочет, кроме вещей из его кабинета, так что всё в порядке.
Шляпа небольшая, чёрная, с цветами сбоку. Это розы. Красивые, пышные, будто посыпанные золотистыми искорками, которые завораживающе блестят на свету. Ребёнок улыбается. Прямо как на его книжке сказок.
Да, точно, сказки. Кто-то рассказывал ему сказки, пока мальчик лежал, укутанный одеялом, и грелся. И ему обещали, что когда-нибудь у них будет сад… И там можно будет выращивать розы… И они бы жили там все вместе…
Дыхание Томми перехватывает.
Он выпускает шляпу из рук и отшатывается, лихорадочно глотая воздух и оглядываясь по сторонам с широко раскрытыми глазами.
Он видит их в каждой мелочи. Книги на полках, чайный сервиз в серванте, гитара на стене, картина с рекой и полем, засушенные цветы в рамках — всё напоминает о Техноблейде, о Уилбуре, о его братьях, и
о боже–
Томми всхлипывает и трясёт головой. Дышать.
Как же он мог, как же он мог их забыть?
Ребёнок встаёт на дрожащие ноги, мысли мчатся. Быстрее, нужно спешить. Он потерял так много времени.
Мальчик прокрадывается мимо кухни в спальню Эрета и находит сундук, куда волшебник сложил его зимние вещи. Они собирались позже пойти погулять. Поиграть в снегу. Посмеяться.
Томми стискивает зубы. Грусть и паника заменяется злостью, а злость придаёт ему сил.
Он быстро кутается в одежду, по пути забирая ещё тёплых тканей Эрета — от него не убудет. Его котомка лежит в сенях, у входа.
Ребёнок пробегает как можно тише. Волшебник его не замечает, что-то весело напевая.
Томми уже жарко. Он хватает свои вещи и выбегает в сад, а оттуда на тропки, прямо к воротам.
Ворота заперты на большой, проржавевший замок. Достаточно несколько раз подёргать его с достаточной силой, чтобы сломать. Обломки падают на землю, на зелёную траву, и ворота распахиваются.
За ними снег, холод и ясный зимний день.
Томми оборачивается, в последний раз смотрит на уголок вечного лета, решительно сжимает кулаки и убегает прочь в лес.
