Укромный уголок

За что они оба так сильно любят выходные, так это за ленивое времяпровождение в одной кровати. С утра, после или во время завтрака с горячим черным кофе на прикроватной тумбе. Без планов на день, рабочего расписания и с полным распоряжением медленно текущего дня. Арсений обожал их за возможность проваляться под покрывалом без чувства утерянного времени, с полным наслаждением потягивая тело в обычной белой майке и поношенных спортивных штанах. Любил скролить ленту в соцсетях, изредка выбираясь на холодный балкон, чтобы скурить с Позом одну – две сигаретки. А потом… тупо лежать на нем сверху, прикрываясь теплым одеялом. Недолго… Помня о своем весе, когда утыкался в воротник чужого теплого халата. За окном серые тучи полностью заволокли небо, погружая квартиру в полумрак. Дима же ловил кайф от возможности, наконец, выспаться. Не плестись с утра в отрезвляющий душ, а прямо так, в халате на голое тело загрузить кофемашину и с бутербродом вернуться обратно в постель. Слушать музыку, не включая свет, переброситься парой фраз с Поповым и млеть под его тяжестью, ощущать дыхание на уровне живота, потому что ему, видите ли, так удобнее лежать. Тяжело, конечно, но приятно. Октябрьский дождь барабанит по подоконнику с самого утра. И такая лень накрыла… лежать, лежать и лежать. Если бы они подобно животным могли впасть в спячку, то однозначно этот день был бы отправной точкой в их глубоком умиротворенном сне до наступления весны. Холодный ветер срывает листья и залетает редким прохожим под подол пальто, а они здесь – в тепле, уюте и комфорте. Отодвинув согнутую ногу вбок, Позов тихо шипит от интенсивного покалывания в конечности. Он старается аккуратно переместиться под чужим весом, но практически сразу замечает как до этого слегка задремавший на нем Арс, приподнимает голову. - Нога затекла? - на его лице недельная щетина, а голос немного хрипит от пробуждения. Кажется, даже слова слетают с его губ медленнее, чем обычно, поэтому  Дима лишь утвердительно мычит в ответ. - Погоди… Он приподнимается на руках выше, высвобождая отекшую конечность из-под своей тяжести, и сдвигается в бок. И до этого ленивое наваждение вдруг сменяется искренним смешком, когда Позов слышит легкий хруст в чужих суставах. - Да, Арсений Сергеевич, Вы уже не в том возрасте, чтобы так активничать. Надо же с этим что-то делать… может походить куда, к доктору записаться? Смотри, я ведь так и трость тебе подарю на днюху. - Ты допиздишься сейчас… Для Димона это был лютый прикол. Ну, любил он доставать Арсения своими подколами с ласкательными «Арсюш, мальчик мой» и «Уважаемый Арсений Сергеевич», ничего не мог с этим поделать. Это столько эмоций ему всегда давало, что на последующую ответную реплику он не обижался вовсе, а даже заинтересованно ожидал продолжения. Тот мог закатывать глаза, снисходительно вздыхать, говорить «ой, блять…», проводя языком по зубам и поджимая губы. И каждый раз это было исключительно весело, интригующе… и волнительно. - А если возраст и на другом скажется? У нас будут большие проблемы, Арсюш. Арс  же терпеливо выжидает окончания этого мини спектакля, незаметно отодвигая покрывало в сторону. По-доброму насмешливый тон любовника его не коробит – он слишком хорошо его знает, чтобы всерьез реагировать на желание поиграть в словесные салки. Порой у Позова в одном месте заигрывает детство, чему вторят его двое коллег по сцене, и Арсений не один раз ловил себя на мысли, что это выглядит достаточно мило для тридцатисемилетнего мужчины. И как же было органично вливаться в это действо самому. Рука актера решительно проходит по слабо завязанному поясу и легко проникает под халат, хватаясь за икроножную мышцу. - А, блять, Арс! Отпусти! – гиперчувствительная пульсация в затекшей ноге проходится по всему телу и Позов чуть ли не с мольбой просит остановить внезапную пытку. В его безвыходном положении, мурашки пробегают вдоль позвоночника, а ступня, кажется, и вовсе отбивает стук сердца вместе с расползающимися «муравьями». Будто вся чувствительность сосредотачивается в нижней конечности. – Отпусти, больно же! - Кто бы говорил о возрасте… Твоя спина ничуть не лучше моей и заметь - не я жалуюсь после секса на затекшие мышцы. - А не надо меня закручивать в такие позы, что я потом разогнуться не могу… Отпусти, говорю! Нос Позова сморщивается от страдальческой гримасы и Попов, наконец, сжаливается, медленно разжимая ладонь. Улыбка расползается по лицу, когда он прикрывает глаза, вспоминая те самые минуты их уединения, и нежно касается открывшегося выше участка тела. Учащенное дыхание, ритмичные движения, общий запах, удовольствие, звуки, поцелуи и чувство близости... Все эти воспоминания вновь и вновь пробуждают в нем желание дотрагиваться до любимого человека и доставлять тем самым ни с чем несравнимое блаженство. По своим наблюдениям давно понял, что оно особенное для них обоих. Осенние листья срываются с ветвей под натиском усиливающегося ливня и прилипают к мокрому подоконнику. Также как и губы Арсения оставляют влажные следы на оголенной коже младшего комика. Их слегка сбившееся дыхание от мелкой заварушки постепенно восстанавливается и Дима начинает ощущать приятное тепло на месте только что прошедшего по чувствительному месту языка. - Но тебе же нравится… - его неуложенные волосы, примятые с одной стороны, укрывают хитрые глаза, и теперь Позов не может отказать себе в желании зарыться в них всей пятерней. Мягко двигаясь по проборам и спутывая их меж своих пальцев, чтобы придвинуть лицо актера поближе. - Верно? И врать Дима ему не намерен. Обхватывая ладонью его шею и плечи, откровенно проводит носом по скуле и настраивается на яркое продолжение, давая ответ. - Узнаешь в процессе… Когда Позов чувствует влажное прикосновение за ухом, то ему становиться плевать, что после таких восхитительных выходных у него и правда немного поднывают мышцы. А Арсений, оставляя яркий засос на ключице комика, обожает прислушиваться к глухому стуку дождя и низким стонам. За что они оба так сильно ненавидят выходные, так это за то, что они всегда так быстро кончаются.