Жизнь идет, сменяясь день за днем, и преподносит новые захватывающие краски в совместные прекрасные минуты, проведенные всей семьей. Та нить грусти и переживаний о перспективе нового витка жизни дочери давно покинула Геннадия. Благодаря чуткости и неравнодушию Ирины он все же смог осознать и принять вполне закономерные, скоротечные факты, касающиеся абсолютно всех людей. Девочку нужно отпустить, и чем быстрее он это сделает, тем лучше станет всем.
Но все же чуткое отцовское сердце периодически щемило. Радость с переживанием одновременно. Он улыбался, когда видел Юлю счастливой, но так расстраивался, если становился невольным слушателем будущих планов детей. Еще совсем немного, и она покинет квартиру, где прошло все ее детство, где прошли его минуты отцовства, где была пропитана вся радость и теплота по отношению к девочке. Они больше не сядут одним из вечеров перед телевизором и не вспомнят ее детские годы. Она не затрепещет на отцовском плече и не скажет, какой он замечательный отец. Такие моменты очень близки для мужчины, которыми он дорожит и уж очень не хочет с ними расставаться. Они близки для его чуткого отцовского сердца...
Эту миссию теперь возьмет на себя Ирина, когда в традицию многих вечеров войдут именно их посиделки перед телевизором. Ее трепет пальцев, окольцованных на его кудрявой шевелюре, дыхание, ощущаемое на щеке, и тепло ее тела, так близко ощущаемое с ним. Все прекрасно…
Несколько месяцев безоблачного счастья пролетели как один день. Геннадий, только недавно распрощавшийся с пеленой сна, стоял на кухне с еще расстегнутой рубашкой и, помешивая кофе в турке, придавался утренним размышлениям. Стрелки часов все ближе приближали к рабочему времени, но оставить Ирину без утреннего бодрящего напитка он никак не мог.
Прекрасное настроение еще хранилось с вечера, и радости добавлял тот факт, что вчера теплота, в которую он имел возможность скользнуть, все еще чувствовалась. Он радовался той одухотворенной и такой семейной атмосфере, которая в последнее время стала редкой, потому что девушка с Артемом стали их редкими гостями. Вчерашний приход мужчины с работы домой привнес в серый будничный вечер подобие праздника, а в гостиной царила идиллия детей, которые решили их навестить, но, задержавшись в потоке общения, они все потерялись во времени, из-за чего Геннадий не отпустил их на ночь домой и предложил остаться. Сейчас же, одиноко воцарившись на кухне, он улыбался, потому что слышал, как за спиной в другой комнате суетятся ребята. Артем собирается на работу, а Юля, являясь теперь первокурсницей одного из столичного медицинского университета, спешит на пары.
В нем всегда томилась надежда, что дочь пойдет по его стопам. Геннадий понимал, что дело, которому должна всю жизнь отдать девочка, в первую очередь должно нравится ей, но никак не ему. Он смирится и примет любой ее выбор, лишь бы ей только нравилось. Поэтому после выпуска особо и не затрагивал подобную тематику с дочерью и лишь делился своим волнением с Ириной, которая абсолютно точно поддерживала тактику поведения Геннадия. Но сколько было радости, когда одним вечером на слух Геннадия опустилась такая радостная весть, и Юля сообщила, что подала документы именно туда, где когда-то учились они с Ириной.
Но был и другой вечер. Металлическая прохлада сразила вкус, ощущаемый во рту, когда Геннадий, сам того не ожидая, прикусил собственные губы. Картина, развернувшаяся перед его глазами, с одной стороны завораживала и радовала возможному скорому счастью дочери, но с другой – вызывала опасения, и что теперь это уж точно что-то новое в их жизни. На журнальном столике у дивана стояла пустая красная бархатная коробка, а ее содержимое уже красовалось на безымянном пальце девушки. Артем сделал предложение руки и сердца. И судя по реакции девушки, которая уже вовсю целовала молодого человека, ответ был понятен. Она согласилась. Они скоро поженятся. Она скоро станет законной женой Артема. Главное, что не давало пошевелиться в этот момент Геннадию – это осознание, что она скоро съедет с отцовского гнездышка. Тяжело сделать шаг и оторвать дочь от себя...
Радостные и целующиеся ребята постепенно меркли перед Геннадием. Вместо этого перед его глазами вставала картина пустующей квартиры, в которой кроме него с Ириной никого не будет. Все, чем он имеет возможность похвастаться сейчас, в скором будущем приобретает шанса быть только на выходных. Он не хочет. Он не готов к такому исходу событий. К тому же тот факт, что дочь только стала студенткой, еще сильнее укореняло его собственные умозаключения. Не против их брака, но стоит немного подождать… хотя бы до того момента, пока девушка не закончит первый курс, и вся студенческая жизнь войдет в ее привычное русло.
Сколько доводов пришлось выслушать ребятам, а сколько Гене пришлось уловить надменных взглядов со стороны Ирины и ее вздохов, прежде чем решение оказалось принято окончательно, остается только догадываться. Долгий разговор всего семейства все же привнес свои плоды, итог которого гласил, что дети все-таки не будут торопиться с узами брака, но предпримут попытку пожить отдельно от родителей и, почувствовав совместный быт, проверят свои отношения.
– Ладно, будет по-вашему, – со вздохом мужчине все же пришлось согласиться.
Теперь же вопрос, застывший в воздухе, вырисовывался в новом ключе: а где они будут жить? Снимать квартиру по столичным ценникам не является дешевым удовольствием. И деньги ребятам еще как понадобятся, когда они будут совместно обставлять свое новое, уютное и семейное гнездышко.
– Мне кажется, это очень хороший вариант, – одновременно взгляды Ирины с Геннадием соединились. Они подумали об одном и том же.
Квартира Ильи Яковлевича или Алексея Владимировича? Да, придется потеснить одного из стариков и, дабы дать полную волю жизни ребятам, сместить одного к другому. Илья Яковлевич, однозначно оказавшись не в восторге от подобного решения, покажет весь талант бурчащего деда, но в момент растопится, когда губы любимой внучки окажутся на шершавой щеке. Детям нужно давать дорогу и больше возможностей для реализации своего будущего, с чем он, несомненно, смириться и примет в свою квартиру нового жильца, с которым первое время и будут складываться довольно сложные отношения, помнящие напор многолетних обид. Но совсем скоро совместный быт все же возымеет плоды, и некие родственные чувства все же смогут преобладать. Подружатся и вместе порадуются как за детей, так и за внуков.
Мысленно задержавшись в событиях несколько месячной давности, Геннадий резко вздрогнул и сфокусировал внимание на то, что с легкостью сейчас мог испортить. Позволив себе расслабиться, он чуть не проворонил этап приготовления такого любимого всем семейством напитка, которое имело возможность убежать, и резким движением руки взвел турку за ручку вверх.
Прошло еще несколько секунд, прежде чем он выключил конфорку и перевел дух. Черная жидкость, разлившаяся по нескольким чашкам, уже ждала своего часа на кухонном столе, за который в это утро все никак не могло собраться все семейство. Из комнаты все также продолжался слышаться звонкий голосок дочери и бурчащий Артема. У них явно что-то не получалось, из-за чего Геннадий решил все же узнать, в чем может состоять суть проблемы, о которой, в принципе, и так догадывался.
– Ребята, кофе готов! – в гостиной появился улыбающийся Геннадий, который с удовольствием наблюдал за суетившимися ребятами.
– Папа, не до кофе сейчас, – Юля все никак не могла найти содержимое своей сумочки, которое накануне раскидала чуть ли не по всей квартире и хаотично наматывала метры по гостиной комнате. – Черт! – нервничая, что все содержимое найти никак не получалось, ее несвойственное эмоциональное состояние начинало брать над ней вверх. – Так, спокойствие, – тяжелый вздох позволил девушке сконцентрироваться и более серьезно воспринять всю сложившуюся ситуацию. – Потом как-нибудь заберу, – все же она решила, что лучше скорым вечером наведается в гости к отцу еще раз, чем опоздает на пары. – Папуль, не обижайся, но нам правда некогда. Еще домой нужно заехать, чтобы переодеться и вещи необходимые взять. Кто же знал, что мы у тебя ночевать останемся. Поэтому не злись. А выпей лучше кофе с Ириной, когда она выйдет из душа, – женские губы опустились на мужскую щеку, от поцелуя которого он сразу растаял.
Конечно же, он злиться не будет. Не сможет…
– Артем, – выглядывая из-за плеча дочери, Геннадий обратил внимание на Артема, который поправлял на себе и так идеально сидящую рубашку, – возьми мою машину. Так быстрее будет, а то Юля действительно еще опоздает, – придя на помощь к дочери, которая имела шанс опоздать в учебное заведение в какой-то степени и по его вине, Геннадий не смог смолчать и постарался хоть как-то помочь.
– Геннадий Ильич, я уже такси вызвал, – Артем все же решил не злоупотреблять прекрасным отношением Геннадия и справляться со всеми проблемами самостоятельно. – Юль, давай в темпе, – два указательных пальца он зафиксировал на наручных часах и, легонько ими постукивая, явно давал понять девушке, что им пора.
– Мы побежали, – поправив воротник отцовской рубашки, который был еще сложен не слишком подобающим образом, девушка подарила быструю улыбку отцу. – А ты не скучай и не забудь позавтракать, – кинув напоследок отцу небольшие наставления, компания детей за считанные секунды растворилась из комнаты, а вскоре послышался звук закрывающейся входной двери.
Изо рта мужчины вырвался обреченный вздох, и он с досадой пригладил себя по обнаженной груди, на теле которого так и красовалась расстегнутая рубашка. Утро, которое внедряло надежду тихого семейного завтрака с распитием кофе и милой беседой, потерпело крах, из-за чего Геннадий, конечно же, расстроился. Тень грусти так и затмевалась его мимикой, но вместе с этим он был рад, что все складывается именно так.
– Так, кофе...
Смирившись, что сегодняшним утром, как и многими другими до этого, ему придется разделять завтрак лишь с Ириной, его путь лежал обратно на кухню. Пройдя несколько метров по коридору, который вел от гостиной к кухне, он внезапно остановился у закрытой двери. Прислушался и заулыбался. Звук плескающей воды за дверью все больше перенимал его внимание. Он самодовольно улыбнулся и на несколько секунд замешкался, давая глазам пробежаться из стороны в сторону, а затем не смог справиться с поступившим желанием, и руки, потянувшись к ручке двери, легонько дернули на себя. Дверь приоткрылась, а мужская нога ступила туда, где из-за изобилия горячей воды температура была и так повышена. Внезапно захотелось повысить ее еще на несколько градусов.
– Спинку потереть? – дверца душевой кабинки приоткрылась, а мужскому взору приоткрылся вид обнаженной женщины, которая плавными и уверенными движениями рук растирала пену.
– Марш от сюда, бесстыдник! – не мелькало ни тени неловкости, и, невзирая на его присутствие, Ирина продолжала делать, что и делала до этого. Мягкая мочалка, благодаря движению ее рук, скользила по телу, оставляя толстую дорожку пены, а капли воды стекались по телу, придавая ему еще более блестящий вид.
Для Геннадия вся картина выглядела так желанно… и возбуждающе. В момент все мысли о детях выскользнули с его сознания, а о только что приготовленном кофе и напрочь забылось. Не позаботившись о том, чтобы снять с себя одежду, Геннадий прямо в ней сделал шаг вперед и уже стоял рядом возле женщины. Струи воды уже стекались и на его тело, и одежда с каждой секундой становилась мокрой и сильнее прилипала к телу. Но его это нисколько не волновало. Он несколько секунд завораживающее пожирал женщину взглядом, после чего, выхватив с рук Ирины мочалку, сам стал скользить ею по женскому телу.
– Ген…ты… – от таких легких, но довольно приятных прикосновений мужчины, когда он имел возможность не только мочалкой прикоснуться к ее телу, но и подушечками пальцев, ноги Ирины стали подкашиваться, – ты что делаешь? – на выдохе, адресовав вполне и так понятный вопрос, женское тело облокотилось о стенку кабинки.
Ей так приятно, как предмет личной гигиены скользит по ее телу, но куда приятнее становятся движение его пальцев, уже более уверенно проводящие дорожку от шеи до груди. Ненужный предмет личной гигиены сам соскальзывает с его руки, а женская грудь моментом фиксируется в его ладони.
– С ума сошел! Там же дети! – ее стон смешивается с собственным выдохом. – Давай вечером. Вот сейчас, правда, не к месту, я опоздаю, а вечером мы будем одни, – и пусть ее тело говорит об обратном, которое именно в этот момент желает мужских прикосновений и его тепла, грани разума еще способны мыслить здраво. Мысль, что она может опоздать на работу, не дает провалиться в бездну безудержной страсти.
– Нет там никого. Ушли они, – пропуская все слова мимо, нос, путешествующий в ее шее, вдыхает аромат, хранящийся от недавнего использования геля. – Как ты приятно пахнешь! – к играм с носом добавляются и его губы.
Душевая кабинка, которая и так уже больше походила на парилку, где в изобилии пара уже ничего нельзя было лицезреть, по истечению еще несколько секунд, казалось, увеличилась в градусе еще сильнее. В попытках хоть как-то вобрать побольше воздуха, которого стало не хватать, Ирина приоткрыла рот, а все попытки со стороны мужчины перенять ее мысли о работе на нечто приятное для них двоих оказались очень эффективными. За ту минуту, что она еще позволяла бороться с собственным разумом и с каждой секундой разгорающимся желанием, Геннадий пропутешествовал ладонью по всем открытым участкам ее тела, вызывая вслед за своими прикосновениями волну мурашек, и явно заполучил должный эффект, которого и добивался. В его руках она обмякала, а на слух опускалось ее тяжелое дыхание.
Очерчивая узоры горячим языком область ее ключицы, его голос казался сдавленным, но вместе с тем и хитрым. Он чувствовал, как податливое тело женщины отзывается на все его касания, как грудь становится все ближе, как под напором пальцев твердеют соски, как она выгибается, тяжело дышит, выпускает пока еще редкие, но такие слышные стоны. Как она готова к тому, что случится в ближайшие минуты, и что уже нет и тени сомнений, дабы все прекратить и оставить сладкую пытку на вечер. Поэтому и захотел немного поиздеваться, вызвать в ней все, что пока она еще скрывала внутри.
– Остановимся, пока не поздно? – затянувшаяся пауза в несколько секунд позволила ему пробраться выше ключиц и вновь зарыться в шее, даря ей ощущение горячего дыхания.
– Остановимся? – надломленный, с хрипотцой голос вырывается из плена ее затянувшегося молчания, а прикрытые от удовольствия глаза вмиг приоткрываются.
Но вокруг все серое, и только пар застилает зрение. Чувствуется только его дыхание, так ярко ощущаемое на шее, и властные прикосновения обеих рук, сжимающие ее ягодицы. Очень часто она сама становилась инициатором их близости, но даже когда им оказывался мужчина, никогда и тени раздумий, чтобы ему отказать, у Ирины не возникало. Кажется, не стоит и начинать вводить в их жизнь подобную тенденцию. Тем более, когда она сама хочет всего, что так разгорается между ними с каждой секундой все сильнее.
– Иди сюда, – пальцы с силой врываются в вихрастую голову мужчины и с силой притягивают к себе, вовлекая в дурман пленяющего поцелуя.
Сквозь поцелуй Геннадия сразила самодовольная улыбка, и он добился всего того, чего так хотел. Разгоряченная женщина, утратив остатки спокойствия, показывается в такой привычной для него красе. Она всегда кажется такой спокойной и вдумчивый, но стоит в ней только распалить желание, как все равновесие покидает и вместо этого женское поведение больше становится похоже на львиное и такое голодное.
– Помоги! – вместе с похотью в ней возникло и недовольство. Все никак не получалось распрощаться с ненавистными мужскими брюками, которые промокли насквозь и все никак не хотели покидать своего хозяина.
– Ненасытная, – по истечению нескольких секунд брюки оказались спущены вниз, а юркие женские пальцы прикоснулись через ткань промокшего нижнего белья к возбужденной плоти. Мужчина не смог сдержать вдоха, а спустя секунду и выдоха, когда те самые пальцы проскользнули дальше, а горячая головка почувствовала ее прикосновения. – Ира! – у самого Геннадия начали подкашиваться ноги, когда приятная волна буквально сразила его цепями. Еще ни разу она не опускалась до подобного. И чего уж скрывать, такое открытие мужчине очень нравилось. Он блаженно прикрыл глаза, давая полную свободу действий Ирине.
В планах не было особо сильно задерживаться в ванной, и она поспешила. Наградив несколькими поцелуями головку и пару раз проведя вверх-вниз по стволу, Ирина приподнялась и повернулась к нему спиной. Вплотную повернулась, спиной касаясь груди, а ягодицами терлась об выпирающую плоть. Явно давала понять, чего так яро желает.
– Не спеши, – одна рука оказалась обвита вокруг ее шеи, и ладонь прошлась по всему женскому лицу, запуская в рот несколько пальцев и чувствуя, как губы сразу вобрали их в себя, так ярко причмокивая. Вторая же свободная рука, несколько раз помассировав грудь в собственной ладони, опустилась к животу, а дальше и ниже, накрывая ее промежность.
Ирина прекрасно знала о любвеобильности мужчины дразнить ее и доводить до пика, чтобы она в попытках получить желаемое не просто стонала, а кричала и просила сделать то, чего так желала. Так желала почувствовать их тела единым целым. Не переставая тереться задней стороной тела о выпирающую плоть мужчины, ее стон переходит на крик. По истечению секунды еще в один. А когда мужские пальцы стали ощущаться на клиторе и яро стали дразнить, тем самым распаляя ее желание еще сильнее, то и крика оказалось мало. Прикусив его палец в своем рту, из ее уст вырвалось все, что только возможно, а именно: стон, смешанный с криком и ее рычанием, переходящим в мычание. Она разгорячена. До предела.
Даже сквозь пелену затмившегося желания он каждый раз не может сдержать ярого порыва накатывающегося удовольствия. Осознавать, что она такая горячая, мокрая и желающая только его, мужчине очень приятно. С ее слов Геннадий знал, что за время ее замужества интимная жизнь не отличалась своим блеском, как, в принципе, и его случалась от случая к случаю. Не из-за невозможности, а из-за отсутствия желания и любви к партнеру. Сейчас же, за те месяцы, которые они проживают вместе, они никак не могут насытиться за те годы, что им довелось прожить в разлуке. Все еще голодные, никак не способные насытиться друг другом…
Ирина очередной раз толкнулась назад и, сгорая от возбуждения, вновь уткнулась в стоящую плоть. Она не то что трепетала, а дрожала в его руках и постоянно ерзала по плоти, явно указывая, чего на самом деле желает. Постоянные стоны, перемешанные с криками, послужили ее пересохшему горлу, что даже слово мольбы она вымолвить не могла и только и делала, что ярыми намеками подталкивала мужчину к их желанному соитию.
Ее дрожь прошлась и по его телу, и он понял, что медлить дальше уже нельзя. Да и не хочет… Возбуждение, концентрирующееся внизу, желает женщину как никогда. Капли от воды все еще хранятся на ее плечах, по которым он проводит обеими руками и за них же предпринимает попытку наклонить ее вперед. Сгибая ее тело, заставляет упираться руками об стену душевой кабинки, а сам вплотную устраивается сзади. Мужские ладони сминают ягодицы и оставляют красные отметины от пальцев, а вновь ее заполнившийся на всю ванную крик подталкивает к таким желанным действиям. Еще пара секунд и с уст обоих одновременно слышится стон удовольствия. Он одним резким толчком вошел на всю длину.
Практически всегда он давал ей возможность привыкнуть к движениям внутри себя и медленно начинал двигаться… но не в этот раз. С первого же толчка он массивно задвигал бедрами, погружаясь в тесноту ее жаркого тела. Удерживая руки на ее ягодицах, он изредка награждал их шлепками и слышал, когда при очередном сильном толчке уткнувшееся лицо женщины издавало мычания. Двигаясь навстречу, она пыталась подхватить его ритм. Но сегодня Геннадий был на удивление слишком активным. Она не поспевала за ним, но ему особо это и не требовалось. Обхватив руками ее ягодицы, он сам контролировал процесс и только сильнее насаживал на себя.
Эта пытка… сладкая, голодная. В попытках хоть как-то заглушить рвущиеся стоны Ирине приходится прикусывать собственные губы и язык. Почти навалившись на спину женщины, он чувствует ее дрожь, как ей с каждой секундой становится труднее держать равновесие на ногах и одной рукой поддерживает под живот. Второй же, сместив ее с ягодицы, направляет ее к одной женской груди и мнет в собственной ладони.
– Гена… – ощущение его будоражащей плоти в себе полностью застилает глаза. Она в блаженстве теряет нить реальности.
– Да, да, – чувство, что женское тело с каждым толчком обмякает еще сильнее, заставляет Геннадия обеими руками обхватить тело женщины и удерживать перед собой, – сейчас, немного, – он сам чувствует, что финал совсем близко, но еще оттягивает момент. Хочет насладиться подольше, задержаться в ней еще на несколько мгновений.
– Ты сейчас… – когда очередной толчок настигает женщину, она недоговаривает и вновь сливается с собственным стоном.
Из последних сил освободив женщину от своего присутствия в ней, горячая струя всей накопившейся мужской страсти оказывается на ее ягодицах, а капли стекают по ее ногам. Все также с застеленными глазами, она выдыхает и за своим вдохом слышит и мужской.
Сколько прошло минут с того времени, как он ступил в душевую кабинку и намертво сбил все до этого строившиеся планы женщины? Пару минут, десять или, возможно, прошло уже полчаса… Никто из них не знал. Им так хорошо было, что они позволили потеряться во времени, как и сейчас, в дурмане только что произошедшей близости, не могли пошевелиться. У Ирины от такого положения немного свело тело, и пошевелиться ей оказалось затруднительно. Даже когда ее дыхание пришло в норму, а разум прояснился, любое движение казалось непосильно трудной задачей. А Геннадий как почувствовал. Мужские руки легли на женскую спину и нежно обвели ее округлые очертания, а затем переместились на плечи, помогая женщине принять ровное положение тела.
– Ты как? – как только женщина оказалась к нему лицом, вполне лаконичный вопрос полетел в ее сторону. Сам же он выглядел не лучшим образом. Та рубашка, которую он, только проснувшись, накинул на плечи, так и была расстегнута и прилипала к телу из-за того, что была мокрой. Брюки вместе с боксерами были опущены до стоп, но не сняты полностью, а такие привычные его взъерошенные волосы были напрочь мокрые, и лишь небольшое количество пены добавляло изящности.
– Очень хорошо, – удовлетворенная и довольная, Ирина не скрывала рвущейся улыбки и озорного взгляда. Боевой дух на весь день просыпался с новой силой, а от былой сонливости, которая еще беспокоила ее по пути в ванную, не осталось и следа. – Твой кофе был слишком сладок и приятен с неимоверным эффектом бодрствования, – еще в спальне, отправляя мужчину на кухню, чтобы он приготовил ее любимый кофе, который и мог придать ей побольше сил, Ирина и представить себе не могла, что послужит ее проснувшимся силам. Ей нравилось такое небольшое изменение их планов, а точнее внесение чего-то нового в их серое утро.
– Ир, я, конечно, очень постараюсь, но не обещаю, что каждое утро буду готовить тебе именно такой кофе. Знаешь ли, я уже не так молод, – справляясь с промокшей насквозь одеждой, Геннадий предпринял попытку снять со своих плеч уж точно негодную на сегодня ткань.
– Да ладно, Ген, не прибедняйся, – ее взгляд стрелой пропутешествовал по только что отбросившийся рубашке Геннадия и за секунду вернулся к нему. – Ты хорош! – дорожка женских пальцев повела по мужской груди и задержалась на его животе, а взгляд, лишенный смущения, покосился чуточку ниже.
– И это я еще бесстыдник, да? – улавливая путешествующий взгляд на собственном обнаженном теле, который задерживается на довольно пикантных частях тела, Геннадий не смог смолчать и не напомнить ее же первые слова, когда он только оказался рядом и дал понять, чего хочет.
– А если ты действительно хорош, то что я могу с собой поделать? – когда он только собирался вырвать из себя ответ, палец Ирины коснулся его приоткрытых губ, не давая этого сделать. – Правильно, ничего не могу, – продолжила она свою же мысль.
Малое расстояние между ними, которое служило лишь небольшой дистанцией, сократилось еще сильнее. Женская грудь уперлась в мужскую, а руки обвили крепкую спину. Несколько ее пальцев прошлись вдоль всего позвоночника и упокоились внизу, собирая свои руки в замок вокруг его тела. Почувствовалось на шее мужское теплое дыхание. И наступила темнота… Глаза одновременно, что у Ирины, что у Геннадия, прикрылись. Мысль о работе, которая еще недавно беспокоила Ирину, так больше ею и не вспомнилась. И теплота момента позволяла полностью раствориться в потерянном ими времени.
***
Теперь же вся умиротворенная обстановка сменилась нарастающим хаосом в квартире. На время забыв друг о друге, каждый оказался вовлечен в себя. Быстрые шаги измеряли квадратные метры, и оба, вырывая под нос собственное недовольство, понимали, что опаздывают. На удивление, в сборах на работу победу одержала Ирина и уже стояла в боевой готовности, ожидая своего спутника. На ходу делая небольшие глотки уже давно остывшего кофе, Ирина путешествовала взглядом и пыталась понять, все ли документы она взяла, которые вчера с работы ей пришлось прихватить домой, дабы полностью в них разобраться.
– Я готов, – уже переодетый в другую одежду, на пороге кухни показался Геннадий.
Пролистав еще несколько страниц, папка с документами закрылась и отбросилась на стол, а изучающий, сконцентрированный женский взгляд, от нежности которого не осталось и следа, сфокусировался на мужчине. Ее сузившийся взгляд внимательно смотрел на мужчину. Изучала, вычитывала. К его внешности не было никаких вопросов, потому что выглядел он, как и полагается, всегда шикарно. А вот волна вопроса другого характера уже который день, если не сказать неделю, не давало ей покоя. Но все попытки как-то проникнуть в них глубже мужчиной встречались категорично.
– У тебя на работе все в порядке? – и пусть он выглядел совершенно спокойно, волнение женщина не могла унять.
– Все хорошо! – в своей привычной манере, не снимая с лица добродушной улыбки, заявил Геннадий.
– Может, помощь какая требуется? – Ирина совсем не хотела сдавать свои позиции и, несмотря ни на что, готова была прийти в любой момент на помощь.
– Ир, все хорошо, я со всем справлюсь сам, – нежелание Геннадия посвящать женщину в существующие проблемы на работе брало над ним вверх. Еще с детства дочери, оказываясь дома, он старался забыть о работе и, окольцовываясь в семейной и теплой обстановке, ею наслаждаться, что делал и сейчас.
Поступление дочери и ее переезд с Артемом в квартиру Алексея Владимировича было не единственным новшеством в их семье. Проживая каждый совместный вечер, наслаждаясь бытом, очередными вылазками в магазин за покупками, в гости к детям, прогулками по вечернему городу, да и просто тихим семейным ужином, она все еще ждала долгожданного момента, который должен только дополнить всю красоту, образовавшуюся в последнее время между ними. Ждала того самого движения его руки, когда с пиджака мужчины достанется небольшая красная бархатная коробка, а с его уст вырвется предложение руки и сердца, на которое она незамедлительно согласится. Но вместо этого поступило другое предложение. И что главное, не ей. Как сотруднику, посмевшему отдать не один год работы своему отделению, ему было предложено стать заведующим.
Неделя раздумий и попыток представить себя в другом качестве на рабочем месте все больше приближали его к тому дню, когда он появился в своем собственном кабинете, в котором в тот же вечер оказалась и Ирина. Разделив с ним бокал шампанского вместе с коробкой конфет, с ее уст посыпались поздравления, а вскоре и наставления, что да как лучше организовать в отделении. Конечно же, она не могла пройти мимо и не дать несколько советов, но не из-за того, что хотела контроля, а всего лишь хотела помочь избежать возможных проблем в будущем, а зная специфику подобной работы, представляла, что они будут. В то время, когда Геннадий только начинает изучать азы, она является уже асом, и помочь ему вникнуть во все считала своей необходимостью.
Особых проблем не возникало, а возникшие вопросы решались с помощью бывшего руководства, которое на первых порах имело возможность помогать. Ирину в расклад дел посвящать не хотелось. В ней после тяжелого трудового дня хотелось утонуть и, зарывшись в ее белокурых локонах, почувствовать такое родное тепло. Но чуткости ей было не занимать. В который раз, сидя вечером на диване у телевизора, на его подлокотнике, она накрывала его руку и чувствовала, как дрожат пальцы. Чувствовала, как, будучи с ней рядом, мыслями он оказывался далеко от нее. Не всегда мог расслышать, что она позвала, и, переспрашивая, сам же выдавал свою отстраненность в данный момент. Как с вечера, думая о чем-то своем, о чем так и не решался посвящать женщину, уже окольцованный теплым одеялом и объятиями любимой, вместо того, чтобы отойти в мир сновидений, больше часа таращился в потолок, а затем и вовсе поднимался с кровати и шел на кухню, где, воцарившись у окна, смотрел на ночной город и думал о чем-то своем.
– Я ведь знаю, что не все так гладко у тебя на работе, как ты говоришь, но почему-то продолжаешь упорно отмалчиваться. Почему, Гена? Я ведь всего лишь хочу помочь и поддержать тебя в начинании. Разве ты этого не понимаешь? – за все время ее неведения относительно его дел на работе и такой позиции молчания у нее накипело. Даже несмотря на довольно пикантное и приятное для них утро, она не выдержала.
– Ир, правда, все хорошо. Просто я свыкаюсь со своей новой должностью. Постоянно боюсь ошибиться, сделать что-то не так. Пытаюсь привыкнуть с работы, которая раньше заключалась в основном на хирургическом поприще, на документальную. Только и всего. Нет поводов к волнению. Совсем скоро я привыкну, и все войдет в свою колею, – со всей уверенностью заявил мужчина. И не соврал. Он действительно чувствует себя еще сковано в новом качестве и пытается привыкнуть к данному раскладу.
– Так я и хочу помочь тебе, чтобы момент твоего привыкания прошел как нельзя лучше. Только расскажи мне все. Поведай, как обстоят дела в твоем отделении, какие имеешь планы, что получается, а что нет. И я обязательно тебе помогу, – не осталась в долгу Ирина. Ее чуткость и неравнодушие точно должно растопить сердце мужчины.
– Хорошо, – смирившись, что переубедить Ирину он явно не сможет, Геннадию легче было согласиться, – только давай вечером, а то мы, правда, и так опаздываем.
– Смотри, ты обещал. А если и вечером станешь в позу, я обижусь. Так и знай! – допив остатки холодного кофе, пустая чашка оказалась отставлена на стол, и, прихватив с нее папку, под провожающий взгляд мужчины, женщина предприняла попытку скрыться с его видимости.
Опаздывают, то они опаздывают, но вносить коррективы в их сложившуюся традицию никто не собирался. Вначале требуется отвезти Ирину на работу, а только потом можно ехать и на собственную, что Геннадий и сделал…
***
Сокращая метры по родному отделению в сторону своего кабинета, мужчина соизволил словить несколько взглядов мимо проходящих коллег, которые о чем-то перешептывались уже за его спиной. Их новый заведующий, а по совместительству и коллега, с которым они еще недавно имели честь часто встречаться у операционного стола и за столиком в ординаторской, где в хаотичной больничной суматохе спорили об очередном диагнозе только что поступившего пациента, не имел за собой привычки опаздывать работу, как это получилось сегодня. Сегодня же он опоздал, из-за чего и ловил удивленные взгляды коллег, на которые совершенно не обращал внимания и держал путь в нужном направлении.
Шаги все сильнее подводили его к нужной двери, а опущенный взгляд на руки концентрировался на связке ключей, в которой он пытался найти нужный. За этим занятием он не обратил внимание, что возле кабинета стоит посетитель, который, очевидно, требует его внимания.
– Вы ко мне? – так и не взглянув на нежданного гостя, с помощью его рук ключ издал двухкратный характерный звук, и заветная дверь приоткрылась.
– К вам, Геннадий Ильич! Как оказалось, с вами нас многое связывает, – мужчина тощего телосложения в строгом деловом костюме явно был не в самом хорошем расположение духа, из-за чего голос его казался недовольным. Но по той ли причине он был так рассержен, что ему пришлось ждать…
Неизвестно… Неизвестность, которая держит свое начало…
Голос, прилетевший в спину, оказался знакомым, а его слова слишком подозрительны. Не переступая порог собственного кабинета, Геннадий резко обернулся. Взгляды мужчин соединились. Конечно, он помнит этот взгляд. Только тогда это был взгляд беспробудного пьяницы, а сейчас твердый, напористый и, возможно, местами где-то злой. Им есть о чем поговорить...
– Здравствуйте, Анатолий Борисович!
